Ксюша резко повернулась к Роману лицом, но почти сразу чуть отшатнулась, увидев, что он внимательно смотрит на неё.
— Запретный плод сладок, да? — процедила, усмехнувшись.
— Разумеется. — Охранник вновь перевёл взгляд на дорогу. — Иногда даже слишком сладок. И всё вышеперечисленное в вас сочетается и создаёт убойную смесь. Но вы зря так напрягаетесь. Я никогда не буду переходить дорогу Игорю Андреевичу.
— Боитесь?
— Дело не в этом, — покачал головой Роман. — Я знаю, что он меня не пощадит, но дело действительно не в этом. Я его уважаю, Ксения. Безгранично уважаю. Поэтому не буду вмешиваться.
— А если он меня бросит? Тоже не будете вмешиваться?
Охранник фыркнул.
— Ну вот если бросит, тогда и подумаю. Ваш дом, Ксения?
— Да, — она вздохнула с облегчением, осознав: приехали. Этот разговор изрядно утомил, особенно вторая его часть. — Спасибо, что довезли.
— Не за что.
Проводив Ксению, Роман недолгое время стоял возле своей машины и задумчиво курил.
Он так и не смог определиться со своими чувствами по поводу того, что у Игоря Андреевича появилась подобная милая и искренняя девочка в любовницах. С одной стороны, Роман был рад за своего работодателя, он ведь прекрасно помнил, как Игорь Андреевич после смерти жены ходил с потемневшим, почти чёрным лицом. На баб никакого внимания не обращал, работал день и ночь, а когда не работал — занимался дочерью. Настя тогда чудила по-страшному — то в истерике билась, то молчала целыми днями, то хохотала по любому поводу. С месяц так было, но потом прошло. Правда, Игорь Андреевич её всё же поводил к психологу, но подробностей Роман не знал.
Спустя полтора года после смерти Вероники Максимовны Настя вдруг заговорила со своим отцом о том, что ему нужна любовница. «Я всегда говорил, телевизор — зло для подростка!» — смеялся Игорь Андреевич, рассказывая об этом Роману. Охранник еще тогда пошутил, что странно слышать это из уст телепродюсера. Игорь Андреевич фыркнул и ответил: «Я давно встал на путь зла. Но когда дочка Змея Горыныча говорит ему: «Папа, тебе для увеличения потенции нужна любовница!» — это уже за гранью того самого зла. Посмотрела передачу, называется!»
Игорь Андреевич тогда решил, что Настя забудет эту идею. Но она не забыла. И начала знакомиться с разными молодыми девушками — в основном на своих танцах, но бывало, что и в магазине. Потом приглашала их в гости и представляла отцу.
Игорь Андреевич поначалу смеялся, потом начал раздражаться, сделал Насте втык, и девочка на время прекратила диверсии. Но перед самым появлением в их жизни Ксении вновь стала «чудить». Игорь Андреевич, кажется, махнул на всё это рукой — разговаривал с девицами вежливо, а потом просил Бориса или Романа отвезти их домой.
Поэтому, когда охранник увидел Ксению, он и подумал, что бастион под именем «Игорь Андреевич» пал и всё-таки завёл себе «соску». Именно так работодатель Романа называл всех этих девочек, которые за деньги были готовы на что угодно. Одна даже на самом деле ему отсосала, рассчитывая на большее, но Игорь Андреевич быстро поставил на место зарвавшуюся девицу.
Поэтому Роман не только радовался за своего начальника, но и жалел Ксению. Игорь Андреевич умел подавлять, он прекрасно манипулировал другими людьми, в том числе и своей любовницей. Останется ли она такой же милой и чистой после общения с подобным человеком?
Роман никак не мог отделаться от ассоциаций со сломанной куклой. Причём он, наверное, будет свидетелем этого самого ломания. И сделать ничего не сможет, и не только потому что не пойдёт против Игоря Андреевича. Просто сама Ксения его помощь никогда не примет. Пошлёт по известному адресу — и всё.
Но может, он слишком пессимистично настроен? Может…
Роман поморщился и выкинул недокуренную сигарету. Да уж, «может».
В сказки он перестал верить лет двадцать назад.
Весь вечер Ксюша потратила на то, чтобы хорошенько убрать квартиру. Потом сварила суп, помылась, немного поговорила с Игорем — у него был страшно уставший голос — и только собиралась ложиться, как позвонила Стася.
Что-то у них там с Сашкой стряслось, и хотя Ксюша сомневалась, что это нечто серьёзное — её друзья были не из тех людей, которые ругаются насмерть и навсегда, — она всё же переживала за них обоих. И поэтому позволила Стасе приехать, выслушала её увлекательную, но абсолютно предсказуемую историю, напоила чаем и постаралась утешить.
Как же ей хотелось, чтобы они с Сашкой наконец перестали заниматься самообманом, объяснились и были счастливы. Поэтому, когда Стася уснула, Ксюша позвонила Сашке и попросила его приехать утром. Она надеялась, что за ночь подруга хорошенько осознает всё то, что Ксюша ей говорила, и утром друзья помирятся.
Самой же Ксюше не спалось. Чтобы Стася поняла кое-что важное, пришлось рассказать о родителях, и теперь на сердце будто камень лежал. Ведь раньше она никому ничего не рассказывала.
Впрочем, до конца Ксюша не рассказала даже сейчас. О том, как злилась на свою мать после смерти отца. И о том, что так и не смогла её простить.
Папа Ксюши был замечательным человеком, любил и жену, и дочь, которая не была ему родной по крови. А вот мама его не любила, всю жизнь нос воротила, и к своему браку относилась исключительно как к вынужденному.
А когда отец умер, осознала, что была дурой. И в те дни, видя мать раздавленной собственным горем, страдающей по мужу, Ксюша ощущала какое-то мерзкое, ненавистное ей злорадство. Вот тебе — за то, что столько лет мучила папу. Вот, вот, вот! Так тебе и надо!!
Как же ей было стыдно за свои чувства. Невыносимо стыдно. Но Ксюша не могла их победить. Словно смерть папы вытащила на поверхность всю гадость, что была в её душе, и заставила думать так о маме.
И эта гадость до сих пор иногда трепыхалась, особенно если Ксюша вспоминала прошлое и родителей. Ей ужасно хотелось поговорить с отцом и услышать что-то правильное и мудрое, узнать, что он простил маму. Но поговорить с ними обоими Ксюша не могла, и порой её это страшно мучило.
Особенно сегодня. И сейчас. Ксюша мечтала освободиться от этих чувств, оставить их позади, простить свою мать за совершённую ошибку — но не могла. Не получалось.
Хотя она знала, что папе наверняка и не нужно было стараться, чтобы простить маму. Он её слишком сильно любил и никогда ни в чём не обвинял. А вот Ксюша обвиняла…
— Прости меня, пап, — прошептала она, опуская лицо в ладони и чувствуя, как слёзы тёплыми каплями касаются кожи. — У меня нет столько силы духа, сколько было у тебя. И твоего мужества тоже нет.
Окружающая Ксюшу ночь молчала, и только дождь хлестал в оконное стекло.
Иногда безмолвие мира совершенно невыносимо…
Жизнь часто вмешивается в наши планы, корректируя их так, как ей хочется. Или не ей, а кому-тo ещё — тому, кто видит и понимает гораздо больше, чем мы все. И уж тем более, я.
В Москве больше десяти миллионов жителей. Раз.
Настя первый раз в жизни села в офисный лифт, и неизвестно, когда сядет в следующий раз. Два.
Он застрял. Три.
А потом она пригласила меня в гости, и там я встретила тебя. Четыре.
Но на самом деле есть еще и пять. То самое «пять», о котором мы ничего не знали. Но знал кто-то другой… И кажется, он считал наоборот. Пять, четыре, три, два, один. Мы шли снизу вверх, а он — сверху вниз.
И мне впервые в жизни хочется обвинить его в жестокости. Я так зла и растеряна, что даже не пишу «его» с большой буквы, как полагается.
Боже! Неужели это можно выдержать?..
Утро принесло Ксюше хорошие вести в виде помирившихся Стаси и Саши, и плохие — в виде умершей Скай, найденной девушкой за настольной лампой. И пусть это была всего лишь бабочка, Ксюша всё равно расстроилась. Она успела привыкнуть к этому существу и полюбить его.
Стася с Сашей тоже заметили, что она расстроилась, но Ксюша не стала объяснять. Рассказать про Скай — значит, объяснять про Игоря, а ей нужно было время, чтобы решиться. Она знала — друзья не осудят, но всё равно пока не могла их просветить.
И хорошо, что у Игоря накануне не было ни сил, ни возможности подготовить очередной подарок, о чём он очень сокрушался по телефону. Тогда бы точно пришлось просвещать Стасю и Сашку хотя бы частично.
Уже когда Ксюша была на работе, Игорь вновь позвонил и спросил, придёт ли она вечером к ним или опять поедет к себе.
— К тебе, — ответила она, постаравшись, чтобы её голос звучал нормально, но Игорь, конечно, сразу ощутил изменения.
— Что-то случилось? — спросил обеспокоенно, и Ксюша чуть слышно вздохнула.