Столь же детально выпытывает командующий сведения о вражеских батареях, о меткости их огня, о том, на каком расстоянии они обнаруживают корабль и с какой дистанции открывают по нему огонь.
Признаюсь, эти вопросы удивили меня. Разве в бою до таких мелочей? Когда на нас падали бомбы, мы думали лишь о том, как уберечься от них. Правда, кое-что я заметил: "юнкерсы" атаковали нас на острых курсовых углах, подходили к нам на высоте около четырех тысяч метров...
- Этого мало, - говорит адмирал. - О противнике мы должны знать абсолютно все. Без этого нельзя победить.
Осторожно пытаюсь возразить:
- На ходовом мостике командуют, а не ведут исследовательскую работу.
- Запомните: настоящий командир всегда в большей или меньшей степени исследователь. Особенно в бою.
Вместе обсуждаем, как впредь лучше наблюдать за тактическими приемами противника. Придется привлечь к этому делу всех офицеров корабля.
- А теперь идите к Елисееву, - говорит Владимирский, - он хочет вас видеть. Наверное, новое задание приготовил.
На катере добираюсь до Графской пристани. Долго стою на гранитных ступенях. Снял фуражку. Ласково светит солнце, легкий ветерок приятно охлаждает разгоряченную голову. День чудесный. Не верится, что идет война. Вчерашний бой кажется сном. Опускаюсь на корточки, окунаю руку в теплую изумрудную воду. Маленькие юркие крабы смешно, бочком бегут по мокрому камню. Пытаюсь поймать их. Со стороны глуповато выглядит: взрослый человек, офицер, забавляется, как ребенок. Поднимаюсь, одергиваю китель. Надо идти.
Медленно шагаю по круто поднимающейся улице. Вот он, любимый мой город. Здесь начиналась моя служба. Здесь жила моя семья, росли дети. Совсем недавно вот у этого киоска я с сыновьями Леней и Эриком пил газированную воду, и вдруг оказалось, что не взял с собой денег. Нечем расплачиваться. Смутился я, еще больше смутилась молоденькая продавщица. Начали извиняться друг перед другом. Девушка успокаивала: "Пустяки, после расплатитесь". Но мы все-таки сбегали домой, принесли деньги. А вот летний кинотеатр, где мы с женой любили бывать. И опять вспомнилась картинка прошлых дней.
Вернулся я с моря, уговорил жену пойти в кино. На обратном пути спрашиваю ее:
- Ну как, Шура, картина понравилась?
- А я ее не видела.
- То есть как не видела?
- Да так вот, не видела - и все. Ведь я пошла ради тебя. Не пойти - ты обидишься. А я же всю ночь не спала. Знаешь же, какой наш Леня беспокойный. Вот я и продремала весь фильм...
Кажется, все это было давным-давно. Стоял город на берегу моря - красивый, манящий. Улицы его были заполнены шумной веселой толпой, особенно в часы увольнения моряков с кораблей. Радуясь встрече, женщины в цветистых нарядных платьях улыбались людям в белоснежных флотских форменках и кителях. Летом все побережье усеяно купающимися. Щедрое южное солнце бронзовым загаром покрывало обнаженные тела. И всюду слышался счастливый смех детворы.
Теперь этого нет. Я вижу другой город - молчаливый и суровый, как воин, приготовившийся к отражению вражеской атаки. Озабочены, торопливы редкие прохожие. Не видишь больше нарядных платьев, щеголеватых белых форменок с голубыми воротниками. Подчеркнуто строгой стала одежда людей: рабочие спецовки, солдатские гимнастерки, темно-синие фланелевки матросов. Люди привыкли к войне. Их не ввергают в трепет следы недавних бомбежек: обгоревшие и разрушенные здания, мостовые, изрытые воронками и заваленные грудами щебня. Мимо меня деловито проходит группа рабочих и работниц с ломами и лопатами на плечах. Севастопольцы строят укрепления вокруг города.
Невольно прибавляю шаг. Не до прогулок сейчас в Севастополе. Выписав пропуск, прохожу в штаб флота. Начальник штаба контр-адмирал И. Д. Елисеев так же, как полчаса назад Владимирский, пытливо расспрашивает о походе, о действиях экипажа в бою, тактике противника. Отдельные подробности просит повторить, и в это время карандаш в его пальцах быстро бегает по бумаге.
- Это очень-очень важно. Нужно, чтобы все наши командиры знали.
По его настоянию черчу на листе схему маневрирования корабля при постановке дымовой завесы и во время поединка с вражеской батареей.
- Хорошо вы придумали - отвлечь огонь на себя. Посоветую так поступать и другим кораблям конвоев. - На усталом лице начальника штаба появляется улыбка: - Вот по таким крупинкам и собирается боевой опыт. Очень прошу вас: больше подмечайте в бою, на каждую мелочь обращайте внимание.
То же слышу и в отделе коммуникаций, где капитан 2 ранга Нестеров буквально "выжимает" из меня все, что было связано в походе с конвоированием транспортов. Только после этого он говорит мне:
- Вам предстоит новая работа, товарищ капитан-лейтенант. Еще три транспорта вы проведете в Одессу. Они везут важнейший груз и должны прибыть к месту назначения не позже ноль-ноль первого сентября. Метеослужба предсказывает шторм. Это вам на руку: немцы и не подумают, что кто-нибудь осмелится выйти в море в такую погоду.
Покончив с делами в штабе, вновь шагаю по городу. Захотелось заглянуть к себе на квартиру. Дом наш пока цел. Отпираю дверь. Семья моя эвакуировалась из Севастополя, в квартире пусто, сиротливо. Пол, мебель покрылись пылью. И хоть все стоит на своих местах, комнаты кажутся чужими. Внимательно всматриваюсь в портрет на стене. Это мы с женой сфотографировались в Ленинграде, когда я только что окончил училище. Какие молодые безмятежные лица! Шура выглядит совсем девочкой. Где она сейчас с нашими птенцами? Сколько забот свалилось на ее плечи...
Оглядываю шкафы, набитые книгами. Мы оба любили читать, старательно собирали свою библиотеку. Когда теперь снова доведется порыться в книгах? На глаза попадает альбом с фотокарточками. Перелистываю его. Вот наша последняя семейная фотография. Мальчишки удивленно уставились в аппарат, забавные, смешные. Посчастливится ли увидеться с ними? Завертываю альбом в газету. Возьму его с собой на корабль. Пусть хоть фотографии близких будут всегда со мной. На диване лежат игрушки - плюшевые мишки, ярко раскрашенные кубики, автомашины. Будто только сейчас играли с ними сыновья...
Тоскливо стало на душе, подошел к окну. Отсюда видна вся Южная бухта. Пестрые от камуфляжа, сливаются с берегом крейсеры и линкор. У Морского завода ремонтируются изувеченные в боях корабли. Вижу и "Беспощадный", ошвартованный кормой к стенке Минной пристани. Струнами натянулись тросы, словно корабль изо всех сил рвется в море.
Неудержимо повлекло туда, к боевым друзьям. Теперь они - моя семья.
И сразу вспомнились все разговоры, которые мне пришлось вести сегодня. Думать, учиться велят мне начальники. Этого не они - сама жизнь требует. И, возвращаясь на корабль, я собираюсь всех усадить за учебу. Но оказывается, эта учеба уже идет. Куда ни заглянешь на корабле - всюду учатся.
В кубрике собрал своих подчиненных воентехник 2 ранга Яков Степанович Козинец, командир электромеханической боевой части. Он подводит итоги работы в походе. У меня нет никаких претензий к машинистам. А Козинец хвалит их скупо, больше нажимает на недостатки. Упрекает главного старшину Николая Землянухина в том, что мало занимался с аварийными партиями, не снабдил их достаточным количеством материала. А разве можно мириться с этим, когда корабль в беспрерывных боях и каждую минуту нависает угроза повреждения корпуса и механизмов?
Главный старшина Чуприков тоже выслушивает не совсем приятное. Случалось, его котельная группа при переменах хода не справлялась с регулированием горения, и тогда из трубы вырывалась густая шапка дыма, демаскируя корабль. Вывод: упорнее надо учиться.
- Перенимайте опыт командира второго котельного отделения старшины второй статьи Тугая. Он так обучил своих подчиненных, что те за весь поход не допустили и облачка дыма.
Козинец оценивает действия каждого моряка своего подразделения. Он призывает настойчивее учиться, больше тренироваться. Этот призыв в его устах приобретает особую убедительность. Козинец не кончал военно-морского инженерного училища. Он вырос из рядовых матросов до командира боевой части. Самостоятельно овладел всей премудростью сложнейшей корабельной техники. А сейчас один из лучших инженер-механиков на флоте. Хозяйство у него большое, чуть не круглыми сутками трудится наш механик. И все-таки находит время для учебы. Загляните к нему в каюту. На полках техническая литература, чертежи.
Постоянно думает Козинец, как сделать, чтобы механизмы работали еще лучше, еще надежнее, а люди стали подлинными мастерами своего дела.
Взыскательно оценивают уроки похода артиллеристы, моряки штурманской боевой части, торпедисты, боцманы. Люди сознают, что от этого зависит успех будущих боев. Выяснилось, что не все в опасную минуту держались уверенно. Молодой торпедист Сутырин во время налета вражеской авиации спрятался под торпедный аппарат. Случай из ряда вон выходящий. Но, вдумчиво взвесив его, приходим к выводу: дело не только в том, что у парня мужества не хватило, но и в том, что этот человек выпал из поля зрения командиров. По существу, у него не оказалось в бою никаких обязанностей. Если бы ему, допустим, поручили вести наблюдение или винтовку выдали, чтобы стрелял по самолетам, глядишь, матрос по-другому бы вел себя.
Как добиться, чтобы каждый моряк сражался храбро и умело, не знал страха и растерянности в бою? Об этом всем нам нужно думать. После подведения итогов похода по боевым частям комиссар корабля созвал агитаторов. Их много у нас. Они еле разместились в офицерской кают-компании. Бут в последнее время уделяет агитаторам особое внимание. Мы же почти не бываем в базе. А в походе людей редко удается собрать вместе. Агитаторы ведут работу непосредственно на боевых постах. Влияют они на людей не столько словом, сколько личным примером.
- Отлично знай свое дело, будь храбр и находчив в бою, чтобы все твое поведение служило для товарищей образцом, - говорит агитаторам Бут.
К словам нашего комиссара прислушиваются все. Матросы успели убедиться в его отваге и самообладании. В решающие минуты комиссар оказывается там, где всего опаснее, - спокойный, уверенный. Одно его слово, приводит в себя самых неуравновешенных. Всюду он оказывается необходимым.
Корабль Тимофей Тимофеевич знает не хуже опытнейших офицеров, но еще лучше знает людей. Простой, веселый, общительный, комиссар умеет затронуть сердце каждого. И моряки искренне любят его.
Я слушаю, как Бут разговаривает с агитаторами. Нет, это не инструктаж, это задушевный разговор товарищей, делающих одно общее партийное дело. Здесь сидят люди, которые всегда и всюду с матросами: и в бою, и во время отдыха, живут в одном кубрике с ними, спят на соседних койках. Им известны настроения, думы любого из моряков. Коммунист старшина 2-й статьи Михаил Рыбаков с тревогой говорит о старшем краснофлотце Анатолии Красавцеве. Хороший моряк, бесстрашный, исполнительный, знающий. Но в последние дни загрустил, замкнулся в себе. Горе у него: родное село занято немцами. Переживает моряк за своих родителей, отчаивается. Поддержать бы его, ободрить, но гордый он, в одиночку переживает несчастье, с товарищами говорить перестал. Как помочь человеку?
Много таких неожиданных вопросов возникает перед коммунистами.
- У большинства матросов настроение бодрое, - вступает в разговор комендор старшина 2-й статьи Набиюля Насыров, - в походах сил не жалеют и радуются каждому бою. Но слишком мы сейчас все врозь. Подолгу не сходим с боевых постов и не знаем, что делается в других подразделениях. А по корабельному радио только команды слышим. Нельзя ли по нему передавать, как идет бой, кто как действует, кто отличился? Это очень важно для матросов.
Комиссар легонько толкает меня в бок: мотай на ус, командир! А я и так все внимательнее прислушиваюсь к беседе. Толковое говорят ребята. Плохо мы используем радиотрансляцию, а с ее помощью можно в походе разговаривать со всеми моряками. Ведь на других кораблях даже радиогазеты вошли в обычай. Разве у нас их нельзя организовать?
- Мы понимаем, что нашим командирам хлопот прибавилось, - слышу негромкий голосок турбиниста старшины 2-й статьи Михаила Мисько. - Но должны они находить время поговорить с матросами. Много значит для моряка командирское слово в трудную минуту.
- О песнях мы забыли, - говорит Рыбаков. - С началом войны умерла наша самодеятельность. А сейчас она принесла бы большую пользу. После боя хочется хорошо отдохнуть. Душевная песня настроение поднимает. И о библиотеке подумать надо. Это плохо, что матросы читать перестали. Надо советовать им, что читать. Интересная книга тоже помощник на войне.
- За коками следить надо, - слышу голос из угла.
Сейчас, ссылаясь на трудности походного житья, они частенько кое-как готовить стали. А ведь пища тоже укрепляет дух бойца.
Бут на меня поглядывает. Как мы прозевали такие вещи?
Раньше я мало интересовался делами агитаторов. Считал: достаточно, что ими занимается комиссар. Теперь, слушая их, понимаю свою ошибку. Надо чаще советоваться с ними.
Вечером приглашаю на "Беспощадный" капитанов транспортов. Все трое уже пожилые моряки, солидные, знающие себе цену. Рядом с ними я чувствую себя мальчишкой. Хорошо, что знакомый среди них оказался - Письменный, с которым мы подружились, когда он еще командовал пассажирским теплоходом "Ленин". И вот этим уважаемым людям я должен давать сейчас указания, поучать их. Не знаю, с чего начать разговор. Выручает Письменный. Осторожно кладет на мою руку свою огромную жесткую ладонь, говорит с улыбкой: