Как-то среди ночи, уже завершая дела в Новом Орлеане, Питер позвонил в Лос-Анджелес Брук и сказал:
— Мы закончили. Деннис возвращается завтра. Думаю, тебе следует собрать детей и уехать из дома. Деннис рвёт и мечет.
— Мало ли я видела?
— Нет, на этот раз всё гораздо серьёзнее. К тому же материал отвратительный. Да и вообще, всё хуже некуда, это катастрофа. Работать с Деннисом я не могу, скорее всего, будем его увольнять.
Конечно, размышляла Брук, можно собрать детей, но куда я пойду? И вообще, хорошо ли, правильно ли это будет? Через несколько часов позвонил Сазерн и расстроил её ещё больше:
— Выметайся из дома. Все мы тысячу раз видели, на что способен Деннис, вытворяя чёрт знает что в вашей гостиной. Да ты его знаешь лучше меня, но на этот раз дело — труба. Он свихнулся по-настоящему.
Брук не на шутку встревожилась. Если Деннис узнал, что его собираются выгнать, это действительно серьёзно. Значит — нервы на пределе. Значит — он меня придушит, и сам не поймёт, что сделал. А утром это увидят дети? Брук решила держать оборону.
Вернувшись домой, Хоппер не вылезал из постели три или четыре дня. Так бывало всегда, когда наваливались неприятности, а случалось такое слишком часто. «Умирающий лебедь», как называла его Брук, даже принимал всех в спальне. Наконец, он встал и отправился на просмотр материала, который устроили для Штайдера, Рэфелсона и других заинтересованных лиц.
По оценке Билла Хейуорда, это был «нескончаемый поток дерьма». А вот мнение Брук, которая была на просмотре вместе с Деннисом: «Материал вышел никудышный, какой-то мрачный, всё в тумане. Операторская работа — просто никакая. От таланта, а он у него, несомненно, был — и я, и Питер знали это, знали по съёмкам «Путешествия», — здесь не было и следа. Плёнка закончилась и в зале повисла зловещая тишина». В течение последующих нескольких дней Питер искал, кем заменить Денниса. А тот продолжал распаляться. Брук вспоминает: «Он стал пить ещё больше, разбавляя алкоголь невероятными дозами разной наркоты. Понятно, как это сказывалось на мозгах — стресс и напряжение только усиливались. Он был агрессивен и очень опасен».
Правда, Хоппер говорит, что не знал о намерении Фонды найти ему замену до тех пор, пока Берт не рассказал, что Питер показал ему и Николсону записи его приступов бешенства в Новом Орлеане. Со словами — «а теперь о твоём друге Питере Фонде», Берт пересказал всё, сказанное продюсером, который вернул Берту чек на 40 тысяч:
— Хоппер сумасшедший. У пас ничего не выйдет. Как только он выходит на площадку, всё идёт кувырком. По-моему, его просто клинит от того, что я — продюсер.
— Значит, ты не хочешь делать картину?
— Да нет же, конечно, хочу.
— Ну, так давай подумаем, как делать. По-моему, Деннису не хватило подготовки, да и группа оказалась слабовата. В этом всё дело.
Резюмируя, Берт сказал Хопперу: «Питер и Билли Хейуорд, братец твоей жены, хотели тебя съесть. Теперь, думаю, понимаешь, кто твои друзья».
Однажды вечером Деннис пришёл домой вместе с альтерна-ивщиком Брюсом Коннером, получившим известность благодаря созданию киномонтажа «Космический луч». Коннер уселся за викторианский орган и принялся играть. Как вспоминает Брук, Деннис пришёл на взводе, а тут ещё дети съели весь ужин, что она приготовила — хот-доги с бобами. Пошли угрозы. И тут малыш Джеффри, скрестив ручки на груди, загородил её и сказал: «Не подходи к моей маме». Не обращая внимания на то, что происходит в доме, Коннер, словно обезумевший «призрак оперы», продолжал колотить по клавишам. Заплакала дочка. В этот момент Брук подумала, что дети и так видели слишком много, а если станет хуже, она не справится — значит нужно уходить. Оно отвела Коннера в сторонку и попросила:
— Брюс, пожалуйста, уведи Денниса отсюда, куда-нибудь подальше.
— А я не хочу вмешиваться.
— Я не прошу вмешаться. Я прошу увести его из дома. Придумай что-нибудь. Поезжайте в Малибу, проведайте Дина Стокуэлла, куда угодно, только чтобы я могла собраться.
Как только Хоппер с Коннером ушли, Брук собрала детей и покинула дом. Неделю они провели в спальных мешках на полу в Санта-Монике, в хибаре своей подруги Джилл Скэри, которая тоже жила с мужем-алкоголиком. «Так я ушла в подполье, — вспоминает Брук. — Деннис понятия не имел, где я могу находиться. А я обратилась к юристу с просьбой начать бракоразводный процесс, и он сказал, что необходимо получить запретительный судебный приказ. Но пока Деннис находился в доме, добиться этого было невозможно. И тут звонит брат и говорит: «Ты не поверишь, но Денниса только что взяли на Стрипе [40] за курение марихуаны. Он в каталажке».
Комментарий Хоппера: «Остановили меня потому, что волосы длинные не понравились, да машина была не новая. А сказали, что я выбросил чинарик косяка. А я не выбрасывал, свой я в карман положил. И в суде мне предъявили чужой косяк, потому что мой был в белой обёртке, а тот — в чёрной. Нелепица, слов нет — темно же было, чёрный они бы даже не заметили».
Брук продолжает свой рассказ: «Я позвонила юристу и сказала:
— Деннис в тюрьме.
— Великолепно. Возвращайтесь в свой дом.
Так всё и вышло. Запретительный судебный приказ получили быстро — помогло то, что Деннис сидел в тюрьме. Берт поручился за него и вытащил, а потом отправил из города искать натуру. Вот так я и выжила. Просто повезло — уволь они его, мне бы не жить, это точно». Как-то позже Деннис с близким другом Полом Льюисом, заведующим производством, ввалились в дом, чтобы забрать картину, якобы ему принадлежавшую, но увидели, что жена убрала её. Брук добавляет: «После развода я, пожалуй, могла бы претендовать на половину его доли от «Беспечного ездока», но решила не брать ни цента — не хотела дать повода погнаться за собой с ружьём и пристрелить».
Пока Хоппер с Фондой «воевали» в Новом Орлеане, Шнайдеру удалось убедить руководство «Коламбии» заняться дистрибуцией картины. Территориальная близость, а компания «Райберт» располагалась на земле «Коламбии», ровным счётом ничего не значила — их отношения были сродни отношениям иностранцев. Руководство студии было настолько консервативным и неповоротливым, что никак не могло идти в ногу с нарождавшейся контркультурой. В течение всех 60-х, когда другие кинокомпании едва сводили концы с концами, «Коламбия» чувствовала себя вполне прилично, выпустив такие фильмы, как «Лоуренс Аравийский», «Корабль дураков», «Смешная девчонка» и «Человек на все времена». Это позволяло не бояться перемен, которые полным ходом шли в кинематографе. В своё время президент студии Лео Джафф ещё на стадии подписания «похоронил» сделку по фильму «Волосы», заявив, что «пока он является президентом, в фильмах компании матерщины не будет». Берт терпеть не мог этот студийный апломб, а нескрываемое пренебрежение к нынешнему проекту только усиливало его раздражение. И он решил не показывать предварительный материал руководству компании.
Стенли Шнайдер руководил компанией из Нью-Йорка и мало-помалу становился для своего брата тормозом. Без сомнения, порядочный и надёжный человек, он был полной противоположностью Берта: осторожный, с консервативными вкусами, «без креативной косточки», как сказал о нём Роберт Ловенхайм, один из младших руководителей компании. Да, он дал «добро» на выпуск «Аферы» и «Горящих сёдел», но пошёл на это лишь потому, что терпеть не мог, когда его сравнивали со «старпёрами». А покуривая, что называется, исключительно по праздникам косячки, всегда под рукой держал помощника, который услужливо подставлял ладошку, чтобы собрать пепел. Однажды Ловенхайм и Губер попросили его посмотреть картину Роберта Олтмена «М.Э.Ш.», мол, режиссёр спит и видит, как бы сбежать из компании «Фокс» и найти достойное место для постановки следующий картины. Стенли отказался, заявив: «Шнайдеры не смотрят фильмы на земле «Фокс»!».
Лео и Стенли не знали, что делать с Деннисом. Свидетелем одной из встреч этой троицы оказался Джерри Эре: «В кабинете в кожаной шляпе сидел бородатый Деннис. Неожиданно, в самый разгар разговора, он встал и засунул мне в нос палец». Сошлись на том, что Берт присмотрит за Хоппером и будет держать его подальше от штаб-квартиры компании.
Хоппер и Льюис, которого Берт пригласил в качестве заведующего производством, объехали тогда весь Юг страны. Путешествие, нужно сказать, в те времена было по-настоящему опасным — Деннис носил шевелюру до плеч, а «патлатых» там не любили и частенько колотили.
По словам Хоппера, однажды он позвонил Питеру из Нового Орлеана и спросил:
— Как идёт сценарий?
— Да мы ещё не начинали.
— Что ты несёшь? Мы тут уже всю натуру наметили, знаем, что и как будем снимать, а у тебя и конь не валялся?
Хоппер тут же вылетел в Нью-Йорк. В доме Фонды на 74-й улице в Ист-Сайде он выяснил, что Питер, Сазерн и Рип Торн отправились с девицами в «Серендипити» («Интуитивная прозорливость»), модный ресторан на 60-й улице. Торн на тот момент планировался на роль Хэнсона, адвоката Американского союза борьбы за гражданские права, который присоединяется к компании героев. Торн, как и Сазерн, уже имел имя в кино, снявшись, кроме всего прочего, в таких лентах, как «Куколка», «Лицо в толпе» и «Сладкоголосая птица юности». Компания безмямятежно потягивала вино, когда в ресторан ворвался Хоппер и заорал:
— Какого чёрта, Питер, почему вы не работаете? — Когда на него, наконец, обратили внимание, он продолжил: — Я мотаюсь, весь в мыле, в Техасе даже не остановился ни разу, потому что местные сволочи там всем нормальным ребятам режут волосы ржавыми бритвами, а вы?!
По словам Торна, который сам был родом из Техаса, он попробовал успокоить Хоппера, и со словами «не все техасцы — сволочи» встал и протянул ему руку. Хоппер руку оттолкнул, пхнул Торна и приказал: «Сиди, ублюдок». После чего схватил со стола нож и нацелил его Торну аккурат между глаз, остановившись сантиметрах в десяти. В армии Торн служил в военной полиции, так что быстро разоружил Хоппера и уже сам приставил нож к груди обидчика. Писатель Дон Карпентер, свидетель этой стычки, рассказывает, что Хоппер отпрыгнул, по пути повалив Фонду, и завопил:
— У меня — большой нож! Хочешь, будем биться на ножах?
— Жду тебя на улице. Не забудь «пушку», ножи, да позови своих дружков. Там узнаешь, кто из нас ублюдок.
С этими словами Тори вышел на улицу. «Я знал, что он носит с собой кинжал, но у него вполне могла быть и «пушка». Поэтому я спрятачся между машинами и приготовил мусорный бак, чтобы запустить его в Хоппера, прежде чем дать дёру. Правда, он так и не появился», — заканчивает Торн. В результате, актёр не сошёлся с компанией «Райберт» в цене и не сыграл роль Хэнсона [41].
Пришлось срочно искать замену Торну. «Берт волновался, что из-за отношений между Фондой и Хоппером, из-за задержек с началом съёмок, мы вообще никогда не сделаем эту картину», — вспоминает Рэфелсон. Наконец, ему удалось убедить Денниса согласиться с кандидатурой Николсона, который станет его глазами и ушами, или, как выразился сам Джек, «не даст ребятам прикончить друг друга».
По версии Хоппера, после случившегося он засел в кабинете Сазерна и через две недели сценарий был готов. Хоппер и раньше хотел избавиться от Сазерна, но Берт был против, объясняя, что «в картине и так нет больших имён, а Сазерн — это имя».
Хоппер считал, что «Терри не написал ни одного слова, ни строчки диалогов».
И Хоппер, и Фонда были едины в том, что, придумав название «Беспечный ездок», Сазерн ушёл из картины. Сазерн же, наоборот, всегда заявлял, что именно он написал весь сценарий от начала до конца. Действительно, существует экземпляр полной версии сценария, где на титульном листе стоит его имя, написанное его собственной рукой. В интервью 1969 года Николсон заявил: «Сценарий был прописан довольно чётко и жёстко, но мы работали так, чтобы у зрителя создавалось ощущение импровизации». Незадолго до смерти Сазерн сказал, что и знаменитая концовка фильма — исключительно его заслуга. По его словам выходит, что Хоппер и Фонда хотели, чтобы в финале главные герои катили на своих «байках» в даль на фоне заката: «Деннис Хоппер понятия не имел, о чём, собственно, его фильм. Когда он прочитал сценарий, то спросил: «Ты что, издеваешься? Ты собираешься погубить обоих?». В моём же представлении концовка должна была служить обвинением Америке «синих воротничков», людям, на которых, как я считаю, и лежала ответственность за войну во Вьетнаме».
Фонду и Хоппера, по мнению Сазерна, записали в сценаристы исключительно из милости, когда он позвонил в Гильдию сценаристов, и попросил внести их имена: «Да какие из них писатели, они и писем-то отродясь никому не писали». Вышло так, что Сазерн не получил ни цента сверх причитавшихся ему за сценарий 3,5 тысяч долларов. «Предполагалось, что каждому достанется по трети — мне за написание сценария, Питеру за продюсерство, Деннису за режиссуру», — жаловался Сазерн. Кто прав, кто виноват — уже не установить, однако Сазерн продолжал настаивать на своём, твердя, что «они просто наплевали на договорённость».
Торн же считает, что Хоппер решил избавиться от него и Сазерна сразу после того, как их имена сделали своё дело, и машина заработала: «Представляете себе режиссёра, который всем своим видом показывает, что не хочет вас видеть, ведёт дело к тому, чтобы вы ушли сами или ушли вас? Никогда не мог понять, зачем он хотел сломать жизнь человеку, который столько сделал для этого проекта. Ведь Терри умер в нищете, так хотя бы воздадим ему должное!».
Как бы там ни было, Питер перераспределил высвободившиеся средства пополам между Биллом Хейуордом и собственной производственной компанией «Пэндоу». Прознав о дележе, Хоппер воспротивился. Он был вне себя от ярости и даже хотел вышвырнуть обоих в окно.
— Мы же договорились делить всё поровну, так какого же чёрта? — неистовствовал Хоппер.
— Ну что, ты выходишь из игры, выходишь? — вопил в ответ Фонда.
— Нет, дружище, увидимся на съёмочной площадке.