Они решили обедать дома, и мисс Петтигрю приготовила обед. В кладовой обнаружились остатки холодной курицы. Холодная курица с обществе мисс Лафосс была вершиной роскоши. Кроме того, мисс Лафосс открыла бутылку Liebfraumilch[3] и заставила выпить. Мисс Петтигрю потягивала вино медленно и осторожно, стараясь убедить себя, что это маленькое безрассудство не повлечет за собой каких-либо негативных последствий.
Они уже пили кофе в уютном молчании, когда раздался звонок. Мисс Петтигрю настороженно посмотрела в сторону двери. Короткая передышка закончилась. Она дернулась, чтобы подняться, но мисс Лафосс опередила ее. Она открыла дверь и внесла в гостиную коробку, содержащую огромную охапку алых роз.
— О, как мило! — ахнула мисс Петтигрю.
Мисс Лафосс достала карточку.
«До завтра» — прочитала она, — Ник.
— Ник! — произнесла мисс Петтигрю безжизненным голосом.
— Ник! — восторженно повторила мисс Лафосс. — О, дорогой!
Она схватила розы и уткнулась носом в ароматные лепестки. Постепенно ее взгляд затуманился сентиментальной нежностью.
— О! — снова выдохнула она. — Как это мило с его стороны.
Она виновато посмотрела на мисс Петтигрю.
— Он не часто присылает цветы. Я хочу сказать, они ему не нравятся. То есть, цветы от него значат больше, чем от кого-то другого.
Мисс Петтигрю почувствовала, что мисс Лафосс ускользает. Не колеблясь, она приступила к делу.
— Гм!
— Что?
— Очень хороший ход.
— Что вы имеете в виду? — обиженно спросила мисс Лафосс.
Мисс Петтигрю бросила небрежный взгляд на цветы.
— Любой человек может послать цветы, — сказала она. — Для человека с деньгами нет ничего легче, чем зайти в магазин и попросить прислать букет мисс такой-то. Ни забот, ни хлопот, и он будет уверен, что любая сентиментальная женщина будет до глубины души тронута этим жестом. Удивительно, — продолжала мисс Петтигрю, — какое сокрушительное влияние оказывают цветы на здравый смысл женщин.
— И все-таки это было очень мило с его стороны, — мисс Лафосс продолжала держать оборону.
— Да… очень, — саркастически заметила мисс Петтигрю.
— А что же еще он должен был сделать? — мисс Лафосс начала горячиться.
— Являются ли розы вашими любимыми цветами? — требовательно вопросила мисс Петтигрю.
Мисс Лафосс с сомнением посмотрела на розы.
— Ну, нет, — призналась она. — Честно говоря, я никогда не испытывала особой любви к алым розам. Просто их дарят чаще всего. Как и орхидеи. Все мужчины присылают орхидеи, потому что они дорогие, и женщины это знают. Но я всегда считала, что они выглядят дешевыми, несмотря на всю свою дороговизну. Словно они платят, чтобы показать себя. Я всегда любила бронзовые хризантемы.
Мисс Петтигрю щелкнула пальцами.
— Вот именно. Он даже не потрудился найти ваши любимые цветы. Это все равно как… ну… ему все равно, что прислать вам, то ли цветы, то ли фунт сливочного масла. Нет! — сказала она. — Извините, но я не понимаю, чему тут радоваться.
— Вы совершенно правы, — согласилась мисс Лафосс. — Я никогда не думала об этом раньше. Когда вы говорите, все кажется таким простым. Эти мелочи показывают истинное чувство человека.
Она бросила розы на диван.
— О! — поспешно сказала мисс Петтигрю. — Я думаю, розы ни в чем не виноваты. Немного воды, как вы думаете?..
— Конечно. Сейчас принесу.
Мисс Лафосс нашла пустую вазу и пошла на кухню за водой. Мисс Петтигрю встала. Она в свою очередь взяла розы и глубоко вдохнула их чудесный аромат.
«Ах! — подумала мисс Петтигрю. — Если бы мужчина прислал мне такую кучу алых роз, я бы просто упала в обморок, и пусть он сам решает, что делать со мной дальше».
Мисс Лафосс вернулась, и мисс Петтигрю небрежно затолкала розы в вазу. Это яркое пятно добавило еще один блестящий штрих интерьеру.
— Без пятнадцати три, — размышляла мисс Лафосс. — Мы должны быть на Огилви к пяти. Удивительно, сколько времени требуется, чтобы привести себя в порядок. Думаю, нам лучше начать прямо сейчас. Вы должны помочь мне выбрать платье.
Мисс Петтигрю проследовала за ней в спальню. Это «мы» звенело в ее голове праздничными колоколами. Но она не могла поверить, что эти планы включают и ее. Вероятно, к мисс Лафосс должен прийти кто-то еще. И пока этот кто-то не явится (если это конечно не «он»), она будет наслаждаться каждой минутой наедине со своей драгоценной хозяйкой.
— Во-первых, ванна, — сказала мисс Лафосс. — Я ее еще не принимала. Благослови, Боже, этот дом. Здесь всегда есть горячая вода. В моей последней квартире никогда нельзя было предсказать, когда появится горячая вода, а здесь я могу получить ванну в любое время. Пожалуйста, включите воду, пока я отберу одежду.
Ошеломленная, мисс Петтигрю отправилась в ванную комнату. Потрясенная, она включила воду. Изумленная, она достала мыло и полотенца. Она не ослышалась. Ее уши не обманули ее. Даже если бы она ослышалась, просьба мисс Лафосс развеяла бы ее последние сомнения. Пьянея от восторга, она смотрела на льющуюся воду. Да, она была пьяна от волнения, ожидания и радости. Она была пьяна от возбуждения, которого никогда в жизни не чувствовала. Ее не волновало, что мисс Лафосс была дурной женщиной. Ее не волновало, что у мисс Лафосс было два действующих любовника, и кто знает сколько еще бывших. Ее не волновало, что у мисс Лафосс где-то был ребенок, которому требовалась гувернантка.
— Меня не волнует, — сказала себе мисс Петтигрю, — если у нее даже двое детей.
Она вернулась в спальню.
— Ваша ванна готова.
Мисс Лафосс исчезла в ванной. Мисс Петтигрю осмотрела комнату. Здесь царил страшный беспорядок. Тонкие, как паутинка, чулки разных оттенков устилали пол. Кружево и шелк нижнего белья пенились в приоткрытых ящиках комода и стекали со спинки кресла. Платья лежали на кровати.
Мисс Петтигрю покачала головой.
«Нет… нет, — подумала вчерашняя мисс Петтигрю. — Очень неопрятная барышня. Очень. Беспорядок. Плохое воспитание. Никакой дисциплины. Спальня леди не должна находиться в таком состоянии».
Внезапно вчерашняя мисс Петтигрю испарилась.
«Какой очаровательный беспорядок! — восхитилась новая мисс Петтигрю. — Какая прекрасная легкость! Непринужденность! Свежесть!»
Даже став гувернанткой мисс Лафосс, мисс Петтигрю была бы совершенно уверена, что та никогда не испугается любопытных глаз, вторгающихся в частную жизнь, и будет безразлична к мнению любого из судей. Она ощущала окрыляющее чувство радости от одной только мысли, что в мире существуют люди, подобные мисс Лафосс. Мисс Петтигрю стояла посреди спальни и счастливо улыбалась, пока мисс Лафосс не вернулась из ванной.
На мисс Лафосс не было ничего, кроме пеньюара персикового цвета. Когда она небрежно распахнула полы халата, мисс Петтигрю успела мельком заметить безупречные точеные ножки с бледно розовыми от горячей воды коленями. От жары лицо мисс Лафосс слегка покраснело. Мелкие кудряшки окружали щеки, золотистая прядь падала на лоб. Мисс Петтигрю рассматривала ее с застенчивым восхищением.
— Вы очень симпатичная.
— Спасибо, — улыбнулась мисс Лафосс, — это всегда приятно слышать.
Она равнодушно сбросила халат с плеч и начала придирчиво выбирать белье. Мисс Петтигрю ахнула, моргнула, закрыла глаза и снова открыла их. Мисс Лафосс спокойно бродила по спальне, не догадываясь, что может оскорбить чью-то нежную стыдливость.
Жарко и взволнованно мисс Петтигрю упрекнула себя.
«Это у меня, — строго сказала она себе, — ограниченный и злой ум. Что такого особенного в человеческом теле? Ничего. Разве оно не творение Господа, как и наше лицо? Конечно. Разве Он думал о чем-то плохом, создавая человека? Нет, это только наш суровый климат вынуждает нас носить одежду. Правильно. Это всего лишь предрассудок. У меня ханжеские, узкие взгляды. Я никогда не видела ничего прекраснее, чем голая мисс Лафосс».
Словно отвечая ее мыслям, мисс Лафосс с удовлетворением посмотрела в зеркало.
— Хотя и не следует так говорить, — заметила она, — думаю, что у меня неплохие данные. Я имею в виду внешность. Понимаете, это очень важно для моей профессии. Потерять фигуру все равно, что потерять будущее. У меня всегда есть стимул поддерживать себя в форме.
— У вас самая лучшая фигура, которую я когда-либо видела, — сказала мисс Петтигрю.
Мисс Лафосс улыбнулась.
— Вы всегда говорите такие приятные вещи. Рядом с вами любая женщина будет чувствовать себя красавицей.
Она скользнула в белоснежный шелк и кружева. Мисс Петтигрю издала тихий вздох облегчения. Она уже была готова изменить свое мировоззрение, но была слишком стара, чтобы совершить это в один прыжок.
— Какой беспорядок! — воскликнула мисс Петтигрю.
— Я отпустила мою горничную, но знаете, я никогда не умею разложить вещи аккуратно, когда одеваюсь сама. Итак, какое платье мне надеть?
Она показала два платьица. Мисс Петтигрю глубоко вздохнула. Они оба были восхитительны. Каждое было достойно кинозвезды. Одно из темно-синего крепа с цветочным рисунком. Второе черное, с серебряным воротником и широкими прозрачными рукавами, скрепленными на запястьях серебряными манжетами, и с таким же серебряным поясом вокруг талии. Мисс Петтигрю нравились оба. Она была согласна на любое, но желая выглядеть мудрой и осведомленной, решительно указала на второе. В черном вы всегда в безопасности.
— Черное, — сказала мисс Петтигрю. — С вашими светлыми волосами и белой кожей, с голубыми глазами… будет идеально.
Мисс Лафосс задумчиво посмотрела на платья. Мисс Петтигрю утвердительно кивнула.
— Они оба новые, — сказал мисс Лафосс. — Я собиралась поразить Ника, но раз уж я собираюсь порвать с ним, то единственный достойный нового платья — это Фил, как думаете?
— О, несомненно, — подтвердила мисс Петтигрю.
Мисс Лафосс уселась перед зеркалом и приготовилась к заключительному обряду. Туалетный столик украшало несчетное количество баночек и флаконов.
— А теперь, Элис, — сказала мисс Лафосс, — сядьте. Думаю, вы уже утомились так долго стоять на ногах.
О ней заботились. Со счастливым чувством, которого она не испытывала с того самого дня, когда ей исполнилось восемнадцать лет, мисс Петтигрю нашла стул и подтащила его к туалетному столику.
— Простите меня, — сказала мисс Петтигрю. Она слегка покраснела. — Мое настоящее имя Гвиневра. Я знаю, это очень глупое имя, и оно совсем мне не подходит, но так назвала меня мать. Она любила читать о сэре Ланселоте и Гвиневре. Элис, как вы меня назвали, подходит больше. Я выгляжу, — с сожалением признала мисс Петтигрю, — больше похожей на Элис.
Мисс Лафосс обернулась.
— Ерунда, — восторженно воскликнула она. — Это прекрасное имя, просто чудесное. Оно такое необычное. Оно сразу придает вам значение. Имя… имя делает вас кем-то особенным. — она понизила голос. — Мое настоящее имя, — она раскрыла свой секрет, — Сара Грабб. Ужас! Я не призналась бы ни одной живой душе, но вам я могу доверять, ведь сегодня вы спасли мою репутацию. Когда я вышла на сцену, я взяла себе другое имя. Я назвалась Делисией Лафосс. Лафосс я придумала сама. Я думала, что это звучит очень хорошо.
— Вы выглядите, — согласилась мисс Петтигрю, — настоящей Делисией.
— Спасибо, — сказала мисс Лафосс. — Я тоже так думаю.
— «Что в имени тебе моем…» — мечтательно процитировала мисс Петтигрю.
— Но черт побери, — заявила мисс Лафосс. — Один отвратительный озлобленный газетчик выследил меня и выкопал мое настоящее имя, я даже не решаюсь сказать вам, что он предложил мне сделать, чтобы он не опубликовал это в своей жалкой газетенке.
Мисс Петтигрю не осмеливалась и подумать.
— Я чуть не погибла, — продолжала мисс Лафосс. — Представляете? Сара Грабб! Достаточно одного имени или фамилии. Кто может аплодировать Саре Грабб? Но судьба сыграла с ним злую шутку. Однажды ночью он напился, как обычно, и попал под грузовик, так что для меня стало одной проблемой меньше.
— Очень мило с его стороны, — тихо согласилась мисс Петтигрю.
— Так что мы напишем на афише? — поинтересовалась мисс Лафосс.
За сегодняшний день мисс Петтигрю успела достаточно отточить свое остроумие. Она сразу поняла вопрос.
— Петтигрю, — сказала она. — Гвиневра Петигрю. Звучит смешно, не знаю, что вы теперь будете думать обо мне.
— Отлично, — выдохнула мисс Лафосс. Абсолютное совершенство. Чудесное сочетание. И оба имени самодостаточны. Вы не оставите ни одного шанса жалким писакам и старым сплетницам. Вы уверены, что, — мисс Лафосс наклонилась вперед, — никогда не думали о сцене? Я хочу сказать, с вашей мимикой и всем остальным? Знаете, у меня есть кое-какие связи.
— Нет, — твердо сказала мисс Петтигрю, но в ее голосе прозвучала новая уверенность в собственной важности, — Никогда.
— Жаль. — мисс Лафосс покачала головой. — Вы отказываетесь от прекрасной возможности.
Она взяла щетку для волос.
— У вас красивые волосы, — с тоской сказала мисс Петтигрю. Она с грустью посмотрела в зеркало на свои собственные, такие прямые и тусклые. — У меня совсем не такие.
— Все люди разные, — согласилась мисс Лафосс. — Мне повезло. Мои волосы вьются сами собой, иначе бы я сделала химическую завивку. Нет ничего такого, что не мог бы исправить хороший перманент. С ним можно даже выйти под дождь, волосы все равно будут виться. Зато после щипцов волосы сразу выпрямляются и выглядят даже хуже, чем раньше.
Она критически посмотрела на мисс Петтигрю.
— Я знаю, что нам надо сделать. Я не хотела бы вас обидеть, но вам не кажется, что парикмахер может лучше, чем вы сами, разобраться, что вам подходит? Нам нужен Альфонс. Он знает, что делать. Мы поедем к нему.
Мисс Петтигрю сидела с порозовевшим лицом, горящими глазами и дрожащими губами.
— О, моя дорогая, — сказала мисс Петтигрю. — Вы ничем не могли обидеть меня, но не забывайте, что я….
Над дверью громко зазвонил колокольчик.
— Звонок! — сказала мисс Лафосс. — Можно вас попросить?..
— Конечно.
В один миг мисс Петтигрю оказалась на ногах. Она решительно закрыла за собой дверь спальни. Неизвестный посетитель. Она чуть не споткнулась, торопясь к двери. В течении одного незабываемого мгновения, затаив дыхание, она стояла перед дверью. Затем распахнула ее.
Либфраумильх (нем. Liebfraumilch) — полусладкое белое немецкое вино, которое производится, в основном на экспорт, в регионах Рейнгессен, Пфальц, Рейнгау и Наэ. Название вина — это немецкое слово, которое буквально означает «молоко Богородицы» («молоко Богоматери»). Часто неправильно переводится как «молоко любимой женщины». Оригинальное немецкое написание слова Liebfrauenmilch дано вину, произведенному из виноградников церкви Liebfrauenkirche или Богоматери в земле Рейнланд-Пфальц города Вормс с 18-го века. Написание Liebfraumilch чаще встречается на этикетках экспортированного вина.