- Страшно болит голова, - пожаловался Клевцов. Я тоже чувствовал, что немного тошнит, но крепился. Надо срочно дозаправить машины и улетать, пока японцы не накрыли нас бомбами.
В некоторых экипажах в роли стрелков летали техники. Я поставил им задачу: отремонтировать неисправный мотор. Общими усилиями они быстро привели самолет в порядок.
На аэродроме оказался военком А. Г. Рытов. Пока мы с ним разговаривали на стоянку прибежал испуганный китаец и что есть мочи закричал:
- Тимбо! (Тревога!)
Экипажи тут же бросились к машинам.
- Федор Петрович! Захвати меня, - попросил Рытов. Я приказал своему стрелку Купчинову пересесть в другую машину, а на его место посадил Рытова.
Сделал и еще одно перемещение. Обессилевшего от кислородного голодания Синицына посадил рядом со стрелком, его место за штурвалом занял другой летчик, прилетевший сюда ранее.
В этот день мы пробыли в воздухе более семи часов. Когда приземлились в Ханькоу, начало уже темнеть. Ко мне подошел представитель авиационного командования китайских войск. В руках у него был атлас. Чтобы удостовериться, куда мы летали, он начал медленно его перелистывать и показывать мне. Открыл один лист - я отрицательно качнул головой. Открыл другой - я сделал то же самое. Когда он показал страницу с островом Формоза, я кивнул утвердительно. Китаец почему-то вскрикнул, сел в автомашину и куда-то помчался. Мне оставалось только пожать плечами.
Мы не раз удивлялись: какими средствами связи пользовались китайцы, чтобы передавать сведения о происходящих событиях? Причем делали они это очень быстро, хотя по располагали ни телефоном, ни радио.
Недолго оставался в тайне и налет на Формозу. Когда мы подъехали к дому, в котором жили, нас ожидала там толпа народа. Даже полицейские расплывались в улыбках. "Формоза! Формоза!" - выкрикивали китайцы и в знак восхищения поднимали большой палец правой руки. Выбежали навстречу наши авиаторы. Они обнимали пас, качали, высоко подбрасывая над головами. И было чему радоваться. Долететь на сухопутных самолетах до Формозы, нанести бомбовый удар и без потерь вернуться обратно - разве это не подвиг! В дерзком налете на вражескую авиабазу проявились лучшие качества наших летчиков, штурманов и стрелков. Не подвела нас и отечественная техника.
Тремя последовательными ударами с воздуха мы нанесли японцам ощутительный урон. По агентурным данным, они потеряли 40 самолетов (не считая тех, что находились в контейнерах); сгорели ангары и трехгодичный запас горючего.
На следующий день, после обеда, встретил меня П. В. Рычагов и говорит:
- У китайцев сейчас только и разговоров, что о налете на Формозу. Кстати, звонили от генерал-губернатора. В вашу честь сегодня устраивается чифан.
Чифан - это банкет. Китайцы придают ему особую чопорность, произносят длинные, витиеватые речи, долго, со смаком едят, немножко пьют. На стол подается масса угощений, каждое - в микроскопической дозе. Пища - острая, в основном растительная.
Поздравить советских летчиков с победой прибыла жена Чан Кай-ши - Сун Мей-лин. Нам рассказывали, что она является фактически министром китайской авиации:
назначает и смещает офицеров и генералов, награждает их орденами, производит через своего брата - миллионера закупки самолетов. Руководители групп советских летчиков-добровольцев по прибытии в Китай обычно представлялись ей.
Сун Мей-лин была младшей сестрой вдовы выдающегося китайского революционера Сун Ят-сена. Образование она получила в Америке, владела несколькими европейскими языками. Сун Мей-лин явилась на банкет в сопровождении небольшой свиты. Она была стройна, миловидна, элегантно одета.
Меня, как командира группы, Сун Мей-лин посадила рядом с собой. С другой стороны сел главный военный советник М. И. Дратвин. На чифан были приглашены также П. Ф. Жигарев и П. В. Рычагов, здесь присутствовали командующий китайскими ВВС, губернатор Ханькоу и ряд других официальных лиц. Наши летчики, штурманы и стрелки занимали два стола.
Первый тост Сун Мей-лин провозгласила за советских авиаторов-добровольцев, за успешный налет наших бомбардировщиков на крупнейшую военно-воздушную базу противника. От нее мы узнали, что японское правительство отдало под суд начальника этой базы и сместило губернатора Формозы.
В разгар чифана официанты, одетые в черные фраки, принесли огромный торт. На нем цветным кремом было написано по-русски: "В честь РККА. Летчикам-добровольцам".
Сун Мей-лин хорошо относилась к нашим авиаторам, оказывала им знаки внимания. И в этот раз она вручила награды и подарки всем участникам воздушного налета на Формозу.
В одной из газет, выходившей в Ханькоу на английском языке, появилось в те дни любопытное сообщение. В нем говорилось, что группа китайских самолетов, ведомая иностранными летчиками, совершила налет на Формозу и нанесла японской авиации серьезный ущерб. А чуть ниже указывалось, что в налете участвовали американские летчики.
Кое-кто из китайцев, не разобравшись, начал поздравлять Випсенти Шмидта. Тот воспринял это как должное и с горделивым видом принимал незаслуженные комплименты. А когда выяснилось, что волонтеры тут ни при чем, вдруг встал в позу обиженного, написал рапорт об отставке и отбыл в Гонконг. Впрочем, он и так должен был бы уехать. Эскадрилью волонтеров, как не оправдавшую своего назначения, вскоре расформировали.
Разгром военно-воздушной базы на Формозе вызвал у японцев шок. В течение месяца оттуда не вылетали их самолеты.
Наша бомбардировочная группа действовала активно, стараясь нанести противнику как можно больший урон и сдержать его наступление. Мы наносили удары по вражеским портам и кораблям, железнодорожным узлам, скоплениям войск. По скорости наши самолеты превосходили японские истребители, и я не помню случая, чтобы хоть один наш экипаж был ими сбит.
Япония располагала тогда мощным военно-морским флотом, С помощью кораблей она в период с июня по октябрь 1937 года перебросила на китайское побережье крупную сухопутную армию, Китай же не имел своего флота, а его авиация была малочисленной, летать приходилось на устаревших самолетах.
Захватив в ноябре 1937 года Шанхай, японцы повели концентрированное наступление на Нанкин. В реку Янцзы из Восточно-Китайского моря вошла эскадра, насчитывающая 30 военных кораблей. Они обстреливали позиции китайских войск с тыла, высаживали десанты.
Когда в Китай прибыл первый отряд советских скоростных бомбардировщиков, нас попросили задержать продвижение японских кораблей вверх по Янцзы. Хотя опыта бомбометания по таким целям у нас не было, мы сразу же приступили к разработке операции.
Наши воздушные разведчики установили, что в заливе Ханьчжоу сосредоточено около 20 вражеских кораблей, а выше его, на реке Янцзы, находятся еще 10. Суда стояли скученно. О нападении с воздуха японцы, видимо, даже не помышляли.
Для удара по японскому флоту наше командование выделило две группы бомбардировщиков. Одну шестерку водил Ф. И. Добыш. Внезапным налетом были выведены из строя восемь вражеских кораблей, два из которых затонули.
8 ответ на это японцы в тот же день подвергли бомбежке наш аэродром в Наньчане. Нам пришлось перелететь на другой аэродром, расположенный в шестистах километрах от фронта.
Очень эффективным был налет звена наших бомбардировщиков на японский военный корабль, стоявший в 15 километрах от г. Уху. Маскируясь облаками, самолеты появились над целью внезапно и сбросили бомбы с высоты 900 метров. Вскоре от командующего Центральным фронтом к нам поступила телеграмма: "От лица всех войск фронта приношу благодарность авиации за бомбардировку японского военного корабля, причинившего нам много бед. Через 20 минут после бомбардировки он затонул. Затонул также и стоявший невдалеке от него японский военный катер. Желаю вам новых успехов".
9 февраля 1938 года мы получили от представителя китайского командования сообщение о том, что на станцию Пампу (Тяньцзинь-Пукоуской железной дороги) один за другим прибывают эшелоны. Там скопилось много вражеских войск. Видимо, японцы собираются форсировать реку Хуанхэ.
Мы прикинули расстояние. От Ханъкоу до Пампу по прямой 450 километров. Что ж, паши самолеты могут слетать без посадки туда и обратно. Советуюсь с комиссаром Петровым. Приходим к выводу, что посылать на задание весь отряд пока нецелесообразно. Выделяем тринадцать экипажей, самолеты снаряжаем фугасными и осколочными бомбами.
Через несколько часов группа вернулась. Ведущий В. Клевцов доложил:
- Разбомбили три эшелона, видели, как из вагонов выбегали солдаты.
Что ж, для начала неплохо. Противник, несомненно, понес немалые потери в живой силе.
На следующий день меня вызвали в штаб. Там я узнал, что на аэродроме около Пампу села большая группа тяжелых японских самолетов. В сорока километрах восточнее вражеские войска начали переправу через Хуанхэ.
- Ваше решение? - спросили у меня.
- Решение простое, - ответил я. - Надо бомбить. Сразу по возвращении в отряд вызываю двух наиболее опытных командиров звеньев - Степана Денисова и
Григория Карпенко и ставлю им задачу:
- Первая ваша цель - аэродром. Если же там не окажется самолетов, нанесите удар по скоплению войск на берегу реки.
Аэродром оказался пустым. Очевидно, японцы успели куда-то перебазировать самолеты. Зато переправа шла полным ходом. Первый удар наши экипажи нанесли по скоплению плотов и лодок. Затем они начали бомбить и расстреливать из пулеметов вражескую пехоту, сгрудившуюся на берегу. Среди неприятельских войск поднялась паника. Это, несомненно, только увеличивало потери японцев.
На другой день из штаба китайских войск, оборонявших противоположный берег, поступило сообщение, что переправа противника сорвана. Сотни солдат утонули, до самой темноты японцы собирали убитых и раненых.
По случаю победы местные военные руководители устроили в клубе "Джапан" ужин.
А у нас для торжества была еще одна причина: вернулся "без вести пропавший" летчик-истребитель Григорий Кравченко. Целого и невредимого китайцы привезли его на повозке, запряженной быками.
Во время ужина Кравченко нехотя рассказывал нам о своих злоключениях. Чувствовалось, что ему неприятно вспоминать о том, как его подбили японские истребители.
А дело было вот как. В воздушном бою Григорию Пантелеевичу удалось сбить один вражеский самолет. Он погнался за вторым. Но внезапно появившаяся пара японских истребителей зажала его в клещи, и его машина загорелась. Пришлось выбрасываться с парашютом.
- Приземлился я в озеро, - рассказывал Кравченко. - Хорошо, что это место оказалось неглубоким, чуть выше пояса. Отстегнув лямки парашюта, тяну полотнище к себе. В это время из камышей выплывает лодка. Старик китаец толкает ее шестом. Подплыл ко мне, глаза злые, кричит: