Осенью 1975 года, пока Марша продолжала редактировать «Таксиста», Лукас отправился на кастинг в Лос-Анджелес. Жена заметно нервничала: «Актрису на роль принцессы Лиа ему предстояло выбирать из первых красавиц Голливуда лет восемнадцати — девятнадцати. Понятно, что я не чувствовала себя в полной безопасности». Напутствуя мужа в дорогу, Марша сказала: «Будь примерным мальчиком, Джордж!». Супруги пообещали непременно поведать друг другу, если вдруг случится интрижка на стороне, рассчитывая, что малоприятное обязательство не позволит сбиться с пути истинного. «С первого дня на киностудии я дал зарок никогда не связываться с актрисами, — замечает Лукас. — Представьте ситуацию: я — забавный, но несмышлёный мальчишка, она — «девушка месяца» и вдруг западает на меня. Но, боже мой, жизнь так коротка, чтобы размениваться на такие пустяки!».
Несмотря на давление студии «Фокс», Лукас, как, собственно, и его коллеги, не собирался приглашать в «Звёздные войны» известных актёров. Параллельно Де Пальма искал новые лица для картины «Кэрри». Возраст персонажей у режиссёров примерно совпадал и они решили устроить совместное прослушивание. Работали на студии Голдвина, пропуская за день человек по 30 — 40. Де Пальма вёл себя непринуждённо, без умолку болтая. Лукас же, наоборот, сидел в своём углу тихо, явно испытывая дискомфорт. Джордж обычно встречал очередного соискателя, Брайан — завершал ритуал. Если сразу было понятно, что человек не подходит обоим, Брайан провожал гостя прежде, чем Джордж успевал закончить своё приветствие.
Фред Рус, консультировавший Лукаса, убедил его вместо Эми Ирвинг или Джоди Фостер взять Кэрри Фишер. На роль Хана Соло пригласили Харрисона Форда, Люка должен был сыграть Марк Хэмилл. Лукас отдавал предпочтение молодым и неопытным актёрам, какими были Хэмилл и Фишер, а не Форду — Люку или, скажем, Рэкел Уэлч или любой красотке из «Плейбоя» в роли принцессы. «Одно дело — играть для подростков, даже для молодёжи, и совсем другое — для детей. Да-да, детей 8-9 лет. Именно это и требуется. Представьте, что наш фильм — сказка Диснея», — объяснял режиссёр задачу актёрам. Забавно, что во время съёмок ему приходилось «успокаивать» грудь Фишер специальной клейкой лентой. «Космос это вам не Земля, там грудь не прыгает, значит и грешных мыслей в Империи не наблюдается», — язвительно заметила по этому поводу актриса.
Де Пальма для фильма «Кэрри» выбрал Ирвинг. Изумрудные глаза и широкие скулы создавали сильное впечатление. Амбиций и ума актрисе тоже было не занимать, к тому же она, вроде, влюбилась в режиссёра. Де Пальма взаимностью не ответил, но познакомил её со Спилбергом, который до сих пор не научился лёгкости в обращении с женщинами. «К 35-и годам Стивен вёл себя в вопросах секса как 25-летний», — замечает Готтлиб. Он не считал себя привлекательным, а значит, приманкой для женщин оставались сила и власть, что комфорта в отношениях не добавляло. Время от времени, например, в период проведения «Шоу Западного побережья» прокатчики устраивали ему встречи с моделями, по крайней мере, так они сами говорили в дружеских беседах.
За счёт оригинальной причёски и модного прикида — очки авиатора, коричневый замшевый пиджак и «ливайсы» — Спилберг слегка преобразился и стал вполне интересным клиентом. Однажды вместе с Ирвинг и Де Пальмой он отправился в «Рыбное место» на бульваре Сансет. По словам Брайана, «оба сразу приглянулись друг другу». Дочь актрисы Присциллы Пойнтер и актёра-режиссёра Жюля Ирвинга, одного из основателей «Репертуарного театра» Линкольновского центра, Эми оказалась гораздо разговорчивее Спилберга, чьи интересы ограничивались кино, музыкой кино, телевидением и видеоиграми, которые только-только входили в моду. Ирвинг исключительно серьёзно относилась к своей карьере, чувством юмора похвастать не могла, зато работой была одержима. Через несколько лет Де Пальма попробует её на ведущую роль в фильме «Ярость», плагиат на сюжет Стивена Кинга о девочке со способностями к телекинезу. Во время проб некоторые актёры, среди которых был и Джон Кассаветес, вели себя несерьёзно, считая картину проходной пустышкой. Они посмеивались над тем, с какой серьёзностью Ирвинг готовилась к своему выходу, словно это роль в трагедии Шекспира или судьбоносный шаг в карьере. «Можно подумать, что она собирается играть Жанну д’Арк», — съязвил Кассаветес.
А Стивен, у которого на тот момент ещё не было настоящей привязанности, запал на Ирвинг вполне серьёзно. Частенько она вела себя с ним жестоко даже на людях, из-за чего друзья подкалывали его, мол, девчонка крутит тобой, как хочет. Мало кто из них симпатизировал ей, а тем более доверял. Рассказывает продюсер Роб Коэн: «Конечно, она красива, но то красота рыси, которая всю поляну держит в поле своего зрения. К тому же она не отличалась человеческим теплом и душевностью. Да и вообще я считал, что они мало подходят друг другу. Стивен вёл себя по отношению к ней по-доброму, был нежен и заботлив. А от неё то и дело искры да электрические разряды летели, готовые прикончить любого, кто встанет на пути не ведающей жалости актрисы, для которой главное в жизни — стать звездой. Наверное поэтому их отношения и оказались столь непродолжительными». Точь-в-точь как Брук Хэйуорд или Марша Лукас смеялись над «Беспечным ездоком» и «Звёздными войнами», Ирвинг потешалась над картинами Спилберга: «Конечно, я знаю, что он удивительный режиссёр, но совсем необязательно, что я хочу сниматься в его фильмах». А ещё она жаловалась, что «их совместная светская жизнь сводится лишь к обедам с шишками киностудий».
Съёмки «Звёздных войн» начались 25 марта 1976 года на площадках студий Элстри [142] в пригороде Лондона. Лукас выбрал это место, чтобы, во-первых, быть подальше от ока кинокомпании, а во-вторых, — сэкономить. Правда, неприятности не заставили себя ждать и в Англии. Взаимоотношения режиссёра, актёров и съёмочной группы, мягко говоря, были не безоблачными. Гордый по природе, Лукас не умел просить, добиваясь тем самым задуманного. «Джордж не обращался к тебе больше одного раза, — замечает Говард Казанджиян, продюсер картины «Очередные американские граффити». — Если ты сказал ему «нет», второй раз он уже не обратится». Джордж не знал слова «спасибо», и работавшие с ним люди считали режиссёра холодным, чёрствым человеком. Львиную долю рабочего времени на площадке он вообще ни с кем не общался, даже не знал, кто и чем занимается. Вспоминает Хайк: «Ступив на английскую землю, Джордж и Гари Куртц, тоже, кстати, не самый приятный в общении человек, сразу обидели местных ребят из съёмочной группы. Не специально, конечно, а потому что не умели разговаривать с людьми».
Возвращаясь впоследствии ко времени съёмок, Лукас отмечал: «Я понял тогда, отчего режиссёров считают несносными типами. Ты хочешь, чтобы все в точности следовали твоим указаниям, а народ пропускает их мимо ушей, им это по барабану. Ясное дело, тут не до сантиментов, времени на любезности не остаётся. Сколько себя там помню, только и делал, что кричал на всех и каждого».
Да и актёрам Джордж опять не стал большим помощником. Вдобавок ко всему ужасными вышли и диалоги. Замечание Харрисона Форда но этому поводу стало крылатым: «Джордж, напечатать на машинке эту дрянь ещё можно, а вот как это произнести?!». В арсенале режиссёра для актёров было припасено всего две инструкции: «Хорошо, ещё раз то же самое, только получше» и «Чуть быстрее и понапористее».
Хайк и Кац навещали друга в Лондоне. Вспоминает Кац: «Каждое утро мы приходили к нему и заставали сидящим на краю кровати. Ступни ног у него жутко болели — он подцепил какую-то инфекцию. Похоже, он и не собирался отправляться на площадку. Мы присаживались, разговаривали, пытаясь отвлечь Джорджа от дурных мыслей. Потом вместе прогуливались, попутно уговаривая не накладывать на себя руки. Настроение у него было хуже некуда: задуманное не выходило, съёмочная группа насмехалась, не стесняясь. Угрюмый оператор обычно начинал работу словами: «Внесите псину. Свет на псину!», имея в виду Чуибакку. Джордж всё время расстраивался, что у него ничего выходит, а мы успокаивали: «Джордж, ты можешь! Ты сейчас встанешь и пойдёшь на площадку!». На самом деле, Джордж был на грани. Тяжелейший удар поджидал его, когда в последний съёмочный день английская группа решила проголосовать, работать ли им сверхурочно. В результате решили не работать, и Джордж перестал снимать».
Между тем изъяны сценария продолжали преследовать режиссёра. Джордж жаловался по поводу эпизода, в котором Люк, Хан и принцесса Лиа попадают в засаду: «Пятьдесят штурмовиков палят в них с трёх метров, а им хоть бы хны, ни одной царапины. Кто в такое поверит?!».
Спилберг предложил продолжить работу вторым составом, а самим пока разработать ход, по которому штурмовики сгинут в клубах зелёного тумана. «Джордж так и не позволил мне вмешаться, — вспоминает Стивен. — Он всегда был настороже, страшась конкуренции с моей стороны гораздо больше, чем я — с его. Он любил повторять: «Уверен, рано или поздно, «Звёздные войны» обставят «Челюсти». Ну, а если не «Звёздные войны», то какой-нибудь другой мой фильм». Я одновременно и восхищался, и завидовал его стилю, доступности и близости к зрителю. Как бы то ни было, в «Звёздных войнах» он не хотел видеть отпечатков и кончиков моих пальцев». Ещё Спилберг ругал Лукаса за то, что тот работал исключительно стационарной камерой — намертво закреплял её на штативе и снимал только то, что происходило непосредственно перед объективом.
Из Лондона Лукас вернулся настолько расстроенным, что удивились даже друзья. Таким они его ещё не видели — к обычной депрессии теперь добавились злость и ожесточённость. Результат работы он назвал киноафишей стоимостью в 10 миллионов долларов и постоянно твердил: «Готово только 30%, только тридцать!». С самого начала дома решили, что Марша не будет заниматься монтажом «Звёздных войн», устроит перерыв в работе и подумает о беременности. Но когда с беременностью так ничего и не вышло, Джордж, недовольный своим английским монтажёром, который работал в вульгарно-претенциозной манере, попросил жену заменить его. Марша занималась кульминационной батальной сценой, когда сразу после Рождества 1976 года ей позвонил Скорсезе. Скоропостижно скончался монтажёр ленты «Нью-Йорк, Нью-Йорк» и режиссёр просил о помощи: «Всё встало, не знаю, что делать. Не смогла бы ты приехать в Лос-Анджелес и выручить меня?». Рассказывает Пол Хирш, вместе с Маршей редактировавший «Звёздные войны»: «Она ставила Марти гораздо выше остальных кинорежиссёров, да и в нал «Звёздных войн» не особенно верила. Было видно, что это не её картина». Не долго думая, Марша отправилась в Лос-Анджелес. «Она оставила Джорджа ради работы на серьёзном, по-настоящему высокохудожественном фильме», — замечает Кац. «Конечно, для Джорджа стало ударом, что она убежала от него в «Город порока и греха», — добавляет Хайк. — Марти тогда совсем с катушек съехал, наркотики принимал без разбора, спать ложился под утро и имел несчётное количество подружек. А Джордж был семейным, домашним парнем и не мог поверить рассказам жены. Он буквально кипел от злобы, представляя, как она может проводить время с подобными людьми. Сама же Марша общество Марти просто обожала».
Как-то Лукас заглянул в монтажную Скорсезе и, словно продолжая давний спор о концовке «Алисы», сказал, что сборы возрастут миллионов на десять, если герои Де Ниро и Миннелли пойдут навстречу солнечному закату счастливой парой, а не порознь, каждый в свою сторону. «Услышав такое, я понял, что обречён: я никогда не стану в кинобизнесе своим человеком, не смогу ставить развлекательные картины, а значит — не состоюсь как режиссёр Голливуда, — вспоминает Скорсезе. — Потому что никогда не соглашусь на подобный финал. Всё, через что прошли главные герои фильма, мне было слишком хорошо знакомо и близко — я сам прошёл через это. И не сомневался, что не смогу смотреть в глаза Бобу и Лайзе, да и себе буду противен, если отправлю их вместе с песней по жизни».
Стоит отдать должное Спилбергу — он выдержал давление студии и отказался делать продолжение «Челюстей». Снимать сиквелы считалось плохим тоном, и даже при своей тяге к коммерции Стивен оставался истинным сыном 70-х и не хотел марать репутацию участием в столь прибыльном деле. Само собой, боссы «Юнивёрсал» занялись проектом и без него. Так «Челюсти 2», а вслед за ними и череда «Рокки», ввели в обиход то, что положило конец всему, что отстаивал «новый» Голливуд.
Полномасштабные съёмки «Близких контактов» начались в мае 1976 года, примерно через месяц после того, как Лукас приступил к работе над «Звёздными войнами». Спилберг заметно нервничал: «В успехе я совсем не был уверен, даже не исключал, что окажусь единственным человеком, кому интересна тема НЛО. Тем более не знал, насколько реален для Америки персонаж, способный отказаться от всего, что ему близко — семьи, детей, готовый пойти на риск с перспективой никогда не вернуться домой». Тем не менее, режиссёру удалось уговорить Франсуа Трюффо сняться у него в роли учёного. Трюффо симпатизировал Спилбергу, но не мог отказал себе в удовольствии вести себя с ним покровительственно. При этом не удержался и уколол американца, заметив, что среди французов у того в любимчиках Клод Лелюш [143], прославившийся душещипательными романтическими лентами, и Робер Энрико [144], снявший парочку коммерчески успешных фильмов с участием Лино Вентуры. Хотя мастеру не могло не импонировать то, что «Человека из Рио» Филиппа де Брока [145] Спилберг посмотрел аж 9 раз. В письме другу Трюффо сообщал: «Сразу стало ясно, что я согласился принять участие в грандиозном мультфильме-комиксе, а посему быстро спрятал в чемодан томик Станиславского, который прихватил с собой на всякий случай». Говорят, что однажды Вилмос Джигмонд, главный оператор картины, в разгар очередного спора со Стивеном сказал, показывая в сторону Трюффо: «Может тебе всё-таки отдать фильм в руки настоящего режиссёра?».
Параллельно шла работа над сценарием следующего фильма Спилберга — «1941-й». Бурлескную комедию о неудавшемся нападении японцев на Лос-Анджелес в период Второй мировой войны писали два Боба — Земекис и Гэйл. Режиссёр показал написанное Тэнену с «Юнивёрсал». По словам Спилберга, чиновник встретил сценарий в штыки, начав с демагогии, постепенно распаляясь, а потом и вовсе перешёл на крик: «Я просил сценарий, который можно экранизировать, а не план боевых действий в Европе!». С этими словами он треснул папкой с материалами о стену с такой силой, что переплёт развалился и страницы разлетелись по всему кабинету. «Я по-настоящему испугался, — вспоминает Спилберг, — и отнёс сценарий ребятам с «Коламбии». Тс его с удовольствием приняли».
Ещё до начала съёмок «Близких контактов» Спилберг приобрёл довольно странный дом на Альто-Седро, в Каньоне Колдуотер сразу после съезда с Чероки. Джон Белуши назвал его «Домом страха», настолько он пугал своими размерами и массивными воротами. Стивен обожал игрушки и устроил в особняке целую галерею из автоматов с видеоиграми вроде «Космических захватчиков», «Понга» и «Танка». Стоит заметить, что убранство и обстановка жилища были под стать лучшим номерам в отелях «Хайат-Ридженси» [146] — вплоть до наличия роскошных итальянских альбомов по архитектуре долларов по 40 каждый. Они во множестве красовались на кофейных столиках, создавая впечатление, что хозяин только что отвлёкся от их изучения, чтобы встретить гостей, которые, однако, не без основания подозревали, что иллюстрации на оставленных открытыми страницах по цветовой гамме удивительным образом сочетались с коврами. На стене в одной из комнат было представлено «искусство» макраме. Конечно, ничто здесь не говорило о личных пристрастиях хозяина, не раскрывало его вкусы. Стивен наполнил дом всем, что, как ему казалось, считалось модным или соответствовало интерьерам в домах богачей.
Мать Спилберга открыла в Беверли-Хиллз собственный кошерный ресторан-молочную, но сын туда почти не наведывался, потому что не любил своего отчима — ортодоксального иудея. Некоторые друзья, из тех, кто не стеснялся своей национальной принадлежности, а, наоборот, культивируя, холил и лелеял, называли его евреем, который ненавидит даже себя. А режиссёр Джон Лэндис, чтобы позлить, даже обращался к нему не Стивен, а на иврите — Шмуэль.
По мере того, как росло его влияние и благосостояние, Спилберг стал всё больше внимания уделять вопросам личной безопасности. Так, он взял за правило никогда не получать посылки на почте. Уотергейтский скандал навёл его на мысль завести бумагорезку для уничтожения документов. Одним из первых среди преуспевающих кинобизнесменов он установил в доме самую навороченную систему безопасности и старался не покидать Беверли-Хиллз без особой нужды и, уж тем более, не парковать свой «Порше» где-нибудь, скажем, в Западном Голливуде.
Время от времени Стивен продолжал встречаться с Ирвинг, но их отношения уже дали заметную трещину. Она навещала его на съёмочной площадке, а он, по уши в работе, не мог уделить ей ни минуты. Женщина устраивала сцены, он — извинялся: «Пойми, кроме фильма, я ни с кем не трахаюсь!» «Феминизм набирал силу, — размышляет Роб Коэн. — И всё больше представительниц слабого пола оказывались перед дилеммой: что лучше — неведомое прежде ощущение независимости или старый голливудский принцип, по которому красота и сексуальность женщины воспринимались мужчиной исключительно как предметы потребления. Никого не удивляло, что среди прочих причин, по которым актриса согласится на любовное свидание, являлось то, что у вас «Ягуар» последней модели и хорошая работа, а она — красавица и чертовски обворожительна в своём не в меру открытом платье.
Вроде, как и прежде, свобода сексуальных отношений вопросов не вызывала, но параллельно, как-то незаметно, стал появляться и новый тип женщин — молоденьких агентов, продюсеров, актрис, которые даже начали писать под себя сценарии. Так в традиционном раскладе мужчина — женщина послышался голос нового действующего лица: «А почему, собственно, ты решаешь, куда мы пойдём в пятницу вечером, может у меня и свои планы есть. Например, сходить на просмотр нового фильма или что-нибудь ещё». Споры перерастали в конфликты, безумная страсть сменялась ненавистью. Именно по такому сценарию начали развиваться отношения Стива и Эми».
Ирвинг опасалась, что её собственная карьера окажется в тени успеха Спилберга, а потому частенько злилась на него. Друзья же не оставляли без внимания, что её несомненная способность к обольщению становилась мощным оружием, направленным против Стивена. Она издевалась над ним, стараясь унизить, побольнее задеть его самолюбие. Например, сославшись на головную боль, отказывала во встрече, а сама тут же отправлялась на свидание с другим мужчиной. Говорят, что она спала с Вуди Алленом и Дастином Хоффманом. Позднее слухи о связи с Уилли Нельсоном во время съёмок фильма «Жимолость» просочились даже в прессу, но она всегда отказывалась их подтвердить.
Судя по рассказу одного из друзей Стивена, тот и сам жаловался, что Эми спала с Хоффманом, пока режиссёр проводил кастинг актёров на картину «Прямой отсчёт». Приятель, не раздумывая, посоветовал послать её ко всем чертям.
— «За что? — недоумевал Спилберг. — За то, что она трахалась с Дастином Хоффманом?
— Нет, потому что пришла к тебе домой и рассказала обо всём в мельчайших подробностях. Неужели ты не понимаешь, что она хочет причинить тебе боль, надавить на тебя с какой-то целью. Да она просто манипулирует тобой.
— Что ты, что ты, Эми так беззащитна. Ей постоянно нужна дружеская поддержка, поощрение её таланта».
(Ирвинг отрицает факт интимной связи с Хоффманом.)
Друзья режиссёра думали, что с ним всё кончено, что Ирвинг добилась своего. Рассказывает Готтлиб: «Я могу много чего рассказать о её поведении, когда она была, что называется, не на виду. Например, в обществе Пенни Маршал и Кэрри Фишер она, не стесняясь в выражениях, самым циничным образом описывала отношения со Стивеном. В профессиональном плане ей такое поведение, несомненно, шло только на пользу, а вот ему, пожелай он избавиться от обузы, пришлось бы дорого заплатить. Конечно, если для закрепления связи дело дошло бы до ребёнка, как говорится, — совет да любовь».
Стоит отметить, что приятели-мужчины по определению занимают настороженно оборонительную позицию, стоит на горизонте появиться новой женщине, способной расстроить устоявшиеся товарищеские привязанности. А вот мнение на этот счёт Марши Лукас: «Эми мне симпатична. Потрясающая девчонка, только вот ранимая сверх всякой меры». Действительно, Ирвинг просто пришлась не ко двору, не смогла вписаться в окружение Спилберга, потому что сама принадлежала к более искушённому кругу интеллектуалов. Даже сознательно заблуждаясь в оценках роли в картине «Ярость», она не могла не понимать ограниченность и примитивность создаваемых фильмов. Она так и говорила: «Как я рада, что не попала в «Звёздные войны». Известность ценой участия в подобной картине мне не нужна!».
Стивена, правда, тоже пай-мальчиком не назовёшь. Школа Де Пальмы не прошла даром — в поисках элитных моделей он регулярно пролистывал журналы Джона Касабланки. Иногда он говорил друзьям, что не желает больше встречаться с актрисами, а хочет завести постоянную девчонку, какую-нибудь школьную училку. Трудно сказать, кто из них, в конце концов, оказался в выигрыше. Но неверность Эми явно приносила ему неимоверные страдания. Он обожал её, а потому был уязвим. В тоже время дела его быстро шли в гору, он владел солидным особняком, машинами, а Ирвинг ещё только предстояло заявить о себе, как о настоящей актрисе. Продолжает Марша Лукас: «Эми оставалась в доме Спилберга на правах гостьи. Она не использовала его безумную страсть себе во благо. Думаю, она просто понимала, что не заслуживает его любви».
Как бы там ни было, Эми переехала в дом Стивена и началось веселье. Один молодой режиссёр вспоминает обед в доме Спилберга. Над столом в гостиной была устроена инсталляция из пергаментных нотных листов, к которым были подвешены настоящие музыкальные инструменты — скрипки, рожки, валторны. Подобная композиция, скорее, была бы уместна в вестибюле банка, но никак не в гостиной жилого дома. Кто-то из гостей, определённо из вежливости, поинтересовался:
— Кто же всё это придумал?
— Я сам, — к удивлению присутствующих ответил Стивен. При этих словах глаза Эми заметно округлились.
В марте 1977 года Джордж и Марша решили выкроить время и пойти на церемонию вручения премий «Оскар». Интерес вполне объясним — в номинации «Лучший игровой фильм года» «Таксисту» предстояло сразиться с лентами «Вся президентская рать», «На пути к славе», «Телесеть» и «Рокки». Джоди Фостер номинировалась на звание «Лучшей актрисы второго плана». Буквально накануне мероприятия Скорсезе получил письмо примерно следующего содержания: «Если 29 марта малышка Джоди получит премию за то, что ты заставил её делать в фильме «Таксист», прощайся с жизнью. Имей в виду, я не шучу. Я не сумасшедший, просто люблю малышку Джоди. Я никогда не причиню ей вреда. Никогда, никогда, никогда». Спустя несколько лет, после покушения Джона Хинкли на президента Рейгана, друзья Скорсезе получили подтверждение того, что именно он отправил режиссёру это письмо. «Узнав о письме, Стив Принс, не подумав о возможных последствиях, тут же позвонил в ФБР, — вспоминает Джонатан Таллин. — Хорошо ещё, что перед самым носом у нагрянувших к нам агентов Бюро ребята успели перепрятать запас наркотиков». Кокаин держали в огромной жестяной коробке из-под негативов, которая на самом виду красовалась на полке в монтажной. На церемонии агенты ФБР под видом приглашённых гостей в буквальном смысле обложили режиссёра. Рядом с Марти находился и его личный агент, женщина в вечернем платье и с пистолетом в дамской сумочке. «Представляете, как непросто было прошмыгнуть в туалет и нюхнуть кокаинчика, когда на хвосте столько легавых», — посмеивается Таллин. Примерно в это же время угрозами Скорсезе донимали и члены «Семьи Мэнсона», предложив сыграть роль их лидера в телевизионной версии «Суматохи».
Фильм «На пути к славе», кстати, не имевший большого кассового успеха, неожиданно победил в пяти номинациях, в том числе и как «Лучший игровой фильм года». Уэкслер получил статуэтку за операторское мастерство. В письме к Скорсезе злоумышленник сообщал, что режиссёр будет убит через минуту после того, как часы пробьют полночь. Но Фостер уступила Беатрис Стрейт («Телесеть») и ночью Скорсезе отправился в монтажную «МГМ», чтобы продолжить работу над лентой «Нью-Йорк, Нью-Йорк».
Пришло время и Лукас, наконец, почувствовал, что может показать свои «Звёздные войны». Спецэффекты до сих пор не были готовы и кое-где он вставил кадры собачьих боёв из старых чёрно-белых кинофильмов времён Второй мировой войны. Как казалось самому Джорджу, общее представление о картине можно было получить и так. В Сан-Ансельмо прилетел Алан Лэдд, чтобы впервые хоть что-то увидеть из затянувшегося проекта. Де Пальма, Спилберг, Хайк, Кац, Кокс и Скорсезе встретились в аэропорту Бербанка. Стоял туман и рейс на Сан-Франциско задерживался. Когда всё-таки взлетели, Скорсезе в самолёте не оказалось. Как потом выяснилось, «Звёздные войны» крови ему попортили не меньше, чем Лукасу его «Нью-Йорк, Нью-Йорк». Однако главная причина заключалась в том, что он терпеть не мог авиаперелёты. Правда, Хайку и Кац это не помешало заключить, что во всём виноват дух соперничества — мол, он не то что видеть этот фильм не хочет, он даже слышать о нём нe желает. «Конечно, в такие периоды одолевают страх, беспокойство, тревога — а вдруг у кого-то вышло лучше? Пусть даже не лучше, а всё равно будешь себя накручивать — нет, у него лучше. Не сам подумаешь, так друзья-коллеги подскажут, и ведь поверишь. А стоит поверить — запомнишь на долгие годы», — рассуждает на эту тему Скорсезе.
Показ закончился, но аплодисментов не последовало. Наоборот, в зале повисла обескураживающая тишина. Без спецэффектов плёнку смотреть не имело смысла, вышла полная нелепица. Расстроенная Марша, перед тем как расплакаться, вымолвила: «Наконец-то любовь» какая-то вышла в жанре научной фантастики. Ужас, что такое!» Кац быстро отвела её в сторонку и вразумила: «Ты что, Лэдди увидит, а ну-ка приведи себя в порядок!». Лукас понял — это провал, взрослый человек не способен воспринять его кино, и в отчаянии повторял: «Это детское кино, понимаете, детское Вроде диснеевского, нечто среднее между «Вилли Вонком на конфетной фабрике» и «Компьютером в теннисных тапочках». Но миллионов 8-10 эта картина обязательно принесёт». Кто-то ушёл сразу, а те, кто досмотрел до конца, пошли перекусить в китайский ресторан.
В машине Джордж сидел, как в воду опущенный, чем-то напоминая контуженного. Собравшись с духом, он, наконец, спросил: «Ну, ребята, ваше мнение, только честно». В просмотренном варианте «Сила» именовалась «Силой Пришлых», с неё-то Брайан и начал, без разминки и экивоков: «Что там у тебя за «Пердёшь Пришлых»? А твари, кишмя кишащие в самом начале, где ты подобное подсмотрел, может на автостраде? А тарабарщина когда-нибудь кончится!?». Де Пальма сделал паузу, наблюдая за реакцией режиссёра. А Джордж всё подробно записывал. «Хорошо, вспомним первую сцену. Где мы находимся? Что за придурки нас окружают? Что за народ в костюмах от Железного Дровосека из «Страны Оз»? Что это за кино, я тебя спрашиваю?! Ты о зрителе подумал — никто же ни черта не поймёт!». Главная претензия Де Пальмы сводилась к тому, что невразумительный фильм Лукас пытался представить вполне понятным. Вспоминает Кац: «Брайана понесло, он потерял контроль над собой, кидался на Джорджа как бешеная собака. Даже Марша, всегда терпимая, так никогда и не простила ему столь гневной отповеди в адрес мужа». Джордж, правда, в долгу не остался, подколов коллегу: «Кто бы говорил. Ни один твой фильм, ни шиша не принёс. А я, худо-бедно, но прибыль уже имел».
Решили изменить принцип движения персонажей, чтобы вышло нечто более правдоподобное. «А чушь про Джедая Бенду советую выбросить, никто не поймёт, зачем тебе это», — не унимался Де Пальма. Кац решила, что дальнейшее обсуждение бессмысленно, в любом случае, ни к чему хорошему не приведёт. Лицо Джорджа приобрело мертвенно-бледный оттенок, но он стоически принимал все упрёки, продолжая записывать высказанные замечания.
Спилберг думал иначе и заявил: «Джордж, это грандиозно! Думаю, фильм принесёт миллионов сто». В те годы картины таких денег за очень редким исключением не собирали, и Кац подумала про себя: «Интересно, Стив правда идиот или прикидывается?». А Лукас приободрился:
— Можешь не сомневаться, «Близкие контакты» сделают раза в четыре-пять больше, чем «Звёздные войны».
— Нет, Джордж, нет. На этот раз у меня вышла эзотерическая научная фантастика, ты же сделал вещь на синтезе жанров.
По поводу примерных сборов своих картин режиссёры поспорили, написали ожидаемую сумму на спичечных упаковках и обменялись ими.
Тем же вечером Лэдд позвонил Спилбергу:
— Как думаешь, что это будет? Неужели выйдет что-нибудь путное и народ пойдёт в кинотеатры?
— Не то слово, обеспечен невиданный успех, а ты станешь счастливейшим начальником во всём Голливуде!
— Что в твоём понимании «невиданный успех»?
— В прокате, думаю, миллионов 35, возможно, больше.