— Я… не знаю даже…
— И зря. Правда, не изменял. Я удовлетворил твоё любопытство, Ксения? Теперь ты удовлетворишь моё?
Пришлось всё-таки ответить:
— Один.
Она думала, Игорь Андреевич будет спрашивать что-то ещё, но он не стал. Просто кивнул, ссаживая Ксюшу с себя обратно на её место.
— Пристегнись, — сказал он, надевая очки и заводя машину, и девушка послушно пристегнулась. Покосилась на Игоря Андреевича и заметила, что он до сих пор возбуждён, но руки у него при этом не тряслись, и вообще это никак нельзя было понять, если не смотреть ему между ног.
— У вас железная воля, — вырвалось у Ксюши, и мужчина фыркнул, качая головой.
— Нет, Ксения. Я не планировал тебя сегодня целовать, но не выдержал. Так что нет, увы — я далёк от совершенства.
— А что вы планировали сегодня со мной делать тогда?
— Просто отвезти на концерт, покормить — и домой. Тебя это удивляет?
— Не знаю, — она пожала плечами и призналась: — Я не могу вас просчитать. Вы меня можете, а я вас не могу. Наверное, я лёгкая добыча.
— Нет, Ксения, — ответил он мягко. — Ты не лёгкая. Ты желанная.
— Да, я помню. Вы писали.
— И ещё напишу, если будешь сомневаться в себе. Я не требую от тебя рассказа о том мужчине, который был у тебя первым, но не надо меня с ним сравнивать.
— Я не могу вас с ним сравнивать, — засмеялась Ксюша. — Вы с ним несравнимы.
Она не стала уточнять, почему, и Игорь Андреевич тоже промолчал. То ли понимал, то ли ему просто не было дела до этой старой истории, которая уже давно поросла быльём.
Но несмотря?а это она иногда всё же мучила Ксюшу ночами…
Уже когда они приближались к её дому, Ксюша сказала:
— Извините меня, пожалуйста, Игорь Андреевич.
— А теперь за что? — спросил он спокойно, заезжая во двор.
— За телефон, — она вздохнула. — Точнее, за мою реакцию. Я сорвалась на вас совершенно незаслуженно. Просто из-за Стасиной свадьбы… я сейчас немного стеснена в средствах, и у меня до зарплаты каждая копейка посчитана. Лишняя трата — это по — любому долг.
— Я понимаю, — ответил Игорь Андреевич. — Не извиняйся, девочка.
— Но дело не только в этом, есть еще кое-что. Этот телефон мы вместе с папой покупали, — призналась Ксюша. — Перед его последним Новым годом. Я много раз думала — может, поменять?.. И не решалась. Чувствовала себя так, словно этим могу предать папу.
Ксюша невольно вспомнила Стасю — у неё телефон тоже был простым, с кнопками, но не настолько древним. Сашка Лебедев — теперь уже Стасин муж — частенько смеялся над ними, говорил, что они с ней «звероящеры».
— Ничего страшного, Ксения, — Игорь Андреевич, улыбнувшись, остановил машину и повернулся к девушке лицом. — И не переживай, пожалуйста. Это вещь, а вещи не бывают вечными. Когда-нибудь это всё равно случилось бы.
Она кивнула, с трепетом в душе глядя ему в глаза. Как хорошо, что он не обиделся и не рассердился. А ей было так стыдно за свои слова. «Для вас это мелочи жизни, а для меня — целая проблема». Прозвучало это совершенно ужасно, но Ксюша имела в виду всего лишь то, что это её беда, а не его. А чужие беды всегда кажутся «мелочами жизни».
— Между прочим, ты мне так и не спела, — пожаловался Игорь Андреевич. — Безобразие.
Она засмеялась.
— Как вы тогда сказали? Ещё не вечер. Могу спеть сейчас.
— Давай.
Она ожидала, что Игорь Андреевич так ответит, но всё равно слегка растерялась.
— А… что петь?
— Что хочешь. Спой что-нибудь любимое.
Это было сложно… Миллион выученных песен крутились в голове у девушки, но ни одна из них не казалась достойной того, чтобы петь её именно сейчас.
И вдруг Ксюшу будто бы кольнуло.
— У моего папы была любимая песня. Самая-самая любимая. Вы её наверняка знаете, Игорь Андреевич…
Она выдохнула, собираясь с мыслями, вспоминая слова… и восхищение, возникавшее в папиных глазах каждый раз, когда Ксюша пела ему эту песню. Пела просто так, чтобы порадовать.
Как же она соскучилась…
Дыхание на миг перехватило, а потом она, вздохнув и закрыв глаза, начала.
И пока Ксюша пела, ей чудилось, что и не было ничего. Сейчас она придёт домой, позвонит папе, и он спросит тёплым, как солнце, голосом: «Как ты поживаешь, моя Юшка?»
Он один называл её так. Юшка, Юшенька. Маме подобное сокращение не нравилось, и она называла дочь просто Ксюшей…
… Слёзы выступили на глазах, в груди что-то сжалось, и она с трудом закончила. А когда перестала петь и посмотрела на Игоря Андреевича, удивилась выражению его лица.
— Очень красиво, Ксения, — сказал он серьёзно. — Ты ведь училась этому?
— Училась. Но потом забросила. Мне не нравится выступать на сцене, только петь для себя и близких. Я знаю, вы скажете, что я зарываю талант в землю… мне говорили…
— Не скажу. Это твой талант и ты сама вольна решить, с каким количеством людей им делиться. Но я давно не слышал ничего подобного, девочка… Очень чисто. И искренне. Впрочем, как и ты сама.
Ксюша чуть смутилась.
— Спасибо, Игорь Андреевич.
— Не за что, — улыбнулся он. — Пойдём, провожу тебя.
На улице уже совсем стемнело и было прохладно — кажется, собирался дождь. Да и в подъезде, как всегда, оказалось отнюдь не светло — лампочки на первом этаже, естественно, до сих пор не вставили.