2-й день каштанового цвета, Риль Суардис, Шуалейда.
— Мама! Мама, ты где?.. — крикнула она, через распахнутое окно врываясь в башню Заката.
— Здесь, что ты так шумишь, малышка? — Мама поднялась с кресла, где сидела с вышиванием, и протянула руки к Шу. — Иди ко мне, я так соскучилась.
— Я тоже соскучилась! Я… — обняв маму, Шу уткнулась лицом ей в плечо и мимолетно удивилась: когда мама успела стать такой маленькой?
— Присядь, девочка моя, и расскажи мне, что случилось, — велела мама.
Шуалейде стало внезапно так спокойно, так хорошо, словно ей по-прежнему было четыре года, а мир вокруг был добр, прекрасен и безопасен. Весь, кроме страшного темного колдуна Бастерхази… Вот глупости! Никакой он не страшный…
— …он хороший, а еще он любит Дайма и меня тоже любит! — взахлеб рассказывала Шу, уткнувшись в мамины колени и ощущая ее ласковую руку на своих волосах. — Он такой, такой… он огненный и золотой, и Дайм тоже золотой, только лазурный и серебряный… Они научили меня, как приручить Линзу, и мы занимались любовью, а потом прилетели феи, вот только Люкрес… мама, давай его прогоним, он гадкий!..
— Конечно прогоним, — согласилась мама. — И гадкого Бастерхази тоже прогоним, он жадный и злой, тебе он совсем не ну…
— Нужен! — Шу возмущенно подняла голову. — Мне нужен Роне, он… Он мой! Они оба мои! Я… я выйду замуж за них обоих! Это будет наша Линза, мама, это же так здорово!
Она мечтательно прикрыла глаза, вспоминая, как хорошо было ей с ними, с обоими, и почувствовала, как из нее опять изливается сила — рождающаяся в ней самой, где-то внутри, около сердца. Сила лилась и лилась: яркая, разноцветная, чистая. И Линза вокруг Шу откликалась, хаотичные потоки выстраивались вокруг нее, переплетались в красивые узоры, наполненные светом и тьмой, и казалось, вот-вот проступит вписанный в круг треугольник с тремя именами по углам. Шуалейда, Дайм и Роне.
Она почти увидела их, почти успела показать маме — смотри, как красиво.
— Нет, — строго сказала мама, и стихии замерли, а четкие линии треугольника поплыли. — Темного шера здесь не будет. Никогда.
— Но почему? Нам же так хорошо вместе!
— Потому что Бастерхази нужна не ты, а только твоя сила.
— Неправда, он хороший… мы… вместе мы сможем… — Шу всхлипнула, вспомнив боль Дайма, и сердито вытерла рукавом слезы. — Мы снимем с проклятие с Дайма. У нас получится!
— Разумеется, у тебя все получится, Шу. Ты инициируешь Линзу и снимешь проклятие с Дайма.
— Вместе с Роне, — радостно подтвердила Шу. — Мама, он такой… он невероятный! Он как ураган, как извержение вулкана, как… он…
— Сжигает все на своем пути, оставляя лишь пепел, — нахмурилась мама.
— Неправда. Роне добрый. Он помог мне, он помог Дайму!
— О боги, ты настоящая Суардис. Такая же упрямая, как твой отец, — в голосе мамы досада мешалась с гордостью. — Ну-ка расскажи мне, что тебе наобещал темный шер.
— Мы вместе инициируем Линзу и проведем ритуал единения, станем шерами-зеро, снимем проклятие с Дайма и будем свободны и счастливы.
— Я понимаю, ты влюблена и веришь ему. Но подумай, Шу, просто подумай. Так, как учил тебя Энрике.
— Конечно, я все хорошо обдумала… — сказала Шу, но почему-то без особой уверенности. — Мне только надо довериться Роне. Мама, Роне никогда не обидит меня! Он меня любит!
— Он любит себя и только себя. Ты спрашивала его о сути ритуала, Шу?
— Конечно спрашивала! Это просто, надо только хотеть и доверять, без сомнений и колебаний.
Мама грустно покачала головой.
— Суть в другом, Шу. Связать дар и судьбу, подарить себя целиком и полностью.
— Ну да, именно, — закивала Шу. — Роне готов отдать себя, разве тут может быть что-то плохое?
— Для него — ничего. Даже для Дюбрайна. Но не для тебя.
— Я не понимаю. Почему?
— Потому что ты маленькая, наивная и неопытная девочка, а они — взрослые интриганы, им обоим почти по сотне лет! Они задавят тебя и не заметят, но главное, что этого не поймешь ты сама. Ты станешь послушной куклой без собственной воли и желаний, тебе будет казаться, что ты сама чего-то хочешь, но на самом деле для тебя останутся лишь отражения их желаний. Я не хочу для тебя такой судьбы.
— Не задавят, они не станут, — нахмурилась Шу.
— Бастерхази уже это сделал. Ему нужна Линза, и он убедил тебя ее отдать.
— Не отдать, а сделать ее нашей общей. Линзы не убудет от того, что нас будет трое!
— Дайм тоже так считает?
— Не совсем, но… при чем тут?
— При том, что ты можешь очень просто проверить, нужна Бастерхази ты сама или твоя Линза. Если он в самом деле любит тебя, он позволит тебе инициировать Линзу самой. И вот тогда, со своей Линзой, ты хотя бы приблизишься к нему по силе. Если будет так, радуйся моей ошибке и смело соглашайся на ритуал единения.
— Но… мама, я не понимаю…
— Все ты прекрасно понимаешь, Шу. Ты уже взрослая. Ты так быстро выросла, моя малышка… так быстро… — Мама прижала ее к себе и всхлипнула, но тут же вытерла слезы и продолжила: — Бастерхази говорил тебе о любви, свободе и равенстве. Если он говорил искренне и ничего не скрывал, то ему не нужна Линза. После единения он в любом случае получит свою свободу. А если ему нужна Линза, значит, он тебе лгал. Ты согласна?
— Да, это логично, — вздохнула Шу. — Но я боюсь. Вдруг я одна не справлюсь?
— Чушь! Это твой Источник, я берегла его для тебя. И я расскажу тебе, как сделать все правильно. Без Бастерхази!
— И без Дайма?
— Да. Ты должна сделать это сама. Одна. Что тебе рассказал Бастерхази об инициации Линзы?
— Нужен треугольник равновесия — свет, тьма и сумрак. Якоря. И… и все.
— И каким образом он сам необходим в этой схеме?
— Он же сам — тьма, а Дайм — свет, они помогут мне удержать якорные точки и равновесие системы.
— Чушь. Для инициации тебе потребуются всего лишь два артефакта, темный и светлый, либо два фиала с кровью темного и светлого шеров. А если ты допустишь сюда Бастерхази, он нарушит равновесие в свою пользу. Тогда ты и Дюбрайн, два доверчивых идиота, окажетесь в его полной власти. Ты хочешь прожить несколько сотен лет куклой черного колдуна, чем-то вроде Эйты? Хочешь такой судьбы для Дюбрайна? Хотя он-то сам должен был сообразить, в его возрасте пора бы научиться думать головой, а не тем, что ниже.
— Мама!
— Что мама? Я не для того соглашалась на сумасшедший план Светлейшего, не для того отказывалась от карьеры в Конвенте и не для того выходила замуж за твоего отца, чтобы какой-то темный прохиндей обдурил меня и украл то, что принадлежит моим детям!
— Какой план Светлейшего, ты о чем сейчас, мама?
От растерянности у Шуалейды закружилась голова, и она села прямо на пол, у ног матери. Та же, наоборот, вскочила с кресла и принялась расхаживать по комнате. Ее фигура подернулась разноцветным туманом, и теперь она куда больше походила на стихийный смерч, чем на живого человека. Впрочем, опьянение фейской пыльцой прошло, и Шу отчетливо понимала, что ее мать умерла много лет назад, и сейчас перед ней призрак, Хранитель Источника.
Которого, кстати, не было в схемах Бастерхази.
Возможно, потому что он не знал? Или Хранитель Источника просто не укладывается ни в какие схемы.
— Разумеется, не укладывается. Все эти схемы — чушь. И планы — чушь. — Мама остановилась рядом с Шу, опустилась на пол и взяла ее за руки. — А я была наивной дурой, когда доверяла Светлейшему.
— В чем доверяла, расскажи мне. Пожалуйста. Я должна знать!
— Конечно должна, девочка моя. И не должна быть послушной куклой в чужих руках. Такой, какой была я.
— Но ты же… Ты же любила папу!
— Я и сейчас его люблю. Тодор, Тео… — мама тяжело сглотнула и утерла глаза. — Тео — лучший из мужчин, он — мое сердце… Мне так жаль, что вам скоро придется расстаться! Но ты должна знать, Шу. Светлейший прислал меня в Суард, чтобы я родила королю Валанты детей. Он оказался прав, говоря, что это моя судьба. Я влюбилась в Тодора сразу же, с первого взгляда. А он — в меня. Я вовсе не думала, что стану королевой, нам обоим достаточно было только нашей любви. Его супруге было все равно, с кем Тодор проводит ночи, лишь бы ничто не угрожало положению Ристаны. И я думала, что так будет еще очень долго.
— Но королева погибла, да? Несчастный случай? — спросила Шу, уже понимая, что услышит совсем не тот ответ, который хочет услышать.
— С виду — несчастный случай. Зная полковника Дюбрайна достаточно близко, ты в это веришь?
— Это не Дайм! Он бы не стал… убивать…
— Прелестную любовницу своего брата, светлую шеру Лью, — с грустной улыбкой продолжила мама.
— Саламандра — это совсем другое… она хотела… — Шу поморщилась, не желая жаловаться маме на уже мертвую обидчицу. — Она в самом деле была твоей подругой?
— Нет. Мы не стали подругами, Саламандра слишком амбициозна, чтобы дружить с третьей дочерью захолустного графа, которая к тому же на два десятка лет ее младше. Зато когда я сделалась одной из любимых учениц Светлейшего, Саламандра тут же воспылала ко мне симпатией. Но не взаимно.
— То есть ты училась вместе с Даймом?
— Тоже нет. Дюбрайн старше, и когда я поступила в Магадемию, он уже служил в МБ. Но мы нередко виделись, он же жил в доме Светлейшего и даже иногда вел занятия вместо него. И если ты хочешь спросить, знал ли он о планах Светлейшего в отношении нашей семьи, я честно скажу — наверняка. Но когда погибла королева Мариса, из офицеров МБ в Суарде был лишь лейтенант Герашан.
— Энрике?.. Ты думаешь, это он?..
— Уверена. Энрике моего возраста, — мама ностальгически улыбнулась, — на первых курсах у нас был роман. Ничего серьезного, но мы проводили много времени вместе, и Энрике был в меня слегка влюблен. Он приехал в Суард с каким-то дурацким поручением, в смысле официально, и вел себя… Ну ты же знаешь, он умеет выглядеть совершенно безобидным. Сделано все было очень аккуратно, даже я не сразу догадалась, что королева умерла не случайно.
— А Ристана обвинила в этом тебя. Или нет?
— Меня. И она права, хоть своими руками я Марису и не убивала. Но я должна была понимать, что интрига Светлейшего не заканчивается на рождении одаренных детей королевской фавориткой. Его цель — восстановление дара в королевской династии.
— А ты бы поехала в Суард, если бы понимала?
— Не знаю, Шу. Тогда — не знаю. Сейчас бы — да, поехала. Ради Тодора и ради вас с Каетано. Мы были счастливы совсем недолго, и я не знаю, что Светлейший спланировал неправильно. Но после того как Кельмах убил моего маленького Пепе… — Голос мамы опять сорвался, но она помолчала лишь мгновение и продолжила: — Я больше ни на динг не доверяю Светлейшему. И тебе не советую. Не доверяй никому, кроме себя, Шу. Даже Дюбрайну. Нет, особенно Дюбрайну! Ни ему, ни Бастерхази, ни в коем случае. Они оба — глаза и руки глав Конвента, даже если думают, что действуют сами. Помни об этом всегда.
— Но мама… я люблю Дайма… как же мне не доверять ему?..
— Любить надо с открытыми глазами, Шу. Реального человека со всеми его недостатками. И понимать, что твоя любовь его не изменит. Ради тебя темный шер не станет честным и милосердным, а светлый интриган не увлечется выращиванием ромашек и не откажется от политики. Если ты готова любить лжеца и убийцу, люби. Возможно, с ним ты будешь счастлива, несмотря на то что он продолжит лгать и убивать. Главное, не пытайся его переделать и не надейся, что он изменится.
— Я… я не хочу, чтобы Дайм менялся. Я люблю его как есть.
— Тогда у тебя в самом деле есть шанс быть счастливой. Хотя счастливая Суардис — это такая редкость…
— У меня получится, мама.
— Пусть у тебя получится для начала уберечь себя и Кая. Не оставляй его одного, прошу тебя. Ты нужна ему, а он нужен тебе. Мы с Тео скоро уйдем, и вы останетесь вдвоем.
Шу на миг зажмурилась, не позволяя себе заплакать. Вот так едва обрести родителей и узнать, что им осталось совсем немного… но… ведь маме с папой будет хорошо там, в Светлых Садах. А значит… значит…
— Мы с папой всегда будем любить вас. Где бы мы ни были, девочка моя.
— Я не хочу так… мама…
Слезы все равно полились градом, как Шу ни убеждала себя, что плакать вовсе не о чем. Истинные шеры не умирают насовсем, и мама говорит, что они с папой будут вместе. Вот только им с Каем опять придется остаться одним. Совсем одним. Без надежды на чудо.
— Я тоже не хочу оставлять вас, Шу. Больше всего на свете я хотела бы вернуться к тебе, к Каю и Тео и прожить с вами еще хотя бы сотню лет, подержать на руках ваших детей. Но это не в моих силах.
— Но ты могла бы… я могла бы… ты же сейчас живая и настоящая! Если бы папа увидел тебя такой, он бы…
— Умер от потрясения. — Мама приложила пальцы к губам Шу. — Призракам не место в живом мире, а я уже умерла.
— Почему? Тебя тоже убили? Кто?..
— Так получилось, Шу. Меня не убивали, я не знаю, почему умерла. Наверное, знает Светлейший, только я не хочу его спрашивать. И ты не спрашивай, не надо. Лучше держись от него подальше и решай за себя сама. Ты сильная, ты очень сильная, моя девочка. Ты справишься. Со своим Источником ты сможешь послать к Мертвому и Конвент, и императора. А я… я всегда буду с тобой. Вот тут.
Мама приложила ладонь к груди Шу, и ей стало опять тепло и спокойно. Несмотря на слезы. Несмотря ни на что. Потому что мама любит ее. Даже уйдя, мама все равно любит ее.
— Спи, моя маленькая, спи. Пусть тебе приснятся светлые сны, — услышала она сквозь шум прибоя, и волны понесли ее куда-то в наполненную светом и покоем бирюзовую глубину.