Шар 209
мет созданный им самим. Себе он приписывает пятое значение своего существования.
4. Пятым, сущим значением предмет обладает только вне человека, т.е. теряя отца, дом и почву. Такой предмет "РЕЕТ".
5. Реющими бывают не только предметы, но также: жесты и действия.
6. Пятое значение шкафа -- есть шкаф (Логос, 114).
Поскольку пятое "онтологическое значение" существует вне человека, оно возникает в результате разрушения четырех антропологических значений. В определении сущности Хармс следует Аристотелю, который пишет в своих "Категориях":
Сущность, называемая так в самом основном, первичном и безусловном смысле, -- это та, которая не говорится ни о каком подлежащем и не находится ни в каком подлежащем, как, например, отдельный человек или отдельная лошадь31.
Во "Второй аналитике" (8 За, 6--7) Аристотель объясняет, что белое не является сущностью белого дерева. Белое в данном случае привходящее. Сущностью оказывается то, что обладает способностью к независимому существованию -- к отдельности. В этом смысле сущность как бы извлекается из дискурсивных цепочек, из структур желания, переноса, связей.
Предмет, как в алхимии, "очищается" от всяких связей с землей и, главное, перестает быть привязанным к месту. Предмет реет так, как реет черный шар Мейринка, о котором можно сказать только, что он есть, что он есть шар, что он -- ничто, но он есть. "Предмет" начинает существовать (а в образной системе Хармса -- реять) только тогда, когда происходит отказ от антропологических значений. Но в такой "антиантропологической" системе человек перестает быть человеком:
он превращается в "предмет, созданный им самим".
Какое же место в этой системе взаимоисключающих отношений антропологического и онтологического играет геометрия? Почему человек, исчезая, превращается именно в шар?
Среди четырех рабочих значений начертательное, геометрическое значение имеет совершенно особый статус. Конечно, все четыре рабочих значения -чисто субъективны, антропологичны, но геометрическое значение субъективно по-особому. Во-первых, утилитарное, эмоциональное и значение "эстетического воздействия" в основе своей ассоциативны. Они связаны с включением предмета в мир на правах его части. Геометрическое -- нет.
Но, кроме того, геометрическое значение, несмотря на свою субъективность, как я уже упоминал, вместе с тем внесубъективно и идеально.
Хармс это, конечно, превосходно сознает. В конце "Предметов и фигур" он записывает:
11. Любой ряд предметов, нарушающий связь их рабочих значений, сохраняет связь значений сущих и по счету пятых. Такого рода ряд есть
_____________
31 Аристотель. Категории, 2а, 11--14/ Пер. А. В. Кубицкого//Аристотель. Соч.: В 4т. Т. 2. М.: Мысль, 1978. С. 55.
210 Глава 7
ряд нечеловеческий и есть мысль предметного мира. Рассматривая такой ряд, как целую величину и как вновь образовавшийся синтетический предмет, мы можем приписать ему новые значения, счетом три: 1) начертательное, 2) эстетическое и 3) сущее (Логос, 114).
Здесь Хармс продолжает пародировать алхимический трактат, скорее всего Парацельса, который наряду с четырьмя стихиями различал три силы -Sulphur, Mercurius, Sal, возникающие в результате разделения единой силы Mysterium Magnum32, Речь идет о процессе разделения, с неизбежностью наступающем после синтеза в единое. Любопытно, однако, что три значения, которые могут быть приписаны этому объекту, отчасти совпадают или почти совпадают с "рабочими" значениями.
Сущее -- это пятое онтологическое свойство. Новый "синтетический" предмет обретает это свойство в силу разрушения ассоциативных связей, лишавших его независимости автономного присутствия.
"Эстетическое" значение -- это преобразование "значения эстетического воздействия" -- одного из четырех рабочих значений. "Эстетическое", вероятно, понимается Хармсом в духе Канта, как независимое от любого "интереса". Эстетическое у Канта чисто субъективно и вместе с тем обладает всеобщностью, что связывает его с геометрическими объектами33.
Когда Хармс говорит о значении "эстетического воздействия", которое переходит в "эстетическое", он, по-видимому, как раз и имеет в виду процесс преодоления субъективного всеобщим.
Впрочем, гораздо больше связей "эстетика" Хармса имеет с некоторыми положениями шиллеровской эстетики34, как известно, зависимой от кантовской. Рассуждения Шиллера во многом совпадают с ходом мысли Хармса. В "Письмах об эстетическом воспитании человека" Шиллер, например, утверждает, что главное ограничение человека -- это линеарность его сознания, включенность в непрерывно разматывающуюся цепочку ассоциаций:
Это состояние заполненного времени называется ощущением, и только
им одним обнаруживается физическое бытие.
Так как все сущее во времени чередуется, то бытие одного исключает
все остальное35.
_______________
32 Koyre Aleksandre. Mystiques, spirituels, alchimistes du XVIe siecle allemand. Paris: Gallimard, 1971. P. 102-104.
33 Кант объясняет это следующим образом:
...так как тот, кто высказывает суждение по поводу удовольствия, которое возбуждает в нем предмет, чувствует себя совершенно свободным, то он не может отыскать в качестве причин своего удовольствия никаких частных условий, которые были бы свойственны только его субъекту; поэтому он должен признать это удовольствие имеющим обоснование в том, что он может предполагать у всякого другого; следовательно, он должен считать, что имеет основание ожидать у каждого такого же удовольствия. Поэтому он будет говорить о прекрасном так, как если бы красота была свойством предмета и суждение логическим... (Кант Иммануил. Критика способности суждения, 4 / Пер. Н. М. Соколова // Кант И. Соч.: В 6 т. Т. 5. М.: 1966. С. 212-213).
Кант называет такую всеобщность "субъективной всеобщностью".
34 Мне кажется, например, что значение игры в детских текстах Хармса можно понять через Шиллера.
35 Шиллер Фридрих. Письма об эстетическом воспитании человека / Пер. Э. Радлова // Шиллер Ф. Собр. соч.: В 7 т. Т. 6. М.: Худлит, 1957. С, 287.
Шар 211
То, что бытие целиком и полностью сводится к фрагментарному ощущению, по мнению Шиллера, приводит как бы к исчезновению человека:
...человек в этом состоянии не что иное, как количественная единица, заполненный момент времени -- или лучше -- его нет; ибо его личность до тех пор отсутствует, пока над ним господствует ощущение и его увлекает с собой время36.
Человек, существующий во времени, находится, по выражению Шиллера, "вне себя". Преодоление этого состояния возможно, только если противопоставить временной цепочке ощущений сознание формы. Стремление к форме оказывается эквивалентным стремлению к "абсолютному бытию" и постижению истины. Форма трансцендирует линеарность времени. Главной характеристикой формы является нечленимое единство. Единство это
...охватывает всю череду времени, то есть оно уничтожает время, уничтожает изменение; оно хочет, чтобы действительное было необходимым и вечным и чтобы вечное и необходимое было действительным;
иными словами: оно требует истины и права. Если первое побуждение лишь создает случаи, то второе дает законы...37
Случай для Шиллера -- это что-то отмеченное погруженностью во временную цепочку. Это нечто, от чего отрезано знание прошлого и будущего. Настоящее, отсеченное от вечного, и есть случай. Это определение хорошо укладывается в хармсовское понимание случая. Случай у Хармса -- это четырехмерное тело, обнаруживающее отсеченную от себя часть в трехмерном мире.
Но вот что интересно у Шиллера: когда временная (а также ассоциативная) цепочка нарушается и ее место занимает форма, "случайность" заменяется сознанием закона. Эта замена фундаментальна:
...мы объективное делаем основанием для определения нашего состояния, -- в обоих случаях мы вырываем это состояние из подспудности времени и приписываем ему реальность для всех людей и всех времен, то есть приписываем ему необходимость и всеобщность38.
Речь, по существу, идет о возникновении кантовской "субъективной всеобщности", но описанной в иных категориях: темпоральности и атемпоральности, которая связывается с "формой"39.
_________________
36 Там же. С. 287-288.
37 Там же. С. 289.
38 Там же. С. 289.