22-й день холодных вод, Суард, Себастьяно бие Морелле, Стриж.
Отчет об игре в сову и мышь Наставник выслушал без особого интереса, чему Стриж очень порадовался. Говорить ему о Хиссе было нельзя, Хисс же сказал: «Это наша маленькая тайна». Не говорить тоже нельзя, полная откровенность с наставником — первое правило обучения в гильдии. Но все обошлось.
— Хорошо. Я не сомневался, что ты справишься, — кивнул наставник, едва дослушав до того, как Стриж прятался в подвалах Винодельческого союза. — У меня есть для тебя приятная новость. Я нашел для тебя нового учителя.
— Да, наставник. — Как и положено, Стриж склонил голову, но на самом деле он недоумевал. Какой такой новый учитель? Зачем? Не может быть, чтобы наставник разлучил их с Шорохом!
— Маэстро Клайво берет тебя в ученики, — ответил наставник на невысказанный вопрос. — Если справишься, станешь его наследником.
— Сам маэстро Клайво?
Стриж едва не подпрыгнул на стуле от радости: знаменитый музыкант и лучший в Суарде мастер музыкальных инструментов берет его в ученики! Перед витриной его лавки близ площади Ста Фонтанов Стриж мог стоять часами, разглядывая гитары, скрипки и мандолины. Особенно гитары!
Спасибо тебе, Хисс! Спасибо! Быть Рукой твоей и не расставаться с музыкой — что может быть лучше!
— После праздника Каштанового цвета пойдешь знакомиться.
Стриж едва не ляпнул: почему не сейчас же? Он готов бежать, нет, лететь к маэстро!
— …жить у него. Маэстро нужен помощник, от него только что ушел ученик, его пригласили в Метрополию…
Слушая наставника, Стриж прикидывал: если их с Шорохом тренировки останутся в прежнем режиме, и уроки зелий у королевского аптекаря, дру Альгафа, и помощь самому наставнику с его конторой перевозок… Когда ж он все успеет?
— С конторой «Морелле и сыновья» придется справляться Шороху, — не дожидаясь вопроса, пояснил наставник. — Для тебя карьера менестреля — лучший вариант. Не нужно объяснять почему?
Стриж покачал головой. Конечно же не нужно! Для менестреля соломенная шевелюра и синие глаза — мелочь, некоторые красят волосы зеленым и красным, лишь бы привлечь внимание публики. К тому же прекрасный выбор между невидимостью лакея и выпендрежем «гениального» артиста, все равно самого Стрижа не заметят, заметят лишь маску. Ну и наставник прекрасно знал, чем занимается его ученик в Королевском лесу. Наверняка и бывал там, когда Стриж играл. А что Стриж его не заметил — совершенно естественно. Еще не хватало, чтобы кто-то замечал Мастера Ткача, когда Мастер Ткач этого не желает.
Спасибо, спасибо тебе, Хисс!
На мгновение Стрижа окутала прохладная, ласковая тьма — словно мягкой лапой погладила.
— И забудь шалости по карманам, — строго велел наставник. — Ты артист, а не воришка. Привыкай жить честно.
Стриж снова кивнул. Честно, как Мастер Ткач, добропорядочный до зевоты владелец конторы дальних перевозок. «Морелле и сыновья. Ваш груз — наша безопасность. Умеренные расценки, гарантия», — такая надпись красовалась над окованной бронзой дубовой дверью дома номер девять по улице Серебряного Ландыша.
Ничего общего с развалюхой под облупленной вывеской, ничего общего с одноруким гробовщиком Махшуром — как ничего общего между утопающей в зелени улицей ювелиров и пыльным тупиком убийц и воров. И, разумеется, ничего общего между честным караванщиком и зловещей гильдией: почти никто из трехсот ее членов не знал собственного главу в лицо. Многие вообще были уверены, что теневой гильдией заправляет Махшур, потому что именно он общался со старшинами цеха контрабандистов, цеха карманников, цеха домушников и прочими шулерами и сутенерами А те немногие, кто видел Мастера Ткача в лицо, предпочитали забыть его и не вспоминать даже во сне, чтобы спалось крепче.
Про обычных людей и говорить нечего, Хисс заботился о безопасности своих слуг: все, что могло бы хоть как-то связать их с гильдией, мгновенно стиралось из людской памяти, все доказательства, собранные магистратом и Магбезопасностью, терялись, чернила в записях испарялись.
К честной жизни Стриж в общем и целом был готов. Почему бы и нет? Того, что наставник платит за мелкие заказы, ему хватит, а из шалостей он уже вырос.
После беседы с наставником Стриж отправился в сад. День после игры был законным выходным для всех подмастерьев, и вместо обычных тренировок или же беготни по городу с поручениями все «семейство» Морелле собралось под гранатами и абрикосами — обсудить новости.
Новостей было много: наставник пристроил не только Стрижа, но и добрую половину учеников. Так что подмастерья оживленно переговаривались, а Стриж, лениво прислонившись к старому абрикосу, разглядывал их из-под полуприкрытых век и заново оценивал.
Вот Угорь — выглядит старше своих восемнадцати. Тонкий, острый, красивый и ядовитый. Нравится женщинам, детям и собакам, прирожденный вожак — такому бы командовать полком, затевать заговоры против короны и славиться первым дуэлянтом. Со шпагой против него сам граф Сильво, — что в народе ласково зовется Шампуром, — слепой котенок. Самая опасная тварь среди подмастерьев. И эту опасную тварь наставник отправил служить в магистрат писарем. Насмешка над шерской заносчивостью? Или урок смирения? Или же — возможность сделать полезную для гильдии карьеру? Что ж, поглядим для начала, как Угорь пройдет испытания.
Рядом с Угрем по обыкновению устроился Ласка. Что повадками, что внешностью — кузнец кузнецом. Здоровенный, румяный, громогласный и беспардонный семнадцатилетний детина. Открытое дружелюбное лицо, такому даже ростовщик поверит без залога. Только в глазах иногда проскальзывает что-то хитрое, кунье. И походка не кузнецовая — мягкая, неслышная, словно ласка крадется к пичуге. Ловкий, хваткий, но перестраивается медленно, слишком тяжел: кувалда, а не шпага. Никого не удивило, что Ласку наставник оставил при конторе «Морелле и сыновья» — работники уважают его за рост и силу, клиенты доверяют.
Чуть в стороне поигрывал старой подковой Волчок. Кудрявый живчик, руки быстрые, глаза вострые, морда наивная. В карты и кости с ним играть — что торговаться с Хиссом: сам не заметишь, как на шее окажется рабская железка. Зато бедняку подаст и поплачет над увечным котенком. Всегда при нем пара-тройка ножей и отравленный гвоздь, и коробочка зуржьего табака, и хмирские звездочки, и шис знает что еще. Все смертельно опасное, и арсеналом пакостей Волчок владеет в совершенстве. Его наставник предсказуемо отправил работать на ипподром — то ли помощником букмекера, то ли конюшни чистить.
Наособицу держался и Простак, этакий обычный пятнадцатилетний подросток из мелких лавочников. Простак и есть простак. Пока не увидишь, как работает клинком и вмиг растворяется в любой толпе, не поймешь, зачем наставник взял ленивого оболтуса. Ему бы только шататься по бабам и валяться в тенечке с ягодным шербетом, а то еще рыться в махшуровых дебетах-кредитах, словно вместо цифр там непристойные картинки. Вот только драться с ним непросто: непредсказуем, как медведь, и так же силен. Собственно, от махшуровых дебетов-кредитов его никуда и не отрывали. Как был при гробовщике помощником, так и остался.
А вот Игла жался к Угрю и Ласке — даром что те его привычно не замечали. Иглу можно было бы принять за младшего брата Угря, если б не пегая, словно пыльная, масть и заискивающая, какая-то лакейская манера. Самый младший, еще нет четырнадцати. А на вид — едва дашь двенадцать. Худой, гибкий, тонкие черты, и взгляд, как иглой, насквозь протыкает. И любимое оружие — духовая трубка с иглами. С десяти шагов попадает в летящую муху. Но в ближнем бою слаб, и что намного хуже — навесить ему тины на уши проще простого.
Центром всей компании, как всегда, был Шорох. Хоть он и почти не участвовал в общем трепе, и был вроде как сам по себе, а все равно остальные подмастерья на него оглядывались. И правильно. Шорох — умный, как дракон, такой же сильный и опасный. Равно просто убивает любым оружием или без него. Предпочитает парные клинки: одинаково хорошо владеет обеими руками. Усмирит толпу пьяных матросов несколькими словами, рассмешит гробовщика Махшура и уговорит петуха яйца нести. Единственный, к кому не страшно повернуться спиной. Брат.
И будущий Мастер Ткач, тут и к Шельме не ходи.
Стриж улыбнулся: вот ему повезло! Не будь Шороха, давно бы сбежал из гильдии, и плевать, кто там кому принадлежит: не его это, воровать и убивать. Вот Ласка, Угорь и прочие — им наука ткачей в охотку. Не зря же так довольны: сегодня урожайный день на заказы.
— Чему лыбишься? — заметил его улыбку Ласка. — Ученик менестреля! А почему не портного, а? Или шляпника? Хотя нет, самое тебе место — в борделе. Вот где тебя точно примут за своего!
— Да уж, бедняга. Старался, стелился, и все зря — выпнули тебя с теплого местечка, — поддержал Ласку Простак. — Ну ничего, сделаешь жалостливую морду, авось не пришибут, а то и пива нальют убогому. Мене-естрель!
Пятеро парней дружно заржали, а Шорох показательно зевнул.
— Ничего вы не понимаете! — голосом базарного зазывалы встрял Игла. — Перед вами, почтенные, сам великий бард Заткни Уши Беги Вон! Всего одно выступление, и в вашем заведении не останется ни одного клопа, все сдохнут от счастья!
Стриж сунул в зубы травинку и поднял взгляд на чирикающих в кроне жаворонков. К насмешкам он давно привык, отвечать ленился, а доказывать что-то с помощью драки — глупо. Пусть базарная шелупонь объясняется кулаками. Его много больше заботило, что Шорох молчал. Не на тему насмешек — плевать на них. А о заказе, который ему дал наставник. Ему одному, без Стрижа.
Ласка тем временем продолжал:
— Ну а что? Наш великий бард отлично заработает на разгоне публики. И вышибалы не надо! Затренькал — и все сбежали.
К разочарованию подмастерьев, сегодня Стриж не реагировал вообще. Ему уже представлялось, как в руки ляжет гитара — теплая, ласковая, отзывчивая. Вот бы забыть о встрече с Темным Хиссом, о гильдии Ткачей и носить желтый берет Барда!.. Детские мечты, недостойные Руки Хисса, конечно… Но и так все складывалось отлично. Быть менестрелем уж точно лучше, чем всю жизнь возить грузы туда-сюда, как Шороху; возиться с пыльными бумагами в магистрате, как Угрю, или шариться при ипподроме, как Волчку.
Ласке надоело подкалывать Стрижа, и он занялся вторым любимым делом: хвастовством. Угорь же, которому тоже достался заказ, по обыкновению, помалкивал.
— …заплатит нам с Угрем по два империала! — Ласка победительно оглядел младших.
Те впечатлились и уважительно притихли.
— Шорох, Волчок! — кивнул Ласка старшим подмастерьям. — Обмоем? Завалимся в заведение к Люсии, у нее новые девочки!
— К Люсии? Без нас? — обиделся Игла.
— А не мелковаты? — презрительно поднял бровь Угорь, но тут же снисходительно разрешил: — Ладно, можете пойти с нами.
— Спасибо за приглашение, — ровно сказал Шорох, — но завтра не могу. Дела.
Угорь привычно закаменел — всего на мгновение, да и по его холодной презрительной морде этого почти не было заметно. А остальные подмастерья с любопытством уставились на Шороха, но он молчал.
— Да что это я. — Ласка прищурился. — Зачем тебе девочки Люсии, тебе менестрель даром даст. Кра-асотка!
— Мне больше по вкусу черноглазые мила-ашки, — протянул Шорох и, вскочив на ноги, шагнул к Ласке. — Вроде тебя.
— Фу-ты ну-ты, какие мы важные, уже и шуток не понимаем. — Ласка мягко отступил, не отрывая взгляда от противника.
— Эй, важная особа! Смотри, менестрель заревнует, — встрял Волчок и тут же схватился за ухо: невесть откуда прилетевший камешек рассек мочку, и между пальцев побежала кровь.
Волчок вскочил, Угорь и Простак — тоже, один Игла остался сидеть под абрикосом. Игла и еще Стриж. Нападать удобнее, когда никто не обращает на тебя внимания.
— Фу, сидеть, — раздался тихий приказ.
Подмастерья как один вздрогнули и обернулись. Прислонясь плечом к стволу граната, Седой Барсук насмешливо разглядывал их, словно проказливых щенков.
— Шорох, за мной, — бросил он и, повернувшись спиной к подмастерьям, пошел в дом.
— Не передумай до завтра, мила-ашка, — подмигнул Шорох Ласке и последовал за Седым.
Стриж остался в одиночестве под злыми взглядами подмастерьев. Он был уверен: будь он не дома, все пятеро волчат уже набросились бы на него, и плевать, что потом наставник с них шкуры спустит. Стриж даже догадывался почему. Хисс по-прежнему был где-то рядом. Конечно же, не сам Хисс, а кроха его внимания, но и ее волчатам было достаточно, чтобы беситься.
— Бедняжку бросили. — Ласка шагнул к Стрижу. — Иди позабавимся, малышка.
«Поиграем?» — в шепоте Тени предвкушение смешалось с насмешкой.
— Обойдешься, — ответил Стриж и отвернулся: не хотелось, чтобы кто-то увидел в его глазах ту же тьму, что клубилась вокруг наставника и Седого Барсука.
— Ой, без папочки девочка боится! — не отставал Ласка.
— Плохо ухаживаешь, — протянул Волчок. — Нежнее надо, нежнее.
«Была румяна и бела веселая вдова…» — Фривольная песенка помогала Стрижу не слушать уговоры Тени: «Поиграем!»
Но надежда, что удастся увильнуть от драки, таяла: волчата чуяли в нем опасность и не могли успокоиться.
— Не тушуйся, малышка. — Даже Угорь, слишком благородный для простых забав и слишком продуманный для неповиновения наставнику, не удержался в стороне. — Или ты без папочки ничего не…
— Обедать, Хиссовы дети! — Сердитый голос Фаины прозвучал для Стрижа слаще полуденных колоколов Райны. — Паэлья стынет!
Последнюю реплику Ласки на тему кто к кому придет ночью Стриж встретил светлой улыбкой и подмигнул: давай, мол, приходи один на сеновал. А там разберемся, кто кого и каким раком.
Через час после обеда Стриж с Шорохом, свесив ноги с полуразрушенного пирса, сидели в самой подозрительной части порта. Сюда, к заброшенным причалам, почти не доносился гомон доков. Баржи утюжили легкую рябь, сновали рыбацкие лодки, лебедем проплывала торговая шхуна.
— И после праздника, говорит, пойдешь знакомиться с маэстро, — делился Стриж. — Нет, ты представляешь? Хоть словом бы обмолвился!
Он готов был обсуждать с братом что угодно, кроме чуть не случившейся драки.
— Как всегда. — Шорох пожал плечами. — Угрю так же: с этого дня ты ученик писаря, выживешь на испытаниях, станешь уважаемым чиновником. А у тебя отличное прикрытие. Ты ж хотел учиться музыке, вот и учись.
— А, так это ты подсказал.
— Скажем, намекнул.
Братья замолчали. Тишину нарушал лишь плеск волн и крики чаек. Стриж пускал плоские камешки по ленивым волнам Вали-Эр, Шорох думал о своем и смотрел на воду.
— Не нравится мне предприятие с Седым, — поморщился он через несколько минут. — Зачем ему помощник?
— Ты идешь с ним?
— Ну да. Завтра, перед закрытием банка, — в голосе Шороха прозвучало отвращение.
— Я пойду с тобой, — запустив оставшиеся в горсти камешки подальше в реку, заявил Стриж.
— Наставник шкуру снимет, причем с нас обоих.
— Плевать. Шкурой больше, шкурой меньше. — Хмыкнув, Стриж растянулся на горячих досках и прикрыл глаза. Помолчал немного, подождал, пока брат устоится рядом. — Давай выкладывай ваш план.
— План, да. Под личиной курьера я иду в банк с письмом. Требую лично дру Милля, отдать под расписку. Дальше надо исчезнуть. Желательно прежде, чем он откроет конверт.
— А тем временем Седой добывает из кабинета статуэтку. Просто и логично, — протянул Стриж. — Ты думаешь, подстава?
— Седой бы не посмел вот так внаглую. Но что-то мне не по себе. Если что, гномы церемониться не будут.
— Личина на амулете?
— Разумеется. Заказчик выдал.
— Покажи.
Шорох стянул с шеи кожаный кисет, расшитый рунами. Стриж, повертев амулет в руках и обнюхав, сунул его за пазуху.
— Давай-ка под личиной я пойду. А ты подстрахуешь.
— Еще чего! — Шорох сел, сердито уставился на брата. Потянул руку. — Отдай. Еще ты за меня шкурой не рисковал!
— Ну… я не так чтобы рискую… — Стриж мысленно попросил у Хисса прощения: маленькой тайне не суждено долго оставаться тайной. — Если что, я справлюсь.
Вместо объяснений Стриж коснулся Тени. И внезапно понял, что это вовсе не так уж и страшно. Почти совсем не страшно.
— Вот, значит, как, — протянул Шорох, оглядел Стрижа, словно коня на торгах, и рассмеялся, откинувшись на доски: — Менестрель, шисов ты дысс!
Стриж облегченно рассмеялся вместе с ним. Быть Рукой Хисса, когда брат рядом, не так уж плохо.