— Ты чего такой смурной? — интересуюсь у Влада. Под глазами синяки, лицо осунулось — то ли не высыпается, то ли от стресса. А может, и то, и другое.
— Меня сегодня в деканат вызывали, — сообщает неохотно.
Сейчас мы сидим в кафешке, наворачиваем плов. Точнее, я наворачиваю, а Влад механически в себя еду засовывает. Как робот. Это я его заставила сюда прийти, чтоб нормально поесть. Но он вот уже двадцать минут сидит, в тарелке ковыряется. Теперь, наконец, понимаю, почему.
— Декан велел одно объявление убрать из интернет-газеты. О том, что за разумную плату напишу курсовую. Там мои данные указаны: имя, фамилия, телефон. Ему кто-то очень добрый позвонил. Открыл глаза на мою незаконную деятельность.
Поперхнувшись, кашляю. Удивленно отрываю глаза от еды и с упреком на Влада смотрю.
— Ерохин, у тебя же соображалка работает! Зачем так подставляешься? Написал бы: «проконсультирую по поводу курсовой»! И с какой стати ты своими данными светил?
- Я не давал никакого объявления. Тех, кому за бабки пишу курсовые, всегда лично знаю. К тому же, у меня достаточно желающих, рекламировать себя ни к чему.
Глупо моргая, снова перевариваю его слова.
— То есть кто-то тебя подставил?
— Ага. Это мелочь, конечно. Но во время сессии неприятно. Каждая минута на вес золота. А тут идешь в деканат и пытаешься доказать, что объявление убрать не можешь, потому что не ты его постил. Бред.
Влад со звоном кладет ложку. Даже не стал, как обычно, хлебом тарелку подчищать. Пятерней взлохмачивает затылок. Интересуется:
— Твой отец мой номер телефона не спрашивал?
— Ты думаешь, это он тебя подставил? — округлив глаза, на Влада изумленно таращусь. — Да быть того не может! Он прямой человек, гадить исподтишка не стает! Не понравишься — напрямую скажет, не постесняется.
— Самохвалова, не догоняешь опять. Он мой номер мог Мартинсону дать.
— Максу?
Как ни странно, это имя сразу свое место в мозаике находит. Даже протеста в душе не возникает. Тем более, очень кстати вспоминается странное происшествие дома.
— Папа сегодня утром просил мой смартфон. Потому что его разрядился, а ему нужно было срочный звонок сделать.
— Ладно, не проблема. Пускай Макс развлекается. Главное, чтобы это не оказалось разминкой.
После обеда с тревогой покидаю Влада. Это что же получается? Макс не только псих неуравновешенный, но еще злопамятный и мстительный?
Иду в библиотеку. Сессия на носу, первый экзамен уже через неделю, а учиться со скрипом получается. Столько событий происходит в последнее время! Меня, как мелкое суденышко океан во время бури швыряет. Забавляется со мной, как хочет. А я ничего поделать с этим не могу. Лишь безмолвно, безропотно барахтаюсь. Пытаюсь не утонуть в водовороте.
Замечаю, как за окном темнеет. Бросаю взгляд на часы. Я здесь, в библиотеке, уже пятый час сижу. А толку с гулькин нос. Такими темпами моя первая сесия окажется сразу последней. Вот бы найти таблетку для фокусировки внимания! Проглотил ее и думаешь, о чем хочешь. А остальные, лишние мысли в мусорку выкидываешь. Или куда-нибудь в далекий архив прячешь! Я бы сейчас все, кроме геодезии, в архив отправила!
Когда голова становится чугунно тяжелой, а живот начинает до неприличия громко бурчать, поднимаюсь из-за стола, складываю книги в рюкзак, и отправляюсь домой. Пока жду автобуса, натаптываю тропинки по снегу. Всю эту неделю природа нас, горожан, из зимней сказки в осеннюю, слякотную тоску вгоняет. Изредка, правда, погода вспоминает про календарь и тогда снова холодает, как сейчас. Теперь иллюминация в форме снежинок над дорогами уже не выглядит так глупо.
Выпавший сегодня снег воспринимаю, как подарок. Любуюсь бриллиантовым блеском кристаллов в свете фонарей. Снежки леплю и бросаю в молодые сосенки, растущие неподалеку. Улегшись за павильоном, ангелов рисую, собирая косые взгляды старушек. Наконец, отряхнувшись, залезаю а автобус и устраиваюсь на заднем сидении.
В тишине между остановками вдруг различаю мелодию своего рингтона. После того, как с Максом порвала, меня теперь не щебет амадинов к телефону подзывает, а мощные аккорды «I’m free, free fallin'».
Это мама звонит, интересуется, когда я домой подъеду. Голос у нее напряженный. Надеюсь, папа не выпил и не запел свой вчерашний хит про вероятное банкротство!
Когда открываю входную дверь, мелькает мысль, что лучше уж папина песня, чем эти стоящие в прихожей знакомые ботинки! Бежать хочется, но куда деваться из собственного дома?
Мысли о побеге улетучиваются, когда в дверном проеме появляется папа. Он, конечно, выпил. Куда без этого? У нас же дорогой гость — надо компанию поддержать! Глаза его блестят пьяным, радостным блеском. Он в восторге, что дочь пришла. Хочет гостю угодить!
— Скорей, доча. Раздевайся и сразу в гостиную шуруй! Мама стол накрыла, — весело командует он.
— Я не голодна и мне учиться надо, — пробую отвертеться, но, как всегда, с папой это не работает. Линия его рта сурово выгибается. И он сухо приказывает:
— В гостиную топай! И без капризов!
Обреченно плетусь в гостиную. Я и в страшном сне вообразить не могла, что Макс после случившегося к нам домой заявится! Другой парень, наверно, от стыда не знал бы, куда деваться. Но только не этот наглый красавчик, невозмутимо сидящий за столом и блистающий белоснежной улыбкой, рекламой дантистов.
Подсаживаюсь к столу. Аппетит пропал. Даже живот не урчит больше. Адреналин в крови настроил все функции организма на выживание. Оказавшись в одной клетке с тигром, только об одном волнуешься — как бы самой обедом не стать!
Мама сразу суетиться вокруг начинает, мне в тарелку тушеные овощи с мясом накладывает. Спрашивает, буду ли салаты. Прошу ее не беспокоиться и нападаю первой:
— Я надеялась, наша последняя встреча все прояснила, Макс. Между нами ничего общего быть не может.
Он улыбается дальше, как ни в чем ни бывало. С салфеткой играясь, произносит насмешливо:
— Девушки — народ переменчивый. То влюблены, то охладевают. То обнимают, то тебя чураются. По закону жанра, завтра ты снова будешь мне рада.
Замечаю, как мама тянет папу за рукав и что-то ему на ухо шепчет. Пытается, наверно, донести, что нам надо наедине поговорить. Папа поднимается нехотя и разворачивается к двери, намереваясь уйти. Невольно подскакиваю и прошу:
— Нет! Не уходите! Я буду говорить с Максом только в вашем присутствии.
Отец, как ни странно, в этот раз на моей стороне. Пытливо на меня смотрит, под кожу пытаясь мне залезть, мысли считать. Не получается у него. И он садится, продолжает дальше в наш воинственный дуэт вслушиваться. Макс, конечно, кривится еле заметно, когда отец обратно на стуле устраивается. Но он же не у себя дома. По своим правилам играть не может! Заявляю твердо:
— Мой ответ «нет» в силе останется и завтра, и послезавтра.
— Ты давала уже мне обещания, которые не исполнила, — напоминает Макс. — Клялась быть понимающей когда-то.
Сознаю вдруг отчетливо, что мне его ни в чем не убедить. Мои слова, выводы для него — это прах, ничто. Это лишь инструменты, с помощью которых он своих целей добивается. Слушает своих собеседников только затем, чтобы просчитать варианты, как их к выгодной развязке подвести. Манипулятор, который чужие слова, как ниточки собирает. А потом за них умело дергает. С каждым словом ему все больше и больше власти над собой даю.
Молчу недолго и приступаю к еде. Насилу в себя запихиваю. Есть не охота, но и реагировать на него, бояться его больше не хочется. Не достоин он моих переживаний! Макс энергичным жестом указывает на мою тарелку:
— Рад, что к тебе вернулся аппетит, Мирочка. Видишь, немного разумных наставлений еще никому не мешали!
Молчу в ответ. Продолжаю мясо жевать через силу. Но, случайно поймав его самодовольный взгляд, не удерживаюсь, бью по больному:
— Макс, тебе когда в следующий раз к психиатру? Ты смотри, не затягивай, а то как бы обострение в хроническую форму не перешло!