Она фыркнула.
— Ладно. Тогда буду практиковаться.
— Договорились, — кивнул Игорь Андреевич, но Ксюша видела по его глазам и лукавой улыбке — нет у неё никаких шансов. Абсолютно никаких…
Хорошо, что в машинах она не разбирается. А то сейчас, наверное, в обморок упала бы от осознания стоимости этого чуда. А так — машина как машина. Чёрная, чистая, не джип и не спорткар. Всё остальное Ксюше было неведомо.
Хотя… нет, кое-что оказалось ведомо — салон, обитый светло-бежевой натуральной кожей. Но это и дура бы поняла…
Заметив пепельницу на приборной панели, Ксюша удивилась и спросила:
— Вы же… не курите, Игорь Андреевич?
— Не курю, — кивнул мужчина, выезжая на улицу с оживлённым движением. Ксюша обеспокоенно на него посмотрела: наверное, тяжело водить машину после десятичасового — или сколько там из Америки лететь? — перелёта? И зачем только решил её домой отвезти, она бы и сама прекрасно доехала на общественном транспорте… — Это Борис курит, мой шофёр. Дома за ним жена следит, так что обычно отрывается, когда меня куда-то возит. А как вы поняли, что я не курю? Я вроде не говорил.
— От вас не пахнет, — выпалила Ксюша, и только потом сообразила, как именно это прозвучало. — Ну, в смысле… Опять я вас рассмешила.
Игорь Андреевич действительно тихо смеялся, но у него это получалось совсем не обидно.
— Да, это было забавно. Но я понял, о чём вы, Ксения. От курящих людей на самом деле есть особый запах, я тоже частенько его ощущаю. Настя, — он усмехнулся, — как-то попробовала курить, одноклассники соблазнили. Пришла домой, сделала морду кирпичом — мол, я ничего не знаю, всё в порядке. Я унюхал, конечно, и сразу спросил — курила? Она в несознанку играть?ачала, глазки невинные сделала — нет, говорит, папа, это я просто рядом стояла. Послушал я её, а потом сказал — еще раз рядом постоишь и познакомишься с чудесным папиным ремнём.
Ксюша улыбнулась.
— Жестоко.
— Зато действенно.
— Это вы просто умеете… м-м-м… пригрозить. Большинству подростков грози-не грози — безразлично. А Настя знает, что папа может, вот и стремается.
— И правильно делает.
Начались знакомые места, и Ксюша вздохнула — совсем скоро они приедут. Жаль, что так быстро доехали.
«Прекрасно. Тo тебе не хотелось, что бы он тебя после перелёта домой отвозил, а теперь «жаль, что так быстро доехали». Где логика?! Нет логики!»
— А Настина мама… она, простите, от чего умерла?
Ксюша не сразу решилась задать этот вопрос, да и вообще бы не решилась, если бы не память о том, что Игорь Андреевич в прошлый раз сказал «Умерла» достаточно спокойно.
— Опухоль мозга.
Он и на этот раз тоже ответил очень спокойно.
— Я… соболезную.
— Спасибо. Знаете, Ксения, — Игорь Андреевич вдруг улыбнулся, — насколько вы необычны?
— Что? — она подняла брови. — Вы о чём?
— О том, что вы, видимо, не изучили должным образом мою биографию в интернете. Честно говоря, я не представляю, кто еще из моих знакомых поступил бы так же.
— Ну, — Ксюша засмеялась, — я просто считаю, что это немного нечестно. Вы-то про меня ничего не можете прочитать в интернете… Но я смотрела с вами видео!
— Видео?
— Да, интервью. Мне было интересно.
Он усмехнулся.
— Так-так. И что вы думаете о моих интервью?
— Что вы умеете отвечать на каверзные вопросы и вообще мастерски, извините, изворачиваетесь. Спросили об одном, а вы тюк — и на другую тему повернули.
— Тюк? Забавно. Да, Ксения, вы верно заметили — иногда приходится изворачиваться, если тебе задают вопрос, на который ты не хочешь или не можешь ответить.
— А чаще — не можешь или не хочешь?
— Чаще и то, и то. И не можешь, и не хочешь. Одно тянет за собой другое. Так… Ксения, это ваш дом, судя по навигатору?
— Да, — она вздохнула. — Мой.
— Отлично. Видите, довёз я вас. А вы боялись.
— Вам ещё назад ехать…
— Ничего, справлюсь как-нибудь.
Игорь Андреевич с трудом нашёл место для парковки недалеко от Ксюшиного подъезда, а припарковавшись, повернулся к девушке, расстёгивая ремень безопасности.
— Пойдёмте, доведу вас до квартиры, как настоящий джентльмен.
— А может…
— Могу, могу. — Он открыл дверь со стороны, где сидела Ксюша, и помог ей выйти из машины. — Показывайте дорогу.
Что-то сжималось внизу живота, пока она вела Игоря Андреевича к подъезду, набирала код, шла к лифту. Здесь, в доме, где Ксюша снимала квартиру, всё было совсем иначе — обычный подъезд, внутри которого пахло совсем неаппетитно, заплёванная лестница, дурацкие надписи на стенах.
— Наверное, вы давно не бывали в таких местах… — пробормотала она, вызывая лифт, и замерла, когда Игорь Андреевич мягко улыбнулся.
— Ксения… Я родился не среди золота и даже без серебряной ложки во рту. До моих десяти лет мы жили в бараке, где не было ни горячей, ни холодной воды. Зато была куча народу, особенно детей. Потом перебрались в квартиру в крошечной пятиэтажке с низкими потолками без лифта. И воду горячую в то время, кстати, выключали на всё лето, а не на десять дней, как сейчас.
— Ужас какой.
— Ужас. Но так жила вся страна, не только я. Мои родители были людьми небогатыми — папа рабочий, мама простая уборщица. С серебра я не ел. Так что… в одном вы правы — я давно не был в таком доме. Но меня им не удивить.
Лифт наконец доехал до первого этажа и неторопливо задребезжал открывающимися дверьми. Он здесь был обычным, не грузовым, а просто гробиком, покрашенным изнутри серебряной краской, которая вся была исцарапана различными глупыми надписями, в том числе и матерными.