"Отбыл в южном направлении. Куда точно - не знаю".
"Спасибо, голубчик, - доносит лента. - Узнаете - тотчас же сообщите".
Шапошников был очень деликатным человеком, и это качество не изменяло ему даже в самую трудную минуту.
Чуть позже к нам прибыли заместитель командующего фронтом по тылу генерал-лейтенант М. А. Рейтер и член Военного совета фронта В. Е. Макаров. Командующий приказал им задержать противника. Но что они могли сделать? Войск-то фактически здесь не было.
Накануне все, что можно, мы вывезли с аэродрома. Нельзя было допустить, чтобы боевая техника попала в руки врага. Даже самолеты, подлежащие ремонту, подцепили к тягачам, предварительно сняв с них крылья. Как на грех, тогда зарядили обложные дожди. Дорога на Волхов и Белев раскисла, машины буксовали, увязая по самые ступицы в непролазной грязи. В колонне шел трактор. На подъемах и болотистых местах он брал по очереди на буксир безнадежно застрявшие машины и вытаскивал их на твердый грунт. Так продолжалось до самого Белова.
Противнику удалось занять Жиздру, Карачев, Орел, Кромы, Дмитров-Орловский, Севск, Локоть, Навлю, Брянск. Но и в условиях оперативного окружения советские войска не утратили боевого духа, продолжали ожесточенно сражаться с врагом. Три недели продолжалась битва в тылу врага. Брянский фронт сковал силы 2-й полевой и 2-й танковой армий противника. Расчет немецкого командования совершить глубокий обход войск Западного фронта был сорван. К 23 октября части 50, 3 и 13-й армий, входившие в состав Брянского фронта, вышли ш окружения и заняли оборону на рубеже Болев - Мценск - Попырн - Льгов.
Но длина линии обороны оказалась непомерно большой. Поредевшие войска не могли сдержать напора 2-й немецкой армии. Образовался прорыв шириной 100 километров. Над нашими войсками снова нависла угроза охвата с севера. Тогда по приказу Ставки части отошли, теперь уже на рубеж Дубна, Плавок, Верховье, Лавты, Касторкое, сосредоточив основные усилия в районах Тулы и на елецком направлении.
А что же сталось с командующим фронтом, о котором нас 6 октября спрашивал Шапошников? Окапывается, он тогда направился в расположение 3-й армии, чтобы оттуда руководить боевой деятельностью войск. Там его ранило в плечо и ногу осколками авиабомбы. Вывозил командующего фронтом из окружения ночью на самолете По-2 летчик Павел Кашуба. Но в пути отказал мотор, и летчик был вынужден приземлиться на окраине одной деревушки Тульской области. Оттуда Еременко доставили санитарной машиной в Центральный военный госпиталь.
Кашуба потом еще долго воевал, стал Героем Советского Союза.
И ноября Брянский фронт расформировали, а его войска передали Западному и Юго-Западному фронтам. Но 18 декабря, в связи с контрнаступлением Красной Армии под Москвой, Брянский фронт снова восстановили. Командовать им назначили генерал-полковника Я. Т. Черевиченко, а начальником штаба генерала В. Я. Колпакчи. На боевой работе авиации эта реорганизация не отразилась. Она занимала указанные ей аэродромы и ни на один день не прекращала своей деятельности.
Перед вновь восстановленным Брянским фронтом поставили задачу: наступать на орловском направлении, обойти Волхов с северо-запада, разгромить противника южнее Белева и прикрыть с юга ударную группировку Западного фронта. Кроме 61, 3 и 13-й армий его усилили за счет резерва Верховного Главнокомандования.
Получила пополнение и авиация фронта. Помимо трех авиационных дивизий (в том числе двух истребительных), которые мы имели, нам придали 2-ю резервную авиационную группу под командованием полковника Ю. А. Номцевича.
В те дни отличились авиаторы частей и соединений. ВВС Брянского фронта, которыми командовали Кравченко, Номцевич, Ухов, Демидов, Клевцов, Мельников, Найденов, Кульбак и другие. Многие летчики и штурманы сложили в боях свои головы. Погиб, в частности, один из лучших бомбардировочных экипажей, возглавляемый летчиком осетином Шалико Козиевым. Ему поручили уничтожить склад боеприпасов. И он прорвался сквозь огонь зенитных батарей, взорвал склад. Об этом доложили другие экипажи. А вот что случилось с самим Козиевым и его друзьями - долгое время оставалось неизвестным.
Судьба героев прояснилась позже, когда наши войска освободили район, где находился вражеский склад. О том, что здесь произошло, рассказали местные жители-очевидцы того, как вели себя воздушные бойцы, оказавшись на земле.
...Самолет Козиева зенитчикам противника, очевидно, удалось подбить, потому что дальше он лететь уже по мог. Выбрав ровную площадку, летчик посадил машину. К ней устремились фашисты, с собаками на поводках. Козиев отстреливался, пока в обойме пистолета оставались патроны. Последнюю пулю, чтобы не попасть в лапы врага, он пустил себе в висок.
Штурмана Евгения Овчинникова в ходе перестрелки фашисты тяжело ранили. Он потерял сознание и был захвачен в плен. Несколько суток его держали в холодном подвале, допрашивали, потом вывели во двор и на глазах жителей убили выстрелом в затылок. Штурман до конца оставался верен воинскому долгу, не выдал врагу сведений, которых от него добивались.
С фронта на родину Козиева и Овчинникова пошли печальные известия. Вот что потом написала нам мать Шалико Козиева: "Велико горе матери, потерявшей сына. Оплакивая своего Шалико, я вместе с тем горжусь, что умер он как воин, как герой, как верный сын своего народа".
В ходе обороны и контрнаступления под Москвой получила проверку боем организационная структура ВВС. Командование убедилось, что ВВС общевойсковых армий, смешанные авиадивизии изжили себя, затрудняют руководство, маневр и массированное применение авиации на важных направлениях. Поэтому решением Ставки была произведена соответствующая реорганизация. В мае 1942 года из ВВС фронтов начали создаваться воздушные армии. Сосредоточение авиации в одних руках значительно повысило ее боеспособность. Из состава ВВС выделились соединения дальних бомбардировщиков, оформилась авиация дальнего действия, подчиненная непосредственно Ставке Верховного Главнокомандования. Кроме того, начали создаваться крупные авиационные резервы.
Проверку в огне боев прошла и новая организационная структура тыловых органов Военно-Воздушных Сил, введенная еще до начала Великой Отечественной войны.
* * *
В бытность мою в Китае я убедился, что незаменимой формой боевого обучения летчиков является предметный показ. На листе фанеры, картона, а то и просто на стене землянки (классную доску во фронтовых условиях, когда приходилось часто перекочевывать с места на место, возить с собой не имело смысла) летчик углем или мелом изображал схему тактических приемов боя, брал в руки модели самолетов и пояснял, как он дрался с врагом. Просто, понятно, ясно. Все слушали рассказ товарища с неподдельным интересом. Ведь речь шла не только о том, как вернее уничтожить противника, по и как самому остаться живым. Предметное обучение на войне было лучшей академией, а сам бой являлся уже экзаменом.
Поэтому, несмотря на трудные фронтовые условия, мы, пользуясь плохой погодой и невозможностью выполнять боевые задания, проводили в частях тактические занятия, летучки, летно-тактические конференции. На них обсуждались приемы борьбы с воздушным и наземным противником, обобщался накопленный боевой опыт. К тому времени уже довольно явственно обозначилась тактика вражеской авиации, ее сильные и слабые стороны, виднее стали паши плюсы и минусы.
В начальный период войны, когда противник имел преимущество в воздухе, он был волен выбирать и соответствующие приемы борьбы. Нельзя не учитывать и того, что еще до нападения на Советский Союз фашистские летчики приобрели известный боевой опыт в сражениях над Польшей, Францией, скандинавскими странами и т.д. Этот опыт они не преминули использовать против пас. К чему он сводился?
Прежде всего враг стремился не распылять свою авиацию, а использовал ее массированно, на направлениях главных ударов наземных войск. В тесном взаимодействии с пехотой и танками это приносило определенные успехи.
Особое внимание противник уделял воздушной разведке, Проклятые "рамы" (двухкилевые самолеты) и другие одиночные машины с рассвета дотемна бороздили наше небо, выискивая объекты для удара, следя за продвижением наших войск. Разведывательные задачи ставились и перед другими экипажами, вылетающими на боевые задания. Возвращаясь обратно, группы бомбардировщиков, скажем, рассредоточивались. Самолеты шли на свой аэродром по разным маршрутам, успевая просмотреть по пути большой район.
Были случаи, когда вражеские самолеты пристраивались в хвост нашим и сопровождали их вплоть до посадки. Сведения о местонахождении аэродрома тотчас же передавались по радио. Этим и объяснялись многие неожиданные налеты вражеских бомбардировщиков ни наши базы.
Нетрудно было разгадать и тактику действий вражеских истребителей в бою. В схватку с нашими истребителями они обычно вступали в том случае, когда имели превосходство в силах или им представлялась возможность напасть неожиданно. Фактор внезапности у гитлеровцев стоял на первом плане. Если внезапности достигнуть не удавалось, фашистские истребители предпочитали уклоняться от боя.
Не могу сказать, чтобы вражеские летчики отличались большой смелостью. Это было видно хотя бы из того, что огонь они, как правило, открывали с больших дистанций, порядка 500-700 метров, и потому он оказывался малоэффективным. И только, видимо, самые храбрые в редких случаях осмеливались подходить к нашим самолетам на 100-50 метров. Наши же истребители стремились, как правило, бить врага в упор, а потому и достигали наибольших результатов. Моральный фактор в этом случае играл решающую роль.
Излюбленным приемом гитлеровцев было - подкарауливать отбившиеся от группы одиночные самолеты, атаковать их сверху. Отмечалось немало случаев, когда в групповом бою 2-3 вражеских истребителя барражируют на большой высоте и, как только кто-то из наших откололся, коршунами бросались на пего...
В первую очередь вражеские истребители стремились нанести удар по ведущему, нарушить управление группой, расчленить боевой строй. Так было легче сражаться с нашими летчиками. Чаще всего воздушный бой враг пол четверками. В этом случае одна пара набирает высоту и оказывается над другой с превышением 500-1000 метров. Нижняя пара старается навязать бой первой и норовит непременно выйти в хвост нашим истребителям. На отколовшиеся самолеты бросается верхняя пара.
В тех случаях, когда группа противника состояла из 6-8 самолетов, они делились на три части. Первая пара навязывает бой, оттягивает наши самолеты под удар второй пары. Те, в свою очередь, внезапной атакой с разных направлений стараются опять-таки расчленить боевой строй советских самолетов. Третья группа барражирует вверху и вступает в действие только в крайних случаях. Объектом их атаки становились, как правило, подбитые или отколовшиеся от строя самолеты.
При атаке бомбардировщиков, прикрываемых истребителями, противник действовал двумя группами. Одна, более сильная, связывала боем наших истребителей, другая набрасывалась на бомбардировщиков. Если у противной стороны оказывалось превосходство в машинах, немцы становились в круг и, прикрывая огнем друг друга, постепенно смещали бой на занятую ими территорию.
Использовали они и такую хитрость. Когда одна группа истребителей, прикрывающая объект, вела бой с нашими самолетами, вторая держалась где-то в стороне и ждала, пока паши, израсходовав боеприпасы, развернутся на обратный курс. Тут они появлялись и начинали атаки, преследуя нас до самого аэродрома.
При нападении на наши объекты их истребители сопровождения старались сковать боем советских летчиков, распылить их силы, оттянуть в сторону и дать возможность своим бомбардировщикам нанести удар по цели.
В хитрости и коварстве противнику отказать было нельзя. Выходя из боя, немецкие истребители чаще всего скрывались в облаках или свечой устремлялись в сторону солнца. В нужных случаях они имитировали падение "с пожаром", используя для этого специальные дымовые шашки.
Чтобы измотать наш летный состав, держать его все время в напряжении, вражеские летчики в разное время суток делали одиночные налеты на наши аэродромы. По все эти трюки им удавались в начале войны, когда они располагали подавляющим превосходством.
Недооценка противника всегда пагубно отражалась на ходе боевых действий. Поэтому мы тщательно следили за его тактикой. Ведь когда врага хорошо знаешь, с ним легче бороться. В ходе боев мы набирались опыта, вырабатывали свою, более совершенную тактику, что позволило сначала свести на нет первоначальное преимущество врага, завоевать господство в воздухе, а затем сокрушить гитлеровскую машину окончательно. Достаточно назвать знаменитую покрышкинскую "этажерку", когда истребители располагались в несколько ярусов, полбинскую "карусель", обеспечивавшую неприступность бомбардировщиков от огня истребителей противника, и многое, многое другое.
Разумеется, тактика боевых действий как у врага, так и у нас постоянно менялась. Должен сказать, что у немцев она была шаблонной, что позволяло нашим летчикам и командирам умело использовать эту слабость противника и навязывать ему свои, более совершенные приемы борьбы.
Боевая зрелость не пришла к летчикам сама собой. Она завоевывалась огромным напряжением, стоила немалой крови.
Но сводить все только к моральному превосходству, выучке летного состава было бы неправильно. Огромную роль в завоевании победы над врагом сыграл технический прогресс в нашей стране. Советские конструкторы, инженеры, рабочие вооружили нашу армию, авиацию и флот такой техникой, которая превзошла вражескую по своим боевым показателям. Все эти обстоятельства, вместе взятые, помноженные на любовь советских воинов к своей Родине, Коммунистической партии, и обеспечили в конечном итоге пашу победу.
* * *
Густые облака висели над самой землей, шел снег. О полетах в такую погоду нечего было и думать. Вечерело. Мы с Ромазановым проходили мимо землянок, в которых жили летчики. Из одной доносились вздохи баяна.
- Зайдем? - предложил комиссар.
- Зайдем.
Толкнули скрипучую дверь, осмотрелись. На столе стояла гильза из-под снаряда, над ней колебалось неяркое пламя. Вокруг сидели летчики. На топчане, у подслеповатого окошка, пристроился музыкант. Склонив голову, он, видимо, так увлекся игрой, что не сразу заметил вошедших и встал последним.
- Конев?! - невольно сорвалось у меня восклицание, когда я рассмотрел его лицо. - Так вы, оказывается, еще и баянист?
- Балуюсь помаленьку, - смутился капитан, снимая с плеч ремни баяна.
- Скучно бывает по вечерам, - послышался чей-то голос из полумрака. - Вот капитан Конев и развлекает нас.
- Это для разрядки, - шутливо заметил Конев. - После полетов у ребят нервы немного взвинчены. А музыка, она, как лекарство, напряжение снимает. По себе сужу.