Нет. Хватит помогать Андрею. Что бы он ни говорил. Хватит. Если даже сегодня Ксюша ушла, перед этим расцарапав брату лицо — это ведь однозначное «нет». А когда человек не понимает слова «нет», это уже какой-то терроризм получается.
?рейсон, которого Настя забирала с собой в комнату, теперь сидел на кухне возле Ксюшиной креманки из-под мороженого — она валялась на полу дном кверху — и с интересом принюхивался к ней. Потом чихнул и отошёл.
Настя подняла креманку, поставила её в посудомойку и вытерла с пола несколько капелек от мороженого. Андрей накануне сказал, что принесёт сестре мороженого и ничего не скажет отцу, и за это Насте теперь тоже было стыдно. А еще брат объяснил: мороженое Ксюшу немного расслабит, она ведь его любит. Особенно малиновое.
Ну да, расслабило. Насте показалось, что даже чересчур — глаза у Ксюшки как-то подозрительно заблестели, и смеялась она слишком громко, истерично. Она никогда так не смеялась. И ничего удивительного, что Ксюшка Андрею физиономию расцарапала…
Настя просидела в своей комнате в общей сложности около двух часов, и всё это время она дико хотела выйти и посмотреть, как продвигается диалог между братом и Ксюшей. Было любопытно. Но раз она обещала… И дело было не только в предложенных Андреем десяти тысячах, нет. Просто Настя и так чересчур много врала. Пора заканчивать…
Телефон в кармане зазвонил, и девочка, достав его, виновато покосилась на высвеченный номер. Папа.
— Алло.
— Как вы там, котёнок? У меня очень мало времени, но я решил позвонить. — Отец говорил быстро, неподалёку слышалась иностранная речь. — Андрей тебя не обижает?
— Нет, пап, — она вздохнула. — Всё хорошо.
Хотела добавить: «Уже скоро домой пойдём», но запнулась. Хватит врать!!!
— Ну отлично. Поужинать не забудь. И утром отпишись обязательно, как проснёшься, или позвони.
— Да, пап.
— Всё, милая. Я побежал.
Настя положила трубку и растерянно огляделась.
И всё-таки — человек должен чувствовать, когда он прав. А если ты этого не чувствуешь — значит, ты не прав.
Надо перед Ксюшей извиниться… За то, что устроила ей очередную неожиданную встречу с братом.
Но позвонить девушке Настя так и не решилась.
К утру видео было готово. Андрей кропотливо стёр все места, вызывающие сомнения в искренности происходящего, оставил только самый сок. Эх, если бы точно так же можно было стереть царапины на физиономии… Но ничего. Он Ксюшке эти царапины еще припомнит…
Названивать ей Андрей начал примерно с одиннадцати утра. И с недоумением обнаружил, что телефон у Ксюшки недоступен. Странно.
Смс-сообщения тоже не доходили. Андрей забеспокоился. Завтра приезжает батя! И ему надо поговорить с Ксюшкой до встречи с ним. Чтобы понять, какой вариант она выберет.
Но телефон так красноречиво молчал, что Андрей уже начинал понимать, какой.
К утру сумка была собрана, и Ксюша, бледноватая, но решительная, вышла из своей комнаты, чтобы поговорить с Инной Васильевной.
Хозяйка квартиры стояла посреди кухни, зевая и потягиваясь. Улыбнулась, заметив Ксюшу, и вдруг замерла.
— Ксюнь? Что с тобой?
— Ничего, — ответила девушка ровно. — Инна Васильевна… я сегодня возвращаюсь в свой родной город. Оставлю вам деньги за этот и следующий месяц за неудобства. Простите.
Инна Васильевна нахмурилась, подошла ближе и положила ладонь Ксюше на лоб.
— Что случилось, девочка? Ты не заболела?
От этого «девочка» стало так больно, что она чуть не упала на пол.
— Нет, Инна Васильевна, — еле выдавила из себя. — Всё нормально. Я просто решила уехать. Не волнуйтесь.
— Ясно, — грустно улыбнулась женщина, опуская руку. — Растерзал тебя всё-таки твой волчище…
— Нет. Игорь тут ни при чём.
Кажется, Инна Васильевна не поверила. Вздохнула только горестно, погладила Ксюшу по плечу и спросила очень тихо, почти неслышно:
— А как же работа, Ксюнь?
— Уволюсь. Сейчас пойду туда. Заявление напишу.
— Так две недели же…
— Плевать. У меня поезд вечером.
Хозяйка квартиры вновь вздохнула.
— Эх, Ксюня… Понимаешь, какая штука… Мне уже давно не нужно сдавать квартиру, кредит-то я выплатила… Так что я никому твою комнату не отдам, и если ты захочешь вернуться — возвращайся. Я тебя с радостью приму. Ты же мне… как дочка, Ксюнь.
В глазах защипало.
— Спасибо, Инна Васильевна…
В метро ей резко стало хуже. Впрочем, это неудивительно — бессонная ночь, отсутствие завтрака, а про наркоту и говорить нечего.
Какое-то время Ксюша сидела на скамейке возле выхода и, дрожа от озноба, дышала. Господи, как же плохо… Но надо, надо дойти до работы, объяснить всё Виктору. Хотя Ксюше приходила в голову мысль ничего и никому не объяснять. Но нельзя. Начальник-то не виноват, и смываться с работы, не поставив его в известность — низко и подло.
Вот только на момент, когда Ксюша входила в редакцию, у неё уже почти не оставалось ни на что сил. Хотелось просто лечь на пол и умереть.
Но как она могла позволить себе умирать? Баба Дуся этого не переживёт. У неё ведь одна Ксюша осталась на свете.
— Ксюш? — вопросительно протянул Виктор, как только она тяжело опустилась на своё место. — Ты что-то опозда…
Начальник не договорил — в этот момент он как раз посмотрел на Ксюшу, и тут же посуровел, подобрался весь. И закончил фразу совсем иначе:
— Пойдём-ка в переговорную. Пообщаемся.
— Пять минут, — выдохнула она, вытаскивая листок чистой бумаги из принтера. Потом взяла ручку и начала писать заявление об уходе.
Галя Елецкая рядом смешно крякнула, но ничего не сказала. И правильно — сначала должен узнать Виктор, а потом уж остальные.