— Помощь? — сестра насторожилась. — Какая помощь? Ты?е сам уезжаешь.
— Нет, — он усмехнулся. — Я буду тут. И ты поможешь мне устроить встречу с Ксюшкой.
— Каким образом? — вздохнула Настя.
— Узнаешь. Это несложно. Тебе всего-то понадобится один раз соврать… А врать ты хорошо умеешь. Правда, сестрёнка?
Она запыхтела в трубку, и Андрей, засмеявшись, добавил:
— Да ладно, не дуйся. Я же любя! И вообще я сам такой. Оба мы с тобой в батю, Настёна! Ну что, поможешь?
— Куда я денусь… — пробормотала она.
Ксения под ним долго и чувственно вздрагивала от испытанного оргазма, и Игорь с удовольствием провёл ладонью по её полной груди, трогательно белеющей даже в полумраке комнаты. Только соски выделялись более тёмными пятнышками — возбуждённо торчащие, они притягивали к себе взгляд Игоря.
— Тебе хорошо, девочка? — спросил он тихо, сжав один из них, и улыбнулся, когда Ксения чуть выгнулась и застонала. — Да… тебе хорошо…
Игорь наклонился и поцеловал её. Губы были сладкими и послушно раскрывались, повинуясь его движениям. Ему всегда это страшно нравилось — то, что Ксения подчинялась, отдавала себя, и не стремилась ни к равенству, ни к превосходству. Она признавала Игоря главным со всей очевидностью и искренностью. И в этой слабости была её сила и власть над ним.
Игорь спустился ниже, скользнул губами по шее, переключился на грудь. Поласкал языком то один сосок, то другой, и усмехнулся, когда Ксения захныкала и требовательно повела бёдрами. Он широко раздвинул её ноги и резко устремился внутрь желанного тела.
И в этот же момент у Игоря окончательно созрело одно решение. Настолько неожиданное, и в то же время очевидное, что он даже остановился, вглядываясь в лицо Ксении.
— Что ты?.. — прошептала она, сильнее прижимая его к себе ногами. — Странно смотришь…
Он не ответил, только улыбнулся — и вновь задвигался.
Рано. Надо обдумать всё как следует. И кое-что купить…
Я не верю, что люди меняются. В книгах и фильмах — возможно, но в жизни — нет. Если человек мерзавец, то он будет им всегда. И ничто его не исправит — ни время, ни жизненные уроки, ничего.
Возможно, бывают исключения из правил. Но Андрей — явно не тот случай. Хотя он очень старается состроить хорошую мину при плохой игре.
Во вторник с самого утра Игорь уехал до пятницы. Правда, при этом он смотрел на меня как-то очень таинственно и предвкушающе. Опять что-то задумал! Но я уже давно не удивляюсь и даже жду с нетерпением. Сюрпризы, подарки, авантюры — часть его личности. И я люблю Игоря вместе с этой частью.
После того как Игорь уехал, Ксюша вновь переселилась в квартиру Инны Васильевны. Та ничего не спрашивала, улыбнулась только, когда блудная постоялица вернулась, и предложила солянки с сосисками.
От солянки у Ксюши потом болел живот, но на сердце и душе было хорошо. Андрей вроде бы наконец смылся обратно в Санкт-Петербург, и больше её не потревожит, а до возвращения Игоря осталось подождать не так уж и долго, всего лишь три дня.
Вечером во вторник принесли шикарный букет из алых альстромерий, и глядя, как Ксюша, улыбаясь и прижимая их к себе, стоит посреди кухни, Инна Васильевна хмыкнула и сказала:
— Совсем ты, девка, пропала.
Точно. Она совсем-совсем пропала. И окончательно смирилась с этим своим пропащим положением.
В девять часов Ксюша позвонила бабушке и, заверив её, что всё хорошо, приняла душ и легла спать. Только дождалась от Игоря короткого, но очень тёплого смс-сообщения о том, что он приземлился.
Ксюша уснула, и снился ей очень хороший сон, в котором она гуляла по летнему парку, утопающему в зелени и ярком солнце, с коляской. А в коляске лежал кто-то, укрытый розовым одеяльцем, и Ксюша всё пыталась вспомнить, как зовут этого маленького человечка… но не могла. И заглянуть в лицо, и сдвинуть в сторону одеяльце — тоже.
И добрый, ласковый сон внезапно превратился в кошмар, в котором солнце не грело, а жглось, и ребёнок в коляске… то ли его там не было, то ли он был мёртвый…
Ксюше было страшно. Так страшно, что она бросила всё и побежала прочь — до свиста ветра в ушах, в котором ей слышался издевательский хохот Андрея.
— С добрым утром, Настёна. Встала уже?
— Угу. А ты чего так рано? Ты же сова.
— Готовлюсь. — Он усмехнулся. — Значит, так. Нам с тобой нужно обеспечить пустоту в вашей квартире с… четырёх дня примерно до восьми вечера. Мне необходимо поговорить с Ксюшкой так, чтобы она не могла убежать, ну и нам никто не помешал, да и бате не донёс. А то он меня потом взгреет, сама понимаешь.
— Понимаю… Но что я могу сделать? Со мной сегодня до обеда Борис, а после обеда — Люся, она и ночевать останется.
— А охранник ваш где будет?
— Роман с папой уехал. Папа сказал — надо для солидности. Для переговоров каких-то…
— Ясно. И во сколько у тебя «смена караула»?
— Примерно в три…
— Хорошо. Я приду в половине четвёртого и отпущу твою Люсю. Она же тебя с братом оставит? Скажем, что решили пойти… в зоопарк, например. Как думаешь, прокатит?
— Ну… она всё равно папе позвонит и отпросится. Люся не уйдёт, пока он не скажет, что можно.
— Ага… — Андрей на секунду задумался. — Впрочем, ну и ничего. Скажем бате, что я задержался на пару дней в Москве и уеду завтра, а не в понедельник, как планировал, и последний вечер хочу провести с сестрой. Не страшно.
— Андрей… — в голосе Насти звучало отчаяние.
— Да не трусь! Ну что ты, в самом деле. Таких не берут в космонавты! Рискнём?
Сестра вздохнула… и сдалась.
— Ладно…
Утром Ксюша специально встала пораньше, чтобы успеть не только умыться, одеться и позавтракать, но и поговорить по телефону с Игорем. И, развалившись на постели, с удовольствием слушала его ласковый голос. Благодаря ему совсем исчезло ощущение гадостности, поселившееся в её теле после того жуткого сна.
А ближе к вечеру, часов в пять, позвонила Настя.
— Ксюш, — голос девочки дрожал и рвался, словно она плакала, — я опять застряла в лифте. Я хотела купить булочку с корицей, а Люся и Борис на сегодня отпросились…
— Ты сейчас в лифте? — Ксюша уже начала приподниматься со своего рабочего места, намереваясь бежать вызволять ребёнка, когда Настя всхлипнула и ответила:
— Нет. Я дома. Мне просто плохо. Приходи, а?
— А Роман-то где? — почти рявкнула Ксюша, и коллеги удивлённо на неё покосились. — Он же должен быть с тобой!
— Так он с папой уехал! Ты не знала? Улетел с папой… Приходи, Ксюш!