Поддерживая наступление конников, шестерка штурмовиков, возглавляемая старшим лейтенантом Тиховым, уничтожила в районе Стжала (3 км севернее Седлец) три самоходных орудия, которые особенно досаждали своим огнем. На имя командира 299-й штурмовой авиадивизии поступила такая телеграмма: "Личный состав конно-механизированной группы восхищен работой ваших летчиков в районе Седлец. Бойцы и офицеры выносят глубокую благодарность за поддержку их в бою. Командир КМГ генерал-лейтенант Крюков".
В боях на холмско-люблинском направлении снова отличился мастер штурмовых ударов Федор Бубликов, которому 2 августа 1944 года было присвоено звание Героя Советского Союза. Через два дня после опубликования указа он во главе шестерки "илов" вылетел на подавление огня артиллерийских батарей, обстреливавших захваченный нами плацдарм. Зенитчики противника открыли по самолетам сильную стрельбу. Но Бубликов не свернул с курса и именно по ним решил нанести первый удар. Сам ведущий сбросил бомбы, а его ведомые начали из пушек и пулеметов уничтожать орудийную прислугу.
Когда с зенитками было покончено, "илы" приступили к штурмовке полевых орудий. Сделав пять заходов, они полностью уничтожили две батареи врага. Пушки превратились в груду бесформенного металла.
После выполнения основного задания у штурмовиков еще остались боеприпасы. Не везти же их домой. Обнаружив на дороге колонну пехоты и следовавший за ней обоз, Бубликов повел свою группу в атаку. "Илы" сделали еще четыре захода и нанесли серьезный урон противнику.
Немало подвигов совершили воздушные разведчики. Экипаж 72-го авиационного полка, выполнив задание, возвращался домой. При подходе к переднему краю он попал под сильный огонь вражеских зениток. Один из снарядов разорвался под плоскостью. Самолет загорелся. Стрелка-радиста убило, а летчик Корпачев и штурман Смелков были ранены. И все же они нашли в себе силы покинуть машину. К ним, когда раскрылись парашюты, с разных сторон устремились истребители. Корпачева им удалось расстрелять еще в воздухе, а Смелков приземлился. Штурман отбивался от врагов до последней возможности. Последний пистолетный патрон он оставил для себя. Позорному плену он предпочел смерть.
Обо всем этом нам позже рассказали жители г. Холм, очевидцы героической гибели советского офицера. Они и похоронили его.
Наступление наших войск на ковельском, люблинском и радомском направлениях развивалось стремительно. Противник поспешно отходил, бросая оружие, боевую технику и военное имущество. Наши войска захватили богатые трофеи и большое количество пленных. Бледные, растерянные, они молили о пощаде, проклинали Гитлера. С дрожью в голосе говорили они об ударах советской авиации, особенно штурмовиков. Приведу лишь некоторые показания.
Один из солдат 4-й роты 5-го батальона 5 лпд:
- Русские штурмовики буквально висели гад переправой через Западный Буг, по которой отступала наша дивизия. Посчастливилось лишь тем, кто успел переправиться до рассвета. Наш батальон подошел к переправе в 9 часов утра и вынужден был укрыться на восточном берегу. Налетели штурмовики. Одна группа сменялась другой. Они атаковали с малых высот. Подходы к реке были изрыты воронками, усеяны трупами солдат и лошадей, разбитыми повозками, автомашинами. Картина была страшная. Так продолжалось весь день.
Ефрейтор-артиллерист 21-го полка 17-й пехотной дивизии:
- Раньше я мало верил в эффективность авиации, но теперь на себе испытал ее мощь. С рассвета 15 августа над нашими артпозициями появилось 8 штурмовиков. Они встали в круг и поочередно начали бросать бомбы, обстреливать из пулеметов и пушек. Сначала были разбиты две пушки соседней батареи, потом выведено из строя три наших орудия и убито 5 артиллеристов.
Унтер-офицер 476-го батальона 55-го полка 17-й пехотной дивизии:
- Впервые я попал под удары русских штурмовиков 45.8.44 г. Штурмовке подвергся наш батальон, отступавший по лесной дороге. Нас застигли врасплох, потери были очень велики. Я насчитал более 25 трупов. Раненых было еще больше. Оставшиеся в живых лишились речи, они были оглушены.
Командир взвода фельдфебель из роты 476-го резервного батальона:
- Налет русской авиации 26.8.44 г. по своей силе и результатам превосходит все пережитые мною ранее. После такой работы авиации пехота может продвигаться свободно. Небольшие зажигательные бомбы, применяемые штурмовиками, губительны по своему действию. Если они попадают в танк или бронемашину, последние горят как свечи. Я сам видел, как полыхали три танка, запаленные этими маленькими бомбами.
Обер-ефрейтор 1-й роты 32-го батальона 17 пд:
- Я не первый день на фронте. Мне пришлось пережить не одну бомбежку. Это сплошной ад. Большинство потерь приносит штурмовая авиация.
* * *
Разрозненные группы противника, потеряв способность к организованному сопротивлению, бежали на запад, за Вислу, К исходу 28 июля 8-я гвардейская армия вышла на рубеж Фирлей, Скробув, Новый Двур, Домбрувка, На-суров, Марысин, Широне, Майдан, Вороткув. Далее на юг ее позиции проходили вдоль дороги Люблин - Высоко.
К исходу 31 июля наступающие форсировали реку и захватили плацдармы на ее западном берегу, в районах южнее г. Варка и западнее г. Пулавы. Форсирование проводилось под прикрытием авиации. Она же защищала плацдармы от вражеских бомбардировщиков.
С утра 27 июля 2-я танковая армия начала продвигаться в направлении Варшавы. Выйдя к Праге - восточному предместью столицы Польши, танкисты встретились с развитой системой оборонительных сооружений. Здесь стояли переброшенные с других фронтов четыре танковые и одна пехотная дивизии и, кроме того, Варшавский охранный полк. Не сумев прорвать вражеские позиции с ходу, 2-я танковая армия перешла к обороне.
Ко 2 и 3 августа части 8-й гвардейской и 47-й армий продвинулись вперед и оказались в 10-12 километрах восточное и юго-восточнее Варшавы.
Трудные условия создались в то время для нашей авиации. Истребители оказались в 250 километрах от основных аэродромов. Базы снабжения остались далеко позади. Горючее, бомбы и снаряды приходилось перебрасывать на автомашинах и самолетами. А всего этого требовалось для боя немало. Суточный расход бомб, например, в конце июля доходил до трехсот тонн, патронов расстреливалось до двухсот тысяч и более. Туго приходилось нашим тыловикам.
Для перевозки бензина ежедневно совершали рейсы между Ковельским и Люблинским аэродромными узлами пятнадцать "дугласов". На учете была каждая капля горючего. На одном из тыловых аэродромов под охраной двенадцати бойцов осталось 95 бочек авиационного бензина. Их требовалось доставить в Радзынь, находившийся в двух километрах. Автомашин не было. Тогда солдаты по земле перекатили двухсоткилограммовые бочки и сами погрузили их в самолеты. Заботой о горючем жили в те дни все работники тыла, штаба, политотдела.
За время операции водители автомобильных батальонов перевезли по бездорожью на расстояние до трехсот километров около десяти тысяч тонн грузов. Это был настоящий подвиг. И все же перебои с доставкой горючего случались. И они, разумеется, сказывались на боевой работе авиации.
* * *
В дни жарких боев с неослабной активностью велась партийно-политическая работа, направляемая генерал-майором авиации А. Ф. Выволокиным и полковником Я. И. Драйчуком. Именно она обеспечила высокое политико-моральное состояние частей, авангардную роль коммунистов и комсомольцев. Партийные организации умело вели агитацию и пропаганду, быстро и оперативно отмечали отличившихся в бою.
Как только было получено подтверждение, что гвардии капитан Н. Белавин (33 ГШАП) уничтожил два вражеских паровоза, у командного пункта полка вскоре появился художественно оформленный плакат: портрет летчика с подписью:
Паровозы вражьи бей,
Штурмуй, взрывай,
Как бьет их по-гвардейски
Белавин Николай.
Молодой летчик коммунист М. С. Камельчик при штурмовке железнодорожной станции тоже взорвал два вражеских паровоза. Об этом в тот же день рассказала листовка "Сегодня в боях".
Самолет коммуниста Аврамова при подходе к цели был атакован немецкими истребителями. Воздушный стрелок Фуртакова отбила атаку, но была тяжело ранена. Умело маневрируя, младший лейтенант Аврамов все-таки ушел от "фоккеров". Когда он посадил машину и обессилевшую девушку осторожно вытащили из кабины, она была без сознания. Позже врачи сообщили, что она получила шестьдесят ран. В эскадрилье выпустили специальный боевой листок и плакат, посвященный мужественной комсомолке. О ее подвиге сообщили письмом на родину.
В частях стало правилом чествование отличившихся в боях. Когда, к примеру, летчик 661-го полка капитан Рахманов совершил 500 боевых вылетов, по этому поводу в эскадрильях состоялись митинги. На родину героя отправили благодарственное письмо.
Митинги в частях проводились и перед выполнением наиболее ответственных заданий. На командные пункты полков выносились боевые знамена. По возвращении летчики докладывали о результатах полета перед развернутым стягом.
Командиры, политорганы, партийные организации постоянно воспитывали у личного состава ненависть к врагу, используя для этого прежде всего многочисленные факты зверств, творимых немецко-фашистскими захватчиками. Так было на советской территории, так продолжалось за рубежом.
* * *
На польской земле находился один из гитлеровских лагерей смерти Майданек. Его посетили делегации многих частей. Побывали там представители 15-го авиаполка. Своими глазами они увидели адские печи и газовые камеры, в которых фашистские изверги уничтожали людей.
Как только делегация возвратилась в часть, командир приказал собрать всех на митинг. Вначале воины минутой молчания почтили память погибших в Майданеке. Затем перед товарищами выступили бойцы, сержанты и офицеры, посетившие лагерь смерти. В их кратких речах звучала ненависть к фашистским палачам, твердая решимость отомстить гитлеровцам за их страшные злодеяния.
В те дни в Люблине над гитлеровскими палачами состоялся суд. Один из подсудимых, Эдмунд Польман, за полтора года лично убил около двух тысяч заключенных. Обершарфюрер Тернес ходил по Майданеку со щипцами и вырывал у своих жертв золотые зубы. Были дни, когда в лагере умерщвлялось по 18 тысяч человек. Всего в Майданеке погибло от рук фашистских палачей полтора миллиона женщин, стариков, детей, военнопленных.
Командиры, политработники, партийные организации широко использовали материалы суда, чтобы вызвать у воинов еще более жгучую ненависть к фашистским вандалам, призвать их к беспощадной борьбе с врагами.
Другой лагерь - Освенцим находился на юго-западе Польши. Он получил не менее страшную известность. Мне довелось побывать там самому и воочию увидеть неподдающиеся описанию следы зверств гитлеровских оккупантов. Это был настоящий комбинат пыток и смерти. Значительную часть обреченных составляли поляки, не пожелавшие мириться с "новым порядком", установленным фашистами. В основном лагере мест уже не хватало, поэтому гитлеровцы организовали его филиалы в прилегающих деревнях - Явожле, Моновице, Завишовках, Бжезниках и других.
Освенцим был создан в 1941 году. Когда мне назвали цифру уничтоженных здесь людей, мурашки пробежали по телу: 4 миллиона человек 28 национальностей.
Способы уничтожения людей в лагере постоянно совершенствовались. Сначала заключенных просто расстреливали. Потом эсэсовцам такой прием показался непроизводительным. Завели машины - душегубки, соорудили газовые камеры. Были построены 4 такие камеры, полтора десятка крематориев, несколько "бань", где обреченных душили газами. Последнее достижение - "электрический конвейер" смерти. Сотни людей, вступив на ленту, погибали в конвульсиях от тока высокого напряжения. А лента двигалась и доставляла трупы в крематорий.
А вот еще одно изуверство, уже "спортивного" характера. На специальную площадку во дворе выгоняли 20 военнопленных, и фашистские садисты начинали бить по ним из снайперских винтовок через окно, не выходя из помещения. И только в голову. Задача: кто меньше израсходует боеприпасов, чтобы уничтожить узников до единого. Сначала упражнялся один, потом другой, третий...
Таков был "новый порядок", который насаждали гитлеровские сатрапы и на оккупированных территориях Советского Союза, и в порабощенных ими странах Европы, в частности в Польше. Поистине кровь стыла в жилах, когда я видел последствия этого "нового порядка". Память о замученных в гитлеровских концлагерях звала к мщению.
Только после войны стали известны точные цифры жертв немецко-фашистских оккупантов. Польша потеряла от рук гитлеровцев более 6 миллионов человек - 22 процента населения, проживавшего тогда в городах и селах страны. Причем большинство погибло не на фронтах, а в концентрационных лагерях, во время массовых расстрелов, проводимых гитлеровцами для устрашения, в тюрьмах, от эпидемий и т. д.
Особенно большие жертвы понесла польская интеллигенция. За войну погибло 7500 врачей, более 6000 ученых, профессоров, учителей, более 5500 адвокатов и судей, а также 6000 католических священников. Свыше 2 500 000 поляков фашисты вывезли на принудительные работы в Германию.