Когда мисс Петтигрю открыла дверь агентства занятости и вошла внутрь, часы в холле пробили четверть десятого. Конечно, надежд у нее почти не оставалось, но сегодня начальница конторы встретила ее ободряющей улыбкой.
— Ах! Мисс Петтигрю. Думаю, у нас кое-что есть для вас сегодня. Вчера вечером прямо перед закрытием к нам обратились две леди. Дайте-ка посмотреть. О да! Миссис Хилари нужна горничная. Мисс Лафосс — гувернантка для ребенка. Хмм! Глядя на них, я бы решила, что наоборот. Нашла! Думаю, у нее племянница, или сирота под опекой или что-то в этом роде.
Она передала мисс Петтигрю карточку с адресом.
— Думаю, это подойдет больше. Мисс Лафосс, Особняки Онслоу, 5. Назначено ровно на десять сегодня утром. Желаю удачи.
— О, благодарю вас, — пролепетала мисс Петтигрю, почти теряя сознание от облегчения. Она крепко сжимала карточку в руке. — Я почти потеряла надежду. Немногие готовы воспользоваться услугами гувернантки в наши дни.
— Немногие, — согласилась мисс Холт, и когда дверь за мисс Петтигрю закрылась, добавила: — Надеюсь, я видела ее в последний раз.
Снаружи на тротуаре мисс Петтигрю едва заметно вздрогнула. Ноябрьское утро было серым и промозглым, холодный дождь, растворенный в тумане, висел в воздухе. Ее невзрачное пальто из уродливой коричневой ткани было слишком тонким. И она носила его уже пять лет. Звуки городского шума вернули ее к действительности. Пешеходы спешили добраться до своего места назначения и как можно быстрее укрыться от непогоды за дверьми домов и контор. Мисс Петтигрю, угловатая леди среднего возраста и роста, слишком худая из-за отсутствия хорошего питания, с робким и несколько затравленным взглядом, отважно вступила в людской поток. Впрочем, сейчас небезразличный наблюдатель заметил бы в ее глазах маленький огонек надежды, но во всем мире не было ни одного человека, кто помнил или беспокоился бы о мисс Петтигрю.
Мисс Петтигрю направилась к автобусной остановке. Она не могла позволить себе проезд, но еще меньше могла позволить упустить шанс получить работу из-за опоздания. Автобус сэкономил ей время, высадив в пяти минутах ходьбы от особняков Онслоу, и без семи минут десять она уже была около назначенного места.
Это был прекрасный, очень богатый и пугающий своим великолепием большой многоквартирный дом. Мисс Петтигрю всем своим существом почувствовала, какое жалкое впечатление производят здесь ее поношенная одежда и аристократизм, сильно полинявший после недельного пребывания в работном доме, и на мгновение утратила мужество. Минуту она стояла, не двигаясь. Она молилась про себя: «О, Боже! Прости, если я когда-либо раньше сомневалась в Твоей милости, и помоги мне сейчас». Она добавила с искренностью впервые исповедовавшегося человека: «Это мой последний шанс. Это знаю я, и знаешь Ты».
Потом она вошла внутрь. Портье в холле взглянул на нее вопросительно. Ей не хватило храбрости войти в лифт, и, поднявшись несколько пролетов по парадной лестнице, она оглянулась в поисках квартиры номер пять. На небольшой медной табличке на двери было указано имя мисс Лафосс. Мисс Петтигрю посмотрела на часы, унаследованные от матери, подождала, пока стрелки не покажут ровно десять, и позвонила.
Ответа не последовало. Она позвонила снова. Подождала и позвонила еще раз. Как правило, она не была такой напористой, но страх придал ей мужество отчаяния. Она продолжала звонить снова и снова в течение пяти минут. Внезапно дверь распахнулась. На пороге стояла молодая женщина.
Мисс Петтигрю ахнула. Это создание было настолько прекрасно, словно только что сошло с киноэкрана. Золотистые вьющиеся волосы небрежно падали на лицо. Сонная нега еще таилась в глубине ее глаз, синих, как цветы горечавки. Очаровательные розы цели на юных щеках. Она была одета в нечто воздушное и пенистое, такой халат можно было увидеть только на самых известных звездах в сценах самого откровенного обольщения. Мисс Петтигрю отлично разбиралась в манерах и одежде молодых женщин на экране.
Единственной экстравагантностью, примиряющей ее с жалким и скучным существованием гувернантки, была еженедельная оргия в кинотеатре, где в течение двух часов она жила в заколдованном мире, населенном нежными красавицами, мужественными героями, очаровательными злодеями, великодушными работодателями, где не было ни кровожадных родителей, ни их ужасного потомства, которые мучили, дразнили и отравляли каждый час ее остальной жизни. В реальной жизни она не видела ни одной женщины, выходящей к завтраку в шелковом неглиже из атласа с кружевами. Но в кино все они поступали именно так. Теперь мисс Петтигрю не могла поверить, что видит одно из этих прекрасных созданий во плоти.
Но она тут же заметила испуг на лице молодой женщины. Несомненно, дверь ей открыли с тревогой и опасением. Впрочем, при виде мисс Петтигрю, это лицо просияло облегчением.
— Я пришла… — нервно начала мисс Петтигрю.
— Который час?
— В первый раз я позвонила ровно в десять. Вы ведь это время назначили мисс… мисс Лафосс? Звонила я в течении примерно пяти минут. Значит, сейчас пять минут одиннадцатого.
— Мой Бог!
Прекрасное создание развернулось и скрылось в комнате. Она не пригласила войти внутрь, но леди, лицом к лицу столкнувшаяся с нищетой, решила отринуть условности: мисс Петтигрю переступила порог и закрыла за собой дверь. «По крайней мере, я попрошу назначить собеседование» — подумала она.
Она увидела, как качнулась драпировка над противоположной дверью и услышала тревожный голос:
— Фил, Фил, ленивая ты псина. Вставай. Уже половина одиннадцатого.
«Склонна к преувеличению» — подумала мисс Петтигрю. — «Это не лучший пример для детей».
Теперь у нее появилось время оглядеться внимательнее. Блестящие подушки лежали на обтянутых блестящей тканью стульях и честерфильдовском диване. Толстый бархатный ковер странного футуристического дизайна украшал пол. Великолепные, захватывающие дух шторы драпировали окна. На стенах висели картины… не совсем приличные, решила мисс Петтигрю. Безделушки разнообразного цвета и формы украшали стол и каминную полку. Ничто здесь не соответствовало единому замыслу, но все сияло экзотичным блеском, от которого перехватывало дыхание.
«Это не может быть комната леди» — подумала мисс Петтигрю. — «Моя дорогая мама никогда бы не отделала свою комнату подобным образом».
И все же… да! Этот интерьер идеально подходил юному созданию, которое так внезапно исчезло в спальне.
Мисс Петтигрю бросила суровый взгляд на дверь, но к ее неодобрению примешивалось странное чувство волнения. В подобных декорациях должны были происходить странные вещи и события с удивительными героинями, живущими яркой, захватывающей, опасной жизнью.
Потрясенная неожиданным разгулом собственного воображения, мисс Петтигрю строго обуздала свои мысли и заставила их вернуться к стороне сугубо практической.
«Дети, — размышляла мисс Петтигрю. — Разве можно играть и обучать детей в комнате, похожей на эту? Они всю ее осквернят чернилами и грязными пятнами».
Из-за двери спальни до мисс Петтигрю доносились звуки разгорающейся ссоры. Приятный низкий мужской голос уговаривал:
— Возвращайся в постель.
А высокий голос мисс Лафосс спорил с ним:
— Нет, не могу. Я не желаю ждать, пока ты выспишься. Я уже встала, и мне нужно успеть переделать множество дел сегодня утром. Я не позволю тебе храпеть здесь по обеда, потому что мне нужно прибрать эту комнату.
Вскоре дверь отворилась, и мисс Лафосс появилась снова, преследуемая мужчиной в таком ярком и блестящем шелковом халате, что мисс Петтигрю несколько раз растерянно моргнула.
Она стояла у порога, опасливо сжимая дрожащими пальцами сумочку и ожидая строгого вопроса, что она, собственно, здесь делает? Горячая волна страха заставила ее немного вспотеть. Наверное, это было ее худшее интервью. Внезапно она с ужасом почувствовала себя неудачницей, побежденной еще до начала сражения. Такие люди, как эти… любые, способные дать ей работу… никогда больше не будут платить ей за ее услуги. Она стояла, со стоическим достоинством, ожидая увольнения.
Однако молодой человек посмотрел на нее ласково и без тени удивления.
— Доброе утро.
— Доброе утро, — сказала мисс Петтигрю.
Она вдруг ощутила такую слабость в коленях, что была вынуждена опуститься на стул.
— Она и вас вытащила из постели чуть свет, а?
— Нет, — ответила мисс Петтигрю.
— Удивительно. Такое раннее утро, а вы уже полностью одеты.
— Уже 10:13, - серьезно сказала мисс Петтигрю.
— Ах! Ненавижу эти ночные кутежи. Мне обязательно нужно спать по ночам. Буду полумертвым весь день, если не высплюсь.
— Я тоже не спала всю ночь, — сообщила мисс Петтигрю, придя в легкое замешательство.
— Не устаю восхищаться женщинами.
Мисс Петтигрю слегка ободрилась. Кажется, этот маленький фейерверк остроумия давал ей надежду. Она внимательнее посмотрела на молодого человека. Щеголеватый, аккуратный, с быстрыми карими глазами и блестящими темными волосами. Крупный нос, полные губы и прямой взгляд говорили, что он не из тех, кто выкидывает грязные трюки за спиной, и вполне может быть достаточно приятным, если люди постараются быть приятными с ним.
«И да, — подумала мисс Петтигрю. — Где-то в его родословной должен обнаружиться еврей. Или два».
Он произнес легко, не обращаясь ни к кому персонально:
— Ну, может быть вы в спешке и могли бы удовлетвориться апельсиновым соком, но я так не умею. Я ужасно голоден и мечтаю о завтраке.
— Завтрак? — выдохнула мисс Лафосс. — Завтрак! Попроси его у своей горничной. Я не умею готовить. Я даже яйца сварить не смогу.
— Терпеть не могу вареные яйца.
Глаза мисс Лафосс округлились, ее лицо приняло умоляющее выражение, когда она повернулась к мисс Петтигрю.
— Вы умеете готовить?
Мисс Петтигрю встала и с достоинством выпрямилась.
— Еще когда я была девочкой, — торжественно сказала она, — мой отец говорил, что я лучший повар из всех ему известных, после моей дорогой матушки, конечно.
Лицо мисс Лафосс озарилось искренним восторгом.
— Я так и знала. Я с первого взгляда поняла, что на вас можно положиться. Я не такая. Совсем ничего не умею. Кухня за этой дверью. Там вы найдете все, что нужно. Но надо спешить. Пожалуйста, поторопитесь.
Польщенная, растерянная, взволнованная мисс Петтигрю направилась к двери. Она знала, что на самом-то деле не является человеком, на которого можно положиться. Но, может быть, только потому, что до сих пор все вокруг принимали ее неадекватность как нечто само собой разумеющееся? Как нам открыть таящиеся в нас возможности? С гордо поднятым подбородком, сияющими глазами, колотящимся пульсом мисс Петтигрю вошла в кухню. За ее спиной мисс Лафосс решительно произнесла:
— Теперь ты, Фил, иди оденься и побрейся, чтобы быть готовым к завтраку. А я накрою на стол.
На кухне мисс Петтигрю огляделась. Здесь действительно было все необходимое, и даже больше. Облицованные плиткой стены, холодильник, электрическая духовка, наполненная до отказа кладовая, но… «О, как все неопрятно, — подумала мисс Петтигрю. — Да, здесь давно не убирались. Здесь распоряжалась какая-то… профурсетка[1]».
Она сняла пальто, шляпку и принялась за работу. Вскоре чудесный аромат жареной ветчины, яичницы и кофе наполнил воздух. Обнаружился даже электрический тостер. Румяные тосты дополнили картину изобилия. Она вернулась в комнату.
— Все готово, мисс Лафосс.
Лицо мисс Лафосс просияло улыбкой благодарности. Ее волосы уже были приглажены щеткой, губы слегка подцвечены кармином и немного румян добавили ее лицу цветущего очарования. Она по-прежнему была облачена в свое шелковое неглиже и выглядела такой прелестной, что мисс Петтигрю невольно подумала: «Не удивительно, что Фил хотел снова затащить ее в постель», и тут же мучительно покраснела от стыда в ужасе при мысли, что подобная догадка могла коснуться ее девственного сознания. А потом… потом она подумала… мисс Лафосс… не может быть.
— Вот, — заботливо сказала мисс Лафосс. — Вы уже вся красная. Это из-за приготовления пищи у горячей плиты. Вот почему я никогда не хотела учиться этому искусству. Оно просто разрушает кожу. Мне ужасно жаль.
— Все верно, — вежливо согласилась мисс Петтигрю, — но я уже достигла возраста, когда… цвет лица не имеет значения.
— Не имеет значения?! — повторила шокированная мисс Лафосс. — Внешность всегда имеет значение.
В комнату вернулся Фил. Теперь он был полностью одет и окольцован множеством перстней с блестящими камнями. Мисс Петтигрю слегка покачала головой. «Это дурной вкус, — подумала она. — Джентльмены никогда не одевают столько колец».
— Мой нос чует запах еды, а мой желудок говорит, что уже не в силах ждать. Боже, благослови этих женщин.
Мисс Петтигрю счастливо улыбнулась.
— Надеюсь, вам понравится.
— Конечно, понравится. Наша хозяйка совершенно бесполезная девчонка. Я рад, что у нее есть такие разумные подруги.
Он дружелюбно улыбнулся, и внезапно мисс Петтигрю решительно и смело призналась себе, что он ей нравится.
«Ну и пусть, — она была шокирована своим внезапным прозрением. — Мне все равно. Пусть он не совсем… утонченный. Но он добрый. И ему все равно, что я бедна и плохо одета. Я женщина, и потому он безупречно вежлив со мной».
Возможно, это произошло просто потому, что он разительно отличался от всех прочих мужчин, которых она когда-либо встречала. Он не был джентльменом, но в его веселых шутках было нечто такое, что внезапно позволило ей чувствовать себя с ним более комфортно и уверенно, чем со всеми вежливыми и любезными мужчинами в ее жизни вместе взятыми. Мисс Лафосс обратилась к ней:
— Я поставила прибор для вас. Даже если вы успели позавтракать, чашечка кофе всегда будет кстати в такое утро.
— О! — сказала мисс Петтигрю, тронутая до глубины души. — Как… как исключительно любезно с вашей стороны.
Ей вдруг захотелось заплакать, но она сдержалась. Она решительно подняла голову и авторитетно заявила:
— Теперь вы садитесь, а я подам завтрак. Все готово.
Фил откровенно наслаждался завтраком. Он не спеша съел грейпфрут, ветчину, яичницу, тост с мармеладом, фрукты. Затем удобнее откинулся в кресле и вытащил из кармана злодейского вида сигару.
— Простите великодушно, — извинился он перед мисс Петтигрю. — У меня нет сигарет предложить вам. Все собираюсь носить их с собой, и всегда забываю.
Мисс Петтигрю вздрогнула на своем стуле и слегка порозовела от смущения. Наверное, она выглядела не такой старой, как привыкла считать, раз этот молодой человек решил, что она может курить.
— Лучше бы ты вообще не курил эту гадость, — проворчала мисс Лафосс. — Запах от них ужасный.
— Сила привычки, — виновато сказал Фил. — Я покупал их, когда не мог позволить себе настоящие сигары, а теперь вот не могу отвыкнуть.
— Ну, что ж. У каждого свой вкус, — философски согласилась мисс Лафосс.
Вся эта нежная женская воркотня не могла скрыть от мисс Петтигрю того факта, что за очаровательной улыбкой мисс Лафосс скрывается крайней степени возбуждение. Вдруг мисс Лафосс вскочила на ноги и направилась к кухне.
— Надо принести еще кофе.
Мисс Петтигрю проследила за ней глазами. Она заметила, как та остановилась в дверях кухни и попыталась привлечь ее внимание отчаянными знаками. У мисс Петтигрю никогда в жизни не было возможности проявить актерский талант, но сейчас она выдала блестящее исполнение. Она поднялась на ноги и с материнской заботой в голосе произнесла:
— Лучше я схожу сама, пока она не вылила все на себя.
На кухне мисс Лафосс в отчаянии схватила ее за руки.
— Вы должны выпроводить его. Боже мой! Что мне делать? Вы должны выпроводить его отсюда прямо сейчас. Вы сможете сделать это так, чтобы он не догадался? Я уверена, у вас получится. Пожалуйста, пожалуйста, сделайте это для меня!
Она ломала руки в отчаянии, ее прекрасное лицо совсем побелело от волнения. На кухне разыгрывалась настоящая драма. Никто не мог противостоять просьбе мисс Лафосс, не говоря уже о мисс Петтигрю с ее чувствительным сердцем. Сострадание и сочувствие придали ей сил, хотя она и понятия не имела, что здесь происходит. Тем не менее, несмотря на легкое чувство вины перед симпатичным мистером Филом, мисс Петтигрю ощущала самое приятное и острое волнение, какое ей довелось испытать в своей жизни. «Вот, — подумала мисс Петтигрю, — это настоящая жизнь. Я никогда не жала прежде».
Но одного чувства жалости было недостаточно. Это милое дитя побуждало ее к действию. Никогда до сих пор мисс Петтигрю не сталкивалась с ситуацией, требующей такого тонкого политического такта. Что она должна сделать? Ее ум в панике обратился к опыту ее прошлой жизни. Что она могла почерпнуть в том опыте? Она вспомнила миссис Мортлеман из Голдерс Грин и ее ужасного мужа, которого она так ловко водила за нос. Если только… мисс Петтигрю почувствовала, как удивительная мощная уверенность наполняет ее жилы. Это красивое создание верило в нее. Она не подведет. Разве она не сможет несколько минут побыть миссис Мортлеман?
— Я ни разу в жизни не солгала сознательно, — сказала мисс Петтигрю, — разве что иногда недоговаривала. Но, думаю, лучше поздно, чем никогда.
— Он не должен догадаться, что этого хочу я. Вы уверены, что он не догадается?
— Он ничего не заподозрит.
Мисс Лафосс обняла мисс Петтигрю и поцеловала ее.
— О, моя дорогая! Как я смогу отблагодарить вас? О, спасибо, спасибо… вы уверены, что справитесь?
— Оставьте его мне, — решительно сказала мисс Петтигрю.
Мисс Лафосс повернулась к двери. Спокойная, собранная, как полководец перед боем, мисс Петтигрю ласково напомнила ей:
— Вы забыли кофе.
Мисс Петтигрю наполнила кофейник, повернулась и пошла обратно в комнату. Ее сердце колотилось, щеки пылали, она чувствовала легкую слабость от волнения, но никогда не ощущала себя такой живой и веселой, как сейчас. Все шло по плану. Мисс Лафосс покорно следовала за ней.
Мисс Петтигрю села, налила еще одну чашку себе и мисс Лафосс и с дьявольским терпением ждала еще несколько минут. Это чудесное чувство уверенности не покидало ее. Фил, казалось, заскучал. Наконец мисс Петтигрю заговорила. С нежной и обаятельно улыбкой она наклонилась вперед.
— Молодой человек, я занятая женщина, и мне предстоит обсудить с мисс Лафосс еще много разный вещей. Вы не сочтете меня грубой, если я попрошу вас оставить нас одних?
— Каких вещей?
Мисс Петтигрю была готова к этому вопросу.
— О! — сказала она с легким вздохом. — Кое-что… из женского гардероба.
— Прекрасно. Я все знаю о женском гардеробе.
— В теории, может быть, — с достоинством возразила мисс Петтигрю. — Но надеюсь, не на практике. Нас ждет примерка.
— Я не против поучиться.
— Вы шутите, вероятно, — строго сказала мисс Петтигрю.
— О'кей, — безропотно согласился Фил. — Я подожду в спальне.
Мисс Петтигрю с нежным укором покачала головой.
— Если хотите… но думаю, вам не понравится несколько часов сидеть в холодной спальне.
— Вы не можете обсуждать белье столько времени.
— У женщин есть и другие интересы.
— Разве мне нельзя о них услышать?
— Ни в коем случае, — твердо сказала мисс Петтигрю.
— Почему нет? Разве они недостаточно невинны для моих ушей?
Мисс Петтигрю встала и выпрямилась в полный рост.
— Я, — заявила мисс Петтигрю, — дочь священника.
Фил был подавлен.
— Годится, сестра. Вы победили. Я выкатываюсь.
«Плохо играет, — серьезно подумала мисс Петтигрю. — Слишком много ужимок из американских фильмов».
Она лично помогла ему надеть пальто. Все это время мисс Лафосс посылала ему выразительные взгляды, словно ей было неважно, уйдет он или останется, но ей приходится считаться со смешными понятиями о морали этой немолодой женщины. Один раз она даже подмигнула в сторону мисс Петтигрю. Мисс Петтигрю отметила этот новый и неприличный знак одобрения, придававший неожиданно пикантную ноту всему их заговору.
— Ну, прощай, детка, — сказал Фил. — Скоро увидимся.
Он притянул к себе мисс Лафосс и поцеловал так, словно его совсем не беспокоило, видит их мисс Петтигрю или нет. Конечно, он совершенно не беспокоился. Внезапно ослабев, мисс Петтигрю присела на стул.
«Ах, Боже мой! — Ее девственный разум отчаянно сопротивлялся увиденному. — Целуются… прямо передо мной. То есть… целуются так страстно. Так неблаговоспитанно».
Но ее предательское женское сердце взяло верх над разумом и полностью было на стороне мисс Лафосс, чье лицо не выражало ничего, кроме чистого и безмятежного удовольствия. И хотя Фил казался немного опьяневшим после поцелуя, которым мисс Лафосс наградила его с ответным рвением, он не забыл очень вежливо попрощаться с обеими дамами.
Последний поцелуй мисс Лафосс, последнее «прощайте» мисс Петтигрю — Фил открыл дверь и вышел.
Легкомысленная барышня. Может также употребляться в уничижительном значении — «модница», «щеголиха» (устар.)