2-й день каштанового цвета, Риль Суарис, Рональд шер Бастерхази.
Посыльного от кронпринца Роне воспринял как божеское благословение. Потому что последнюю четверть часа чувствовал себя тигром в клетке, причем не просто тигром, а укушенным под хвост.
О, если бы Саламандра не была надежно упокоена, с каким наслаждением бы Роне поднял ее и убил! Голыми руками, медленно и мучительно!
Проклятая интриганка, чтоб ей возродиться навозным жуком, сумела провести великолепную партию. Всего полчаса беседы с Шуалейдой, а какой результат! Чтоб ей, чтоб ее!..
И что теперь делать? Все его старания — насмарку! Аномалия не просто перестала ему доверять, ее теперь тошнит от одного его вида. Еще бы не тошнило. Роне и самого тошнило, когда он вспоминал первые годы обучения у Паука. Но он-то давно это все забыл, ему даже удалось убедить себя, что тот беспомощный, униженный мальчишка сдох вместе с последним из пяти «старших товарищей». И что Роне Бастерхази на самом деле родился ровно в тот день, когда ему дали вторую категорию и должность полпреда. А все, что было раньше, не более чем кошмарный сон. Очень полезный кошмарный сон, потому что из банки с паучатами он вышел закаленным, умелым и сильным колдуном. Без нервов. Без сердца. Без совести и сомнений. Зато с четкой и понятной целью: свобода, любой ценой — свобода!
Свобода, вкус которой он уже успел почувствовать на губах. Вкус солнечного света и грозы. Дайм и Шуалейда, два ключа к его свободе и счастью.
И почему он не убил Саламандру четырнадцать лет назад? Знал же, что она не простит уведенной из-под носа должности полпреда. Знал, но решил разобраться с этим потом, чтобы ни на мгновение дольше необходимого не оставаться в Метрополии, в пределах досягаемости Паука.
Безмозглый моллюск! Мягкотелый, тупой неудачник! Дубина! Единственный раз в жизни повел себя, как «нормальный человек», а не темный шер, и получил все, что полагается за милосердие. Идиот. Боги, какой же идиот… И что теперь делать? Полноценное единение возможно только при полном, безоговорочном доверии и тесной эмоциональной связи. С Дюбрайном у них наверняка все получится, но Шуалейда! Шуалейда…
Розы и стихи не сработали. А ведь в них Роне вложил все свое мастерство, все свое отчаянное стремление к свободе, можно сказать — кровь своего сердца. И ни-че-го! Да, Шуалейда не почувствовала воздействия, но его же по сути и не получилось! Вместо того чтобы успокоиться и снова открыться, она отвергла его! Несмотря на все то, что Роне сделал для нее.
Может быть, именно в этом ошибка? Он действует противно собственной природе, не как должно темному шеру. Паук бы на его месте не стал церемониться с девчонкой, скрутил бы ее в бараний рог, заставил влюбиться и отдать ему Линзу вместе с собственной жизнью. А Роне… Роне, словно какой-то светлый слизняк, пишет ей стихи, дарит фиалки, ведет душевные разговоры и учит выживать в дворцовом серпентарии. Ну не глупость ли?
Словно в подтверждение его мыслей, на каминной полке блеснул серебряный скорпион, подарочек от Паука. Колбы, которыми Роне его накрывал, неведомым образом падали и бились, как и любые тряпки, книги и даже ступка крепчайшего вулканического стекла. И куда бы Роне эту дрянь ни клал — дрянь неизменно возвращалась на каминную полку. Не иначе для лучшего обзора. Не зря же именно это место так любил Тюф.
Который, кстати, старался держаться от скорпиона подальше. Лучше — вообще в другой комнате.
Посыльный постучал в дверь башни Рассвета ровно в тот момент, когда Роне размышлял, а не отнести ли скорпиона в башню Заката и не подарить ли мертвой королеве Зефриде. Пусть она ненавидит Роне, но Паука она ненавидит еще сильнее. Вдруг да раздавит дрянь насмерть!
— Вашей темности следует незамедлительно явиться в покои его императорского высочества, — твердо и бестрепетно глядя в глаза взбешенному Роне, заявил лейб-гвардеец кронпринца.
— Незамедлительно? Отлично! — усмехнулся Роне… и исчез, оставив лейб-гвардейца хлопать глазами, а затем и удирать по всей башне Рассвета от заскучавшего Тюфа. Потому что дверь за его спиной куда-то делась, а окна жилища темного шера так просто не открыть.
В конце концов, хватит уже изображать из себя милого, безобидного светлого идиота. Он — темный шер, и точка. И Дюбрайн, между прочим, любит его именно таким, какой он есть…
Это Роне подумал перед самыми дверьми в покои кронпринца. Подумал — и замер на миг. Ведь Дюбрайн никогда этого не говорил. Ни слова о любви. Но… проклятье… Это просто есть. Дюбрайн любит его. Их единение будет настоящим и полноценным. Совсем не та профанация, которую практиковали темные идиоты времен Черного бунта. А когда они с Дюбрайном объединятся и получат Линзу — да плевать им будет и на Паука, и на императора, и на весь Конвент.
Главное, вернуть на место эмоциональную связь с Шуалейдой. Как угодно. Любым способом. И быстро, очень быстро. Потому что через шесть дней — ее полное совершеннолетие, аттестация на Цветную грамоту и официальное предложение от его высочества Люкреса, чтобы он покрылся гнойными прыщами с ног до головы. А значит — Линзу она инициирует в течение пяти дней, чтобы выдать Люкресу полновесные шисовы хвосты вместо согласия на брак.
Хотя будь на ее месте Роне, инициировал бы Линзу прямо сегодня, пока Люкрес растерян и деморализован потерей Саламандры. И плевать, что это опасно. Линза или подчинится ей когда угодно, или не подчинится вообще. А все талмуды, написанные премудрыми шерами-исследователями, суть не более чем страшные детские сказки.
«Отец мой Хисс, прошу тебя, дай мне шанс! Линза нужна мне, как воздух. Больше воздуха. Линза, Дюбрайн и Шуалейда. Я ведь совсем немного прошу!»
Медленно выдохнув и нацепив на лицо маску жадного и трусливого моллюска, Роне сбросил пелену невидимости и жестом велел лейб-гвардейцам у дверей кронпринца открыть дверь.
— Счастлив служить вашему императорскому высочеству, — низко поклонился Роне, едва перешагнув порог.
— У вас будет такая возможность, темный шер, — без малейшей приветливости ответил Люкрес, даже не утрудившись сделать Роне знак, что можно разогнуться.
Высокомерный ублюдок.
— Ваше высочество уверены, что стоит доверять темному шеру? — таким же полным неприязни тоном осведомился Дюбрайн.
— Не просто темному шеру, а верному слуге Конвента и империи, — укоризненно поправил его Люкрес и наконец-то сделал жест «можно подняться».
— Благодарю, ваше императорское высочество.
Смотреть кронпринцу в глаза Роне не стал, трусливым моллюскам не полагается поднимать взгляда. Но эмоции принца отлично читались и без этого, как и эмоции Дюбрайна. Изумительно натуральное презрение на грани ненависти. И не скажешь, что именно этот полковник Магбезопасности проснулся сегодня в постели Роне совершенно довольным жизнью… М-да… Пожалуй, не стоит вспоминать подробности, у придворного лизоблюда не должно быть настолько счастливой морды.
— Надеюсь, замена шере Лью прибудет незамедлительно, — буркнул Дюбрайн, склоняясь перед волей августейшего брата. — И все равно не понимаю, почему вашему высочеству недостаточно иметь рядом меня и лейтенанта Диена.
— Потому что ты всего один, брат мой. Ты нужен мне для другого дела. И вообще, к чему эта ваша вражда, благородные шеры? В империи хватит места и светлым, и темным.
— Просто помните, шер Бастерхази, что Магбезопасность не спустит с вас глаз.
— Об этом сложно забыть, полковник. — Роне «позволил» застарелой ненависти прорваться сквозь маску пресмыкающегося льстеца. — Если ваше императорское высочество изволит приказать, я немедленно займусь обеспечением безопасности.
— Займитесь, темный шер. Но ни слова о том, чтобы покинуть Суард. Мое дело слишком важно, чтобы отступить.
— Ничто не может быть важнее жизни вашего императорского высочества, — тоном сурового подхалима заявил Роне.
Дюбрайн поморщился с видом «ни единому слову не верю». В целом, судя по довольному виду Люкреса, сцена удалась. Не нужно ему знать, что два его лучших врага давно уже спелись и дружат против него. Ни к чему. Пусть разделяет и властвует всласть.
— Приятно видеть такую заботу, темный шер. Дюбрайн, займись формальностями, — милостиво отмахнулся от брата Люкрес. — И распорядитесь, чтобы мне наконец подали завтрак.
Отойдя к окну и сделав вид, что происходящее за спиной интересует его куда меньше парковых пейзажей, Люкрес навострил уши. Формальности, как же. Не полноценная присяга, которую Роне приносил Конвенту, потому что обязательств перед Конвентом с него никто не снимал, но близко к тому. Не причинять вреда кронпринцу, не разглашать конфиденциальной информации, беспрекословно исполнять приказы, не противоречащие приказам Конвента и обязанностям полпреда. Крайне неудобная штука не только для потенциального вредителя, но для честного слуги двух господ.
Была бы. Если бы они с Даймом не подготовились к спектаклю загодя. Так что клятву произносил не Роне, а Тюф — у него отлично получалось имитировать голоса и ауру. Кристалл с записью Роне с Даймом подготовили еще с утра и сейчас отлично отыграли каждый свою партию. Даже вспышку света и тьмы, сопровождающую каждую принятую клятву, изобразили. Достаточно достоверно, чтобы Люкрес поверил.
Его аура, кстати, снова сверкала и переливалась, как фальшивые бриллианты разорившейся светской старухи. В нее ухнула добрая половина энергетического запаса Дюбрайна, и если бы не ночь, проведенная рядом с Роне, сейчас он был бы пуст. Но по счастью Люкрес не дал себе труда задуматься, откуда в Дюбрайне столько сил, словно он вчера вечером не потратился вчистую. Да что там вчистую! На убийство Саламандры, создание иллюзий, напитку и успокоение Люкреса, а затем чистку и изменение памяти полутора сотням человек не хватило бы даже резерва Паука, не то что светлого шера второй категории! Их обоих, Роне и Дайма, спасло от полного магического истощения только то, что когда они рядом и не закрываются друг от друга — энергия образуется сама каким-то совершенно волшебным образом.
И слава Двуединым, что Люкрес об этом не знает. С него бы сталось попытаться наложить лапу на них обоих исключительно ради бездонного источника магии.
Свои первые указания Люкрес выдал Роне за завтраком. То есть их императорское высочество изволили вкушать паштет из маринованной форели и свежего шпината, а Роне с Даймом почтительно стояли рядом и внимали. Роне так и подмывало достать блокнотик и начать записывать «умные мысли для потомков», но переигрывать было нельзя. Категорически.
Так что они для начала выслушали напутствие жить дружно и работать сообща на благо империи — на что оба одинаково обожгли друг друга ненавидящими взглядами. Похоже, чуть перестарались, потому что полыхнувшую между ними энергетическую дугу заметил Люкрес. И явно сделал какие-то далеко идущие выводы.
Роне бы с удовольствием залез ему в мозги и узнал, какие именно, но вот беда — ментальные амулеты Люкреса делал сам Светлейший, и взломать их незаметно не стоило и надеяться.
А вот после напутствия им обоим выдали уже настоящие поручения. Роне — быть все время рядом, присматривать за сохранностью ауры-обманки и обеспечивать магическую безопасность. То есть — чтобы ни упырь, ни еще какая дрянь и близко не подошла к их императорскому высочеству. Потому что их императорское высочество были напуганы до мокрых штанов и до мокрых же штанов ненавидели всех шеров Суарда скопом, но прежде всего — собственную будущую невесту. И, о счастье, их высочество так и не поняли, что у них под носом завелась Линза, а списали все на неуравновешенную психику влюбленной девчонки.
В любовь Шуалейды Люкрес по-прежнему верил. Либо гениально притворялся — во что уже не очень-то верил Роне.
А вот выяснить, что за дерьмовая аномалия творится в Риль Суардисе и чем это может грозить августейшей заднице, поручили Дюбрайну. И продолжить очаровывать Шуалейду от имени брата.
— Ну там стихи, цветочки, сам знаешь, — небрежно махнул золотой вилочкой Люкрес. — Эти юные девы такая докука… Старшая нравится мне куда больше. Какая досада, что нельзя поменяться… А, не делай такое лицо, Дамиен. Ты же знаешь, твоя красавица не годится в императрицы.
У Дайма и в самом деле сделался такой вид… Если бы Роне увидел это лет несколько назад, когда тыкал полковнику в нос своей связью с Ристаной, у него случился бы бурный оргазм от одного только глубокого морального удовлетворения. Вот только Роне такого «тщательно упрятанного» душевного страдания видеть не доводилось. И хорошо. А то сейчас, в свете его новых отношений с полковником, ему было бы стыдно.
— Не годится, ваше высочество, — склонил голову Дайм, наверняка подумав: «Какая досада, что ты сам не захочешь поменяться».
А Люкрес гнусно усмехнулся, но тут же вспомнил, что полковник МБ все еще нужен ему в верных сторонниках, а не протестующих рабах.
— Дамиен, Дамиен… мы же братья! Неужели ты думаешь, что я позову твою возлюбленную в фаворитки, даже если она пробуждает во мне страсть своей красотой? Брайноны никогда так не поступают с друзьями и братьями.
— Я в этом не сомневаюсь, ваше высочество.
— Ну хватит, хватит этих формальностей. Шер Бастерхази — мой друг. Наш друг, Дамиен. Ты можешь по-прежнему называть меня братом, тебе совершенно нечего стесняться!
— Конечно, брат мой.
— Вот то-то же, — милостиво кивнул Люкрес, донельзя собой довольный. — Увидишь, вы прекрасно сработаетесь. Кстати, вчера у вас отлично получилось. Уверен, получится и дальше. Мне нужны по-настоящему сильные и верные друзья. Такие, как вы. Оба.
— Благодарю, ваше высочество, — с должной долей надежды на будущие преференции, возможно, даже место придворного мага при самом императоре Люкресе ответил Роне.
— И все же, брат мой, — продолжил занудствовать Дайм, — вам не помешало бы лично пообщаться с ее высочеством Шуалейдой. Юные девушки очень много значения придают вниманию.
Люкрес поморщился, и Роне тут же воспользовался моментом:
— Вы не правы, полковник. Ее высочество слишком неуравновешенна, личная встреча может быть опасна. Вы не можете гарантировать, что не возникнет новой аномалии.
— Скажите сразу, темный шер, что вам не по плечу защитить моего брата даже от такой мелочи, как упырь. Как вы вообще допустили, что в Риль Суардисе завелась нежить? Сдается мне, не без вашей помощи.
— Дамиен, Дамиен! Перестань, — велел Люкрес. — Это тебя вечно где-то носит, когда ты мне так нужен! Но ведь сейчас ты рядом, а значит — я в полной безопасности, не так ли?
— Разумеется. О чем я и говорю. Вам совершенно ничего не грозит, так что вы можете посвятить вашей будущей невесте вечер-другой. Это положительно скажется…
— Потом, Дамиен. Не сегодня. Я устал, все эти мероприятия… Могу я хотя бы здесь немного отдохнуть? Ты отлично справишься сам. В конце концов, общение через верных наперсников — это же классика любовных баллад. Вот, я знаю! Скажи ей, что она слишком прекрасна, и мое сердце не выдержит воздержания до свадьбы… короче, сам придумай. Ты умеешь, я знаю.
— Как скажете, брат мой. Но вы же не пропустите хотя бы завтрашний обед?
— Не пропущу, — тяжело вздохнул Люкрес. — Ладно, ладно. Уговорил. Завтра я уделю ей с полчаса. Но ты будь рядом!
— Разумеется, я буду рядом.
— А теперь ступай. И не оставляй ее без присмотра на прогулке.
— Вряд ли она заинтересуется кем-то кроме вас.
— Вот и не давай ей такой возможности. Мало ли кругом мошенников и негодяев!
— Ни один мошенник и негодяй не посмеет к ней приблизиться. Я за этим прослежу, — склонил голову Дюбрайн.
— Я доверяю тебе самое ценное, Дамиен. Не забывай об этом.
— Никогда.
Коротко поклонившись, Дайм ушел. Роне проводил его пристальным и недобрым взглядом — разумеется, не укрывшимся от Люкреса.
— А теперь поговорим серьезно, темный шер Бастерхази, — обернулся к нему Люкрес, едва за Даймом закрылась дверь. — Внимание Магбезопасности вам не нравится, не так ли?
— Я верно служу Конвенту, сир.
— Не сомневаюсь. Так вот, если вы будете верно служить мне, то о Магбезопасности можете забыть. Вы были правы, меня окружает слишком много лжецов и предателей, и мне нужен… хм… специалист по лжи и предательству. Кто-то, кто разобрался в вопросе досконально. Мне нужен истинно темный шер.
— Буду счастлив служить…
— Будешь. Потому что мне есть что тебе предложить, а ты — разумный человек.
— Ваше высочество очень добры.
— Слушай и не перебивай, — поморщился Люкрес. — Я не спрошу с тебя за смерть Мередит Лью только в одном случае. Если ты сделаешь так, чтобы сила Шуалейды досталась мне и только мне. Отговорки «не умею» и прочая чушь не принимаются. Ты — темный, ты — ученик Паука. И у тебя простой выбор. Или ты служишь мне, как самому Хиссу, или попадаешь в руки Дюбрайну. И поверь мне, в застенках Магбезопасности тебе будет вовсе не так сладко, как в постели Ристаны. Итак, мы хорошо друг друга поняли?
— Очень хорошо, сир.
— Что ж, я не сомневался в твоей разумности. А теперь слушай, что мне от тебя нужно прямо сейчас.