А что же другой наш герой, неугомонный Борис Абрамович? Мы расстались с ним в тот самый момент, когда подобно князю Курбскому бежал он от государева гнева; правда, не в Польшу, а во Францию, откуда впоследствии перебрался в Великобританию.
Березовские покидали родину столь стремительно, что не успели даже толком собраться; жена Елена особенно переживала по поводу забытых в доме приемов фамильных драгоценностей. Она так горевала, что золото решено было доставить ей тайными тропами; на роль курьера не без сомнений согласилась Валерия Любимова, рекламный директор «Коммерсанта» и лауреат премии «Медиаменеджер России – 2004».
В октябре 2005-го Любимова будет задержана на таможне с картонной коробкой – хорошо еще, не из-под «Ксерокса». При обыске у нее нашли 65 ювелирных изделий общим весом свыше 3 килограмм, в том числе наперсный крест XIX века. Все это она пыталась вывезти в Киев, откуда посылку должны были переправить в Лондон.
Когда журналисты обратились за комментариями к Березовскому, он по обыкновению ответил, что не имеет к этой контрабанде никакого отношения; впрочем, на сей раз Борис Абрамович, может, вовсе и не лукавил.
Его третий брак давно уже превратился в чистую формальность, еще задолго до эмиграции.
О фривольных подвигах Березовского по Москве ходили настоящие легенды; тем более – он и сам не особо это скрывал. Больше всего Борису Абрамовичу нравились молоденькие нимфетки; чтоб был возраст, как говорил он одному своему знакомому, выстраивая планы на какой-то очередной вечер. (Этот диалог есть на прилагаемых к книге компакт-дисках.)
Тяга Березовского к малолеткам носила какой-то странный, патологический, что ли, характер. Рядом с ними он словно сбрасывал с плеч груз прожитых лет, сам становясь молодым и задорным – почти как злой волшебник из детской сказки о потерянном времени.
Зачастую Березовский пользовался услугами скандально известного модельного агентства «Мадмуазель», чей директор Александр Бородулин специально подыскивал ему товар посвежей; был на подхвате и другой популярный в богеме сводник Петр Листерман.
Именно Бородулин и свел Березовского с его последней страстью – юной красавицей Марианной.
Случилось это в 1998-м; ровно через два года после его третьей женитьбы. Приехавшей завоевывать столицу Марианне было тогда шестнадцать. Березовскому она годилась, если не во внучки, то уж в дочки наверняка; все-таки – 36 лет разницы.
Об их романе газеты рассказывали охотно и много. Провинциальная нимфетка и пожилой олигарх; ну просто классическая интерпретация столь обожаемой им «Лолиты» (недаром своим любимым писателем именовал он всегда Набокова).
Правда, дальше пары фривольных историй и описания совместных выходов в свет дело не пошло; журналистам не удалось даже узнать фамилии загадочной куртизанки.
Пришло время восполнить этот досадный пробел…
Марианна Сергеевна Коновалова родилась в ноябре 1982 года в Кемерово, где благополучно и окончила восемь классов, после чего, как Ломоносов, уехала в Москву; пусть и не за рыбным обозом, но все равно учиться.
Чему уж она там училась – сказать сложно; практически на вокзале прелестную брюнетку подобрал упомянутый выше Александр Бородулин. Очень скоро барышня очутилась в штате «Мадмуазели», которое располагалось – только не смейтесь! – в помещении Детского театра марионеток…
Встреча с Березовским круто изменила ее жизнь. В считанные месяцы марионетка Марианна получила, наконец, все, о чем лишь могла мечтать девушка из рабочей семьи, насмотревшаяся картин про роскошную жизнь. Заботливый ухажер снял ей квартиру в Арбатских переулках, купил машину и даже приставил охрану – неотъемлемый атрибут модельного бытия.
Трудно сказать, чем уж так пленила она престарелого ловеласа; в жизни Березовского женщин было порядком больше, чем волос у меня на голове. Вряд ли одной только красотой – хотя и этот фактор тоже не последний. Рискну предположить, что его возбуждала своеобразная неприступность модели, которая готова была отдаваться исключительно телом, но никак не душой.
Марианна относилась уже к новой популяции стерв, выросших на обломках колбасной революции. Она была напрочь лишена комплексов, а понятие «морально» ассоциировалось у нее лишь с разновидностью плотских забав. Кроме того, она была не по годам расчетлива.
Юная модель очень быстро нащупала в своем новом поклоннике слабые струнки; а, нащупав, стала виртуозно на них играть. Она то приближала кавалера, то удаляла, могла позволить себе в открытую начать потешаться над ним и глумиться. Подобным образом с Борисом Абрамовичем не обходились со времен далекой пубертатной молодости. Это одновременно и злило, и заводило его.
Один из знакомых Березовского, попросивший сохранить свое инкогнито, воспроизвел мне крайне показательную сцену, невольным свидетелем которой он однажды стал.
«Марианна просто хамила ему в лицо. Говорит: ты пообещал подарить „Мерседес“; так вот мне таких жалких подачек не надо – подумаешь, сто тысяч долларов – давай, гони чего-нибудь посущественней.
Я прямо обалдел. «Слушай, – спрашиваю, – тебе сколько лет?» – «Восемнадцать» – «Для восемнадцати лет вполне сойдет и какой-нибудь „Ситроен“ или „Форд-Фокус“. И она так спокойно мне отвечает: „Если б я жила с тобой, тогда, конечно, подошел бы и „Ситроен“, потому что ты нормальный, здоровый мужик. А это – старый отвратительный еврей, которого все ненавидят. Ко мне ж после него никто не подойдет, поэтому надо отжать все по максимуму“».
«Больше всего меня поразило, – подытоживает расказчик, – что Боря стоически все это выслушивал. „Не обращай внимание, – сказал он, когда Марианна ушла. – Через год я ее обязательно сломаю; влюбится в меня, как кошка“».
Борис Абрамович не мог допустить, чтобы какая-то девчонка взяла над ним верх; во всем и всегда он должен был оставаться победителем.
Особенно Березовского бесило, что, живя за его счет, «мадмуазель» напропалую крутила амуры с другими мужчинами. С одним из них – неким Феликсом Газиевым – у нее, вообще, возник настоящий любовный роман.
Не в пример лысоватому и престарелому олигарху Газиев был молод и хорош собой: 23 года, рост 180 сантиметров, плотного телосложения, волосы темно-русые, лицо овальное, брови дугообразные, глаза голубые.
Я воспроизвожу его внешность столь детально, поскольку она четко была зафиксирована в сводке происшествий ГУВД Москвы.
В апреле 1999 года Феликс Газиев был зарезан ножом при невыясненных обстоятельствах; убийц, разумеется, не нашли. Так трагично разрушился этот любовный треугольник.
Смерть возлюбленного Марианна переживала поначалу тяжело. Она ходила к нему на могилу, носила цветы. Но потом круговорот бурной богемной жизни засосал ее и окончательно унес прочь.
Теперь это была уже не угловатая провинциалка, а лощеная, уверенная в себе львица. Она регулярно выходила с Березовским в свет. Даже когда он летал в Лондон на судебный процесс против «Форбса», в поезд-ке сопровождала его не законная супруга, а Марианна.
Борис Абрамович не зря числился членом-корреспондентом РАН; под его влиянием девушка тоже потянулась к знаниям. В 2000 году она поступила в среднюю сменную школу № 80 Санкт-Петербурга на отделение экстерната, где – цитирую выданную по окончании характеристику – «Показала серьезное и добросовестное отношение к учебе… много времени уделяла самостоятельным занятиям по предметам». После чего была зачислена на платное отделение факультета психологии Российского государственного университета; обучение – 50 тыс. 700 руб. за семестр – оплачивал, разумеется, Березовский.
Впрочем, если говорить серьезно, я сильно сомневаюсь, что Марианна вообще переступала порог этих учебных заведений; школы – уж наверняка. По крайней мере, когда я отправил туда своего помощника, директриса перепугалась жутко и наотрез отказалась разговаривать на эту тему. Последний факт кажется совсем не удивительным, если учесть, что всей организацией учебного процесса занимался по просьбе Березовского весьма авторитетный в Питере человек с красноречивой кличкой Костя-Могила (в миру – Константин Карольевич Яковлев), сведенный с ним некогда всезнающим Бадри Патаркацишвили.
Разумеется, Елена Горбунова – третья и законная супруга – прекрасно была осведомлена и о тяге мужа к юным моделям, и о молодой сопернице из агентства «Мадмуазель». Ходили слухи, что она даже намеревалась подать на развод, отсудив у Березовского половину его состояния, но потом якобы успокоилась.
Верится в такое с трудом. Всегда, еще с ранней молодости, Горбунова отличалась завидным прагматизмом; в этом они с мужем были очень похожи. В предыдущих главах я уже подробно рассказывал, как зарождались их отношения: любви – в классическом ее понимании – не наблюдалось здесь ни на йоту. Скорее, это была обычная коммерческая сделка; акт купли-продажи, где каждая из сторон получала очевидную для себя выгоду. Березовский – красавицу-жену, отлично дополняющую его образ светского льва; Горбунова – пропуск в красивую, обеспеченную жизнь.
Бессменный руководитель ЧОП «Атолл» Сергей Соколов рассказывал как-то, что, когда в 1998 году Березовский едва не отправился к праотцам – он разбился на снегоходе и сломал позвоночник – две его жены – Галина и Елена чуть не подрались прямо у постели умирающего:
«Борис лежал недвижим, а Бешарова с Горбуновой сидели по разные стороны кровати и уже делили будущее наследство».
Как видно, оба супруга друг друга стоили. Их отношения с самого начала были далеки от домостроевских. В этой семье властвовала абсолютная свобода нравов; каждый жил своей собственной жизнью и даже отдыхать ездил преимущественно отдельно. Но при этом, для внешнего мира демонстрировался нехитрый спектакль под названием «Совет да любовь».
С их отъездом из России ситуация мало изменилась. Супруги хоть и живут сообща – в поместье в местечке Вентуорт в 45 минутах езды от Лондона («великолепная латифундия», по свидетельству бывавшего там певца оппозиции Александра Проханова) – их общение напоминает отношения брата с сестрой.
Елена – почти в открытую – имеет собственного любовника; тренера по фитнесу. Борис Абрамович постоянно общается с юными грациями, которых поставляют ему несколько надежных людей из России и Прибалтики.
Эмиграция не остудила его пыл. Барышни прилетают в Англию целыми группами; кого-то он отсеивает сразу, кто-то остается здесь на пару дней. (Если очень повезет, то и дольше.)
Из надежных источников известно, что гонорар за поездку каждой наложницы составляет обычно 10–15 тысяч долларов. Все накладные расходы – билеты, виза – принимающая сторона тоже целиком берет на себя.
Покойный ныне Александр Литвиненко очень обижался, кстати, на подобную расточительность. Незадолго до гибели в телефонном разговоре с агентом английской разведки Вячеславом Жарко – к этой истории мы еще обратимся – он жаловался на то, что для Березовского «две проститутки дороже, чем годовая моя зарплата».
Надо отдать должное Березовскому – на женщин он никогда не скупился. Борис Абрамович до сих пор содержит всех своих бывших супруг и детей. Долгое время помогал он и юной красавице Марианне.
Вопреки его ожиданиям, «мадмуазель» отказалась следовать за ним в эмиграцию и предпочла остаться в России. Тем не менее Березовский продолжал оплачивать ей квартиру, охрану, машину и прочие изыски. Время от времени Марианна звонила далекому другу и слезным голосом просила дать еще немножко денег – я, мол, собираюсь на показы в Милан, негоже ехать с пустым кошельком.
Олигарх даже поражался подобной расточительности студентки:
«Я ведь совсем недавно перевел тебе на карточку 80 тысяч; когда ж ты успела их растратить…»
Заботливому спонсору было и невдомек, что, пока он борется, не щадя живота своего, с кровожадным кремлевским режимом, Марианна обманывает его в самых лучших чувствах.
Еще несколькими годами раньше она познакомилась с живущим в Москве иностранным бизнесменом – неким Фаресом Кильци, гражданином ФРГ сирийского происхождения. После недолгого романа молодые поселились под одной крышей – той самой, которую оплачивал безотказный эмигрант-рогоносец.
Когда Березовский узнал о таком вероломстве, ярости его не было предела. Он даже позвонил своему адвокату Анатолию Блинову – человеку со сложной судьбой и мутными связями – и приказал разыскать сирийца и переломать ему ноги; чтоб неповадно было.
Заграничному Дон Жуану могло сильно не поздоровиться. Но на его счастье произошла непредвиденная утечка, и сотрудники правоохранительных органов успели предупредить Кильци о неприятных последствиях; тот, видимо, не сдержавшись, рассказал об этом Марианне. В итоге информация бумерангом вернулась к Березовскому, и планы отмщения он вынужден был оставить. Однако с этого момента, все свои контакты с ветреной моделью Борис Абрамович прекратил и деньги давать перестал.
Очень скоро Марианна осознала свою ошибку; через год она даже умолила Березовского о встрече, назначили которую на земле обетованной, в Израиле. Отставленная куртизанка жалобно плакала, клялась, что всегда любила только его одного. Эти слезы бальзамом ложились на сердце Бориса Абрамовича; наконец-то он добился своего – сломал, подмял под себя гордую девицу. С этого момента он резко потерял к ней интерес; тем более что Марианна уже заметно повзрослела и лишилась своей нимфеточной привлекательности.
Максимум, на что его хватило – оплатить Марианне учебу в США. Да пошутить на прощанье, что когда он вернется в Россию, то обязательно на ней женится и даже возьмет ее фамилию.
А что? Борис Абрамович Коновалов – звучит вполне благозвучно…
Измена несостоявшейся супруги олигарха – это, увы, исход для него вполне типичный. Большинство тех, кто еще недавно окружал Березовского и клялся ему в вечной любви и дружбе, отныне от него отвернулись. Из десятков… да что десятков – сотен прихлебателей и соратников, рядом остались сегодня буквально единицы.
Об их разводе с Романом Абрамовичем, Валентином Юмашевым и Татьяной Дьяченко вы уже знаете. Откололись от Березовского и все остальные царедворцы, вознесению которых он когда-то поспособствовал. И Владимир Рушайло, и Михаил Лесин, и все остальные обитатели властных кабинетов в одночасье вычеркнули этот светлый образ из своей памяти; даже произносить его фамилию вслух стало теперь моветоном.
Тяжелее всего Борису Абрамовичу далась разлука с Александром Волошиным, с которым связывали его долгие годы совместного бизнеса.
Сегодня иначе, как «политическим наперсточником» бывшего друга Березовский не называет.
«Ничего кроме интриг, по ссорам, по разводкам… – публично сетует он. – Волошин, я считаю, во многом благодаря личным амбициям просто разгромил Совет Федерации».
На этом фоне громогласные эскапады Бориса Абрамовича, что он-де по-прежнему держит руку на пульсе и имеет в высших органах российской власти несметные полчища своих людей – этакую пятую антипутинскую колонну – выглядят довольно забавно; серьезные люди о подобных вещах стараются, вообще, не упоминать.
Единственным человеком в России, почтение к которому Березовский все эти годы не переставал подчеркивать, оставался Борис Ельцин.
Он неоднократно называл его главным либералом и демократом, отправлял трогательные эпистолы, схожие по стилю и настрою с известным письмом Ваньки Жукова – милый дедушка, Константин Макарыч, забери меня, пожалуйста, отсюда. Однако первый президент до послед-него своего дня не проронил в ответ ни слова.
Это молчание вселяло в Бориса Абрамовича удивительную самоуверенность. Он почему-то считал, что Ельцин чуть ли не ставит тайком свечки за его здравие.
«Конечно, Ельцин поддерживает нас, – без тени сомнения уверял Березовский в интервью Андрею Караулову, – я в этом нисколько не сомневаюсь… Мне кажется, что Борис Николаевич сейчас совершает одну самую главную ошибку, тяжелую… Борис Николаевич не имеет права устраняться от тех процессов, которые происходят в России, потому что по существу, как бы красиво не говорили его адъютанты, чтобы ни печатали под его именем в газетах, Борис Николаевич не может не понимать, что все, что он делал и считал делом своей жизни, последние десять лет прошлого века, разрушается почти до основания… Он должен, обязан открыто заявить о своей позиции неприятия, как минимум, того, что делает Путин…»
Ни годы, ни разлука с родиной так ничему и не научили Бориса Абрамовича; как и прежде, он продолжал существовать в мире собственных иллюзий, веря в то, во что хочется ему самому; и истово убеждая в том окружающих.
Первое время кое-кто на эти заклинания мог, действительно, купиться; даром убеждения обладал он отменным. Знакомый с Березовским ровно 30 лет Петр Авен так объяснял этот его феномен:
«Он вселяет уверенность в тех, кого вербует. Он убеждает людей: „Мы победим, всех скрутим в бараний рог, они все сядут…“ Когда человек уверенно говорит, что можно заработать миллиард долларов, то в это никто не верит, но люди думают: ну, миллионов 20, значит наберется.
И если Березовский говорит, что Путин уйдет этой осенью – так, значит, лет через пять Путин может уйти…»
Еще более образно эту особенность Березовского определяет один из его соратников, бывший компаньон и сослуживец Юлий Дубов:
«Он необычный человек. Сконцентрированный в пространстве сгусток энергии, который и сам не может находиться на месте, и других втягивает в движение, заставляя их следовать в своем фарватере… за счет энергии, психологического влияния, умения убеждать, покорять, тащить за собой. Просто вырваться не можешь. Находишься в окружении черной дыры, она засасывает».
Когда Березовский создавал, например, «Либеральную Россию» – затея совершенно никчемная – он искренне пытался убедить всех вокруг, что это партия будущего. От находившегося тогда рядом с ним экс-директора «Росконверсвзрывцентра» Никиты Чекулина знаю, что Борис Абрамович на полном серьезе разглагольствовал в том смысле, что «Либ. Россия» получит на думских выборах, как минимум, десять процентов голосов. «В декабре 2003-го мы все триумфально вернемся в Москву уже с мандатами».
И о том, что Путин вот-вот вынужден будет уйти, авгур Березовский повторял едва ли не ежедневно; он просыпался с этими словами, и с ними же отходил ко сну.
«Подождите, – упрямо твердил он, – еще немного, совсем чуть-чуть… Путин не досидит до конца этого года… первого срока… второго срока…»
Однако время шло, а Путин оставался незыблем; более того – власть его укреплялась прямо на глазах. И чем сильнее становилась она, тем быстрее растворялась в воздухе черная магия Березовского. Даже те немногие впечатлительные граждане, что как-то еще верили ему поначалу, начали, наконец, осознавать всю бессмысленность этих предсказаний. Постепенно окружение его стало разбегаться.
Трагедия Березовского в том, что он всегда одинок. Сколь бы шумными не были собираемые им пиршества и банкеты, все равно потом наступал вечер, и он оставался один на один с самим собой.
За 61 год Березовский так и не научился дружить. Все люди в его понимании были лишь инструментарием, материалом в достижении поставленных целей. Или – только приятелями, с которыми весело проводить время; но случись что – их и след уже простыл. Дружба по Березовскому – это чисто женское явление; обнялись, расцеловались, а уже через пять минут – давай за глаза обливать друг друга помоями.
Самый яркий пример – история отношений с Владимиром Гусинским, его вечным альтер-эго. (Об этом мексиканском сериале упоминал я уже не раз.)
Последняя стычка двух заклятых друзей случился в 1999-м, когда НТВ Гусинского, в пику ОРТ Березовского, обрушилось с критикой на «Семью». После этого недавние соратники вновь рассорились и принялись выяснять отношения в судебном порядке. Зимой 2000-го Симоновский межмуниципальный суд Москвы даже рассматривал иск Гусинского к Березовскому о защите чести своей и достоинства; поводом к нему послужили заявления ответчика, что позиция истца «была далеко не бескорыстна в чеченской войне».
Суд Гусинский тогда выиграл. Но это была истинно Пиррова победа, потому что вскоре под суд попал он сам – только теперь уже уголовный. Летом 2000-го по обвинению в хищении у государства 11-го телеканала (т. н. дело «Русского видео») владелец «Медиа-Моста» был посажен в Бутырскую тюрьму, между прочим, Березовский сыграл в том не последнюю роль.
Злоключения Гусинского начались с разработки питерской налоговой полиции, в 1998-м по этим материалам Генпрокуратура возбудила даже уголовное дело, но потом Гусинский сумел спустить его на тормоза.
«Я понял, что если срочно не заручиться поддержкой кого-то из его недругов, о „Русском видео“ можно будет забыть, – рассказывал мне впоследствии инициатор всей разработки, налоговый полицейский Вячеслав Жарко, входивший в состав оперативно-следственной бригады Генпрокуратуры. – Через Александра Невзорова я вышел на Березовского; он как раз воевал тогда с Гусем. Надо отдать ему должное – Борис Абрамович отреагировал мгновенно».
После вмешательства Березовского у оперативно-следственной группы открылось буквально второе дыхание. В июне 2000-го Гусинский был арестован. Борис Абрамович радовался, как ребенок, когда Жарко в деталях описывал ему обстоятельства задержания.
Но потом – из России уехал один, за ним потянулся второй. В итоге Новый, 2001-й год, встречали они уже вместе – под безоблачным небом Испании…
Теперь – Гусинский и Березовский – снова лучшие друзья, ездят друг к другу в гости, выпивают на брудершафт. О прошлых войнах стараются больше не вспоминать, во всяком случае – пока…
Всю публичную жизнь Березовского условно можно разделить на два этапа: до и после эмиграции.
Если первая часть развивалась, в основном, в жанре трагикомедии, то вторая – превратилась уже в форменный водевиль.
С момента отъезда все помыслы Березовского были отныне подчинены лишь одному – жажде возмездия. Он готов был идти на любые ухищрения, блокироваться и объединяться, с кем угодно – с коммунистами, демократами, украинскими националистами, антиглобалистами – только б нанести Кремлю удар посильнее.
«Я начал войну не на жизнь, а на смерть с президентом Путиным», – эта фраза из очередного его интервью стала рефреном всей нынешней жизни Бориса Абрамовича.
Правда, со стороны война эта выглядит довольно уморительно. Представьте себе на секунду, что граф Юсупов не забил, допустим, подсвечником старца Григория Распутина, и тот, благополучно дожив до февраля 1917-го, бежал потом за кордон, где объявил о крестовом походе против тоталитаризма.
Так вот, Распутин в образе лидера демократической оппозиции и пламенного защитника гражданских свобод смотрелся бы намного убедительней, нежели Борис Абрамович.
Как ни странно, это мнение разделяли далеко не все. В его лондон-скую штаб-квартиру на Даун-стрит (одно название говорит само за себя) друг за другом потянулись оппозиционеры, авантюристы и просто обиженные. Березовский в теплом приеме не отказывал никому, в его положении было не до разборчивости. Любая, даже самая затрапезная, ничем невыразительная личность, принималась им с почестями, достойными особ королевской крови.
«В первых же словах, обращенных к собеседнику, на него изливается такой поток славословия, что уже трудно не поверить, что ты его кумир, – описывает тактику Березовского тележурналист Владимир Соловьев, также побывавший на Даун-стрит. – Он всю жизнь ждал этой встречи, и вот наконец-то она случилась, и почему же ты не ехал так долго, и о да, говори, говори, говори – каждое слово твое бесценно, как ты это сейчас сказал – гениально, – ты абсолютно прав, все проблемы чушь, сейчас решим…»
В этом новоявленном Смольном все смешалось: коммунисты, демократы, националисты, правозащитники, чеченцы; каждому Борис Абрамович оплачивал гостиницу, билеты и визы, сутками напролет обсуждая планы революционного восстания – один гениальнее другого.
Но на борьбу с режимом постоянно требовались деньги; скрепя сердце, ему пришлось распродавать оставшиеся активы.
Если в 2002 году состояние Березовского оценивалось журналом «Форбс» в 3 миллиарда долларов, то сегодня эксперты говорят максимум о 700–900 миллионах. Бориса Абрамовича такие скромные характеристики очень обижают; за всю историю он оказался единственным богачом, кто публично обвинил «Форбс» не в завышении, а в занижении своих активов.
«Куда это вылетели два с половиной миллиарда долларов по сравнению с прошлыми оценками? – возмущается он. – Я их что, выкинул на ветер?»
Ничего удивительного: политика – удовольствие дорогое. Кроме того, Березовский привык жить на широкую ногу – он по-прежнему содержит несколько поместий, личный самолет, яхту, кучу прислуги.
По оценкам знатоков, ежемесячно его траты составляют несколько десятков миллионов долларов. Если дело так пойдет и дальше, уже через пару лет Березовский вновь рискует оказаться на мели, ибо, чтобы продать что-то ненужное, надо сначала купить что-то ненужное.
Сегодня – можно сказать это с полной уверенностью – никакого серьезного бизнеса у Березовского просто не осталось, на алтарь отечества он бросил все, чем владел. Немногочисленные активы, сохранившиеся в России, были распроданы партнерам; скажем, строящийся в Москве бизнес-центр на углу Садового кольца и Нового Арбата. Или – остатки «ЛогоВАЗа».
Последней его сделкой стала продажа старому другу Бадри Патаркацишвили всего их совместного бизнеса, включая «Боржоми», «Коммерсантъ», производство минеральной воды «Миргородская» и шоколадную фабрику «Бэмби». Ушла на сторону и «Независимая газета».
Всякой продаже очередной порции активов неизменно предшествовала полоса безденежья. Однажды дошло до того, что он был вынужден распустить большинство сотрудников своего офиса. В такие моменты Борис Абрамович пускался во все тяжкие, не гнушаясь ничем, он даже вынужден был опускаться до откровенного предательства по отношению к старым соратникам. Начал, например, шантажировать судом Романа Абрамовича. Или – подал иск против бывшего своего партнера Руслана Фомичева.
Имя это мало известно широкой публике, хотя 38-летний банкир Фомичев входил в число наиболее доверенных лиц олигарха. С 1995-го он работал в «Объединенном банке» Березовского, был здесь председателем правления. Одновременно Борис Абрамович кооптировал Фомичева в советы директоров ОРТ, «МНВК» (компании, учредителя канала «ТВ-6»), в наблюдательный совет «АвтоВАЗбанка» и даже пытался ввести его в руководство «Аэрофлота».
После воцарения нового президента Фомичев тоже предпочел покинуть Россию и занялся своими собственными проектами. В 2001 году он одолжил у бывшего работодателя 12 миллионов долларов – не за красивые глаза, разумеется, а под 15 процентов годовых – но отдать успел только половину. Оставшуюся часть арестовала в швейцарском банке местная прокуратура, в рамках дела против самого же Березовского. (Деньги-то приходили к Фомичеву с его счетов.)
На языке бизнеса подобное именуется форс-мажором, тем более, пусть и косвенно, спровоцированным непосредственно кредитором. Однако Березовский и слушать ничего не желал; на все аргументы Фомичева он отвечал одной-единственной фразой: взяли – отдайте, деньги нужны.
Суд против Фомичева тянется уже четвертый год, и конца края ему не видно; аресты со счетов не сняты до сих пор.
Коли уж упомянули мы «Объединенный банк», окрещенный когда-то в финансовой среде «Объебанком», необходимо сказать несколько слов и его судьбе.
Весной 2003-го банк был признан банкротом и лишился государственной лицензии. «Объебанк» сгубила самая обыкновенная жадность.
В конце 1995 года Березовский повесил на него кредит «Газпрома» в 20 миллионов долларов, взятый якобы под президентские выборы.
Деньги, как водится, были мгновенно распылены и расхищены, но до тех пор, пока повелевал российским газом добрейший Рэм Иванович Вяхирев, об исчезнувших миллионах никто и не думал вспоминать. Однако Березовскому не повезло; в «Газпром» пришла новая власть, начавшая, естественно, проводить ревизию своих активов. Очень скоро всплыл и этот кредит. Отдавать долги банку было нечем – с учетом набежавших процентов цифра подошла уже к 30 миллионам – и Березовский решил попросту его обанкротить; «Объебанк» – он и есть «Объебанк».
Всю команду и активы Борис Абрамович предусмотрительно перевел в новое свое детище – «Имидж-банк». Но и этот проект закончился очередным скандалом.
Надо сказать, что изначально «Имидж-банк» принадлежал Владимиру Гусинскому, но после скоропостижного бегства тот уступил его своему новому другу в счет каких-то прежних долгов. В 2002-м «Имидж-банк» заработал с новой силой. Однако случилось непредвиденное.
Когда-то, еще при Гусинском, банк выдал «ЮКОСу» вексель на 4,6 миллиона долларов. О нем давно уже все позабыли, благо Гусинский божился и клялся, что никогда этот вексель не будет извлечен на свет. Однако буквально за 4 дня до истечения его срока, в «Имидж-банк» заявились адвокаты «ЮКОСа» и потребовали миллионы на бочку.
Что было дальше – выясняет сейчас Генпрокуратура, где расследуется соответствующее уголовное дело. По официальной версии, руководство банка не захотело возвращать миллионы законным владельцам, и самым пошлым образом подделало финансовые документы, оформив все так, будто оплата прежде уже была произведена. Обескураженные адвокаты написали заявление в прокуратуру; первая же ревизия без труда установила факт подлога.
Однако председатель совета директоров «Имидж-банка» Валерий Мотькин утверждает, что сделано это было не корысти ради, а токмо волею его патрона Березовского.
В заявлении, которое банкир отправил генеральному прокурору, черным по белому сказано, что он был вынужден «предпринять действия по выпуску векселей ЗАО АКБ „Имидж“ под давлением и по прямому указанию Березовского Б. А.». Дескать, Березовский прямо велел ему подделать документы, гарантируя полную безопасность, в противном случае угрожая расправой.
Но стоило лишь подлогу этому вскрыться, как Березовский позабыл обо всех своих обещаниях и бросил Мотькина перед лицом смертельной опасности, перестав отвечать на его звонки.
Сейчас Мотькин находится в бегах, генпрокуратура объявила его в розыск. Впрочем, неизвестно еще, кого боится он больше – правосудия или бывшего своего хозяина. Недаром в том же заявлении беглый банкир прямо просит «обеспечить защиту мне и моей семье от преследования и возможной расправы со стороны Березовского».
И дело не только в конкретном этом расследовании, Валерий Мотькин – слишком опасный для Березовского свидетель. На протяжении нескольких лет через «Имидж-банк» шла оплата многих его политических прожектов – таких, например, как финансирование украинской «оранжевой» революции, российских маршей несогласных и даже – подпитка лидеров чеченских боевиков….
Впрочем, с другой стороны, я не стал бы преувеличивать масштаб и размах его щедрости, Борис Абрамович исстари отличался завидной прижимистостью.
Стало уже обыденностью, когда политики или оппозиционные движения, которых якобы он финансирует, открещиваются от него, точно от прокаженного, уверяя, что ни копейки в кассе Березовского не получили.
Так было и с вождями «оранжевой революции», с «Другой Россией», с коммунистами.
Не быть, а слыть…
А ведь начиналось все весьма и весьма бравурно. Борьбу с ненавистным кремлевским режимом Березовский начинал с громогласных заявлений о своей готовности спонсировать российскую оппозицию во всех ее планах и проявлениях.
Первым, кто клюнул на эту удочку, оказался наивный демократ Сергей Юшенков, создавший незадолго до того политическое движение «Либеральная Россия».
В лондонском офисе на Даун-стрит Юшенков и его соратники – депутаты Головлев, Рыбаков, Похмелкин – бывали теперь едва ли не чаще, чем на пленарных заседаниях. Они свято верили в рассказы Березовского о его раскаянии в прошлых грехах и готовности искупить свою вину перед отечественной демократией по безналичному расчету.
Особенно впечатлило их покаянное письмо эмигранта, зачитанное с трибуны съезда «Либеральной России», Юшенков признавался мне в этом сам.
Он, вообще, был на удивление романтичным и доверчивым для политика человеком. И когда в один ужасный день Юшенков понял, наконец, что становится пешкой в чужой игре, и все клятвы Березовского в верности либеральным ценностям – лишь обычный политиканский прием, это стало тяжелейшим для него ударом.
Их разрыв произошел после того, как Борис Абрамович начал заигрывать с коммунистами и радикалами; подружился вдруг с редактором маргинальной газеты «Завтра» Прохановым, идеологом КПРФ Кравцом. Несколько раз к нему в Лондон приезжал финансовый мозг компартии Виктор Видьманов, ходили разговоры о его поддержке Сергея Глазьева на выборах в губернаторы Красноярского края.
Осенью 2002-го в газете «Завтра» появилось развернутое интервью Березовского, данное Проханову, где признавался он среди прочего, что членский билет КПСС «никогда не рвал, не сжигал». Памятую о том, что еще недавно Борис Абрамович именовал коммунистов не иначе, как фашистами и публично призывал к разгону КПРФ, выглядело это по меньшей мере странно; все равно, как появление оберштурбанфюрера СС Эйхмана в парадном мундире со всеми регалиями на чтении проповеди в синагоге.
Через несколько дней после этой нашумевшей публикации Юшенков заявил журналистам, что его партия прекращает всяческие отношения с Березовским по идейным соображениям и денег от него не возьмет больше ни копейки.
«Сам факт интервью этой газете, – дословно сказал Юшенков, – которая как рупор наиболее реакционной части левой оппозиции является антиподом либерализма, а также ранее сделанные заявления, демонстрирующие благосклонное отношение Березовского к коммунистической оппозиции, вынуждают нас… рассмотреть вопрос о возможности его дальнейшего пребывания на посту сопредседателя партии».
9 октября Борис Абрамович был с позором исключен из рядов «Либеральной России». Поначалу он пытался сопротивляться и даже, как рассказывал мне Юшенков, предлагал ему отступного – 100 миллионов долларов в обмен на объединение «Либ. России» с коммунистами. Но было уже поздно.
Тогда изгнанник не нашел ничего лучше, как затеять обычную коммунальную свару – он создал свою, параллельную партию с одноименным названием, поставив во главу ее некоего Михаила Коданева – человека никому неизвестного и совершенно никчемного. (Когда тележурналист Владимир Соловьев спросил у Березовского, какими мотивами руководствовался он при выборе кандидатуры, тот без обиняков ответил: понимаешь, он ведь похож на Путина, плюс ко всему он каратист.)
…17 апреля 2003 года Сергея Юшенкова убьют у подъезда собственного дома; организатором этого преступления будет признан именно каратист Коданев. Действовал он по собственной инициативе или же выполнял волю своего спонсора – следствие и суд установить не смогли, сам Коданев от показаний упорно отказывался. Лишь однажды, в минуту откровенности, он сказал следователю, что слишком хочет еще пожить, рано или поздно ему все равно ведь придется выйти на волю.
Разругавшись с демократами и либералами, Березовский окончательно сосредоточивается на работе с левой оппозицией. Поначалу это ему удается.
Не в пример щепетильным либералам, коммунисты никогда не терзались муками совести; им было все равно, от кого получать деньги – лишь бы давали побольше. Неслучайно, в Госдуму 4 созыва по списку КПРФ было избрано несколько функционеров «ЮКОСа» – сиречь, представителей той самой антинародной, воровской олигархии, против которой столь яростно выступает тов. Зюганов и прочие тт.
И все бы шло ничего, кабы не длинный язык Бориса Абрамовича; амбиции и желание постоянно быть на виду отбили у него последние остатки осторожности. Ему мало было манипулировать оппозицией – надо еще, чтобы все – в первую очередь Кремль – непременно знали об этом, на роль бестелесного серого кардинала Березовский упорно не соглашался.
В бесконечных интервью Борис Абрамович очень любит жаловаться на постоянную слежку, которую ведут за ним российские спецслужбы; слушать это – довольно смешно.
Чтобы быть в курсе его тайных планов и замыслов, совсем не нужно обкладывать Березовского со всех сторон, разрабатывать какие-то хитроумные шпионские операции, внедрять к нему в окружение агентов и соглядатаев. Достаточно лишь набрать его номер телефона, который известен, кажется, уже всему журналистскому миру, и попросить об интервью.
Когда Борис Абрамович слышит это магическое слово, он мгновенно приходит в экстаз, забывая о всякой осторожности и конспирации; только торопись записывать.
Особенность Березовского заключается в том, что слово бежит у него впереди мысли; он просто не успевает думать наперед…
Вот и о контактах его с лидерами компартии первым поведал именно наш герой, точно не понимая, что самолично наносит оппозиции удар, равный которому Кремль с Лубянкой вместе взятые придумать были не в силах.
Весть о желании Березовского «приватизировать» КПРФ и Народно-патриотический союз взорвала стройные шеренги большевиков. На форуме левых сил, прошедшем летом 2003-го в Подмосковье, участники даже устроили бурную дискуссию по вопросу, морально ли получать деньги у криминала и олигархов. Мнения разделились. Ярче всего высказался руководитель информационного центра КПРФ Илья Пономарев. На голубом глазу он изрек, что ничего в том постыдного нет, даже Ленин «не гнушался брать деньги как у российских, так и у иностранных промышленников, а затем использовал эти средства против них же самих».
Вообще, исторический пример с деньгами от Вильгельма и запломбированным вагоном особо воодушевлял активистов оппозиции; ровно о том же говорил, например, и сопредседатель НСПР, новый друг Березовского Александр Проханов:
«Товарищи избиратели, вспомните Владимира Ильича Ленина, вспомните, как в трудный для партии час он ангажировал немецкий генштаб… Вспомните Савву Морозова, который финансировал РСДРП, наконец, еврейские деньги, которые пригодились… Деньги Березовского – это не его, это ваши деньги. Благодарите нас за то, что эти деньги опять идут на пользу вам и нашему движению».
(Странно, что тт. Пономарев и Проханов не упомянули также о вооруженных налетах на почтовые дилижансы, в которых преуспели некогда Сталин, Камо и Котовский, экспроприируя экспроприированное; видимо, приберегали на будущее – если вдруг лидеры Солнцевской, Люберецкой, Подольской и прочих преступных группировок тоже изъявят желание проспонсировать КПРФ.)
Однако возникший скандал оказался для коммунистов слишком опасен, проценты могли стать дороже вклада.
После того, как Березовский предложил, например, взять на содержание легендарную «Правду», очередной номер газеты вышел с аршинной шапкой на первой полосе – «Ленинская „Правда“ не была и не будет печатной трибуной Березовского и КО?». Главного редактора Александра Ильина после этого демарша, правда, уволили, но определенные выводы сделать были вынуждены.
Кончилось все тем, что лидеры КПРФ – по крайней мере, публично – открестились от контактов с лондонским сидельцем и заклеймили его позором. Геннадий Зюганов во всеуслышанье объявил, что не позволит замарать светлое имя ленинца; никакие деньги не смогут восполнить потом нанесенный коммунистам урон.
Что ж, другого ожидать и не следовало – погоня за двумя зайцами никогда еще не приносила ощутимых результатов. Но Борис Абрамович не отчаялся, как и всякого оппозиционера, неудачи лишь укрепляли его.
Не сумев повлиять на исход парламентских выборов, Березовский обращает свой взор на выборы президентские. На каждом углу он теперь кричит, что Путин ни за что не изберется на второй срок; правда, механизм этого ноу-хау разглашать он пока не спешит и лишь загадочно улыбается в ответ на расспросы журналистов.
План его стал понятен лишь позднее, уже в самый разгар кампании…
Известный тележурналист Владимир Соловьев описывает в своей документальной книге, как в канун президентских выборов Березовский пригласил вдруг его в Лондон и даже выслал специально личный самолет.
«Ты должен баллотироваться в президенты от объединенной оппозиции, – объявил он изумленному Соловьеву. – Под тебя мы поставим „Либеральную Россию“ плюс всех демократов, и ты сможешь выиграть».
Володя, ясное дело, отказался. Но уже, провожая его в аэропорт, Березовский неожиданно решил приоткрыть карты:
«Есть план – понимаешь, популярность Путина может и упасть, но надо принести сакральную жертву в интересах демократии, чтобы все содрогнулись и отвернулись от Путина».
«С этого момента, – подытоживает Соловьев, – разговор потерял для меня всякий смысл, стало очевидно, что Борис перешел все возможные границы. Говорить с ним было не о чем, я думал, кого он выбрал на роль сакральной жертвы – Немцова, Хакамаду?».
Немцов на выборы не пошел, а вот Хакамада – пошла. Как и бывший секретарь Совбеза Иван Петрович Рыбкин – один из немногих людей, кто не прервал тогда еще прежней дружбы с Березовским.
Собственно, выдвижение Рыбкина целиком и полностью было идеей его бывшего зама, он же и финансировал предвыборный штаб, а точнее, видимость оного.
Никто поначалу не мог взять в толк, зачем это ему потребовалось, разве что в похмельном бреду можно было поверить в наличие у тишайшего подкаблучника Ивана Петровича хоть каких-то перспектив; кажется, это понимал даже сам Рыбкин.
Однако к удивлению Березовский источал поразительный оптимизм. Он никак не реагировал на всеобщий скепсис, а, напротив, повсеместно предрекал скорую победу своему протеже; предвыборную кампанию эти люди начали даже раньше, чем Рыбкин официально был зарегистрирован, причем выступал Иван Петрович совсем в непривычном для себя амплуа. С резкой критикой принялся он нападать на власть и непосредственно Путина, пытаясь задеть президента лично; для человека, побоявшегося когда-то придти на свадьбу к собственной дочери, это выглядело довольно странно…
Прилетев накануне выборов в Лондон, Андрей Караулов застал Березовского в страшном возбуждении. Прямо на бумажной салфетке, отодвинув в сторону тарелку спагетти, Борис Абрамович верстал список будущего рыбкинского правительства.
«Кто же будет министром культуры? – вслух размышлял он. – О! Возьмем Табакова. А куда Аяцкова девать? Аяцков, Аяцков…»
Так, за ужином в своем любимом ресторане «Алора», Березовский определил будущее России. Кемеровский губернатор Аман Тулеев значился в этом салфеточном списке председателем Госдумы, бывший приморский голова Наздратенко – секретарем Совбеза, а екатеринбуржец Россель – премьер-министром…
Человеку несведущему, могло показаться, что от долгой разлуки с родиной тот просто сошел с ума, но нет. Березовскому нужно было чем-то себя занять.
«Он не находил себе места, – свидетельствует Караулов. – Я, говорит, считаю каждую минуту, вчера пошел даже на концерт. – Кто выступал? – спрашиваю. – Да не помню… Оказалось, это был концерт церковной музыки XVI века».
Только потом Караулов понял, что означала мимоходом брошенная фраза – «считаю каждую минуту», и почему Рыбкин был столь резок в своих выступлениях, точно пытаясь спровоцировать власть на ответные действия.
5 февраля 2004 года Иван Рыбкин таинственно исчез из своей московской квартиры.
Вечером его привезли домой, охранник проследил, чтобы он закрыл за собою дверь, но пришедшая поутру жена суженого своего уже не обнаружила.
Поднялся беспрецедентный международный скандал, не последнюю скрипку в котором играл Борис Абрамович; кандидат в президенты – это все же не пудель, который так легко может взять, да пропасть.
Оппозиция, не медля, принялась выдвигать версию похищения, недвусмысленно намекая, что устранение Рыбкина могло быть выгодно лишь одной силе: путинскому режиму.
Если бы хладный труп бывшего секретаря Совбеза и спикера Госдумы вскоре нашли где-нибудь на обочине, большего удара по имиджу Кремля трудно было б себе представить, а ведь именно такие прогнозы стали звучать уже на полном серьезе.
Лишь на пятый день судорожных поисков мир вздохнул наконец спокойно: Рыбкин нашелся живым и невредимым. И почему-то – на Украине. Вечером 10 февраля он вылетел рейсовым самолетом из Киева в Москву…
Впоследствии Рыбкин выдвинет две прямо противоположные версии. Сначала он объявит, что просто захотел немного развеяться и инкогнито уехал в Киев, где несколько дней жил, точно Робинзон Крузо на необитаемом острове, не зная о поднявшейся суматохе.
Затем показания начнут меняться. Якобы, ездил он не отдыхать, а тайно встречаться с Асланом Масхадовым, однако в Киеве ему подсунули кусок отравленного торта, отчего Рыбкин впал в забытье и очнулся непонятно где, непонятно с кем, подвергаясь допросам, пыткам и издевательствам. Только невероятным усилием воли удалось ему вырваться из кровавых застенков.
В действительности, оба рассказа – чистая ложь от начала и до конца. Никто Рыбкина не похищал и не отравлял. На Украину он уехал сам, по указанию Березовского, где и отсиживался на конспиративной квартире, с восторгом следя по Интернету за последними новостями и очень радуясь поднявшейся вокруг себя шумихе.
Хотя в его положении радоваться особо было нечему.
В вышедшей совсем недавно книге мемуаров «После майдана» тогдашний украинский президент Леонид Кучма прямо пишет, что Рыбкину была уготована незавидная участь, он должен был «пропасть навсегда».
Бывшего спикера спасло исключительно стечение обстоятельств; маленький клочок бумаги – миграционная карточка, – которую заполнил он при пересечении границы.
Это нововведение появилось на Украине лишь накануне его приезда, о чем конвоиры Рыбкина просто еще не знали.
«Когда Рыбкин на въезде в Украину заполнил миграционную карточку, – пишет Кучма, – то сопровождавшие его люди не сообразили тут же выкупить ее у наших работников. Попытались сделать это сразу по приезду в Киев, но тут им сказали, что уже поздно: информация внесена „в систему“ и пошла по инстанциям. Наши службы не сомневались, что в противном случае Рыбкин пропал бы навсегда. „Пропажа была бы повешена на Путина и частично на вас, Леонид Данилович“. А с момента, когда Рыбкин засветился на границе, „устранить“ его было опасно и для исполнителей и для заказчика».
Между прочим, это отнюдь не голословное утверждение экс-президента. Еще тогда, сразу после скандала, ко мне в руки попали записи телефонных переговоров, которые вели между собой организаторы рыбкинского исчезновения, в том числе и Березовский. (Кто зафиксировал их – так и осталось тайной, хотя я лично склоняюсь к версии, что это дело рук Службы безопасности Украины, шпионившей за лидерами оппозиции.)
Есть в этих записях и разговор, случившийся сразу после прибытия Рыбкина в Киев; главный технический исполнитель всей операции бизнесмен Игорь Керезь отчитывается о проделанной работе перед депутатом Верховной Рады Давидом Жвания, одним из вождей «оранжевых».
Керезь: Ну, я только уехал оттуда. Ну, как бы все в порядке. Все, что нужно было, сделали, все по плану.
Жвания: Само прохождение нормально прошло?
Керезь: Ну, не совсем. Там заставили заполнить определенные формы, и корешок остался от этой формы у них… Сергей (С. Безсмертный, брат депутата Верховный Рады Романа Безсмертного, отвечавший за доставку «груза». – Авт.) не совсем этой информацией современной располагал. Легкая накладка произошла, но вместе с тем можно будет попытаться откорректировать.
Жвания: Ты думаешь?
Керезь: Ну, я думаю – да.
Жвания: А как он (Рыбкин. – Авт.) вообще себя чувствует?
Керезь: Очень хорошо. Очень открытый, нормальный человек.
Я просто долго был, эти ребята пошли купить покушать, и я с ним сидел, общались. Внешне спокоен, но беспокоится, это понятно.
«Рыбкин, конечно, не предполагал, какой конец ему уготован, – читаем в мемуарах Кучмы дальше. – Считал, наверное, что его спрячут, и будет объявлено, что пропал без вести. Не подумал, что это такая морока, которой никто не стал бы себя обременять».
Полагаю, теперь вам понятно, почему для этой провокация была избрана именно Украина, Березовский был в своем репертуаре, он хотел одним выстрелом убить сразу двух зайцев.
К тому времени у него завязались уже самые тесные отношения с «оранжевыми». И Жвания, и Безсмертный неоднократно прилетали к нему в Лондон, регулярно беседовал он и с Ющенко, и с Тимошенко. Сам Березовский будет потом даже заявлять, что, подобно Савве Морозову, давал им деньги на революцию; бывший исполнительный секретарь СНГ очень рассчитывал, что с падением пророссийски настроенного Кучмы у него появится возможность диктовать свою волю Кремлю посредством новой украинской власти.
Пропажа Рыбкина, как справедливо подмечает Кучма, одновременно, дуплетом, наносила удар по двум президентам кряду. Обнаружься труп «сакральной жертвы» где-нибудь в степях Украины, это дало бы «оранжевым» отменный повод для раскрутки дела Гонгадзе № 2.
Однако весь блестяще задуманный план рассыпался по вине какой-то паршивой бумажки – корешка миграционной карты.
Но не возвращать же из-за этого Рыбкина назад; если взял паузу, учил Станиславский, надо держать ее максимально долго. Прямо по ходу в операцию пришлось вносить коррективы.
Можно только догадываться, как именно собирался дальше действовать Березовский; по версии Кучмы, Рыбкина планировали теперь «выкинуть по дороге», обвинив Кремль в попытке его устранения; еще б и следы пыток – для наглядности – изобразили.
«Так просто и надежно испортить президентские выборы в России, подмочить репутацию Путина! Дьявольский план! Под стать „кассетному скандалу“».
Дабы окончательно развеять все сомнения, процитирую официальный документ – письмо за подписью заместителя директора ФСБ России генерал-полковника Ушакова:
«2 февраля с. г. (2004. – Авт.) гражданин Украины Безсмертный С. И. по просьбе двоюродного брата – народного депутата Верховной Рады Украины Безсмертного Р. П. выехал в г. Москву вместе со своими знакомыми Швыдким Л. П. и Потапенко Н. В. для того, чтобы оказать содействие в конфиденциальном выезде на Украину Рыбкина И. П…
Вечером 5 февраля Рыбкин И. П. и Безсмертный С. И. выехали их Москвы на автомобиле марки «Мерседес»... Швыдкой Л. П. и Потапенко Н. В. выехали поездом № 23 «Москва – Одесса», где ими были приобретены четыре места в вагоне СВ № 7.
На станции «Калуга-2» Безсмертный С. И. и Рыбкин И. П. также сели в поезд. По прибытии в г. Киев 6 февраля с. г. их встретил гражданин Украины Керезь И. М., являющийся близкой связью народного депутата Верховной Рады Украины Жвания Д. В.
Далее Рыбкин И. П. был отвезен в арендованную Керезем И. М. квартиру на ул. Лютеранской, куда по его просьбе было доставлено все необходимое для проживания, в том числе персональный компьютер с выходом в Интернет.
6 и 7 февраля Рыбкин находился в квартире, никуда не выходил и активно отслеживал в Интернете сообщения о своем исчезновении.
В ночь с 7 на 8 февраля он провел встречу со Жвания Д. В. и на другой день был конфиденциально перевезен на другую квартиру.
Установлено также, что 8 февраля (после встречи с Рыбкиным) Жвания Д. В. после телефонных переговоров с Березовским Б. А. вылетел чартерным рейсом в Тбилиси, где находился 2 дня».
Когда вы будете слушать телефонные беседы героев этой скандальной истории – рекомендую особое внимание обратить на диалог Березовского с Жвания.
«Я вчера расстался с девушкой под утро, – докладывает Жвания. – Мы проговорили до утра. Он очень нуждался в общении, поэтому мы с ним к утру уже расстались. У него все очень жестко, он будет действовать, как…»
«Мне очень важно, – перебивает Березовский, – чтобы в связи с тем, что происходит, не было изменений решения».
Конспиративный прием – совсем нехитрый; понятно, что под «девушкой» Жвания подразумевает Рыбкина, тем более, что предыдущую ночь он, действительно, провел с ним на конспиративной квартире. (Среди записей есть и звонок Жвания о том, что он «уже во дворе».)
Однако в последний момент Рыбкин почему-то решает выйти из игры. 10 февраля – на пятые сутки своего добровольного заточения – он вдруг объявляет, что ему срочно требуются… новые очки. Никаких инструкций на сей счет у его конвоиров не имелось, посему, по простоте душевной, они отвели Рыбкина на Крещатик, где в фирменном магазине «Карл Цейс» он выбрал себе новые окуляры и даже сделал заказ на другую пару; и чтоб непременно в квитанции значилась его фамилия.
Иван Петрович действовал, точно заправский разведчик, которому непременно нужно «залегендироваться», оставить документальные следы своего пребывания в Киеве.
После этого о продолжении спецоперации можно было уже не заикаться. Тем же вечером Рыбкин вылетел в Москву…
«Политическая карьера Ивана Петровича закончилась», – громогласно объявил Березовский, когда стало известно о возвращении домой его протеже. По всему было видно, что он крайне раздражен и зол; готовящаяся с таким трудом провокация не только не принесла ее создателям никаких дивидендов, но даже, напротив, выставила их на всеобщее посмешище.
По прошествии нескольких лет Рыбкин скажет моему другу Караулову, что нисколько теперь не сомневается: на роль «сакральной жертвы» Березовский готовил именно его; поняв это, он предпочел выйти из подполья, не дожидаясь, чем закончится опасная игра.
Самое удивительное, что похоронный венок Березовского успели примерить на себя и другие оппозиционные политики.
После того, как в интервью итальянским газетчикам Владимир Соловьев – уже после рыбкинской эпопеи – рассказал о странном предложении Березовского, ему позвонила Ирина Хакамада.
«Спасибо, – проникновенно сказала она, – ты спас мне жизнь».
А Борис Немцов, узнав об этом разговоре, выразился с не меньшей однозначностью:
«Я всегда чувствовал, что Борис готовит против меня какую-то гадость».
«Выходит, – резюмирует Соловьев, – никаких иллюзий относительно Березовского никто из наших оппозиционеров не испытывает, каждый считает, что он способен на убийство…»
Ни Рыбкин, ни Немцов, ни Хакамада теперь с Березовским стараются не общаться.
Столь же печально закончилась и его дружба с лидерами «оранжевых»; весной 2006-го он даже подаст на Давида Жванию в суд, требуя отчитаться за полученные им деньги. По утверждению Березовского, еще накануне Майдана он передал украинской оппозиции 22 миллиона 850 тысяч долларов. Эти средства предназначались якобы на подготовку цветной революции, но как и куда они были потрачены – спонсора никто и не подумал даже известить.
И Жвания, и Тимошенко, и Ющенко все эскапады недавнего соратника предпочли оставить без внимания, судебные повестки не вручены ответчикам до сих пор…
$$$
Березовский всегда испытывал склонность к громким, шпионским авантюрам в духе Джеймса Бонда; во времена своей научной юности он, видимо, прочитал слишком много детективных романов.
«Похищение» Рыбкина – отнюдь не единственный тому пример. За неполных семь лет эмиграции Борис Абрамович – с помощью английских властей – умудрился предотвратить целую череду покушений на свою жизнь. Все их организовывали, естественно, российские спецслужбы, которые только спят и видят, как бы уколоть беглеца отравленным зонтиком или подсыпать ему в кофе щепотку полония…
(Хотя по глубокому моему убеждению, если б Березовского, действительно, хотели убить, давно бы уж лежал он на Хайгетском кладбище, по соседству с Карлом Марксом.)
«Самые злейшие враги – недавние друзья», – изрек когда-то Ремарк. Больше всего на свете бывший агент КГБ «Московский» ненавидит сегодня своих недавних товарищей по оружию. В любых бедах и катаклизмах, творящихся на свете, Борис Абрамович, неизменно винит зловещие российские спецслужбы.
Кто организовал захват заложников в ДК на Дубровке (знаменитый «Норд-Ост»)? Знамо дело – Лубянка. Чьими стараниями вспыхнул Беслан? Спецслужбы постарались. Кто взорвал жилые дома в Москве и Волгодонске, убил Политковскую, Литвиненко и Юшенкова? Опять же – наследники Дзержинского.
(На память сразу же приходят строки Довлатова:
«Пожар случился – КГБ тому виной. Издательство рукопись вернуло – под нажимом КГБ. Жена сбежала – не иначе, как Андропов ее ублудил. Холода наступили – знаем, откуда ветер дует».)
Неважно, что ни одного доказательства в подтверждение означенных тезисов Березовский не предъявляет, если тысячу раз произнести слово «сахар», во рту, и вправду, станет чуточку слаще.
Борис Абрамович действует в извечном своем ключе. С такой же точно горячностью он уверял когда-то, что Листьева убили Гусинский с Лужковым, ФСБ – готовила его ликвидацию, Примаков – покрывает террористов. Причем обвинения эти периодически видоизменялись в зависимости от конъюнктуры, но горячность оставалась прежней.
(На российской политической сцене есть только один, схожий с ним по гуттаперчивости персонаж – Владимир Вольфович Жириновский. Вспоминаю один весьма показательный случай, когда Жириновский накинулся вдруг на министра труда и социальной защиты Калашникова, назвав его ставленником мафии. Но потом Владимиру Вольфовичу аргументировано объяснили, что он не прав. Вождь ЛДПР собрал журналистов и на голубом глазу поведал, что его неверно, оказывается, поняли. «Мафия, – объяснил он, – это семья, то есть самое главное в социальной политике звено. Вот Калашников и работает в интересах миллионов российских семей».)
После взрывов жилых домов в Москве и Волгодонске Березовский во всеуслышанье заявлял, что это злодеяние – дело рук чеченских боевиков.
«Я располагаю доказательствами того, что бомбы были подложены чеченцами, а не ФСБ», – уверял он, например, голландскую газету De Telegraaf весной 2000-го. А на вопрос корреспондента «Штерна": „Кто стоял за взрывами? Чеченцы или ФСБ?“, Борис Абрамович ответствовал с не менее хладнокровной логикой:
«Против версии о причастности ФСБ говорит уже одно то, что я не знаю никого, кто в ФСБ обладал бы интеллектуальным потенциалом для осуществления чего-либо серьезного».
Однако пройдет всего год и о прежних своих заверениях Березовский забудет моментально; наоборот, теперь он будет кричать на каждом углу, что именно российские спецслужбы «ответственны за взрывы домов». Он даже инициирует создание специальной общественной комиссии, куда войдут тогдашние друзья его либералы, и профинансирует съемки фильма «Покушение на Россию». (Лента анонсировалась как документальная, однако по всем параметрам являлась сугубо художественной.)
Едва ли не основным свидетелем обвинения во всех этих пропагандистских акциях выступал бывший директор НИИ «Росконверсвзрывцентр» Никита Чекулин, весной 2002-го бежавший в Лондон от развязанной против него милицейской травли.
Чекулин, действительно, знал кое-что о хищении взрывчатых веществ, но никакой связи с ФСБ это не имело. Тем не менее, Березовский носился с ним, точно с писаной торбой, и даже ежемесячно выплачивал специальный грант – 10 тысяч долларов.
Правда, потом, когда интерес олигарха к гексогеновой истории поутих, размер содержания начал резко снижаться…
«Ни одного доказательства причастности ФСБ к этим терактам, – признается Чекулин теперь, – ни у меня, ни у кого из членов общественной комиссии никогда не имелось. Все озвученные Березовским свидетельские показания были сфальсифицированы от начала до конца. Заявлялось, например, что некий майор ФСБ Кондратьев признался, что взрывал дома в Волгодонске и Москве по приказу своего руководства. Однако общественная комиссия не сумела найти подтверждения существованию такого человека. Были еще письменные показания террористов Батчаева и Крымшамхалова, которые-де подтвердили, что действовали по заданию ФСБ. Но и это – чистой воды провокация».
Никита Чекулин утверждает, что к Батчаеву и Крымшамхалову, скрывавшимся тогда в Панкийском ущелье, были специально направлены эмиссары Березовского.
«Они хорошо им заплатили, и террористы под их диктовку написали требующиеся ответы. Если внимательно проанализировать текст заявлений, это станет очевидно. Ну, например. Они указывали, что приказ об организации взрывов отдавал зам. директора ФСБ адмирал Угрюмов. Но я сильно сомневаюсь, что полуграмотные ваххабиты могли знать такую фамилию, в принципе. Аналогичный сценарий задумывался и с третьим террористом – Гочияевым. Через посредников он тоже согласился написать нужную текстовку. Фельштинский (один из нынешних сподвижников Березовского. – Авт.) с Литвиненко выехали к нему в Грузию, но случилось непредвиденное. Той же ночью началось проведение контртеррористической операции силами российского спецназа. Батчаева убили на месте. Гочияев скрылся. Крымшамхалова захватили. Фельштинский рассказывал мне, что они с Литвиненко чудом успели спастись».
Впрочем, отсутствие улик не помешало Александру Литвиненко и профессиональному историку Фельштинскому выпустить две разоблачительные книги – «ФСБ взрывает Россию» и «Лубянская преступная группировка», смысл которых явствует уже из их названий.
Однако труды эти массовой популярности не обрели, и тогда было решено написать новую книгу под рабочим названием «Путинская Россия». Для ее создания во Францию был приглашен бывший корреспондент «Новой газеты» Олег Султанов, которому пообещали щедрый гонорар; под этот проект созданный Березовским Фонд гражданских свобод выделил целых 35 тысяч долларов.
Впоследствии Султанов признавался мне, что ему прямо говорилось: придумывайте, что хотите, главное – нагнать побольше страха.
«Алекс Гольдфарб, глава ФГС и ближайший соратник Березовского, требовал создать новое забойное чтиво, которое докажет, что наше дело правое, а Путин враг человечества. Книга должна была стать неким „фундаментальным“ исследованием об ужасах современной России и о преступной роли спецслужб. При этом отсутствие у меня конкретных доказательств никого не волновало. Я, например, много писал на тему нефтяного бизнеса. Соответственно, надо было лишь воспроизвести свои старые заметки, разукрасить их и подвести общий базис: допустим, тот же „ЛУКойл“ разворовывает страну, потому что за ним якобы стоят спецслужбы…»
Султанову удалось прожить в стане Березовского лишь полгода. Он не выдержал обстановки тотальной подозрительности и паранойи, когда за каждым кустом мерещатся киллеры с васильковыми просветами на погонах. (Вплоть до того, что когда потребовалось ему выехать на пару дней в Москву, Султанову предрекли, что его обязательно арестуют прямо в аэропорту, и были крайне удивлены, что вернулся он назад живой и здоровый.)
Никита Чекулин провел в этом лагере немногим больше – два года. Он вернулся на родину, лишь окончательно убедившись в лживости и беспринципности своих новых друзей. Кроме того, волею судеб Чекулин слишком близко подобрался к одной из тайн Березовского (какой именно, вы узнаете, чуть позже) и понял, что сам неминуемо станет жертвой очередной провокации.
Этому прозрению он во многом был обязан Николаю Мельниченко – перебежчику из украинских спецслужб, вывезшему на Запад объемный архив компромата. Березовский не раз приглашал к себе Мельниченко, уговаривая его отдать эти материалы – там были даже записи секретных бесед Кучмы. (По версии Чекулина, олигарх хотел перепродать их потом украинской элите за большие деньги.)
Последняя такая встреча состоялась в январе 2003-го. Когда Мельниченко окончательно ответил отказом, Березовский тут же выставил майора вон и даже не стал оплачивать его проживание в лондонском отеле; ратоборцу пришлось выкладывать последние свои деньги. На билет в США ему уже одалживал Чекулин.
«И вот по дороге в аэропорт Мельниченко разоткровенничался, – вспоминает Чекулин. – „Никита, – сказал он, – подумай о себе. Рано или поздно с тобой поступят так же: вышвырнут и даже не скажут спасибо“. Эти слова будто перевернули меня. Я впервые серьезно задумался о происходящем…»
Между прочим, когда Чекулин решил окончательно вернуться в Москву, говорилось ему ровно то же, что и Олегу Султанову:
«Березовский на пару с Литвиненко рисовали мне всевозможные ужасы. Дескать, ФСБ объявила всей моей семье вендетту, на Лубянке меня будут пытать, я погибну в автокатастрофе. После чего отобрали мой загранпаспорт, и мне пришлось вырывать его назад хитростью…»
Сомневаюсь, чтобы Березовский, будучи человеком, хоть и увлекающимся, но трезвомыслящим, всерьез верил в подобные страшилки. Скорее, это элемент игры, его вечная тяга к театральщине.
Каждая акция Березовского неизменно превращается в фарс, в перформанс. Он не может допустить, чтобы о нем забыли, хоть на сутки. Юрий Карлович Олеша выдвинул когда-то лозунг – ни дня без строчки. У Бориса Абрамовича девиз иной – ни дня без скандала.
Ему неважно, что о нем скажут, как отреагируют, поверят ли. Главное – чтобы газетчики не перепутали фамилию, ибо до тех пор, пока пишут и говорят о Березовском в России, он продолжает ощущать свою сопричастность к далекой родине.
То он выходит из зала суда, напялив самодельную маску Путина. То организовывает демонстрацию из ста «Мерседесов», которые колонной проходят мимо здания российского консульства под похоронный колокольный звон в знак протеста против приговора Ходорковскому. То требует выдать ему новый паспорт – на имя Платона Еленина – и демонстративно летит по нему в Грузию. То заявляется на лондонский экономический форум, приводя в исступление российских министров.
Все, чем занимается Березовский, давно уже перестало являться политикой; это, скорее, политическая клоунада, жириновщина в чистом виде.
(Самая страшная для Березовского пытка – если ему запретят общаться с журналистами или вовсе вырвут язык, от перенапряжения он просто сойдет с ума…)
На своем последнем юбилее – в 2006-м ему стукнуло шестьдесят – Борис Абрамович устроил настоящее светопредставление. Установил при входе ледяной макет собора Василия Блаженного и выписал актрису, загримированную под английскую королеву; она даже открывала вечер коротким спичем о дружбе народов. Многие из гостей поначалу всерьез поверили, что перед ними Елизавета II, но лишь потом, когда всем желающим было предложено сфотографироваться с ней на память – точно с дрессированной обезьянкой на черноморских курортах – замешательство рассеялось…
Борис Абрамович давно уже не утруждает себя выстраиванием серьезных, многоходовых комбинаций, фабрикацией правдоподобных улик. Он, вообще, перестал теперь обращать внимания на детали и заметно поистощился на новые выдумки.
Большинство нынешних выходок Березовского – это римейки его былых операций. Добившись единожды какого-то успеха, он пытается повторить его снова и снова. (Певица Гелена Великанова тоже лет тридцать жила за счет исполнения одного-единственного своего хита «Ландыши».)
Еще до фальшивого похищения Рыбкина нечто подобное, например, он пытался проделать во время губернаторских выборов 2002 года в Красноярском крае, где баллотировалась тогдашняя его симпатия Сергей Глазьев. Борис Абрамович всерьез разрабатывал план исчезновения опального кандидата, типа – Глазьева похитят спецслужбы, но потом он вырвется на волю.
(Сам Глазьев факт сотрудничества с опальным олигархом отрицал категорически, однако Александр Хлопонин, нынешний губернатор края, прямо говорил журналистам: «Он (Березовский. – Авт.) вливал в Глазьева деньги, но делал так, что Глазьева поддерживали еще и коммунисты, и мы, и уссовцы!»)
Впрочем, вернемся к началу нашего рассказа – к истории с несостоявшемся на него покушением, той самой страшной тайне Березовского, к которой невольно оказался причастен Никита Чекулин.
…8 сентября 2003 года на заседании Лондонского магистратного суда, где слушалось дело об экстрадиции Березовского в Россию, его адвокат выступила вдруг с сенсационным заявлением. Клэр Монтгомери заявила, что российские власти планировали убийство Березовского прямо в зале суда.
Уже на другой день шеф британского МВД Дэвид Бланкет принял решение о предоставлении олигарху политического убежища. Когда Березовского спросили, в чем причина подобного непостоянства властей – весной 2002-го Англия уже отказывала ему – счастливый беженец честно признался: исход решила попытка его ликвидации.
12 сентября судебное дело о его экстрадиции было окончательно прекращено…
Подробности этого таинственного покушения официально не разглашались, но вскоре «Санди таймс» опубликовала пространную статью, в которой утверждалось дословно следующее:
«…покушение должен был совершить агент российской службы внешней разведки. Он привез в Лондон сильнодействующий яд, спрятав его в авторучке…агент должен был вколоть Березовскому яд во время судебного процесса по экстрадиции бизнесмена. Однако по каким-то причинам покушение сорвалось. Возможно, у него сдали нервы. Некоторые источники сообщают, что сотрудник российской спецслужбы сам рассказал Березовскому о готовящемся покушении».
Позднее, со ссылкой на анонимного сотрудника британской контрразведки МИ-5, пресса сообщила, что МИ-5, действительно, вступила в переговоры с неким иностранным агентом, расследование о попытке убийства Березовского проводится и контрразведкой, и Скотланд-Ярдом на самом серьезном уровне.
Авторучка – это, конечно, не отравленный зонтик, хотя аналогии напрашиваются сами собой. Для полноты картины не хватало только одного: мандата – этакой лицензии на отстрел, подписанной лично Путиным, дабы слабонервный агент мог громогласно предъявить ее властям…
Но вновь всю малину испортил неугомонный Борис Абрамович, который ну никак не мог усидеть спокойно на месте, обязательно требовалось ему вставить свои пять копеек.
За каким-то чертом Березовский вдруг полез раздавать интервью журналистам и в очередной раз наговорил много лишнего.
Процитирую фрагмент его интервью «Коммерсанту» (12 сентября 2003 г.).
"Ъ":А мужчина в сером пиджаке, который крутился вокруг вас на экономическом форуме в апреле, а потом на суде и представился мне сотрудником «структур близких к Кремлю», имеет к этому (к покушению. – Авт.) отношение?
Березовский: Вам скажу. Да, имеет.
"Ъ":И вы сообщили об этом британским властям?
Березовский: Да, они об этом знают.
Тут-то и начинается самое интересное, потому что на суде «крутился» только один мужчина в сером пиджаке. Первым с этим загадочным человеком познакомился никто иной, как Никита Чекулин.
Для простоты понимания приведу часть своего интервью с Чекулиным, которое было сделано вскоре после его возвращения в Россию, из него суть очередной провокации Березовского становится ясной, как день:
– Осенью 2002-го российская прокуратура направила запросы об экстрадиции Березовского и Юлия Дубова. Чуть раньше такой же запрос ушел и на Закаева. Сначала Борис Абрамович никак не реагировал на это. Но 25 марта 2003-го их с Дубовым пригласили в МВД, отобрали паспорта и арестовали. Арест, конечно, был сугубо формальным: подержали несколько часов и выпустили под залог в 200 тысяч фунтов. Однако Березовский забеспокоился.
Внешне он старался держаться спокойно, но нервозность чувствовалась все равно. Олигарх не видел, как выбраться из сложившейся ситуации. Ясности не было никакой. Я наблюдал это воочию.
– Он боялся, что его этапируют в Москву?
– Такая возможность не исключалась. С одной стороны, Березовский понимал, что англичане не хотят его выдавать. Но, с другой, требовались какие-то формальные основания. А их не было. Идея спасения пришла, в общем, спонтанно, хотя и созревала долго. Еще с первых дней моего пребывания в Лондоне, Литвиненко, не переставая, твердил, что ФСБ готовит покушение на Березовского. Сам Борис внимания на это не обращал. Он-то человек вполне трезвомыслящий. Но потом, видимо, Березовский понял, что версия с покушением может оказаться той самой спасительной соломинкой. И в этом ему должен был помочь я.
– Вы? Каким образом?
– Однажды я проговорился Литвиненко, что в Москве у меня остался близкий друг – сотрудник ФСБ. Литвиненко вцепился мертвой хваткой. На пару с Фельштинским они обрабатывали меня, уговаривая пригласить этого человека в Лондон. Подавалось так, будто им нужен эксперт, знающий последние реалии спецслужб. За консультации ему будут платить 10 тысяч долларов ежемесячно.
Как-то разговор завел со мной и Березовский. Но я не хотел впутывать постороннего человека. Олигарх откровенно расстроился. Теперь-то я понимаю, почему. Они рассчитывали, что, выманив моего друга – его зовут Юра – в Лондон, им удастся организовать провокацию. Используя меня втемную, Березовский и Литвиненко представят все так, будто Юра приехал убить олигарха.
– Однако затея с вызовом чекиста Юры провалилась.
– Провалилась, да. Но свято место пусто не бывает. Роль убийцы взял на себя другой человек. Мой случайный знакомый…
2 апреля 2003-го после предварительного судебного заседания Березовский и Дубов давали пресс-конференцию в отеле «Меридиан». После ее окончания мы с Литвиненко направились к выходу, и тут ко мне подошел какой-то мужчина в сером пиджаке. Мы разговорились.
Вдруг на мобильный мне позвонил помощник Березовского Владимир Воронков. Он просил выяснить, кем является мой собеседник.
– Вы видели этого человека раньше?
– Тем же утром охрана заметила его на экономическом лондонском форуме. Обычно там собираются одни и те же фигуры, поэтому появление нового человека привлекло внимание. Да и внешность у него была слишком запоминающаяся: высокого роста, крепкого телосложения, с волевым лицом.
– Кем оказался этот таинственный незнакомец?
– Он представился мне, как Владимир Теплюк, бывший гражданин Казахстана. Сказал, что живет в Англии уже 4 года, ждет политического убежища и занимается мелким бизнесом. Мы обменялись телефонами и разошлись. Весь разговор я передал Ришару – начальнику охраны Березовского.
– Какие подозрения вызвал Теплюк у охраны?
– Мне об этом не докладывали. Но я лично ничего странного не заметил. Было это, напомню, 2 апреля. А через 2 недели в Москве убивают Сергея Юшенкова. Это убийство вызвало у Бориса новый виток энергии, и тема политических ликвидаций вновь обрела актуальность.
Я убежден, что именно после смерти Юшенкова в голове у Березовского начал вырисовываться план описываемой мной операции. Потому что все по очереди снова стали уговаривать меня вызвать в Лондон друга Юру.
– А как же таинственный Теплюк?
– Теплюк, похоже, рассматривался как запасной вариант. И если бы он сам не вышел на связь, о нем, вообще, может, и забыли.
В начале мая он позвонил мне на домашний телефон. Спросил, когда пройдет следующее судебное заседание по делу Березовского. Когда я рассказал об этом звонке Литвиненко, тот даже не стал скрывать возбуждения.
Он заявил, будто видел Теплюка в аэропорту Хитроу. Что Теплюк якобы за ним следил. И вообще он – ясно, как день – действующий офицер ФСБ.
Березовский тоже активно поддержал эту версию. Он «вспомнил», что встречал его раньше, в Генпрокуратуре. «Точно, точно! – воскликнул Литвиненко. – А я, кажется, видел его в коридорах Лубянки».
В общем, такой элемент массового психоза.
– Но зачем Теплюку – мелкому коммерсанту из Казахстана – нужно было ходить на судебные заседания?
– Я его спрашивал об этом. И он признался, что одна знакомая посоветовала ему найти подходы к Березовскому. Дескать, тот человек богатый, вокруг много свиты. Авось, и тебе что-нибудь перепадет. В принципе, это похоже на правду. Насколько я узнал Теплюка, он типичный авантюрист. Вдобавок оставшийся на мели.
– Он присутствовал в суде?
– Да, на заседании 13 мая. Его даже показали мельком в новостях.
А охрана суда, по наводке Березовского, проверила у него документы, переписала данные, но ничего подозрительного не увидела. Хотя потом адвокаты Березовского заявят, что именно в тот самый день, 13 мая, агенты российских спецслужб и планировали убийство олигарха. Прямо в зале суда.
– По-вашему, адвокаты Березовского, говоря об убийцах из Москвы, имели в виду Теплюка?
– А кого же еще?.. Но не буду забегать вперед. Итак, мы пообщались с Теплюком в суде. Договорились вечером поужинать. Когда я рассказал об этом Березовскому, тот и секунды не медлил. «Они играют свою гэбэшную игру», – бросил он. И предложил взять на встречу Юлия Дубова.
Весь день Дубов под руководством начальника охраны Березовского постигал работу скрытой техники. Ему вручили миниатюрный диктофон. Но, вопреки ожиданиям, ничего нового Теплюк не открыл. Разговор был совершенно пустой. Тем не менее, через неделю Березовский заставил меня свести Теплюка с Литвиненко.
20 мая мы встретились в пиццерии на окраине Сохо. Литвиненко с ходу взял быка за рога. Он объявил, что знает истинное лицо Теплюка и тому лучше признаться сразу, потому что иначе придется сообщить властям, а это кончится плохо. Теплюк обомлел. Он начал лепетать что-то невразумительное, но Литвиненко прервал его и принялся рассказывать о бесперспективности службы в России. А здесь, мол, совсем другая жизнь, мы поможем получить вам политическое убежище. Надо только немного помочь в ответ.
В общем, это была неприкрытая вербовка – довольно грубая, но эффективная. По крайней мере, на Теплюка все случившееся произвело сильное впечатление.
– Не понимаю: если он не агент, какой смысл было ему выслушивать россказни Литвиненко?
– Теплюк приходил на суд, чтобы втереться в окружение Березовского. Правильно? Зачем же ему было теперь уходить, прерывать разговор, оказавшись на финишной прямой? Напротив, он увидел, что может оказаться полезным.
– Что было дальше?
– Дальше мы с Литвиненко направились в офис к Березовскому. Подробно доложились. После чего меня попросили подождать в коридоре, и они остались вдвоем. С этого момента к операции меня больше не допускали. Наш последний разговор с Теплюком состоялся 22 мая. Его суть я также передал Березовскому, на что Борис ответил: пускай им занимается Саша. То есть Литвиненко.
Только потом я узнал, что 18 июня Литвиненко привел Теплюка к адвокату Березовского Джорджу Мензису. Похоже, тогда-то он и написал заявление, что должен был убить олигарха…
…Для того, чтобы окончательно поставить точку в этой мистической истории, следует добавить, что Владимир Теплюк полностью подтверждает сегодня изложенную Чекулиным версию. В этом он признался мне сам, в телефонном разговоре, а позднее, дал соответствующие показания следователю Генпрокуратуры, специально летавшему для его допроса в Лондон.
Как говорит Теплюк, Березовский с адвокатами, действительно, попросили его сыграть роль агента российской разведки, пообещав взамен всяческие блага и поддержку, но слова своего, по обыкновению, не сдержали…
По наивности, публикуя интервью с Чекулиным, я ожидал, что факт лжесвидетельства в королевском суде вызовет у англичан хоть какую-то ответную реакцию. Увы.
Когда к правосудию примешивается высокая политика, Фемида еще плотнее натягивает повязку себе на глаза. Это, кстати, в полной мере применимо и к нам, ибо на Березовского возбуждено уже 11 уголовных дел, а против Абрамовича, Пугачева или Фридмана – ни одного, причем первый – даже заседает в Госсовете, второй – в Совете Федерации, а третий – в Общественной палате.
Алтынного вора вешают, – гласит народная мудрость, – а полтинного чествуют…
Представим себе на минуту такую картину: в Россию перебегает бывший зам. секретаря английского Совбеза – или, как там у них – и приводит с собой еще вдобавок офицера МИ-5. Оба они объявлены у себя на родине вне закона. При этом каждый является секретоносителем.
Вопрос: упустит ли наша контрразведка такую восхитительную возможность, попытается ли приблизиться к государственным секретам Британии?
Ответ, по-моему, налицо.
Странно было бы полагать, что английские спецслужбы – между прочим, старейшие в мире – окажутся глупее наших.
Смешно вдвойне – надеяться, что они не понимают того, что очевидно для нас с вами. Тем не менее, англичане Березовского обратно не выдают. И даже делают вид, будто верят в его бредни о несостоявшихся покушениях и в прочие козни Лубянки.
По утверждению Березовского, ликвидировать его пытались, как минимум, трижды. Уже известным вам способом, используя отравленную ручку – раз. Силами чеченских террористов – два. И даже при помощи малолетнего ребенка – три.
Последний – младенческий – случай имел место совсем недавно.
В июне 2007-го английская полиция задержала в центре Лондона очередного, прибывшего из России киллера. Якобы он выманил Березовского на встречу в отель Hilton, где и собирался покончить с ним; в целях конспирации убийца отправился на «мокрое» дело с ребенком.
Странность этой истории заключается в том, что под стражей незадачливого террориста продержали всего пару дней, после чего выдворили прочь из страны, хотя, если б полиция обладала хоть какими-то маломальскими уликами, простой высылкой дело ограничиться никак не могло.
При этом российский МИД категорически утверждает, что ни о каких задержаниях наших граждан посольство – как того требуют международные законы – извещено не было, и ни один человек из Великобритании летом 2007-го в Россию не экстрадировался.
Эта запутанная, совершенно сумбурная невнятица очень напоминает мне аналогичный случай четырехлетней давности. Тогда Скотланд-Ярд по наводке Березовского тоже провел «блестящую операцию» по поимке террористов.
12 октября 2003 года полиция задержала двух российских граждан – неких Понькина и Алехина, – которые якобы пытались впутать Березовского в провокацию, уговаривая его организовать покушение против Путина.
Правда, через пять дней – за полной невиновностью – их отпустили. После чего британские газеты написали, что Березовский спас Путину жизнь. А чеченский террорист Ахмад Закаев во всеуслышанье объявил, что провокация была организована специально под него, дабы ускорить экстрадицию его в Россию.
Весь цимес этой комбинации заключался в том, что и Понькина, и Алехина вытащил в Лондон никто иной, как Александр Литвиненко.
А потом написал на них донос в Скотланд-Ярд.
Оба этих человека и Березовскому, и Литвиненко знакомы были хорошо, даже слишком.
Литвиненко и Понькин проработали бок о бок десяток с лишним лет; познакомились еще в дивизии Дзержинского, где оба служили офицерами, потом Литвиненко перетащил его за собой в контрразведку.
Все эти годы они были неразлучны. Вместе занимались мелким рэкетом. Вместе, осенью 1998-го, выходили на пресс-конференцию, обвиняя руководство ФСБ во всех смертных грехах; вместе давали потом показания в военной прокуратуре.
Когда майора Понькина с треском выгнали из органов, Березовский взял его на содержание; сначала оформил на работу в Исполком СНГ, потом – своим помощником по Госдуме.
Что же до коммерсанта Алехина – старого «подкрышного» Понькина с Литвиненко – то имя это без труда можно найти в написанной (а точнее, подписанной) Литвиненко книжке «Лубянская преступная группировка», вышедшей еще в 2002 году…
И вот теперь эти люди заявляются вдруг к Литвиненко и, без тени сомнения, предлагают ему подыскать киллера чеченской наружности, дабы убить опостылевшего порядком Путина.
Цитирую по интервью Березовского:
«Понькин заявил, что хочет встретиться со мной, с Закаевым, потому что в ФСБ есть люди, очень недовольные Путиным. Он назвал фамилии этих людей. Один из них имеет очень запоминающуюся фамилию – Калугин, но не Олег, который в Америке, не тот генерал, а другой, тоже генерал-майор, действующий сотрудник ФСБ. И второй человек – Медведев Вадим. Он отвечает за безопасность Путина во время поездок за рубеж. Они представляют интересы других офицеров ФСБ, которые тоже очень недовольны Путиным, и считают, что я – тот человек, который тоже считает, что Путин должен быть уничтожен. У себя внутри они никому не верят, и поэтому готовы сдать всю информацию о его пути следования, а нам с Закаевым предложили подготовить человека, который обеспечит эту акцию».
Нормально, да?
Почти как в анекдоте про Штирлица, который шел по главной улице Берлина и никак не мог понять, почему на него оборачиваются прохожие; то ли его выдавали стропы парашюта, болтающиеся сзади, то ли форма полковника НКВД.
Но ведь англичане в весь этот бред в очередной раз почему-то поверили, точнее – сделали вид. И в экстрадиции Закаева отказали, чего, собственно, Березовский и добивался. (Понькина с Алехиным, напомню, задержали 12 октября, а ровно через месяц – 13 ноября – тот же достопочтимый судья Тимоти Уоркман, уже успевший прекратить дела об экстрадиции Березовского с Дубовым, отказал России в выдаче полевого командира.)
Причины такой наивности окончательно станут понятны летом 2007-го, когда в приемную ФСБ придет агент британской разведки МИ-6 Вячеслав Жарко и поведает свою печальную повесть.
Бывший офицер налоговой полиции Жарко появился в стане Березовского летом 2002-го. Как и многие другие инициативники, он надеялся чем-то здесь поживиться; со службы Жарко уволился, денег на жизнь определенно не хватало. Березовского же он хорошо знал еще по прошлой жизни – совместными усилиями в 2000 году они сажали за решетку Гусинского.
Березовский сводит его с Литвиненко, говоря, что с ним следует решать все «взаимовыгодные вопросы».
«Литвиненко прямо с ходу начал вести разведопрос, – рассказывал в интервью мне Жарко. – Я сразу понял, что он работает с местными спецслужбами. Практически при первой же встрече Литвиненко стал говорить, что многие английские компании работают в России, их нужно консультировать, помогать с инсайдеровской информацией. Дело, мол, верное и очень прибыльное. Надо быть полным дебилом, чтобы не понять, о каких „компаниях“ идет речь».
Дальше события развивались по известной, многократно описанной в шпионской литературе схеме. Бывший офицер ФСБ знакомит Жарко с неким англичанином Мартином Флинтом, якобы отставным офицером и владельцем консалтинговой компании. По его просьбе Жарко начинает собирать данные о деятельности телекоммуникационных компаний в России, время от времени наведываясь в Лондон за гонорарами.
Так продолжалось вплоть до апреля 2003-го, пока Литвиненко не решил наконец раскрыться. Во время очередного приезда Жарко он говорит, что если отставной полицейский хочет и дальше «работать по консалтингу», следует поменять заказчика. Теперь услугами его будет пользоваться правительство. Конкретно – британская разведка МИ-6.
«На следующий день, – вспоминает Жарко, – Литвиненко привел в мой гостиничный номер двоих англичан: Пола и Джона. Оба они хорошо говорили по-русски и не скрывали, что работают в МИ-6. Англичане спросили, подтверждаю ли я свою готовность к сотрудничеству. После чего объяснили, что их интересует информация политического, экономического и военного характера. По всему было видно, что Литвиненко выполняет у них функции вербовщика. Березовский об этом прекрасно был осведомлен, потому что, при следующем моем приезде, Пол и Джон объявили, что свидания в Лондоне прекращаются, встречаться мы будем теперь в других странах. Объяснили они это тем, что „наш общий друг“ Березовский находится под пристальным вниманием российских спецслужб, и мои с ним контакты могут попасть в поле зрения ФСБ. Когда я поинтересовался отношением к этому самого Березовского, он ответил: значит, так надо. И подтвердил, что во имя высших интересов наши контакты временно приостанавливаются…»
Вячеслав Жарко проработал на МИ-6 без малого четыре года. Почти все это время он контактировал с Литвиненко; для связи ему был выдан мобильный телефон, звонить по которому разрешалось, лишь находясь за границей.
Занимался он, в основном, сбором политической информации. Но когда ему было велено найти подходы к английскому отделу Управления контрразведывательных операций ФСБ, для чего британцы пообещали даже снабдить его специальной шпионской аппаратурой, агент понял, что дело – пахнет керосином.
«Мой последний контакт с кураторами состоялся 28 ноября 2006 года в Стамбуле, там-то я и узнал о смерти Литвиненко. Мне было объявлено, что наши встречи замораживаются. Грешным делом, я даже обрадовался. Подумал, что сумею уйти теперь по-английски. Но по прошествии полугода британцы настойчиво принялись меня разыскивать, требуя встречи. Больше всего меня поразило, что на этот же секретный номер начал звонить и Березовский, он тоже хотел, чтобы я поехал в Стамбул».
Два таких разговора Жарко сумел записать на диктофон, они тоже прилагаются к книге.
Характер и смысл их красноречиво свидетельствуют о самой тесной связи опального олигарха с британскими спецслужбами.
Березовский: Привет. Послушай, я тебе хочу просто подтвердить, что…
Жарко: Я понимаю, я там не могу вот без тех людей, без их как бы согласия что-либо делать вообще. Значит, должен быть или Мартин, я вчера сказал, или еще один человек.
Березовский: Кто, кто должен быть еще? Скажи.
Жарко: Может быть, Мартин.
Березовский: Так.
Жарко: Ли. Ли.
Березовский: Слушай, еще раз.
Жарко: Первое имя – Мартин. Второе имя – Ли. Третье имя…
Березовский: Ли?
Жарко: Да. Да.
Березовский: (кому-то в сторону) Эл, дабл и.
Жарко: Третье имя – Джон.
Березовский: Джон – о'кей.
Жарко: Четвертое имя – Кен… Это все как бы работают. Они работают в одной структуре как бы.
Березовский: Неважно. Кен. Так.
Жарко: Это фирма, грубо говоря. И без них я ничего не могу вообще сделать. Вот, просто ничего. Я на самом деле, даже с вами не могу разговаривать.
Березовский: Я все понял. Я может быть, тебе позвоню через2 минуты.
(Перезванивает)
Березовский: Простой вопрос. Скажи, пожалуйста, если приедут люди там, где ты сейчас, да? (В момент разговора Жарко находился в Крыму. – Авт.) С документами официальными. Ты сможешь с ними встретиться?
Жарко: Ни в коем случае. Не, не, не. Вообще, ни в коем случае, потому что здесь, блин… Ну как бы, хоть я здесь и нахожусь, но здесь как бы не совсем безопасно.
Березовский: Это я понимаю… Скажи, пожалуйста, а если в другой стране?
Жарко: Ох, вот для меня был бы идеальный вариант, если бы у нас было вот постоянное место в Стамбуле.
Березовский: Именно об этом они говорят.
Жарко: И там был вот Кен постоянно. Вот с ним-то идеально было бы…
Березовский: Знаешь, я вот честно хотел сказать – я вообще не понимаю причины, почему вот один из этих четырех, которых ты упомянул, не может. Видимо, какие-то там внутренние у них дела и серьезные. Но можно было бы вот там, где ты сказал, и скажи дату только, и все.
Жарко: А можно я тогда подумаю и где-нибудь мы, допустим, завтра, как бы свяжемся…
Березовский: Да нет проблем. Скажи, в котором часу завтра.
Жарко: Вот ровно в это же самое время, например…
Березовский: Я хочу, чтобы ты понимал, что настолько это серьезно, что…
Жарко: Нет, я-то вот как раз и понимаю…
Березовский: Только будь на связи, пожалуйста.
Упоминающиеся в разговоре имена – те, «без кого, вообще, ничего нельзя делать», – это кураторы Жарко из МИ-6. Часть этих людей российская контрразведка сумела впоследствии идентифицировать.
Кен, например, был опознан, как Кеннет Филипс, сотрудник стамбульской резидентуры МИ-6, ранее работавший в английском посольстве в Москве и выдворенный в 1996 году за шпионаж.
Успел отметиться в России и Джон – он же Джон Калаган, кадровый сотрудник МИ-6; в 1998–2001 годах этот разведчик действовал под крышей 1-го секретаря посольства.
Под именем же Пола скрывался бывший 1-й секретарь британского посольства в Эстонии Пабло Миллер, известный в ФСБ по другому шпионскому скандалу – делу английского агента Сергея Скрипаля, осужденного к 13 годам за измену родине. Именно Пабло Миллер был одним из кураторов Скрипаля. Правда, представлялся он тогда как Антонио Алварес де Идальго.
Собственно, ничего удивительного в этом нет. Другого выхода у Березовского просто не оставалось: либо – сотрудничает он с английскими спецслужбами, либо – отправляется на родину, в запломбированном вагоне…
Когда признания бывшего британского агента стали достоянием гласности, МИ-6 от каких-либо комментариев традиционно отказалась. Промолчал, как ни странно, и Березовский.
Ну, а что, с другой стороны, мог он ответить? Что Жарко – это агент ФСБ, а вся история с вербовкой – очередная лубянская подстава? Как будто – это что-то меняет…
Явка с повинной Жарко – отнюдь не первое свидетельство подобного рода.
Еще в 2002 году другой перебежчик – журналист Олег Султанов – рассказывал мне о связях ближайших соратников БАБа Евгения Лимарева и Александра Гольдфарба с западными спецслужбами. В частности, Султанов утверждал, что Лимарев активно предлагал ему вступить в контакт с французской контрразведкой.
О сношениях Березовского и Литвиненко с МИ-5 заявлял и Никита Чекулин, проведший два года в лондонском лагере Бориса Абрамовича.
Широко известны обвинения Андрея Лугового, который прямо утверждал, что англичане, с подачи Литвиненко и Березовского, пытались его завербовать…
При всей видимой своей нелюбви к спецслужбам, очень многим в жизни Борис Абрамович обязан именно рыцарям плаща и кинжала. Когда-то КГБ помог сделать ему научную карьеру, затем, по протекции генерала Коржакова, он сумел захапать ОРТ, «Аэрофлот» и «Сибнефть». Теперь же – британские коллеги оберегают его от российского правосудия; не по причине особой любви – вовсе нет.
Березовский, как Березовский, давно уже не представляет для Запада никакого интереса. Он нужен исключительно как пешка в большой и серьезной внешнеполитической игре.
(Все последние события – высылка российских дипломатов, прямые демарши Форин-Офис, свистопляска вокруг убийства Литвиненко – доказывают это наглядно…)
Каждая из сторон этого дуэта преследует сугубо свои собственные интересы: англичане – руками Березовского – вставляют фитиль России, Березовский – сохраняет свою голову.
Непонятно, правда, на что он рассчитывает, ибо продолжаться такое противостояние бесконечно не может. Рано или поздно скандальный олигарх будет принесен в жертву высоким политическим интересам.
Но пока этого не случилось, Борис Абрамович будет делать все, лишь бы, как можно сильнее насолить ненавистному кремлевскому режиму.
– На что вы сегодня надеетесь? – спросил его в интервью пару лет назад Андрей Караулов.
– Я рассчитываю на то, что власть, и более того, я все время это подталкиваю, подталкиваю власть, чтобы она сорвалась с цепи, потому что чем быстрее завершится цикл этой власти, тем будет лучше для России… Я подталкиваю власть к экстремизму, к тому, к чему она идет логично, но медленно. А я хочу, чтобы она прошла этот путь быстро.
– То есть пусть они идут вразнос и страна вместе с ними?
– Абсолютно верно. Страна и так вразнос пошла. Вы что, не понимаете, то, что происходит сегодня в России, это микромодель Советского Союза. Чем он закончил, совершенно понятно. Советский Союз развалился. Безусловно, Путин, его режим подталкивает Россию к развалу. Но я считаю, чем скорее это произойдет, тем менее болезненно это будет для России. Мы не можем потерять еще 50 лет. Чем быстрее все развалится, тем быстрее начнется обновление.
По-моему, это уже даже не лечится…
С удивлением узнал, что ко всем прочим своим достоинствам Борис Абрамович еще и поэт; сравнительно недавно маргинальная газета «Лимонка» опубликовала небольшую подборку его стихотворений.
О качестве вирш говорить не буду, пусть занимаются этим профессиональные критики. Речь – о другом; все творения новоявленного поэта оказались на удивление тоскливы и безрадостны.
Ну вот, например:
Если это и декадентская поза, столь любимая им мученическая рисовка – то на сей раз весьма и весьма правдоподобная.
Ничего так, как было, действительно, не будет, и кроме ветра и дождя – некому больше прикрыть отход одиночки.
Березовский и вправду был одиночкой всегда, но под старость это стало чувствоваться особенно явственно.
За годы, проведенные вдали от родины, Березовский успел растерять практически все свое окружение.
Нет больше незаменимого Бадри Патаркацишвили, не выдержал, устал оставаться вечным заложником чужих политических амбиций и закидонов.
Уехал в Москву любимый помощник Демьян Кудрявцев, под чьим влиянием и начал, собственно, пописывать он стихи, постоянной нервотрепке и шпиономании предпочел сытое место гендиректора «Коммерсанта», переприсягнув новым хозяевам.
Навсегда рассорился с Русланом Фомичевым, из младшего финансового партнера собственными руками превратил его в ответчика по судебному иску.
Порваны все связи с Петром Авеном, с которым знаком был ровно три десятка лет, бывший приятель и наперсник не смог простить ему суда против своего партнера Михаила Фридмана.
Скандалом завершилась многолетняя дружба с Виталием Третьяковым, редактором «Независимой газеты».
Даже верный пес Литвиненко и тот умер для него задолго до посещения бара «Миллениум», они расстались еще годом раньше – чекист-расстрига впрямую обвинил Березовского в жадности и бессердечности.
(В беседе с английским агентом Жарко – она тоже есть в нашем аудио-приложении – Литвиненко в сердцах рассказывал, как его «опускали до уровня бл. дей":
«Уже как бы срезали до того, что просто п. ц, смешно, понимаешь!.. Меньше, чем у водителя автобуса… И я говорю: слушайте, ну, может быть, вообще, это закончим?.. Он аж обрадовался, ну, думает, сейчас сэкономит там чуть-чуть… Понимаешь, как он вообще, по отношению со мной поступил!.. Но зато я ушел с поднятой головой…»)
Кто же остался теперь рядом с ним? Горстка прислуги? Постылая жена? Да те, кого сам превратил он в заложников, навсегда отрезав пути к отступлению: чеченский бандит Ахмед Закаев, вечный «Фунт» Юлий Дубов, тихий пьяница Николай Глушков, обладающий вдобавок – скажем, обтекаемо – своеобразной ориентацией?
(Именно по этой причине они никогда не были близки с Глушковым, хотя Николай Алексеевич и скрывал всячески свою «нетипичность», мучался страшно. Однажды пытался даже покончить самоубийством, наглотался таблеток – еле-еле успели откачать.)
Ну, и, пожалуй, еще дети с внуками, у Бориса Абрамовича их образовалась уже целая династия.
У профессионального математика Березовского даже семейная жизнь выглядит, как арифметическая задача. Три жены, каждая из которых моложе предшественницы ровно на 10 лет, и от каждой – ровно по двое детей.
Младшие – 11-летняя Арина и 9-летний Глеб – живут в Англии вместе с ним. Средние – 15-летняя Настя и 18-летний Артем – остались с предыдущей его женой Галиной и основное время проводят то во Франции, то в Швейцарии. Старшие дочери – Катя и Лиза – давно уже сами стали матерями и подарили Березовскому шестеро внуков – опять-таки – ровно по три единицы каждая.
О средних и младших детях рассказывать пока нечего, они еще слишком малы. А вот Катя и Лиза – барышни весьма примечательные. Несмотря на сравнительно небольшую разницу в возрасте (Лизе – 36, Кате – 34), дочери Березовского совершенно не похожи друг на друга, хотя обе окончили одну и ту же английскую спецшколу № 4 (кстати, ту самую, где постигал когда-то азы науки их отец) и Кембриджский университет. (Лиза училась по специальности «классика» – искусство, литература, философия; Катя – на факультете экономики).
Сейчас невозможно уже представить, что старшая, Лиза, в детстве была отличницей и даже вышла из школы с серебряной медалью (подвело обществоведение).
Елизавета Березовская широко известна в богемных кругах как художница-авангардистка и совершенно безбашенная участница модерново-кислотных тусовок.
Круг ее общения составляют непризнанные гении, сумасшедшие музыканты и прочие эпатажные представители так называемой альтернативной культуры – подобные, например, трансвеститу Владу Мамышеву, выдающему себя за Мэрилин Монро. (Широко известна история, когда оставленный сторожить роскошную 300-метровую квартиру Лизы в Скатертном переулке, а также присматривать за ее собачкой, Мамышев-Монро, то ли спьяну, то ли под кайфом, спалил все это великолепие дотла; вместе с несчастной Жучкой.)
Лиза часто выставляется в столичных залах. Творить предпочитает она в жанре инсталляции. Однажды ее работу – сотканный из роз ковер – экспонировали даже в Третьяковке, в рамках выставки «Искусство женского рода», объединившей лучшие дамские творения последней половины тысячелетия.
В другой раз, в L-Галерее публике была представлена ее масштабная работа «Путешествие». Одно из светских изданий так описывало эту экспозицию:
«„Путешествие“ заключается в том, что сперва вы попадаете в темный отсек, где молочно-лунным светом сияет хитроумно подсвеченный слепок Венеры Милосской. Потом оказываетесь в следующем пространстве, где царит полная тьма и звучит музыка Генделя. И, наконец, третий отсек – там теплым светом мерцает большая круглая ваза, наполненная гранатами».
Впрочем, эстетствующей публике больше всего запомнилась тогда не Венера Милосская с Генделем, а своеобразная обстановка, царящая на показе. В день открытия, трансвестит Монро напился так, что рухнул прямо посреди зала. А другой близкий приятель художницы – питерский неформал Сергей Бугаев, он же Африка, – предпочел демонстративно облегчиться.
Разумеется, сам Березовский к творчеству дочери относится без особого энтузиазма; воспитанный в духе передвижников, он откровенно не понимает всех этих новомодных выкрутасов. Правда, когда после очередного показа, Борис Абрамович посетовал на купеческий размах и безвкусицу увиденного, Лиза с ходу предложила ему снять для следующей своей выставки Кремль. Березовский разом заткнулся…
О загулах и похождениях наследницы олигарха долгие годы ходили настоящие легенды. Основной сферой ее обитания являлись полузакрытые клубы «Птюч» и «Луч», хорошо известные в столичном управлении по борьбе с наркотиками. Правда, с дочерью столь влиятельного человека милиция предпочитала не связываться. Ее задержали всего единственный раз – в мае 1998-го – в петербургском клубе «Грибоедов», где вместе со своим бой-френдом Ильей Вознесенским – между прочим, правнуком Сталина – они устроили развеселый дебош.
Не дожидаясь обыска, Лиза сама выложила на стол пакетик с кокаином. У ее спутника обнаружился, в свою очередь, героин.
«Эка невидаль, – язвил по этому поводу Эдуард Лимонов, тогда он еще не представлял, что станет когда-то попутчиком Березовского, – Лиза давно известна в наркоманской среде. Мы всегда удивлялись, почему сидит Витухновская, а на Березовскую никто не обращает внимания».
Правда, сидеть Елизавете Борисовне все равно не пришлось. В тот же день она благополучно вышла на свободу и улетела в Москву на самолете, специально присланным заботливым папой. Уголовное дело впоследствии было спущено на тормоза.
Личная жизнь Лизы – под стать ее жизни творческой. Несколько лет она жила гражданским браком с музыкантом и модельером Ильей Вознесенским – тем самым любителем героина, и даже родила от него сына, претенциозно названного Саввой.
Но буквально после родов Березовская от Вознесенского сбежала и вышла замуж за бизнесмена Анатолия Подкопова, сына легендарного бегуна. (Одним из его проектов был модный клуб «Парк» на берегу Москва-реки.)
Какое-то время казалось, что Лиза наконец-то остепенилась. Друг за другом, с разницей в один год, она родила еще двух сыновей – Платона и Арсения. Но потом началось все сначала: клубы, выставки, гулянки.
А тем временем циничный Подкопов заставил жену переоформить на себя все ее имущество – дом, квартиру, после чего объявил о разводе. Сейчас бывшие супруги судятся между собой, не стесняясь в выражениях…
Екатерина Березовская кажется полной противоположностью своей сестре. По степени оборотистости и хватки она явно пошла в отца, да и вообще, мужских черт у нее гораздо больше, чем женских.
Пока Березовский был в порядке, он не мог нарадоваться на свою любимицу. В качестве его личного представителя Екатерина была введена в совет директоров «МНВК» (компании-учредителя ТВ-6) и ОРТ, делегирована на должность заместителя гендиректора «ЛогоВАЗа».
Березовский рассчитывал, что дочь станет главным продолжателем его дела, приумножив прежнее могущество и капиталы. Ждать, пока подрастут сыновья, у него не было ни времени, ни сил. Однако судьба распорядилась иначе.
Сегодня Екатерина занимается, в основном, воспитанием своих троих детей, курсируя между Англией и Германией. Не в пример старшей сестре, личная жизнь ее сложилась вполне успешно. Уже восемь лет она замужем за столичным предпринимателем со звучным именем и фамилией: Егор Шуппе.
Их брак – это редкий случай гармоничного сочетания расчета и чувств. Благодаря союзу с дочерью Березовского, Шуппе сумел сколотить неплохой бизнес, вместе с товарищами, создав на средства тестя, компанию-провайдера «Ситилайн».
В считанные сроки «Ситилайн» стала одной из ведущих на рынке Интернета. В ее активе значилось 62 тысячи пользователей. В апреле 2001 года Шуппе с компаньонами продал компанию «Голден-Телекому» ориентировочно за 20–30 миллионов долларов; совсем неплохие деньги, если учесть, что было ему тогда всего 31 год.
Деловые качества зятя тоже очень нравятся Борису Абрамовичу. Он не раз привлекал его к своим делам – именно Шуппе, например, участвовал в проведении акции «Это мой кандидат», придуманной Юшенковым незадолго до своей гибели. Правда, из выделенного Березовским общего бюджета, примерно 3 миллиона долларов оказались расхищены, но тестя это ничуть не возмутило. Деньги-то все равно остались в семье.
Последний их совместный проект связан с организацией картинной галереи «Арт-Юнион» в здании на Новокузнецкой улице, где располагался когда-то дом приемов «ЛогоВАЗа».
Уговорив Березовского отдать ему пустующий особняк, Шуппе вместе с бывшими партнерами по «Ситилайну» – Емельяном Захаровым и Рафаэлем Филиновым – превратил его в богемный выставочный центр. Там, где кипела когда-то политическая жизнь, проходят теперь светские вечера и показы, а вместо министров и депутатов прогуливается по коридорам золотая молодежь…
Мне думается, подобный исход очень символичен, ведь здание это – не просто двухэтажный памятник истории и культуры, общей площадью 1352,6 метров квадратных; оно, если угодно, является знамением времени, своеобразным кодом эпохи.
До революции здесь жили графья Смирновы, в советские годы – располагался дом политпросвещения Москворецкого РК КПСС, во времена недавней «демократии» – правил бал Березовский.
Дом приемов «ЛогоВАЗа» был тогда эпицентром политической жизни страны, если русская литература вышла из гоголевской «Шинели», то львиная доля российских чиновников – из этого особняка.
В штате клуба числилось около ста человек – охрана, водители, повара, секретари, администраторы. Его двери были открыты сутками напролет, для особо приближенных имелась даже пара гостиничных номеров.
Если бы стены этого здания смогли заговорить, они поведали бы массу интересного об изнанке российской новейшей политики, о бесконечных интригах, кознях, слияниях, поглощениях, предательствах и изменах.
Но с бегством Березовского дом приемов постепенно пришел в запустение. Поначалу, как и прежний хозяин его, граф Смирнов, Борис Абрамович верил еще, что очень скоро он вернется обратно – въедет в Москву, гарцуя на белом скакуне, – посему штат клуба не распускался. Однако к 2005 году даже Березовскому стало понятно, что повернуть колесо истории вспять уже невозможно. Практически вся прислуга вскоре была уволена, а место великосветских интриганов заняли ревнители изящества, возглавляемые предприимчивым зятем.
Метаморфоза еще более показательная случилась с его дачей в подмосковном поселке Петрово-Дальнее – той самой, которую Березовский приватизировал в 1995 году вместе с жившим на ней престарелым советским премьером Тихоновым.
После смерти Тихонова в 1998-м дача с участком в 14,2 гектара была благополучно перепродана Березовским дочери Кате – понятно, что это была лишь уловка, предпринятая с целью обезопасить поместье от возможных посягательств.
Однако это ему не сильно помогло. В 2004-м, по иску прокуратуры, суд признал приватизацию незаконной и вернул дачу в государственное лоно. Обитают на ней теперь новые хозяева жизни – один из руководителей президентской администрации.
Более красноречивого, показательного штриха трудно даже себе представить…
Березовский пришел в политику слишком поздно, на гребне своего могущества он оказался, разменяв уже шестой десяток.
Сегодня время неумолимо работает против него.
Все, что ему остается – жить былыми воспоминаниями, лишь мысленно возвращаясь в те недавние времена, когда слава о его могуществе и влиянии гремела на всю Россию. И каждый вечер, подобно монархисту Хворобьеву, засыпая, грезить, что увидит он во сне прошлое свое великолепие – прогулки на яхте с Дьяченко и Юмашевым; таскающего его багаж Абрамовича; толпы ходоков, ожидающих в приемной. Но вместо этого, как нарочно, являются ему пресловутый сортир, где замочили уже почитай всех чеченских его друзей; летящие в Тольятти самолеты «Аэрофлота», битком набитые сотрудниками ФСБ; полумрак тюремных камер, осененных присутствием Гусинского с Ходорковским. И тогда Борис Абрамович просыпается в холодном поту, и крик его оглашает окрестности поместья Вентуорт…
Андрей Вознесенский, много лет вместе с семьей кормившийся с руки Березовского (жена заправляла делами в благотворительном фонде «Триумф», приемный сын работал в «ЛогоВАЗе»), написал о недавнем своем благодетеле такие стихи:
Куда бежит оголец Березовский? Зачем? Нет ответа. Просто он не может уже по-другому, его жизнь – это экспансия, бесконечный марафон…
Однако рано или поздно любая дистанция заканчивается финишем. И что впереди?
Ну, придумает он еще десять покушений на свою жизнь, даст две тысячи интервью о Путине и кровавом оскале спецслужб, выпишет двести очередных одалисок. Что это в конечном счете изменит?
А тем временем кольцо преследования сжимается вокруг него все туже и туже, что ни месяц – новое обвинение. Уже не только Россия, но и Бразилия объявила Березовского в розыск – на сей раз он уличен в отмывании денег. Возбуждено против него уголовное дело в Голландии: за легализацию. Арестованы в Швейцарии банковские счета. Закрыт ему навсегда въезд в Украину, Грузию и Латвию.
Если дело так пойдет и дальше, на земном шаре скоро совсем не останется мест, куда сможет он приехать…
…Всю свою сознательную жизнь Борис Березовский тщился изобразить из себя значительную, масштабную фигуру, когда в недавнем интервью «Би-Би-Си» назвали его злым гением, Борис Абрамович сразу поправил: я согласен с одним словом – «гений», но не согласен со «злым».
Лукавил, конечно, образ коварного профессора Мориарти, этакого доктора Зло из голливудских боевиков льстит его воспаленному самолюбию.
Березовский очень хотел бы, чтобы его по-прежнему воспринимали в этом качестве, но нет. Сам того не замечая, превратился он постепенно в героя Ильфа и Петрова. Даже не Бендера – это было бы как раз для него весьма лестным сравнением, в пикейного жилета, вздорного, жалкого старика, точно две капли воды схожего с Михаилом Самуэлевичем Паниковским.
Конечно, он пытается еще храбриться. Паниковский всех вас продаст, купит и еще раз продаст, все вы жалкие ничтожные личности – но это впечатлить никого уже не в силах.
Нет больше зловещего демона. Ему на смену пришел жалкий и мелкий бес, профессиональный нищий с черными от копоти манжетами, человек без паспорта, улепетывающий, что есть силы от гонящихся за ним преследователей, но не выпускающим из подмышки гуся.
И с Остапом Бендером его сейчас объединяет только одно – он теперь тоже никогда не сможет попасть в Рио-де-Жанейро, где все поголовно ходят в белых штанах.
Белый – это не его цвет…
(Октябрь 2006 – август 2007)