По дороге домой, которая заняла от силы пятнадцать минут, я умудрилась остыть и задаться вопросом: чего это я так бурно реагирую? Это в 2020 женщины стараются показать мужикам, чего стоят: строят карьеру наравне с ними, платят за себя в ресторане, двери открывать запрещают, а в 90-х все мои подружки мечтали встретить нового русского и жить припеваючи за его счёт. То были времена шальных денег, когда браток в малиновом пиджаке мог подарить официантке машину, а уж про то, что я заслужила квартиру, вообще и говорить нечего.
Ладно, не буду дуться, тем более что Дрого обещал привозить ко мне в гости Моню.
Квартира встретила непривычным ароматом еды, значит, сегодня у мамы выходной, и получится поделиться новостями.
— Ну, наверное, это хорошо, Сава, — отреагировала она на направление и квартиру как-то вяло, что очень меня удивило, — я вот знаешь, что думаю?
Это было что-то новенькое, обычно свои мысли она держала при себе.
— Что же? С радостью послушаю твоего совета, — подбодрила я и навострила уши.
— Ледяной такой молодец, просто образец порядочного мужчины! Смотрю я на вас по телевизору, и сердце радуется. Может, ну ее, эту учёбу? Пройди инициацию на замужество, да и выйди за него. Как за каменной стеной ведь будешь.
Тут я дар речи и потеряла. Ничего ж себе из нас актеры!
— Мам, так он не звал…
— Вздор, дочь. Он так на тебя смотрит! Уверена, ты просто не даёшь ему шанса. Знаю я тебя.
— Спасибо за совет, мамуль, но я всё-таки сделаю как задумала: решила учиться — буду.
— Вот это-то и странно, — мама посмотрела на меня очень задумчиво.
Так, надо сворачивать «лавочку советов», а то разговор про мои странности может зайти не туда.
— Ладно, мам, пойду собирать вещи, которые точно возьму с собой на новое место жительства. Мы сегодня с Дрого сгоняем в столицу, он хочет показать мне квартиру, чтобы я решила за эти дни, что мне туда нужно докупить.
— Какой же молодец, он один пятерых твоих бывших охламонов стоит! Держись за него, дочь! Ты знаешь, я к тебе никогда не лезу, но тут промолчать не могу!
— Ладно, ладно, я всё поняла. Я буду с ним белой и пушистой и, если вдруг он сделает предложение, тут же соглашусь.
— Умничка!
Ага, как же. Сделает он! Сто раз! Так, стоп. Мне и одного не надо. Хорошо, что не сделает!
Вещи собирала со всей ответственностью, чтобы никакие дурацкие мысли в голове не бродили. Ну и чтобы ничего важного не забыть.
Когда Дрогомил позвонил снизу, я уже подтащила к дверям четыре волшебные сумки, набитые утварью и одеждой.
— Поднимись, пожалуйста, а то сумок много, — попросила я его безо всякой задней мысли.
— Сейчас.
Сумки, конечно, лёгкие, но все четыре нести несподручно — только этим я руководствовалась, зовя дракона на помощь, но, услышав эту просьбу, мама стукнула меня полотенцем, покраснела и унеслась в гардеробную, переодеваться.
Блин, что-то я не подумала о том, что совершенно ни к чему их знакомить. Дело близится к финалу, лучше оставить всё как есть. Дотащила бы сумки сама, не надорвалась бы. Но дело сделано, и теперь знакомство неизбежно. Сама себе проблем нажила, клуша. Мама не журналисты, она мне не забудет, что такого жениха потеряла и ещё, чего доброго, обвинит во всем.
Само собой, Дрогомил обаял её с порога: наговорил кучу комплиментов, поцеловал руку и, пообещав, что вернёмся мы не поздно, подхватил четыре сумки и повёл меня на выход. Я только и успела заметить мамины счастливые глаза и то, как она осеняет нас местными круговыми знаменьями. Попадос.
— У тебя прекрасная мама, Красава, хоть и человек, — завёл Дрого непринуждённый разговор, как только мы погрузились в «Гелендваген» и тронулись с места.
Говорил он это с улыбкой, поэтому звучало не обидно. К его юмору я давно начала привыкать.
— Я бы попросила! Крамольные разговоры ведёшь, дорогой! — притворно возмутилась и легонько стукнула его по плечу.
Дракон рассмеялся, перехватил мою руку и поцеловал в раскрытую ладонь — меня словно электрическим разрядом прошибло: дыхание сбилось и сердце ухнуло вниз.
— Смотрю, ты уже смирилась с тяжкой участью стать собственницей столичной квартиры.
— Пришлось. Меня заставили шантажом, — я отняла руку и, чтобы скрыть дрожь в пальцах, зажала ладони между колен.
— Ты знаешь, тебе удивительно идёт фамилия. Ты вся такая внезапная…
— А тебе твоя: ты весь такой ледяной.
Мы флиртовали. Самозабвенно и с удовольствием. Дракону это нравилось ничуть не меньше, чем мне, что настораживало. С чего вдруг такие резкие перемены в поведении? Ведь в машине мы вдвоём, свидетелей нет…
Если он думает, что за квартиру я обязана с ним переспать — фиг угадал. Я бы, конечно, была не против, положа руку на сердце, но не за квартиру же!
— Дрогомил, скажи, а мне не нужно опасаться мести Земляного? — решила я сбавить градус и перевести беседу в деловое русло, пока не накрутила себя ещё больше.
— Нет, конечно. Мы не воюем с женщинами. Это наши с ним разборки, и вскоре я сделаю ответный ход. Поверь, он уже забыл про тебя и готовится держать оборону.
— Это хорошо. А Марго? Я же в столице буду без охраны, она не будет мне мстить?
— Сава, ты иной раз меня пугаешь, и я жалею, что не показал тебя специалистам. Вот вроде нормальная, нормальная, а потом как что выдашь…
Что я такого сказала? Ну не могу я просто всё узнать о новом мире за два месяца!
— Ты же помнишь про травму? Память вернулась не полностью.
— Забываю… После инициации, когда ты раскроешь силу и поступишь в ВУЗ, никто не сможет навредить тебе. Это жестоко карается законом. Правда, в самом универе придётся постараться, чтобы заработать авторитет, но в тебе я уверен! Уж кто-кто, а ты там быстро всех построишь.
О чём это он толкует? Неужели Прохор Моривич выудил из моей головы все прочитанные академки? Вот это будет жесть!
Поступать резко расхотелось. Подумалось, а может, послушать маму, да и сделать Дрогомилу предложение? Посмотрела на него искоса и поняла: нет. Никогда не смогу сказать: «Женись на мне, Дрого». Вдруг он откажет?
— Ты чего там сопишь? Не бойся, Сав, все будут думать, что ты девушка ледяного дракона, и это даст тебе дополнительные преимущества.
Что-то я сильно в этом сомневаюсь. Вдруг, наоборот: активизируются завистники и враги Дрогомила?
Но да ладно, об этих проблемах я буду думать после поступления в ВУЗ, тем более что мы подъезжали к столице, и всё моё внимание переключилось на открывающиеся из окна виды.
Москва была прекрасна и узнаваема, но в то же время совсем незнакома: в ней явно прослеживалось присутствие магии в первую очередь потому, что совершенно отсутствовали пробки.
Пронеслись по проспекту Вернадского, свернули на Мосфильмовскую и прибыли к высотке минут за десять. Скорее всего, тут улицы назывались иначе, но от этого моё новое место жительства не становилось менее шикарным. Дрого подарил мне квартиру в центре, а главное, до университета рукой подать. Я уже знала, что учиться мне предстоит в МГУ — магическом государственном университете.
В квартире, расположенной на самом верхнем этаже, пробыли недолго: мне вполне хватило и пятнадцати минут, чтобы в неё влюбиться. Большая, светлая, пока немного неуютная — эдакая берлога холостяка, но зато оборудована по последнему слову магической техники. Артефакты выполняли работу уборщиков, поваров, прачек, посудомоек и даже садовников, ведь на балконе раскинулся сад.
— Сад для Монти, — пояснил Дрого, увидев мой ошарашенный взгляд, — он любит наблюдать за городской суетой, качаясь в гамаке.
— Потрясающе!
— Ну и прекрасно, что тебе всё понравилось! Подумай, что бы хотела изменить и докупить, я всё сделаю.
И тут опять меня одолели подозрения с сомнениями.
— Дрого, ты думаешь этой квартирой сделать меня обязанной и поставить в зависимое положение?
— Знаешь что, Красава? Ты невыносима! Не хочешь, ничего не меняй! — психанул дракон и на скулах заблестели чешуйки. — Я от чистого сердца, а ты во всём ищешь подвох.
А что поделать? Не я такая, жизнь такая.
— Ладно, прости, если обидела. Поедем уже домой, — было немного стыдно за свой наезд, а ещё обидно, что злиться он почему-то не перестал.
Я же извинилась! А может, я была не так уж и не права, и он рассчитывал на некую интимную благодарность?
На обратном пути мы молчали. Лёгкость из общения пропала, а вести натужные разговоры лишь бы о чём, не хотелось. В голову закралось подозрение, что я всё сама в жизни порчу своим несносным характером, потому мы, наверное, и молчали — чтобы не разругаться в пух и прах, выясняя отношения.