Наивные иностранцы, читая русскую литературу, наверное, думают, что нас, русских, более всего беспокоят вопросы о смысле жизни и какими резонами оправдать существование в мире зла. Ан нет. Не только это является нашей главной заботой.
В ноябре 2010 года Всероссийский центр изучения общественного мнения представил данные о том, какие проблемы страны волнуют россиян больше всего. В рейтинге лидируют инфляция (56 %) и алкоголизм (53 %). К числу наиболее значимых вопросов, стоящих перед Россией, респонденты относят безработицу (46 %), коррупцию и бюрократизм (44 %), уровень жизни населения (42 %). Вообще, занятно было бы увидеть эти 58 % населения, которые не беспокоятся об уровне своей жизни. Что-то здесь не то...
Итак, из тех пяти проблем, которые представляются русским наиболее важными, четыре связаны с деньгами. Да и алкоголизм, впрочем, тоже с ними косвенно связан.
Позади те годы, когда деньги обесценивались со скоростью звука, но страх перед инфляцией остался прежним. Время от времени возникает панический слух о том, что поднимаются цены на продукты, и взволнованное население бежит в магазины скупать все подряд, в первую очередь гречку и соль. Россиян тревожит, что деньги и благополучие не являются величинами стабильными, неизменными.
«Богатство – вода, пришла и ушла», – гласит русская пословица. Согласно исследованию, которое проводилось на тему «Богатые и бедные в современной России» Институтом комплексных социальных исследований РАН и Фондом имени Фридриха Эберта в России, большинство россиян согласны с этим утверждением. Причем, что характерно, так думают и богатые, и бедные. Наверное, эта мысль утешает тех, кому нечего терять, и морально готовит обладателей крупных состояний к возможным потерям. С точки зрения государства такая настроенность на нестабильность – это совсем не важный фактор, а вот с христианской – все правильно, потому что мы на этой земле лишь странники, все суета сует и ловля ветра и т. д.
Мы все привычны к тому, что жизнь хрупка, счастье обманчиво, все, что имеешь, у тебя могут отнять в любой момент. Да, это жестоко, это вынимает душу – и это величественно. Как гроза. Как наводнение. Как пожар. Тут-то и понимаешь причины неизбывного русского фатализма.
В русских пословицах чувствуется философское отношение к богатству. Вот, скажем, самая известная из них «Не в деньгах счастье». С ней согласны 55,9 % опрошенных среди бедных и 67 % – среди обеспеченных людей (то есть они уже убедились в этом на практике).
«Богачи едят калачи, да не спят ни днем, ни в ночи», – в этом твердо убеждены 70 % бедных. При этом половина богатых утверждают, что богатство отнюдь не лишает их сна и покоя. То есть, похоже, эта пословица утешает бедных: есть, мол, нечего, зато сон прекрасный.
Многие россияне выбирают самый простой путь избавления от тревоги, связанной с нестабильностью, – прекратить отчаянные попытки разбогатеть и сохранить нажитое и даже не бежать чуть что за гречкой, а просто махнуть на все рукой, уповать на судьбу – «Бог не выдаст, свинья не съест». Или выйти из конкурентной борьбы, потому что все равно бесполезно, и предаваться радостям жизни тихой, созерцательной. Именно в России до сих пор иногда можно ощутить дух вольнолюбивой безалаберности и благодушной отрешенности от всяческой житейской суеты. Эти качества не дают добиться преуспеяния, но зато помогают забыть о бешеной гонке и необходимости расталкивать ближних своих локтями. Русская душа призывает нас остановиться, оглянуться и понять, как это прекрасно – просто думать, чувствовать, жить.
В XIII веке рубль был серебряным слитком, в XVI веке иногда представлял собой сто серебряных копеек, завернутых в бумагу. Регулярно чеканить серебряные рубли начали только в XVIII веке. Копейка появилась в XVI веке. На ней был изображен всадник с копьем, отсюда название. Хотя Владимир Даль производил название от слова «копить». Это была не самая мелкая монета. Была еще деньга – половина копейки и, наконец, полушка – половина деньги. А сегодня даже копейку хотят отменить – дескать, чеканка ее куда дороже стоит, чем ее номинал. Печально, если останутся копейки только в пословицах...
Кстати, о ценах и инфляции. Вот, скажем, рубль в XVII и даже XIX веке был совсем не то, что сегодня. В начале XVII века на 3 рубля можно было купить недорогую лошадь или пару коров.
Сегодня... Сегодня нужно как следует подумать: а что можно купить на такие деньги? Даже на стакан чая не хватит. В недорогом буфете можно купить три кусочка хлеба. Вот и все.
Корова нынче стоит около 60 тысяч рублей. Отталкиваясь от стоимости этой ценной скотины, журналисты (Men's Health: #02 2007) высчитывают, что современный депутат, в общем, получает гораздо меньше, чем член боярской Думы, который на свою ежемесячную зарплату мог купить, как минимум, четырех буренок. Нынешнему бедняге – слуге народа только на полторы коровы хватит! Кроме того, в пересчете на эту валюту, костюм Онегина с аксессуарами стоил гораздо дороже, чем всяческие Гуччи-Армани-Дольче-Габбана. Двадцать тысяч рублей! Это все равно что 40 миллионов сегодня. Турецкие кашемировые шали могли стоить почти целое состояние. Пушкин закладывал шали жены ростовщикам – то были драгоценные вещи.
Цены на домашних животных кого угодно могли сбить с толку – например, заморская птица попугай шла за цену десяти коров. И купцы покупали – статус, знаете ли. Придут в дом гости, увидят попугая, и сразу поймут, с каким богатым и солидным человеком имеют дело.
Если вернуться в Древнюю Русь, в те времена очень дорогой вещью была книга – могла стоить как небольшая деревенька. А среди домашних животных очень высоко ценилась кошка. За ее кражу полагался такой же штраф, как за угон вола.
Ценность человека в денежном эквиваленте сегодня выразить невозможно – ну разве что вы задумали его убить и думаете, сколько уплатить киллеру. (Свят, свят, свят, Господи, прости нас, грешных.)
В Российской империи крепостных продавали. Цена зависела от пола, возраста, умений самого крепостного. В общем-то, это был ценный товар.
Вот несколько примеров. В газете «Киевские губернские ведомости» за 1838 год были опубликованы объявления о продаже крепостных с такими ценами:
1) дворовая девка с малолетним ее сыном – 50 руб. серебром + 10 руб. ассигнациями;
2) мальчик-подросток – 100 руб. серебром. + 10 руб. ассигнациями;
3) дворовая девка – 130 руб. серебром + 10 руб. ассигнациями.
Для пояснения: рубль серебром стоил в несколько раз дороже, чем ассигнациями, курс постоянно колебался.
А вот документ из госархивов: «Лета 1822 марта в седьмой день штабс-капитанша Елена Александрова дочь жена Чернова продала я подпоручице Александре Семеновой дочери жене Бобриковой крепостную свою дворовую девку Афимью Ульянову, по седьмой ревизии писанную Владимирской губернии и округи в деревне Шепелевой за мною; а взяла я, Елена, с нее, Александры, за оную девку Ульянову денег государственными ассигнациями 150 рублей...»
В общем, недешево. В несколько раз дороже коровы. Какое же, собственно, все это свинство – людьми торговать. Эх вы, защитники монархизма и крепостного права. Свинство!
Похоже, сегодня наши соотечественники решили отказаться от мысли, что презренный металл – причина всех зол. В последнее время русские не без некоторого внутреннего сопротивления все же пришли к мнению, что деньги – это не столько зло, сколь полезная и необходимая вещь и даже условие свободы.
Среди россиян был проведен опрос, хотят ли они стать богатыми. Хотят! Да, хотят! Особенно молодые. Таков результат социологического исследования, проведенного Фондом «Общественное мнение». Большинство (58 %) из 1,5 тысячи опрошенных жителей регионов и 600 москвичей заявили о том, что стремятся иметь как можно больше денег. Причем больше всего деньги любит молодежь – 78 %. О своем нежелании быть богатыми сообщили 36 % респондентов, чаще всего это люди пенсионного возраста, которые в большей степени давали реальную оценку своим возможностям, нежели высказывали принципиальную позицию.
Одним из парадоксальных выводов этого опроса стало то, что, с одной стороны, россияне мечтают стать богачами, а с другой – уверены в губительном воздействии этих самых денег на Родину вообще. Кроме того, деньги, по общему мнению, хороши, но счастья они не гарантируют.
Как показал опрос ВЦИОМ, 34 %, респондентов, в их числе 13 % – безусловно, желали бы, чтобы их дети когда-нибудь оказались в списке самых богатых россиян журнала «Форбс». Однако половина опрошенных не хочет такого будущего для своего потомства, в том числе 23 % – категорически. Слишком большое богатство внушает россиянам опасения – как в духовном смысле, так и в житейском. Нам бы их заботы...
Может ли богатство являться главной целью жизни россиян? Нет, вовсе нет и еще раз нет. По мнению русских, немало есть на свете вещей дороже любого богатства.
На что готов русский человек ради богатства? Во всяком случае, отвечая на вопрос о том, на что бы они согласились, чтобы получить миллион долларов, 28,4 % ответили, что вообще не стремятся иметь миллион долларов. Не хотят, и все.
Уехать в другую страну ради миллиона готовы 23 % опрошенных. Среди богатых респондентов таких больше – около 35 %. Не очень-то патриотично, но что поделаешь!
Нарушить закон ради миллиона долларов согласны около 8 % (!). Вообще-то довольно много. Но вот отказаться от своих убеждений и принципов ради богатства готовы только 5 %. Интересно, кстати, и довольно характерно, что для русских убеждения важнее закона.
Позволить себя унижать ради огромных денег готов только 1 % населения. Отказаться от любимого человека – менее процента. В общем, неплохо: почти никто у нас не согласен отказаться от любви ради любой, даже астрономической, суммы, и человеческим достоинством поступаться тоже люди не собираются.
И вот что самое замечательное! Почти 50 % не согласились ни на что из предложенного им списка различного рода «жертв», которые надо принести ради миллиона долларов. Конечно, бедные мы, поэтому – хочешь не хочешь – гордые.
Вообще, с представлением о том, что богатство – это хотя бы в какой-то степени хорошо, русским свыкнуться непросто. Эта мысль является для русской культуры даже революционной. Потому что нас с детства приучали, что от денег один вред и опасности.
Православие и традиционная культура России не придавали деньгам особой значимости, хотя никто от них не отказывался. Советская власть использовала традицию декларативного отрицания мирских благ, хотя придала ей иную идеологическую направленность. В. И. Ленин в одной из работ писал: «Когда мы победим, мы сделаем из золота общественные отхожие места на улицах. Это было бы самым справедливым и наглядно-назидательным употреблением золота». Очень символично. Вполне в русле фольклорной традиции, которая соединяла деньги с «нижним миром», с отходами. Известное дело: увидите во сне навоз – к деньгам. Процитируем Фрейда: медвежатник на месте вскрытого сейфа оставляет «кучу» в качестве эквивалента украденного. Известная латинская поговорка non olet pecunia – деньги не пахнут – связана с тем же комплексом смыслов – она приписывается римскому императору Веспасиану Флавию, введшему плату за пользование общественными туалетами.
Русская литература внушала: за стремление к деньгам могут покарать свыше. Германн из пушкинской «Пиковой дамы», как мы помним, желая разбогатеть, лишился рассудка. Герой повести Гоголя «Портрет», неожиданно получив большие деньги, утратил талант и опять-таки сошел с ума. Чичикова стремление к копейке тоже до добра не довело – не в сумасшедшем доме, так в тюрьме оказался. В «Преступлении и наказании» автор не позволяет убийце воспользоваться плодами кровавого деяния. Да и добыча-то копеечная вышла. Безумная гонка за деньгами в «Двенадцати стульях» не дает героям вожделенного богатства и приводит к катастрофе. В «Мастере и Маргарите» деньги оказываются дьявольским порождением и наваждением.
Дмитрий Галковский в своем «Бесконечном тупике» писал о том, что русская литература обладала двумя фундаментальными свойствами: креативностью и револютативностью: все, что происходило на страницах русской прозы, воплощалось в жизнь, причем в утрированной, карикатурной форме.
Вадим Руднев тоже находит, в чем упрекнуть классическую литературу. Он считает, что наши писатели «вменили русскому сознанию, как минимум, пять злокачественных идей, связанных с отрицательным отношением к деньгам». Деньги как объект «фетишистского влечения», невротизирующие субъекта. Деньги как «объект, полностью выключенный из товарного обращения и содержащийся втайне у частного лица и, таким образом, не приносящий никакой пользы обществу». Деньги как «объект, апроприированный лицами некоренной национальности и тем самым ослабляющий экономику государства». Где деньги, там, разумеется, убийство и насилие. Деньги как инструмент «деменциализации субъекта», то есть «человек, у которого много денег, непременно сойдет с ума, если вовремя не одумается».
Впрочем, русская культура не была в этом смысле исключением. Традиционное европейское сознание с начала христианских времен трактовало символическое значение денег как грязное, низкое. Однако нигде эти представления так не впитались в плоть и кровь, как у нас.
Наша литература особенно рьяно нападает на такое качество, как бережливость, которая непременно переходит в патологическую скупость. Скупой рыцарь у Пушкина чахнет над своим златом, обижая не только вдов и сирот, но и собственного сына. Крутицкий, «подпольный миллионер» в пьесе Островского «Не было ни гроша, да вдруг алтын», сам в обносках ходит и родичей побираться заставляет. Плюшкин из «Мертвых душ» вообще вычеркнул себя из нормальной жизни, утеряв сходство с представителями рода человеческого. Жадность, неумеренность в стремлении к наживе, как известно по пушкинской сказке, ведут к «разбитому корыту».
Вместе с тем отсутствие денег героям тоже на пользу не идет. Раскольникова крамольные мысли с голодухи посетили. Жадов из «Доходного места» А. Н. Островского, не вынеся бедности, идет на поклон к нечестным людям. Кисельников из «Пучины» того же автора от отчаяния и нищеты вообще подлог совершает. Есть деньги – плохо, нет – совсем беда. Получается, что деньги и их отсутствие в равной степени лишают нас свободы.
Иными словами, не любишь деньги – значит, неудачник, не умеешь зарабатывать – помалкивай. А любишь деньги – значит, негодяй, на других наживаешься, народ обираешь. Куда ни кинь – всюду клин.
Что теряешь с появлением денег? Журнал «Начало» перечисляет следующие блага жизни: дневной сон, дневной секс, одиночество, свобода общения, вера в людей, широкий кругозор. Ну, допустим, если стоишь у станка, у тебя тоже немного шансов на дневной сон и секс, да и возможность расширить кругозор не так уж велика. Единственное, что остается, – вера в людей.
Задолго до социалистов, со стародавних времен богатые на Руси стыдились того, что они богаты. Конечно, некоторые решали эту проблему: уходили в монастырь, а имущество нищим раздавали. Пожалуй, это слишком радикально. Другие просто помогали беднякам, богадельни строили. Интересно, что даже купцы не считали деньги главной ценностью. В современной России статус денег выше, чем во времена расцвета русского купечества. Деньги стали равняться силе, власти, независимости, ограниченной конечно же непредсказуемостью русской судьбы.
Режиссер Андрей Кончаловский справедливо считает, что столь значительной роли денег, как сегодня, в России не наблюдалось никогда: «При советской власти этого не было, и при царе не было. Деньги в России играют пока разрушающую роль в сознании людей. Поскольку у нас нет буржуазии, нет и этического отношения к деньгам. Несмотря на небоскребы, нефтепроводы и торговые центры, русские люди на самом деле все еще живут в эпоху глубокого феодализма, если говорить о культуре устройства общества».
Слово «буржуй» мы привыкли считать ругательным. Как и «мещанин». Хотя, в общем, что в этих словах плохого? «Мещанство подразумевало спокойное следование большинству – для ведения средней, умеренной жизни, – оно пытается осесть посредине между крайностями, в умеренной и здоровой зоне, без яростных бурь и гроз», – писал Герман Гессе. Русской душе «умеренность» представлялась чем-то постыдным. Вот как герою бунинской «Жизни Арсеньева». Он вспоминает свой детский разговор с братом, который говорил: «Ты куда-нибудь поступишь, когда подрастешь, будешь служить, женишься, заведешь детей, кое-что скопишь, купишь домик, – и я вдруг так живо почувствовал весь ужас и всю низость подобного будущего, что разрыдался...»
«Страшнее Врангеля обывательский быт», – уверял Маяковский. Ну он-то, понятное дело, коммунист, и его позиция ясна.
Куда сильнее удивляет мнение капиталиста, одного из очень богатых людей современной России, владельца ресторанов «Пушкин» и «Турандот», Андрея Деллоса, который говорит о том, что мы все живем в невероятно скучное время и никто не поднимается выше мечты о собственном доме и автомобиле. Такие бескрылые мечты могут лишь удручать: разве это ценности? Бизнесмена огорчает «чудовищная мещанская сытость», приводит в отчаяние «время эгоистов».
«Очевидно, что человечество мельчает со страшной силой. Противно смотреть. Как-то без огонька, некрасиво загниваем», – сетует Деллос. Идейный упадок нашего времени он считает наказанием за сытость и предсказывает: рано или поздно будет взрыв. «И вот тогда... Ох, погуляем!» – восклицает бизнесмен. Смело, паренек, смело. А мы-то думали, что лишь тем, кому нечего терять, нужны великие потрясения... Сыты не все. Совсем не все.
Прямо скажем, русской душе кажется привлекательной эта тоска богатого человека по высшим идеалам, она напоминает нам о традициях русского купечества, которое финансировало искусство, в том числе и авангардное, в том числе и явно убыточное. Умные, просвещенные богачи мечтали о том, как бы облагородить человечество. Некоторые в своих мечтаниях доходили даже до того, что давали деньги на революцию. Не понимали, наверное, что из этого получится. Но очень хотели, чтобы скорее грянули взрыв и буря.
На сайте, посвященном эмиграции в Канаду, подробно разъясняются правила обращения западного человека с деньгами. Надо сказать, это весьма и весьма отличается от того, к чему привыкли мы.
Прежде всего, на Западе маленьким детям с самого нежного возраста дают карманные деньги. Строго определенную сумму в месяц. За некоторые провинности сумма может быть уменьшена. У нас детям дают деньги «по настроению»: сегодня – много, завтра – вообще ничего. Или же не дают никогда. Зачем, дескать, детям деньги?
Вот, скажем, Марина Цветаева вспоминает про своих дедушек и брата Андрюшу: «Наш дедушка лучше. Наш привозит бананы – и всем. Дедушка Иловайский – только золотые – и только Андрюше – прямо в руки – даже как-то мимо руки – ничего не говоря и даже не глядя – и только в день рождения или на Рождество. Мама эти золотые у Андрюши сразу отбирает. "Августа Ивановна, вымойте Андрюше руки!" – "Но монет софсем нофенький!" – "Нет чистых денег". (Так это у нас, детей, и осталось: деньги – грязь)».
При этом маленькие детки там, на Западе, сразу привыкают часть денег откладывать. До трети всей суммы они доверяют копилке. Так же поступают и взрослые. Получив любой доход, они первым делом не менее одной десятой откладывают «на потом». Все траты тщательно планируются. Для непредвиденных расходов есть особая статья бюджета. Есть даже и такая статья – на капризы – сумасшедшие деньги – «mad money». Строго определенная сумма. Вот эти деньги можно потратить на всякие глупости – и ни копейки больше.
У нас, у русских – да что там, вы сами знаете, как у нас. После получки пируем и покупаем тряпочки красивые, кушанья вкусные, а потом неприятно удивлены: куда-то все богатства подевались? И как обидно! Надо одалживать у кого-нибудь до новой получки. Или наоборот – копим на что-нибудь, впроголодь сидим. Злимся на себя и весь белый свет. Потом срываемся и тратим крупную сумму на какую-нибудь прихоть. А затем угрызениями совести мучимся.
На Западе часть денег человек непременно отдает на благотворительность. Есть такая социальная традиция. Любой скромный труженик всегда помнит о том, что вокруг много людей, которые куда беднее.
Наш русский человек подает нищим в метро, и все же не без некоторого сомнения: известно, что попрошайничество является выгодным бизнесом, и многие нищие работают не на себя, а на хозяина, отдавая ему большую часть выручки. Что же касается того, чтобы отдавать деньги различным благотворительным фондам, мы, русские, этого делать не очень любим от недоверчивости своей. Нам кажется, что деньги присвоят себе сытые дяди и тети. Не будем сильно осуждать себя за подозрительность, слишком уж часто нас обманывали.
Кроме того, очень хорошим тоном на Западе считается участие в бесплатных работах на благо общества. У нас тоже было нечто вроде этого: студенты отправлялись «на картошку», школьники участвовали в субботниках. Но это в прошлом.
На Западе богатые люди не делают культа из одежды, одеваются иногда довольно скромно, иногда в дорогую, но неброскую одежду. Русский же – независимо от уровня своего дохода – любит щегольнуть. У нас невозможно по одной одежде определить, богат ты или беден. Мы можем потратить последнюю копейку на то, чтобы щеголять в обновках от известной фирмы.
Ироничные итальянцы отмечают, что русские слишком стараются смотреться как можно лучше. Непреодолимое желание выглядеть комильфо итальянцы называют забавным словом «фру-фру». Это, в отличие от врожденного вкуса и небрежной элегантности, вкус приобретенный, когда все так правильно, скучно, безупречно, что не к чему придраться.
«Они всегда в новом, – испуганно говорят итальянские бизнесмены о русских. – Человек приходит на переговоры в новом костюме, с новым портфелем, ручкой и телефоном. Через три месяца встречаемся – опять все новое. Еще через три – та же история. И мы не понимаем, кто он». Такой человек кажется выскочкой, потому что, если у человека старый добротный портфель, дорогие, удобные и ношеные вещи, это говорит о том, что его богатство пришло не вчера и уйдет не завтра.
Мы – люди крайностей. Иногда наши богатые люди одеваются по принципу, описанному Островским: «В рассуждении шляпок или салопов – не будем смотреть на разные дворянские приличия, а наденем какую чудней!» Смотрит народ – диву дается: у богатых свои причуды.
Кстати, о русских причудах. Михаил Пыляев в своей книге «Замечательные чудаки и оригиналы» пишет об удивительных богатых людях. Приводит, например, историю про торговца, который вышел из ресторана на улицу и обнаружил страшную грязь – только что прошедший дождь размыл дорогу. Тогда купец достал пачку ассигнаций и приказал устлать ими путь. По этому денежному ковру он и добрался до своих лошадей. Тот же человек проявлял чудеса экономии, обедая на две копейки в день и выгадывая каждый рубль. Когда касалось дела, он ничуть не уступал в практицизме немцу или англичанину.
Один из героев Достоевского мечтал: был бы он Гарун-аль-Рашидом, выходил на бы улицу в отрепье и смотрел на мир, поглощенный мелкими заботами, презирал бы его, понимая, что весь этот мир можно купить.
В русской реальности богатый человек мог переодеться в нищенский наряд и в таком виде разгуливать по Петербургу. Ему казалось забавным войти голодранцем в ювелирную лавку и требовать показать бриллианты. Ему, как правило, отказывали. И тут вдруг на глазах изумленных приказчиков он вынимал откуда-то из-под лохмотьев деньги и скупал драгоценности, стоившие целое состояние.
Истинно русской фигурой являлся купец, поджигавший банкноту, чтобы найти закатившуюся мелкую монету. Причуда? Причуда! Самодурство? Конечно же! И еще – исконно русское неверие в деньги-бумажки, плод дьявольского морока, который может развеяться в одно мгновение...
Сколько ни питали наши власти надежду создать средний класс, все без толку. Бунин свидетельствует, что русские любят попрекать друг друга бедностью: «Черт! Тебе жрать нечего!» А в чеховской пьесе «Чайка» мама кричит своему родному сыну: «Оборвыш!» В то же время многие из нас любят прибедняться, потому что боятся чужой зависти и недоброжелательства. Есть немало социальных групп, где быть благополучным как-то некрасиво. К примеру, творческие работники: лучше прибедняться, чем признавать, что все в жизни удачно складывается. Все порядочные люди бедствуют, а ты почему нет?
Организация экономического сотрудничества подсчитала, во сколько же раз разнятся доходы богатых и бедных в России. Оказалось – в шестнадцать раз! Разумеется, речь идет не о самых богатых и не о самых бедных. Так вот, в шестнадцать раз – это очень много, очень большой разрыв. Это больше, чем во всех странах Европы и Америки.
После этого ничуть не удивляют результаты исследования, которое проводилось на тему «Богатые и бедные в современной России» Институтом комплексных социальных исследований РАН. Был задан вопрос: между кем в современной России существуют наиболее серьезные противоречия? И вот что выяснилось. Остались позади властные группировки, чиновники и граждане, православные и мусульмане, русские и нерусские. На первое место вышло другое: 44 % россиян сказали, что самые серьезные противоречия между богатыми и бедными.
В то же время на прямой вопрос «Как вы относитесь к людям, которые разбогатели за последние годы?» основная масса опрошенных ответила, что не лучше и не хуже, чем ко всем остальным. При этом у четверти россиян они вызывают различные положительные чувства и у такой же доли населения – отрицательные. И хотя среди наиболее бедной части россиян отношение к богатым несколько хуже, чем у других, и среди них около 40 % относятся к ним не хуже и не лучше, чем к остальным, а четверть даже полагает, что качества людей не зависят от степени их материальной обеспеченности. Впрочем, надо заметить, что более трети бедных испытывают к богатым негативные чувства.
Уж не кривили ли душой респонденты? Не нужно быть социологом, чтобы убедиться: недолюбливают у нас богатых. Только вот надо разобраться – за что.
ТОЩИЕ ИДЕИ О ЖИРНЫХ ДЕНЬГАХ
Есть печальные вещи в России, которые лучше просто перечислить по пунктам, а каждый из нас уж сам добавит соответствующие прилагательные. И глаголы. И существительные.
К самым печальным вещам относятся деньги, деньги, деньги.
Деньги – это главная песня о Родине последних десятилетий.
Эта песня исполняется со всезнающим глумливым прищуром.
Всем хочется денег. По разным причинам. По одной причине: для независимости. Чтобы стать свободными. Свободными от материальных забот. От циничных начальников. От уродства нашей жизни.
С этим понятно.
Не очень понятно другое. Свободными для? Для чего? Вот тут возникают проблемы.
Тезис. На все вопросы можно найти ответы.
Антитезис. Не на все вопросы нужно находить ответы.
Поговорим о трепетном. Любовь не только дает по башке, но еще и ослепляет. Любовь к деньгам гарантированно сносит башку и делает слепым.
Никого нельзя считать безнадежным, даже нас, русских людей.
Родители, видимо начитавшись книжек для родителей, неустанно твердят и заставляют своих детей повторять урок: «Не лги... не укради...» С такой теоретической подготовкой трудно перейти к практике отечественной жизни. По всей вероятности, родители имели в виду что-то другое: «Не лги папе... не укради из бабушкиной сумочки...» Но получилось у них на славу бестолково.
Многие из нас не хотят лгать, и воровать как-то стыдно.
Если человек не обогатился, ему очень трудно определить, чего он на самом деле стоит: слишком велико расхождение между завышенными оценками его мамы и ежедневно доказываемой обществом репутацией ничтожества.
Ну и что такого, что мы не богатые?! Не расстраивайтесь. Испробовали почти все средства – вкладывали в акции, держали деньги в банках, скупали все что ни попадя, надеясь, что на оставшуюся жизнь хватит. И что? Повторим, не расстраивайтесь. По крайней мере, теперь мы знаем девяносто девять путей, какими не надо идти. Осталось постигнуть всего один процент. Да уже сил нет.
В XXI веке концепция нашей власти умещается в шесть букв: д-е-н-ь-г-и. Обогащение как тип деятельности требует стратегического мышления и безупречной организации.
Ах, Россия-матушка, любительница крайностей! Как ты любишь дефолты, как обожаешь ты людей своих обесценивать, переводя из категории ценного имущества в какой-нибудь нежилой фонд. Или как там у тебя?!
Есть чрезвычайно тощие идеи и очень жалкие иллюзии относительно такой вещи, как деньги. Всякий раз, когда наш человек жалуется на то, что денег нет, он говорит о том, что денег нет на поездку в Египет всей семьей, на иномарку-трехлеточку, то есть речь идет о конкретных суммах, которые даже можно представить в виде чего-либо. А вот когда государство ссылается на недостаток денег это означает, что оно смотрит на мир сквозь искажающую оптику абстракций. Сущность вещей здесь иная, не представляемая в виде машины или поездки в Египет всем государством. Склады забиты конфетами, мясом, молоком и телевизорами. На складах всего в достатке. Чего недостает? Денег! Этих абстрактных единиц измерения конфет, мяса, молока и телевизоров. А нам говорят: дефицит бюджета. Кто он такой, этот бюджет? Что же тогда происходит? Чтобы понять, нужно обратиться к комментарию одного классного парня: «Это все равно как если бы женщина-сладкоежка лила слезы по поводу того, что не может испечь торт, потому что у нее-де нет граммов. То есть у нее в наличии имеются масло, мука, яйца, молоко и сахар. Вот только нет граммов и щепоток. Безумное наследство, завещанное нам деньгами, состоит в том, что мы ставим арифметику, используемую для измерения вещей, выше, чем сами вещи».
Слово «деньги» почти всегда в России считалось нецензурным. Романтическая словесность сделала все, чтобы дискредитировать презренный металл, обязательно презренный. Конечно же куда приятней наблюдать за красивыми творческими муками, за тем, как человек отстаивает свои эстетические принципы, в него верит красивая женщина, он сдуру экспериментирует, рвется, художествует, а потом этот человек однажды просыпается знаменитым.
О тех, кто не засыпал или не проснулся, литература как-то и не хочет рассказывать. А что о них говорить? Старался, искал, творил. Не получилось! Не вышло! Не выгорело! Потому что настоящий художник ни за что на свете не станет создавать картины лишь затем, чтобы разжиться наличностью. Заниматься искусством ради денег или – что почти то же самое – жить ради денег претит русскому писательскому сердцу. О, этот извечный конфликт между жизнью и искусством.
Отечественная литература никогда не хотела принимать очевидное – каждый второй прохожий на улице – это несостоявшийся супруг той или иной музы. Вот этот прохожий некогда подавал надежды, но жизненные обстоятельства... Вон тот паренек – как на скрипочке играл, но жизнь заставила торговать печеньем. А эта дама – какие стихи писала, а потом стала лечиться от аллергии на одиночество.
Кому-то не хватило силы воли, кому-то – многочасовых упражнений, кому-то – понимающих родственников, кому-то – настойчивости и целеустремленности. Теперь бутылка их жизни оклеена пустыми фантазиями и тайным разочарованием.
Так было. Такая мифология уже больше не живет. Здравствует иной стандарт социальной мечты – будь богатым. Скоренько обучись силовым упражнениям, обрети настойчивость, стань целеустремленным. И будешь богат. Вот она – идея современной России: обогащение как новый тип творчества. Деньги – не какая-нибудь тебе муза-вертихвостка.
Можно ли ожидать прилежного поведения от человека, читающего книги «Как разбогатеть за полчаса»? Такая книжка за три минуты обучит этике современного бизнеса, главная заповедь которой: грабь и властвуй.
Только помни... Помни анекдотическое объявление: «За ошибки и опечатки, допущенные в предыдущем издании брошюры "Твой первый парашют", автор приносит извинения читателям и выражает соболезнования их семьям».
Так вот, за ошибки, даже не твои ошибки, никто не захочет отвечать. Сам виноват. Никто, даже самый мудрый из всех мудрецов, даже самый хитрый из всех лгунов, не сделает за тебя то, что способен сделать только ты и никто другой – решать самому, как быть, что делать, что предпочесть. Как ничего не сделают за тебя деньги – эта грозная молчаливая сила, которая притаилась где-то в недрах тысяч и тысяч банков.
Твоя задача не допустить, ни при каких условиях не допустить, чтобы пошлость стала нормой, а выгода восторжествовала над справедливостью.
Кстати, парень, об отказе от денег никто не говорит.
Это лишь подсказка.
А теперь ответ.
Ответить на все твои вопросы – все равно что пытаться изобрести универсальное средство от безденежья.
Начнем с гордой здравицы: русская земля богата, обильна, плодородна. А. К. Толстой не возражает, однако придерживается следующего мнения: «Земля наша богата, порядка только нет». Под этими строками хочется подписаться многим русским.
Богатство Руси с удовольствием описывали многочисленные путешественники. «А на Руси, по Божией воле, все люди, как самые бедные, так и самые богатые, едят ржаной хлеб, и рыбу, и мясо. Так что крестьянам и бедным рукодельцам живется на Руси намного лучше, нежели во многих местах Греческой, Испанской и других подобных земель, в которых кое-где мясо, а кое-где рыба слишком дороги, а дрова продаются на вес, и люди, живущие в этих теплых странах, в зимнее время от мороза страдают больше, чем страдают жители Руси. Ибо там спят в студеных избах без печей и без огня, а здесь живут в топленых избах, – пишет в XVII веке хорват Юрий Крижанич. – Русская земля по сравнению с Польской, Литовской и Шведской землями и Белой Русью гораздо плодороднее и урожайнее. Растут на Руси большие и хорошие огородные овощи – капуста, редька, свекла, лук, репа и иное. Индейские и домашние куры и яйца в Москве крупнее и вкуснее, нежели в упомянутых выше странах. Хлеб, действительно, на Руси сельские и прочие простые люди едят намного лучший и больше, нежели в Литве, в Польской да Шведской землях. Рыба также добывается в изобилии».
Ему вторит Адам Олеарий: «Вообще по всей России, вследствие плодородной почвы, провиант очень дешев, 2 копейки за курицу, 9 яиц получали мы за копейку».
«Кто не был в Москве, тому покажется невероятным, какое там обилие жизненных припасов, которые бы сделали честь самому роскошному столу. В этой большей частью лесной и болотистой стране солнце так благоприятствует плодородию, что, посеяв в конце мая, в июле уже собирают богатую жатву», – писал Адольф Лизек, австрийский дипломат XVII века. «Земля плодородна. Изобилует скотом, хлебом, медом. В большом почете у них соболиные меха, которые из отдаленных областей Московии вывозятся за огромную цену к нам для отделки одежды знатных людей» – это слова Паоло Кампани, итальянского дипломата XVI века.
Да и сегодня, вроде, все неплохо. Помните, как в школе на географии мы рисовали карты со всякими там значками, какие полезные ископаемые добываются в России. Богаты через край... И в страшном сне нам не приводится так экономить воду, как это делают жители, скажем, Британских островов. Откуда же в нашей благодатной стране бедные люди?
Как ни удивительно, есть и другое мнение: земля наша отнюдь не богата, напротив – бедна до ужаса! Это легко признать, наблюдая за русским крестьянином. Вспоминаются хрестоматийные строки Тютчева: «Эти бедные селенья, эта скудная природа». Не забудем и Блока: «Россия! Нищая Россия!». И Есенина:
Причем, что интересно, поэты пишут о любви к этой нищете.
Вот и Борис Башилов, писатель русского зарубежья, считает, что государство Московское не имело никаких естественных богатств, если не считать леса. Отсюда, дескать, и наша экономическая отсталость: «Трудно стать богатыми на земле, половина которой находится в полосе вечной мерзлоты, а остальная часть – в районе вечных нашествий извне».
Поневоле пришлось России выработать целую философию бедности, и знаменитая русская смекалка – одна из форм приспособления к нищете: как известно, «голь на выдумки хитра».
Русским и в прежние века была свойственна идеализация бедности, восприятие ее как блага. Сегодня нам непросто это понять, но для православной веры это более чем естественно. Вот взгляд на бедность Бориса Башилова: «Источник смирения, источник высоких даров, несущий в себе много блага и никакого зла, кроме физического, воспитательница духовных сил народа, знак его избранничества». Писатель считает, что «Россия действительно оказалась способной быть прекрасной в рубище».
Голод, болезни, смерть... Разве этого зла мало?
Историк С. Прокопович называл климат России одним из худших для земледелия на земном шаре. Выходит, никак мы не виноваты, вовсе мы не лентяи, просто наша бедность – результат географического положения. Историки также не забывают, что центральные области России бедны ископаемыми богатствами.
В то же время в документальных фильмах и телепередачах приходится слышать, как говорят о том, что до революции Россия была главным экспортером зерна в мире. Да, она много экспортировала. Но какой ценой?
В 1880 году известный агроном и публицист Александр Николаевич Энгельгардт писал: «Пшеницу, хорошую чистую рожь мы отправляем за границу, к немцам, которые не станут есть всякую дрянь. Лучшую, чистую рожь мы пережигаем на вино, а самую что ни на есть плохую рожь, с пухом, костерем, сивцом и всяким отбоем, получаемым при очистке ржи для винокурен, – вот это ест уж мужик. Но мало того, что мужик ест самый худший хлеб, он еще недоедает. Если довольно хлеба в деревнях – едят по три раза; стало в хлебе умачение, хлебы коротки – едят по два раза, налегают больше на яровину, картофель, конопляную жмаку в хлеб прибавляют. Конечно, желудок набит, но от плохой пищи народ худеет, болеет, ребята растут туже, совершенно подобно тому, как бывает с дурносодержимым скотом...»
Энгельгардт с болью вопрошает: «Имеют ли дети русского земледельца такую пишу, какая им нужна?» Ответ очевиден: «Нет, нет и нет. Дети питаются хуже, чем телята у хозяина, имеющего хороший скот. Смертность детей куда больше, чем смертность телят, и если бы у хозяина, имеющего хороший скот, смертность телят была так же велика, как смертность детей у мужика, то хозяйничать было бы невозможно. А мы хотим конкурировать с американцами, когда нашим детям нет белого хлеба даже в соску? Если бы матери питались лучше, если бы наша пшеница, которую ест немец, оставалась дома, то и дети росли бы лучше и не было бы такой смертности, не свирепствовали бы все эти тифы, скарлатины, дифтериты. Продавая немцу нашу пшеницу, мы продаем кровь нашу, то есть мужицких детей».
Эти печальные мысли разделял монархист, один из ведущих сотрудников крупнейшей консервативной газеты «Новое время» Михаил Осипович Меньшиков: «Перестанемте, господа, обманывать себя и хитрить с действительностью! Неужели такие чисто зоологические обстоятельства, как недостаток питания, одежды, топлива и элементарной культуры у русского простонародья ничего не значат? Но они отражаются крайне выразительно на захудании человеческого типа в Великороссии, Белоруссии и Малороссии. Именно зоологическая единица – русский человек во множестве мест охвачен измельчанием и вырождением, которое заставило на нашей памяти дважды понижать норму при приеме новобранцев на службу. Еще сто с небольшим лет назад самая высокорослая армия в Европе (суворовские "чудо-богатыри"), – теперешняя русская армия уже самая низкорослая. И ужасающий процент рекрутов приходится браковать для службы. Неужели этот "зоологический" факт ничего не значит? Неужели ничего не значит наша постыдная, нигде в свете не встречаемая детская смертность, при которой огромное большинство живой народной массы не доживает до трети человеческого века?»
Вот отповедь еще одного заядлого монархиста, Ивана Солоневича: «Таким образом, староэмигрантские песенки о России как о стране, в которой реки из шампанского текли в берегах из паюсной икры, являются кустарно обработанной фальшивкой: да, были и шампанское и икра, но меньше чем для одного процента населения страны. Основная масса этого населения жила на нищенском уровне».
А как обстоят дела сегодня? Неважно обстоят дела. Очень неважно. Не беда, говорят современные политтехнологи и аналитики, ведь через 40 лет Россия станет богатой страной. Небогатый русский народ печалится: «Жаль, что нас уже не будет». Следует ответ: «Не «жаль», а «потому что».
КАК ПЕРЕСТАТЬ БЕСПОКОИТЬСЯ И НАЧАТЬ СТРАДАТЬ
Легко наблюдать за китайцами, такое ощущение, что они на одном станке сработаны со своим женьшенем и карате. Сложно наблюдать за русскими. Ни женьшеня тебе. Ни карате. Зато сколько метафизики!
Цитата из путеводителя по социальной мифологии: «Каждый сможет быть богатым». Это самая отъявленная ложь. И стала ложью еще тогда, когда кто-то первым произнес эту пропагандистскую глупость, а тем более лицемерно говорить такое в современной России. Доказано специалистами, что лишь 4 % населения любой страны имеет склонность к предпринимательству. Тогда надо отредактировать прозвучавший тезис: «Четыре процента населения России могут быть богатыми».
А теперь пришла пора рассказать историю про парня, пытавшегося разбогатеть, ремонтируя велосипеды. Кстати, вот и вся история.
Сегодня мы должны поклоняться не героям, а деньгам. Если есть деньги, можно сделаться кем угодно. Дайте нам денег – и все мы станем героями.
Деньги оказываются слишком подавляющими для людей, которые воспитаны с привычкой к самопожертвованию.
Возникают, роятся, не дают успокоиться нерешаемые зачумленные вопросы: «Кому отпущена вся квота социальной любви? Стоит ли справляться в расчетных таблицах? Существует ли рай для честных людей? Действительно ли ад вымощен для тех, кто ограбил Родину?»
Выписка из финансового меню нашего человека: сплошная невразумительность.
Лет двадцать назад всем нам говорили, что каждый человек может достичь высот коммерческого счастья, если захочет. Слово «конверсия» касалось не только заводов, но и отдельного человека. Выпускал завод ракеты, теперь – сковородки. Учился человек на искусствоведа, теперь иди-ка поторгуй ширпотребом.
Сегодня подобные призывы смотрятся, как черный юмор, как устаревший и исполненный излишней патетики тупик социальной мысли. Но мы-то все относились к ним излишне серьезно. Заводы выпускали ширпотреб, искусствоведы торговали сковородками.
Есть такой анекдот. «Спрашивают директора завода: "Что вы выпускаете?" – "Миллион глиняных свистулек в год". – "А что с ними делаете?" – "Меняем на баранов в Казахстане, потом баранов на моторы в Эстонии, потом продаем моторы и покупаем в Китае глину для свистулек"».
Так получилось и у нас. Искусствоведы продавали сковородки, чтобы купить любимую русскую книгу «Как перестать беспокоиться и начать страдать».
Самые серьезные перемены в характере, в жизни всегда происходят незаметно: ты думаешь, что еще плывешь, хотя на самом деле уже идешь ко дну. Тебе кажется, еще чуть – и ты схватишь удачу за хвост. Но ты засыпаешь перед телевизором рядом с пустыми пачками от чипсов. Ты физически ощущаешь, как жизнь уходит, проскальзывает мимо, и ничего не можешь сделать. Постепенно ты свыкаешься с мыслью, что тебе всего достаточно, всего хватает. Обстоятельства как-то не хотят складываться.
Только сила воли служит единственной защитой от отчаяния. Да где ж ее взять, эту силу воли? А вот с отчаянием – завались.
Раньше ты умел хорошо разграничивать правду и похоть, обман и гнев, раньше в случае необходимости умел смешивать их. Теперь с трудом разграничиваешь день и ночь.
Мужчина однажды берет и припрятывает подальше свою душу – это лысое чучело непонятно какого животного с унылыми глазками-пуговками.
Стать богатым для свободы – то, что не случилось, но о чем мечталось! То, чего не стало, но о чем мечталось! Все это уже никогда не повторится и уйдет в никуда. То, чего не могло быть, не было ничем, станет поводом для слез о неисполненном. О свободе. О свободе, которую могут заработать только 4 % населения.
Конечно, радует, что у нас в стране становится все больше богатых. По данным Института комплексных социологических исследований, таких сегодня – около 5 % населения (до 7 миллионов человек – с членами семей). Их ежемесячный доход – в среднем не менее 40 тысяч рублей на члена семьи. О! Это у нас называется богатыми! Подавляющее большинство богатых сосредоточено в столицах и крупных городах. У них есть значительные денежные накопления, более 70 % из них сделали за последние три года дорогостоящие покупки (квартира, машина, мебель), почти все пользуются платными медицинскими услугами, дорогостоящим образованием, около половины съездили за границу. Более 60 % богатых за минувшие три года улучшили свои жилищные условия, тогда как по населению в целом эта доля – менее 14 %.
Современные российские богатые – это главным образом предприниматели, руководители, в том числе высокопоставленные чиновники, лица свободных профессий (адвокаты, нотариусы и т. д.). Средний возраст – 33 года. В их семьях намного меньше пенсионеров и иждивенцев, чем в семьях бедных (а не в этом ли секрет их преуспеяния? пожалуй). Они хорошо образованы (среди богатых в 3,5 раза больше имеющих ученые степени и высшее образование, чем среди бедных), почти у всех дома есть компьютер (и лишь у 8 % бедных). Богатые регулярно посещают бары, рестораны, кино, концерты, выставки, музеи, ездят на курорты. Богатые верят в себя, свои способности и связывают свое будущее прежде всего с собственными усилиями.
Вообще-то портрет довольно симпатичный. И довольно сильно отличается от портрета тупого нувориша, каким часто изображается новый богатый в российском кинематографе.
А каковы богатые в массовом сознании россиян? По данным социологических опросов, это стремящиеся к власти энергичные и инициативные люди, довольно жадные к деньгам, безразличные к судьбе своей страны и не слишком порядочные, при этом образованные, отличающиеся профессионализмом и трудолюбием. Как видим, особой симпатии этот портрет не вызывает, но и классовой ненависти тоже не пробуждает, особенно если учесть, что «не в деньгах счастье» и «богатством ума не купишь», зато расплачиваться за богатство приходится достаточно дорого – душевным спокойствием, да и ненадежно в России никакое богатство.
Понятие «новые русские» прочно вошло в наш обиход за последние два десятилетия. Поначалу они характеризовались как «вульгарно богатые люди», которые считают шиком потратить как можно больше. В России сегодняшней показывать, что ты богат, не считается неприличным, напротив, это принято. Человек, имеющий деньги, должен в какой-то мере демонстрировать себя через материальные символы: дорогие автомобили, эксклюзивные часы, престижное жилье.
Здесь присутствует наш русский парадокс. Кичливые богатые должны смириться с тем, что их недолюбливают, что они подвергаются постоянным насмешкам. Они хотят вызывать зависть – и вызывают, хотя она идет рука об руку с неприязнью.
Стереотипные представления о «новых русских» примерно таковы: у них очень много денег, так что девать их прямо-таки некуда. Им очень хочется продемонстрировать свою «крутизну» перед окружающими. В то же время, «нового русского», по всеобщему мнению, вслед за быстрым возвышением может ждать быстрый крах.
Народное мнение о «новых русских» выражено в многочисленных анекдотах, где изображаются такие их черты, как бессмысленная расточительность, тупость, глупость, необразованность, стремление к показухе, пускать пыль в глаза. Но не все так плохо: иногда показаны и широта души, наивность, щедрость, желание облагодетельствовать мир.
Легкий заработок предполагает быструю трату. Это, похоже, чисто русское выражение: «Деньги карман жгут». Ну, словом, по Островскому: бешеные деньги – те, что никак в руках не удержишь.
Были ли нувориши в старой России? Безусловно. Наиболее яркий тип – внезапно разбогатевший купец Хлынов («Горячее сердце» Островского). Идея красиво потратить деньги становится настоящей проблемой. Хлынов решает эту хлопоту с фантазией... «Он теперь на даче живет, в роще своей. И чего-чего только у него нет! В саду беседок, фонтанов наделал; песельники свои; каждый праздник полковая музыка играет; лодки разные завел и гребцов в бархатные кафтаны нарядил. Сидит все на балконе без сюртука, а медали все навешаны, и сутра пьет шампанское. Круг дому народ толпится, все на него удивляются. А когда народ в сад велит пустить, поглядеть все диковины, и тогда уж в саду дорожки шампанским поливают. Рай, а не житье!» В девяностые годы описание хлыновской жизни вызывало смех в зрительном зале – слишком явными были ассоциации с «новыми русскими», закатывающими дорогие безвкусные праздники в своих новеньких загородных резиденциях, прозванных в народе «ткацкими домиками».
Сегодняшние богатые задумываются о том, чтобы соединить богатство с внутренней свободой, когда человеку не нужно ничего доказывать окружающим и самому себе, когда не нужно подчеркивать каждой деталью: да, я богат, а значит, силен, завидуйте, уважайте, трепещите. В качестве философии повседневности начинают выдвигать «простую роскошь», в которую входит свобода от дресс-кодов и от указаний моды. В этом и заключается подлинная независимость. Хотя бы от условностей...
А как же воспринимаются в современном российском самосознании бедные? Из опросов видно, что доминирующим отношением к бедности у россиян является сочувствие, что логично вытекает из согласия с поговоркой «Бедность – не порок, а несчастье».
Сочувствие и жалость как доминирующие в российском обществе чувства по отношению к бедным в немалой степени объясняются не только плачевным состоянием последних, но и тем, какими видят бедных россияне. Для основной массы наших сограждан бедные – это люди в основном добрые, терпеливые, совестливые, законопослушные и трудолюбивые. Впрочем, портрет бедных в массовом сознании очень заметно различается в зависимости от уровня доходов людей. И если для 40 % наименее обеспеченного населения страны главным качеством бедных выступает доброта, то для 20 % наиболее обеспеченных граждан – пассивность и инертность.
Бедных в России в пять раз больше. Половина из них имеет доходы на члена семьи в месяц не более 1500 рублей. Еще половина – не более 3000. Большинство бедных – жители средних и малых городов и сел. Ясно, что есть немалые различия и между регионами: во множестве из них чуть ли не все население подпадает под приведенные критерии бедности.
Средний возраст бедных – 47 лет. В среде бедных значительно больше многодетных, неполных семей, больше семей, в составе которых пенсионеры и инвалиды. В каждой четвертой бедной семье есть безработный или работающий на временной работе. У многих очень плохие жилищные условия, недостаток мебели, необходимых бытовых приборов. Свыше 80 % бедных имеют менее 25 квадратных метров общей площади на человека (в то время как свыше 70 % богатых живут в 3 – 4-комнатных квартирах либо имеют особняки). Только 7 % из числа бедных имеет хоть какие-то сбережения, у 40 % бедных семей долги, в том числе по коммунальным платежам, стоимость которых за минувшие два года выросла по стране вдвое.
Бедным практически недоступны платные медицинские услуги, престижное (и чаще всего платное) высшее образование. Половина бедных констатирует, что плохо питается, до 80 % бедных не имеет нормальных условий для отдыха.
Подавляющее большинство бедных – это пенсионеры, рабочие, безработные. Обычно это исполнители, от которых на работе почти ничего не зависит. Более 40 % бедных считает, что их работа бесперспективна, более 70 % отмечает низкий уровень оплаты труда и нерегулярность выплат. Бедные куда меньше внимания уделяют своему профессиональному росту, только 8 % (против 27 % у богатых) посвящает часть свободного времени самообразованию.
Каждый третий из числа бедных практически смирился с такой жизнью и не верит, что в состоянии что-либо изменить. Только около 5 % бедных признали, что их жизнь в целом складывается хорошо (против 72 % у богатых). ИКСИ подытоживает: «Две трети бедных постоянно испытывают ощущение несправедливости всего происходящего вокруг, более половины часто ощущают, что так дальше жить нельзя – и одновременно собственную беспомощность из-за невозможности повлиять на происходящее».
Даже слепой и глухой будет шокирован российскими социальными контрастами: «Все, что есть отвратительного, бедного и грязного, в Москве отвратительнее, беднее и грязнее, чем можно себе представить». Одну из отечественных журналисток, как и всех европейцев, весьма удивляет факт, что «в России не существует никакой социальной поддержки». Она печалится: «Я сознаю, что живу в изобилии бок о бок с обнищавшими людьми». К сознанию несправедливости русский человек быстро привыкает. Как и к своей бедности. Незащищенности. Невостребованности. Тот, кому приходится бороться за выживание, не испытывает чувства солидарности с отверженными. Он считает их неудачниками, жертвами жестокого мира, недостаточно твердыми и не особенно упорными в борьбе с обстоятельствами.
На сайте «Эхо Москвы» радиослушателям был задан вопрос «Почему в России так много бедных?» На первом месте оказалась группа, из ответов представителей которой следовало, что в этом виноваты богатые; 54 % проголосовали за два варианта: «Потому что богатым не выгодно, чтобы бедных становилось меньше», а самый популярный ответ – «Потому что все экономические ресурсы страны оказались в руках у очень небольшой части населения»; 20 % проголосовавших обвиняют государство, которое проводит неверную политику, не выполняет своих обязательств. На третьем месте – группа тех, кто обвиняет самих бедных в том, что они такие несчастные. 16 % голосовавших выбрали варианты ответа: «Потому что бедные не предпринимают усилий, чтобы изменить свое положение», «Потому что бедные смирились со своим положением»; 9 % ответивших сказали, что, вне зависимости от экономической и политической ситуации, в России всегда будет много бедных.
Вот такие мы пессимисты. Впрочем, наш коллективный исторический опыт пока говорит о том, что мы правы.
Почитаем немного, что говорили о бедности русские классики. Одним из самых больших экспертов в этой области был А. Н. Островский. Вот горький монолог девушки Лизы из пьесы «В чудом пиру похмелье»: «Уж я не говорю об деньгах, не говорю о том, что за наши труды нам платят мало, хоть бы уважение-то нам за наш честный труд оказывали, так и этого нет. А всего мне обиднее, что смеются над папашей. Он, точно, немного странен, да ведь он всю жизнь провел за книгами, его можно извинить. И что в этом смешного, что человек ходит в старой шинели, в старой шляпе? А у нас такая сторона, чуть не в глаза хохочут. Конечно, это невежество, с образованием это пройдет, а все-таки тяжело. Вот вчера, как я шла из церкви, какие-то молодые купцы вслух смеялись над моим салопом. Где же я лучше возьму? Ты же приносишь людям пользу почти бескорыстно, тебя же презирают».
Еще одна бедная героиня – из «Пучины»: «Я девушка молодая, а взгляните, что на мне! Мне стыдно на улицу выйти. Я не хочу рядиться, мне хоть бедное платье, да чтоб оно было чисто, ново, по мне сшито. Я хороша собой, молода – это уж ведь мое; мне хочется, чтобы и люди видели, что я хорошенькая, а у меня сердце замирает, как я начну надевать эти лохмотья: я только себя уродую (плачет)».
А вот бедняк Корпелов из пьесы «Трудовой хлеб» отвечает на реплику «Ах, как он беден! Боже мой, как он беден!»: «Всякому свое, милый stultus: нам ум, а тебе деньги; к нам люди ходят ума занять, а к тебе – денег». Деньги противопоставляются не только уму, но и внутреннему благородству: «Ты думаешь, что кто беден, тот и попрошайка, что всякому можно подавать милостыню. Ошибся, милый... Да я... я... я не хочу быть богатым, мне так лучше. Ты вот и с деньгами, да не умел сберечь благородства; а я мерз, зяб, голодал, а все-таки джентльмен перед тобой. Приди ко мне, я и приму тебя учтивее и угощу честней своим трудовым хлебом! А если тебе нужда будет, так последним поделюсь. Прощай». Вот она, гордая отповедь честного бедняка. И все же есть у Островского и еще более горькие истины о нищете. «А что есть хуже бедности?» – «Просить, побираться, вот что хуже бедности». – «А это, милостивый государь не хуже бедности, это сама бедность-то и есть. Сначала просить, а потом воровать».
С проблемой бедности драматург был знаком не понаслышке: как ни удивительно, Островский едва сводил концы с концами. Он был одним из самых низкооплачиваемых литераторов своего времени. Прочтите этот крик души: «Везде драматическое искусство считается высоким искусством, везде участь талантливого драматического писателя завидна, а у нас известный драматический писатель, с успехом трудившийся всю жизнь, должен чувствовать только позднее и бесплодное раскаянье в том, что в молодости слепо поверил своему призванию и пренебрег другими, более выгодными занятиями, – и выносить укоры совести за то, что бросил детей в жертву нищете...»
Достоевский в «Бедных людях», «Униженных и оскорбленных», «Преступлении и наказании» писал о мешающей человеческому достоинству нищете, с которой был обручен. Тесные комнаты. Поношенная одежда. Насмешки грубых людей. Самое ужасное в бедности, по мнению русских писателей, то, что она входит в противоречие с человеческой гордостью, отчего возникают отчаянные и бесполезные попытки бедность скрыть, закамуфлировать свою беду. «Оно, знаете ли, родная моя, чаю не пить как-то стыдно; здесь все народ достаточный, так и стыдно. Ради чужих и пьешь его, Варенька, для вида, для тона; а по мне все равно, я не прихотлив», – уверяет герой «Бедных людей» Макар Девушкин.
Наше время в этом смысле принесло некоторые изменения. Бедные люди, по крайней мере, считают, что имеют право на громкие жалобы и возмущение. Если человек мало зарабатывает, это вовсе не означает, что он плохонький профессионал, часто случается и наоборот. К сожалению, наши работодатели недооценивают работников. Сейчас прозвучит мысль, очень правильная с точки зрения этики и сомнительная в аспекте социальной морали: «Зарабатывать мало не унизительно – позор падает на гада-эксплуататора». Пусть хоть некоторым успокоением для нас для всех прозвучат ободряющие – для всех нас небогатых русских, которых большинство, – слова Клеопатры Львовны Мамаевой из пьесы Островского «На всякого мудреца довольно простоты»: «Если вы видите, что умный человек дурно одет, едет на плохом извозчике, это вас не поражает, не колет вам глаз. Это так и надо, это идет к умному человеку».
Иначе говоря, если ты шикарно одет, едешь на боярском «бентли»... Кому это идет?
Наше представление о бизнесмене, олигархе, купце основывается на стереотипах. Русская пословица гласит: «От трудов праведных не наживешь палат каменных». Данное утверждение разделяется почти всеми нами: бизнесмены – мошенники по определению. Когда мы видим по телевизору олигарха, первая мысль: «Негодяй, мошенник, скалдырник». У американцев отношение к миллионерам и миллиардерам радикально другое: «Сколько ума, воли и фантазии понадобилось человеку, чтобы заработать такие нечеловеческие деньги!»
Все это, конечно, наивно, но объяснимо. Ну не любит русский человек олигархов. По опросу общественного мнения, на уровне ассоциаций понятие «олигарх» у подавляющего большинства населения (85 %) вызывает негативное отношение.
Это древнегреческое слово вошло в наш обиход не так уж давно. Термин «олигарх» стали использовать в России со второй половины 1990-х для обозначения узкого круга политически влиятельных крупнейших предпринимателей. В их число зачисляли глав крупнейших финансово-промышленных групп страны.
Из выступления президента Торгово-промышленной палаты РФ Евгения Примакова на заседании «Меркурий-клуба» 14 января 2008 года: «У нас олигархами становились те крупные бизнесмены, кто рвался к власти, внедрял своих людей на различные государственные посты, создавал и поддерживал коррупционную практику чиновничества». Чудовищно разбогатев в результате грабительских условий приватизации, эта группа в период президентства Ельцина, сращиваясь с госаппаратом, заняла особое положение в стране.
В СМИ тогда получил распространение иронический термин «семибанкирщина» как название группы из семи крупных представителей российского финансового бизнеса, игравших значительную политическую и экономическую роль, владевших СМИ и, как предполагается, неформально объединившихся, несмотря на внутреннее разногласия, с целью обеспечить переизбрание Б. Н. Ельцина на президентских выборах 1996 года.
Американский профессор Маршалл Голдман, автор книги Petrostate: Putin, Power, and the New Russia, ввел термин «силогарх» (от «силовик»), имея в виду экономическую модель общества, где значительные ресурсы контролируются выходцами из советских и российских спецслужб.
В конце февраля 2009 года политолог Дмитрий Орешкин говорил: «Олигархический капитализм, номенклатурный, если угодно, капитализм, по определению неэффективен. Он хорош, когда у тебя есть огромный поток нефтяного масла этого самого, которое добывается скважинами, и тебе его надо разделить. Раньше или позже, но механизм, основанный на делении готовых ресурсов, себя исчерпывает».
Американская газета New York Times 7 марта 2009 года писала, что российские олигархи вскоре могут лишиться своих огромных состояний: мировой финансово-экономический кризис грозит выбросить их на помойку истории. А что поделаешь? Вот и Рябушинский писал, что огромные состояния, нажитые русскими купцами, не оставались в руках у торговых династий на протяжении столетий: «Всегда было движение – коловращение. Богатые беднели, бедные богатели». Средний период процветания рода длился 70 лет. Так что финансовый крах – это еще не конец света.
Кстати, ошибались американцы. К марту 2010 года, после кризиса, число миллиардеров в России почти удвоилось: 62 против прошлогодних 32. Вот они, парадоксы. Кризис ударил по всем, кроме богатых. Вспомним анекдот, ходивший пару лет тому назад: «Папа, что такое кризис?» – «Сынок, не бойся, кризис коснется только очень богатых людей». – «А что будет с нами?» – «А нам просто капец».
Мы, русские, не жалеем олигархов. Мы почти автоматически причисляем их к миру криминала и, соответственно, признаем, что их ремесло связано с риском.
А что насчет русского патриархального честного купца, не связанного с криминалом?
Первый образ купца в русском фольклоре – былинный новгородский Садко. Он не совершает воинских подвигов, ему вменена в подвиг его торговая деятельность.
Переоценка своих сил, самонадеянность свойственны всем нашим богатырям, как воинам, так и торговцам. Однажды Садко на пиру похвастал, что скупит все товары в Новгороде. Действительно два дня Садко скупал все товары в гостином ряду, но на третий день, когда подвезли товары московские, Садко сознался, что ему не скупить товаров со всего свету белого. После этого Садко нагрузил товарами 30 кораблей и поехал торговать. По дороге корабли, несмотря на сильный ветер, вдруг остановились. Садко, догадываясь, что морской царь требует дани, бросил в море бочки с золотом, серебром и жемчугом, и напрасно. Тогда догадались, что царь морской требует живой головы. Жребий выпал на Садко, который, захватив с собою гусли, велел спустить себя в море на дубовой доске.
В палатах морского царя Садко разрешает спор царя с царицей о том, что на Руси дороже – золото или булат, и решает его в пользу булата. Вот так. Самый главный былинный купец признает, что в России военное дело важнее торгового.
В Древней Руси «гости» – крупные купцы Новгорода, Пскова, Твери, Москвы – торговали с другими городами и странами, объединялись в корпорации. Наиболее известной из них была «Ивановское сто» – купеческое братство во времена Новогородской республики при храме святого Иоанна Предтечи на Опоках в Новгороде. Они же: Новгородская первая гильдия, отсюда и пошло выражение купец первой гильдии, то есть купец высшего разряда. Братство это было первым среди всего новогородского купечества и имело особые права. Пять старост Гильдии вместе с тысяцким вершили суд во всех спорах заморских (иноземных) купцов с новгородцами.
Гильдия также была «палатой мер и весов» тех времен: ведало мерами веса – «вощаныя скальвы, медные пуды и гривенку рублевую» и длины – «ивановский локоть».
Со второй половины XIV века и до середины XVIII века «гости» – самые главные торговые люди – члены высшей привилегированной корпорации купцов. Каждый гость имел от царя жалованную грамоту и привилегии, в том числе свободный проезд за границу для торговли, подсудность непосредственно царю, льготы в уплате пошлин.
За «бесчестье» гостя по уложению 1649 года взимался штраф 50 руб. (за «бесчестье» крестьянина – 1 руб., посадского – 7 руб.) Все они были известны наперечет. В XVII веке в России было всего-то 20 – 30 человек гостей. В XVIII веке возникло сословие купечества, так называемое третье сословие – после дворянства и духовенства.
«Жалованная грамота городам» 1785 года определила сословные права и привилегии купечества. Купечество было освобождено от подушной подати, телесных наказаний, а его верхушка – и от рекрутчины. Купцы имели право свободного передвижения – так называемая паспортная льгота. Для поощрения купцов было введено почетное гражданство.
Лучшим купцам давали дворянство, однако вскоре торговые люди, потомки крестьян, перестали домогаться дворянства. Они поняли: лучше быть первым среди купцов, чем последним среди дворян.
Почитаем у Н. Рябушинского о том, что в старину составляло представление о купеческой чести. Старик фабрикант с полным убеждением в своей правоте говорил: «Много у меня грехов, но одно себе в заслугу ставлю: фабрику утвердил и дело развил, теперь 10 000 народу кормлю». Если работник уходил с фабрики по собственной воле, хозяин считал это бесчестьем для себя. С гордостью говорилось: «От меня не уходят».
Патриархальный русский купец испытывал перед Богом сознание вины за то, что недостаточно средств уделяет бедным. В исповеди были особые вопросы хозяевам – например, вовремя ли они платят работникам? Слуга знаменитого купца Морозова рассказывал, что старый хозяин у себя в моленной часами со слезами отмаливал грех штрафования. Причем был издан закон об обращении всех штрафных денег в особый капитал с назначением на нужды рабочих.
Пример Морозова показателен. Это был особый тип кающегося купца, который «у себя в моленной поклоны бил, каялся. Плакал, у Бога прощения за свою строгость просил, деньги нищим (тем же прогнанным пьяницам) раздавал; ясли, санатории для рабочих строил». Купеческая благотворительность поражала воображение. Интересно, как один и тот же постулат – «богатство дано Богом во временное пользование» – русских купцов подвигал на щедрость, а протестантских негоциантов – на скупость. Почти все купцы и практически каждый богатый мужчина в России жертвовали на нужды церкви, строили богадельни и сиротские дома, больницы и бесплатные столовые...
При этом даже такой апологет купечества, как Рябушинский, признавал, что уже в начале XX века появлялось все больше «рвачей», что тип совестливого патриархального купца ушел в прошлое.
Мамин-Сибиряк в романе «Хлеб» пишет о некоем Галактионе: «В нем мучительно умирал тот простой русский купец, который еще мог жалеть и себя и других и говорить о совести». Тем не менее и Галактион сдался духу времени: у него «начинала вырабатываться философия крупных капиталистов, а именно, что мир создан специально для них, а также для их же пользы существуют и другие людишки».
Предпринимательство начало срастаться с чиновничеством... Вот тогда, видимо, и начались все наши горькие беды.
ДЕФИЦИТ ЛИЧНОСТИ И ИЗБЫТОК НАЛИЧНОСТИ
Читатель, придвинь книжку поближе, сейчас мы с помощью статистики объясним тебе, как можно из чисел делать новые числа, чтобы статистика пышно расцветала подобно бодлеровским цветам. Итак, вот она, бодлеровская статистика.
За последние 15 лет число миллионеров возросло более чем в три раза.
Все, не нужно больше статистики.
Если ты читаешь эти слова, значит, ты не миллионер.
Ты мечтал о том, чтобы все, как в телевизоре. Добротная патриархальная семья, счастливые дети, все вы пьете дерьмовый сок. На сок у тебя денег хватает. На лечение тестя не хватает. Тещу не разжалобить никакими подарками на Восьмое марта. Ей тоже всего не хватает. Что же, теперь получи, малыш, ниже пояса.
«Что теперь делать?» – задает наш человек очень русский вопрос. И очень по-русски отвечает: «Может, дождаться прихода луны и запеть серенаду?»
Нет, нужно подождать, пока рядом окажется новая идея жизни. А вот и серия фотографий «Воскрешение Лазаря» с автографами Лазаря. Но нужна классная идея. Вот и она. Человек хватает ее за руку и пытается ее поцеловать. Она вырывает руку.
– Я только что ее помыла, – говорит идея. – Не грусти, вот встретимся в другой жизни и обкашляем твои хлопоты.
Что-то с приветливыми идеями жизни у нас, русских, не выходит.
Про деньги говорят все без исключения – цыганки-прорицательницы, медведи в цирке, полубезумные бродяги на улице, телевизор о них – с утра до ночи. Нужно иметь волю и не иметь ушей, глаз, мозга, чтобы этих разговоров не слышать.
Обогащайся! Давай, парень, вперед! Обогащайся.
Ты, к примеру, работаешь врачом. На приеме в районной поликлинике люди толкаются, слоняются, слюнявятся, чихают, кричат и плачут, скандалят, злобствуют, хвалятся. Благослови, господи, общественное здравоохранение, мать его, которое быстро и настойчиво расправляется со стариками.
По ночам за тобой гонятся призраки рентгеновских аппаратов. А ТВ тебе говорит: обогащайся!
Человек мало что может, – это ты понял. Ты работаешь учителем. Учишь литературе, математике, балету или физике. Ты приходишь в класс, тешишь себя надеждой, что твои слова смогут что-то изменить. Кажется тебе, когда вокруг все кричат о деньгах, ты дерзко берешь за мощные стальные прутья реальности и попытаешься их раздвинуть – своими словами, своим творчеством. Наивный, жизнь каждый день тебе говорит об одном и том же: полемизировать с социальными мифами – так же бесполезно, как тянуть храм Василия Блаженного за угол.
Ты работаешь менеджером по продажам автомобилей. Каждую ночь тебе снятся кошмары. Холодный пот. Ты на Красной площади. Голый. Сердце замирает в груди и не бьется секунд, наверное, двадцать пять. Где-то на заднем плане смеются олигархи; в особняке напротив трепещут парчовые занавески; небо цвета гжельской лазури вдруг делается черным – это доллар падает в обнимку с рублем на грешную русскую землю. Тишина опустилась на мир мелкой пылью. По телу сверху вниз побежали мурашки. Нет, не мурашки, банковские процентные ставки. Ты просыпаешься и жалобно пукаешь от страха.
Как мы любим слова! Для русского человека слово подобно путеводной звезде. К примеру, русское слово «демократия». Как много в нем переплелось. Всего переплелось. Кстати, народ иронизирует: «Демократия – это возможность самим выбирать себе рабовладельцев».
Историк культуры Ирина Мурзак, размышляя об отечественной трактовке слова «демократия», доказывает, что в России под этим словом понимают все что угодно: и социальную справедливость, и торжество народа, – а на самом деле это всего «лишь способ организации власти, причем не универсальный. И вовсе не справедливый». Демократия по-русски должна учитывать множество входящих элементов.
Русская демократия порождает сверхэлиты. Плохо это или хорошо? Наверное, хорошо, потому хотя бы, что «для представителя сверхэлит, занявшего место Всевышнего, открывается безграничная возможность вершить правый суд, споспешествовать и вспомоществовать». На практике подобного не происходит. «Человек, возомнивший себя Богом, неожиданно для себя ставший Им, – делает философски неутешительный вывод И. Мурзак, – морально и психологически не успел справиться с масштабом мгновенно обретенных возможностей. Вместо того чтобы помогать государству обустраивать и культивировать людской мир вокруг себя, делать этот мир сносным или удобным, богатый человек обособляется. Генеральной идеей становится свобода нового феодала от окружающей его реальности. Ситуация в России начала XXI столетия доказала наивность постперестроечных деклараций, списанных из сборников афоризмов. Как часто вспоминались английские трюизмы про образование и газон: человек обязан получить три образования – деда, отца и свое собственное; газон должно подстригать не меньше трех поколений и т. д.». Эта мудрость «не учитывает современной динамики интенсивного обогащения российских сверхэлит. Подобной скорости обретения подобных богатств не знала ни одна историческая эпоха».
Время бежит, сменяются поколения, у новых русских, у тех, кто пережил 1990-е, уже выросли дети. Изменились стандарты, приоритеты и мифы.
Нувориши первого поколения любили вспоминать о нищей молодости, оставаясь злобными и скупыми, жестокими и кровожадными. Они долго привыкали к тому, чтобы делать пожертвования, и, собственно, не очень хорошо понимали, для чего нужны большие деньги. Анекдоты девяностых посмеивались над сотнями «мерсов» и прочими чудачествами братков.
Нынешнее поколение лучше осведомлено о возможностях, которые дают деньги. Ему куда интереснее использовать для достижения своих целей легальные пути. Они не прячут деньги в кубышки, не доверяя банкам, они сами скупают банки.
Бандиты девяностых воспринимали себя почти вне закона, вне общества, иногда даже испытывали чувство вины из-за неполноценности своего социального статуса. Наши современники предстают уже бизнесменами, защищающими и приумножающими наследный капитал.
Видит русский человек, что настало не его время и чувствует себя Лермонтовым на склоне лет. Уже сколько десятилетий минуло, а ты все так же пишешь себе – пишешь про тотальное одиночество и белеющий парус, а мода изменилась, разночинцам нужен Базаров, и Толстой во всех интервью называет тебя престарелым пижоном.
Жил-был человек, а потом огляделся – и видит, что у него все не так. Книжки читал про русскую старину, там все рассказывается, какие благородные богатеи отечество населяли – музеи строили, приюты, революцию спонсировали, чтобы всем всего одинаково было.
Оглядывается человек по сторонам – богатеев тонны, а вот со вспомоществованием у них как-то совсем не выходит. Значит, видимо, у нас богатеи современные – какие-то неправильные богатеи.
Все мы слышали избитую истину о том, что, мол, скорее верблюд пройдет в игольное ушко, чем богач попадет в Царствие Небесное. Ха-ха-ха! Какая устаревшая мысль. Конечно, можно сказать, что деньги служат всего лишь бумажной репрезентацией чьего-то раздутого косного «я», а вот Царствие Небесное, с другой стороны, олицетворяет собой полный отказ от личного «я». Конечно, можно сказать. Да кому интересно это выслушивать, когда вокруг такие образцы для подражания...
Время придумало новый тип русского человека: «покупатель всего». Он идет по жизни, будто скучающий режиссер, как по магазину, где на полках разложены футбольные клубы, яхты, выставочные залы, и на все имеет полное право. Главное, он знает, на какой полке что лежит, – подходит и берет.
У «покупателя всего» продается и покупается все. Но ему всегда чего-то не хватает. Он в любой момент готов вслед за Станиславским придурошно заорать «Не верю!». Он носится по рядам вселенского универмага в поисках специальных, скроенных по особому образцу религий, которые убедят его в существовании вечной жизни или, по крайней мере, придадут хоть какой-то смысл самим деньгам. Он не может без смыслов, потому что он к тому же идеалист, и нужно ему совсем немного: совершенство. Печально лишь то, что в понятие «совершенство» не укладывается девяносто девять процентов России.
Представитель среднего класса пытается расширить границы внутреннего мира и обезопасить сферу приватного, и здесь обнаруживается парадокс российской идентичности. Мы себя привыкли сравнивать со всеми, кто впереди, чтобы самим было приятно.
«Тюменская область похожа по размерам на Францию...
...больше на Францию она ничем не похожа».
Было бы идеально, если бы каждый человек пытался утешить себя самыми нелепыми способами, чтобы он, к примеру, говорил себе: «Твое личное горе – ничто в сравнении с катаклизмами мировой истории. Твои любовные печали – ничто в сравнении с падением ВВП России. Твой семейный бюджет – так, заусенец, рядом с долгом Отечества какому-нибудь западному сообществу и т. д.».
Ах, как все несправедливо. Надо что-то делать. Может успокоиться и примириться? Может написать «Муму-2»? С подтекстом типа: «Нет, я очень обижен, чтоб им, паскудам, стыдно стало, насыплю-ка я на голову побольше пепла».
Бродит человек по улицам, пытается собрать мысли в кучу и понять: как же это началось? когда же это закончится? В голове грохочет барабан. Во рту какая-то мерзость. Вокруг глаз мешки для этой мерзости. Сами глаза выпучиваются, как лампочки. Что же, есть чем освещать путь.
Вперед, наш человек, иди искать себя! Бонусом будет тебе бесплатный бигмак, если найдешь его в темноте призывов к обогащению.
Какие можно сделать выводы? Да никаких!
Хотя, может, парочку.
Вот первая мыслишка. Сегодня идея честной России стала чем-то вроде не то куклы, не то домашнего животного.
Произнеся такое, наш человек непременно устыдится, а потом вдруг открывает старую вожделенную мудрость, над постижением которой бились все физики, биологи и землепроходцы: «Мы выживаем, потому что притворяемся, что все в порядке!»
Поэтому, видимо, мы так любим произносить пышные слова о былом величие России. Или о ее светлом будущем.
Международная организация Transparency International обнародовала очередной коррупционный рейтинг государств. Россия в нем оказалась на одном из худших мест в мире. Ежегодный рейтинг составляется на основе опросов экспертов и бизнесменов 180 стран мира. По итогам опросов вычисляются баллы так называемого индекса восприятия коррупции (ИВК). Чтобы быть признанной самой некоррумпированной, нужно набрать 10 баллов ИВК. Но таких стран попросту не оказалось. А высший балл в 9,4 пункта в этом году набрала Новая Зеландия, которая, таким образом, и стала считаться наименее взяткоемким государством мира. Россию с 2,2 балла поставили на 146-е из 180 возможных мест. Мы разделили его с Камеруном, Украиной, Эквадором, Кенией, Сьерра-Леоне и Зимбабве.
Если говорить в абсолютных цифрах, то специалисты Transparency International оценили рынок коррупции в России в 300 миллиардов долларов. Здесь же они отчасти объясняют причины этого: уровень коррупции в России заметно рванул вверх, и если два года назад средний размер бытовой взятки составлял 8 тысяч рублей, то сейчас он вырос до 27 тысяч...
Замучаешься цитировать и ссылаться, поэтому только факты: откаты в строительном бизнесе по подрядам Министерства обороны во время Первой чеченской войны доходили до 80 % от суммы договора. Откат – вид взятки организации должностному лицу, принимающему решение о расходовании денежных средств этой организации; уплачивается от суммы расходуемых средств. Впрочем, в современной России только самые малые дети нуждаются в пояснении, что такое откат.
По словам председателя Национального антикоррупционного комитета Кирилла Кабанова, в 2008 году объем коррупционного рынка в России составлял $ 350 млрд в год. Эта сумма превышает доходы федерального бюджета и достигает 27 % ВВП. По сравнению с 2006 годом, когда коррупционный оборот составил около $ 250 млрд, к 2008 году он увеличился почти в полтора раза. В Москве ежедневно отмывается 5 млрд рублей. По оценке Всемирного банка, среди 20 крупнейших по населению стран мира только в Нигерии и Бангладеш ситуация с коррупцией хуже, чем в России.
Как известно, когда историка и писателя Н. М. Карамзина спросили о том, как обстоят дела в России, он ответил кратко и исчерпывающе: «Воруют».
«Все кругом хапает, ворует, производит растраты, теряет даже сознание того, что свое и что чужое», – писал Петр Боборыкин в романе «Китай-город».
Повторим цитату Александра Дюма, который с интересом живописует русские нравы: «Сами русские рассказывают о неслыханном воровстве, совершенном администрацией. Особенно военной». Самое удивительное, по мнению француза, что все знают об этом воровстве: «Знают и воров, а все-таки воры продолжают воровать, и воровство становится все более явным.
Мы говорим здесь не о мелких кражах, состоящих в том, чтобы стащить платок, табакерку или часы. Мы говорим о тех огромных кражах, которые не только обогащают вора, но и придают ему благородство и которые хорошо воспитанные люди называют спекуляцией».
По уверению Дюма, в России выгоднее всего спекулировать крупным рогатым скотом. В подтверждение своих слов он рассказывает следующую историю.
Во время войны в 1853 году рота солдат шла из Нижнего Новгорода в Крым. Командовавший ею капитан получал 120 рублей в день на покупку быка в солдатский котел. Он купил быка в Нижнем. Каждый раз, когда кто-нибудь из высшего начальства встречал роту, командиру задавали один и тот же вопрос: «А что это за бык, капитан?» Следовал полный достоинства ответ: «Я купил этого быка сегодня утром. Вечером мои солдаты его съедят». И генерал или полковник говорили: «Очень хорошо, капитан».
Но как бы не так! Вечером капитан вел свою роту ужинать: солдаты ели какую-то дрянь, приправленную свечным салом. Дело кончилось тем, что бык прибыл в Крым живым и здоровым; он был жирнее всех солдат в роте, потому что во время похода он один наедался досыта. Мало того, он был в таком прекрасном состоянии, что, добравшись до Крыма, капитан продал его на треть дороже, чем этот бык ему стоил.
Во время всего пути капитан получал деньги на покупку быка на каждом переходе; всего он должен был купить 150 – 160 быков, так что неплохо нажился. И солдаты даже не думали жаловаться. Дюма поясняет: «Надо иметь в виду, что в России есть такое правило: подчиненный никогда не может быть прав перед своим начальником».
Англичанин Джайлс Флетчер рассказывал о том, что уже в XVI веке власть имущие вели себя по отношению к простому люду не по-божески: «Кроме податей, пошлин, конфискаций и других публичных взысканий, налагаемых царем, простой народ подвержен такому грабежу и таким поборам от дворян, разных властей и царских посыльных по делам общественным... что вам случается видеть целые деревни и города, в полмили или в целую милю длины, совершенно пустые, народ весь разбежался по другим местам от дурного с ним обращения и насилий...»
А страх перед произволом, как вы понимаете, отнюдь не способствует развитию мелкого бизнеса: «Чрезвычайные притеснения, которым подвержены бедные простолюдины, лишают их вовсе бодрости заниматься своими промыслами, ибо чем кто из них зажиточнее, тем в большей находится опасности не только лишиться своего имущества, но и самой жизни. Если же у кого и есть какая собственность, то старается он скрыть ее, сколько может, иногда отдавая в монастырь, а иногда зарывая в землю и в лесу, как обыкновенно делают при нашествии неприятельском. Этот страх простирается в них до того, что весьма часто можно заметить, как они пугаются, когда кто из бояр или дворян узнает о товаре, который они намерены продать».
Зачем наживать, зачем зарабатывать, если все труды могут в один момент пойти прахом? «Вот почему народ (хотя вообще способный переносить всякие труды) предается лени и пьянству, не заботясь ни о чем более, кроме дневного пропитания, – уверяет Флетчер. – От того же происходит, что произведения, свойственные России (как то: воск, сало, кожи, лен, конопля и проч.), добываются и вывозятся за границу в количестве, гораздо меньшем против прежнего, ибо народ, будучи стеснен и лишаем всего, что приобретает, теряет всякую охоту к работе».
Нечестные же власть имущие процветали. Как и сегодня.
Итак, для чего же нужны деньги? Разумеется, чтобы человек мог обеспечить себя всем необходимым. Но дело в том, что человеку нужно больше, чем необходимое. Совсем недавно появилось в нашей жизни слово «шопинг». Это значит – азартная охота за вещами.
Поход по магазинам и шопинг – эти два мероприятия сильно отличаются друг от друга. Просто идешь в магазин, чтобы купить нечто необходимое, – тут никакой поэзии. Другое дело шопинг. Это праздник, игра, способ снятия стресса и познания мира, своего рода спорт, терапия и болезнь. О женщине, совершающей набег на торговый центр, уже даже книжки пишут и фильмы снимают.
Кстати, большинству мужчин это удовольствие чуждо, поэтому женские журналы категорически не советуют брать с собой в магазин мужчину. Все удовольствие будет испорчено. Хотя нынешние мужчины-метросексуалы более женщин ощущают прелести шопинга. Один из героев Пелевина знает: для того, чтобы избавиться от легкой депрессии, надо потратить долларов пятьдесят. Сразу полегчает.
Только вот тратить нужно, не теряя бдительности. Одна из героинь Островского, помещица Гурмыжская из пьесы «Лес», признавалась, что ей ни разу не удалось ничего ни купить, ни продать без того, чтобы ее не обманули.
Обманывать, конечно, можно по-разному. Вот, скажем, счет в ресторане. Можно туда что-нибудь приписать в надежде, что посетитель – человек широкой души и не будет особенно вглядываться, столько пирожных съедено, чая-кофе выпито. Кассирша в магазине хорошо знает, кого можно обсчитывать, кого нет. Ребенка, к примеру, нельзя, у него маменька сдачу проверит. И старушку нельзя – она каждую копейку бдительно считает. А вот юную рассеянную девушку – сам Бог велел. Так что для обсчитывания нужно быть психологом. Другое дело – обвешивание, которое производится на рынке. Для этого необходимы еще и ловкость рук, и знание особых приемов.
Торговый обман имеет богатые традиции. Его технология описана еще Островским. Приказчик Подхалюзин в пьесе «Свои люди – сочтемся» говорит своему хозяину: «Как же это можно, Самсон Силыч, чтобы сноровки не знать?» Вот в чем заключается эта сноровка: «Вы, говорю, ребята, не зевайте: видишь чуть дело подходящее, покупатель, что ли, тумак какой подвернулся, али цвет с узором какой барышне понравился, взял, говорю, да и накинул рубль али два на аршин. И мерить-то, говорю, надо тоже поестественнее: тяни да потягивай, только, только чтоб, боже сохрани, как не лопнуло, ведь не нам, говорю, после носить. Ну а зазеваются, так никто не виноват, можно, говорю, и просто через руку лишний аршин раз шмыгануть».
В книге «Меткое московское слово» Евгений Иванов описывает не только слова, но и действия продавцов в старой Москве.
Парочка примеров. Обвес «на бросок»: «...продаваемое быстро, с силой бросают на весы, отчего последние идут вниз. Не давая им выровняться, быстро снимают взвешиваемое». Обвес «на путешествие»: «...продавец взвешивает без присутствия покупателя, вежливо направляя его в кассу для расчета».
В общем, много специальных терминов. К примеру, «сделать пиротехнику», или «радугу», – подменить один сорт товара другим.
И все равно, делать покупки, как этот процесс ни называй, очень приятно. Недаром мы, русские, так любили – и любим – ярмарки. Праздничен мир торговли и рекламы. Праздничен и воинствен. Реклама у нас, русских, чрезвычайно агрессивна. Она умудряется взгромоздиться на старинные здания, заслонить собой все городские ландшафты, она переполнена эротическими образами. Это, с одной стороны, приятно – кто ж не любит пряных ассоциаций? Но с другой... Вот идешь ты, не выспавшийся, на работу. Под ногами гололед. С неба дождь со снегом. А с рекламных плакатов повсюду тянутся жадные красные губы... Утомительно. Рекламу русские не любят. Она их раздражает. Хочется от нее куда-нибудь спрятаться.
Кстати, так было и в начале XX века. Откроем Тэффи: «Где прежде предлагалось, там теперь требуется. Где прежде советовалось, там теперь внушается.
Писали так: «Обращаем внимание почтеннейших покупателей на нашу сельдь нежного засола». Теперь: «Всегда и всюду требуйте нашу нежную селедку!» И чувствуется, что завтра будет: «Эй, ты! Каждое утро, как глаза продрал, беги за нашей селедкой!»
Для нервного и впечатлительного человека это отрава, потому что не может он воспринимать этих приказов, этих окриков, которые сыплются на него на каждом шагу.
Сколько бы мы ни ворчали на рекламу, ее язык внедрился в нашу жизнь. Она внушает нам представления об идиллическом мире, где самая страшная проблема – пятно на белой блузке от кофе или ягодного сока – может быть легко решена с помощью чудо-порошка. Она убеждает нас в мысли о том, что этот мир существует где-то и мы все должны к нему стремиться. В рекламном раю жить легко и весело. В этом мире никто не говорит о деньгах и никто не знает бедности.
КАЖДЫЙ – КУЗНЕЦ СВОЕГО ЧЕГО-НИБУДЬ...
Сейчас прозвучит самая пошлая фраза в мире: «Каждый кузнец своего счастья». Она слишком наивна и по-пролетарски оптимистична. Она нуждается в редактуре: «Каждый может попытаться стать режиссером своей жизни». Доказательств масса.
Кафка мечтал о комнате в подвале, где мог бы работать бесконечно; о камере, к дверям которой ему приносили бы в определенные часы завтрак, обед и ужин, в темноте и одиночестве, где он мог бы создавать труды ужасающей силы.
Пруст искал того же в своей квартире: стены кельи, созданной им для себя на бульваре Османн, были обиты изнутри пробковым деревом.
Флобер прятался, как медведь в берлоге, в Круассе.
Монтень работал в библиотеке, в башне родового замка недалеко от Бордо.
Толстой редко выезжал из Ясной Поляны.
Все они пытались убежать от жизни. Чтобы создавать культуру.
Представим на секундочку, что они живут в постперестроечной России, и каждый день слышат о том, что нужно самим стать этим самым кузнецом, завести свой бизнес, торговать чем-нибудь, взять франшизу.
Российское общество стало говорить на языке, который выучило благодаря непростому, но срочно обретенному опыту. На протяжении последних двадцати лет, если понаблюдать за русскими, можно увидеть, что все русские со страхом следят за курсом доллара. Олигархи скупают острова и футбольные клубы. А все русские продолжают со страхом следить за котировками. Видимо, курс доллара придуман только для русских.
Теперь о парадоксах зоологии. Все люди жаждут денег. Человек – не собака. Следовательно, собаки не жаждут денег.
Разбогатевший человек счастлив. Собака не может разбогатеть. Следовательно, богатый не может быть собакой.
Богатый человек – не собака. Некоторые люди отличаются наличием яхт. Следовательно, некоторые собаки не отличаются наличием яхт.
Все люди, а богатые не исключение, – животные. У некоторых животных четыре ноги. Следовательно, у некоторых богатых четыре ноги.
Деньги творят все, они пересматривают законы мироздания. И даже русский фольклор. Новый русский на рыбалке: все дела, малиновые сапоги, золотая удочка, платиновая катушка, бриллиантовый поплавок, червяк из Франции. Закинул, выдергивает – на крючке золотая рыбка кило на пять. Снимает он ее с крючка – и обратно в реку кидает. Ошалевшая золотая рыбка недоуменно:
– Слышь, мужик, а три желанья?
– Дрянь вопрос-загадывай!
О великий и могучий русский язык, сколько многосмыслия в каждом твоем смысле, сколько неожиданной логики. Вспомним анекдот. «Приходит проситель. Чиновник: "Надо ждать". Проситель про себя: понял – надо ж дать. Чиновник: "Мало ждал". Проситель про себя: понял – мало ж дал. Чиновник: "Надо доложить начальству"». Здесь уже все очевидно.
Деньги меняют все, даже национальность. Разговор не о пятой графе. Здесь в строку показательный анекдот. «Встречаются как-то трое миллионеров – еврей, татарин и чеченец. И решили новые русские пойти в ресторан».
Деньги – это новый интернациональный проект: «На рынке русский человек у лица кавказской национальности за зеленые доллары США может купить турецкие товары китайского производства и потом из-за их быстрого выхода из строя жаловаться: "Вот довели страну евреи!"».
Деньги с легкостью пересматривают идею социального тела и редактируют телесные стандарты тех, кто любит деньги.
Обычные парни, которые корячатся на работе с девяти до шести, а потом еще пару часов добираются в свой спальный район, очень любят покупать мужские журналы про то, какими должны быть настоящие парни. Настоящие парни, как утверждают модные журналы, должны быть модными. То есть ироничными, подтянутыми, прикинутыми в актуальные шмотки, пахучими нужными запахами.
Возьмет наш обычный парень связку пива плюс немалую пачку чипсов и примется читать журнал про настоящих парней, которые полдня проводят в спортзале... или как там у них это дело сегодня называется.
К обеду время подтягивается. Суббота, как тут по рюмахе-другой, а потом вечером пивком с друзьями не догнаться. Все вроде хорошо, да только парни журнальные из головы не вылазят. Больно они ироничные, подтянутые, прикинутые, актуальные и пахучие. Пойду с понедельника покачаюсь, пивное брюшко сброшу, мелькнет глупая предсонная мысль. Утром возникнет другая: а когда ходить-то?..
Забурится обычный парень в тоску, а потом как невзначай ошпарит открытие: да эти совершенные мышцы, да эти свободные дневные часы на спортзал – или как там это дело сегодня называется – могут быть только у гомиков. Вот он, финал душевных терзаний: всякий крендель с подтянутым телом – наверняка гомик, то есть совсем не настоящий мужик, как я и все мои друзья. Придет и другая мысль – не мысль, а просто загляденье: женщинам нужны как раз настоящие мужики, а не какие-то самовлюбленные педерасты, которые целыми днями качаются в зале. Отсюда вывод: если ты – обладатель пивного брюшка, то носи его с гордостью. Без всяких там ненужных мерехлюндий.
Да. Чего мы только не придумаем, чтобы хоть чуть реабилитировать себя. Только вот сами женщины отчетность портят. Женщины тоже читают журналы. Не ироничные мужские. А тупо женские, тупо женско-экономические. Там картинок до кучи. И все экономические. Про то, как настоящую жизнь обустроить.
Вот мы статистику смотрим и удивляемся, как много разводов. И чего им неймется? Жили бы да жили.
Отправимся за консультацией к социальному педагогу Даниле с просьбой: «Если можно, без всяких научных терминов». Хорошо, соглашается Данила.
Пропаганда намертво приколотила флюгер социальных интересов. Ветер перемен обреченно дует в указанном, экономическом направлении.
Глядя на царящую вокруг вакханалию, хочется исполнить стандартный номер начинающей секретарши «я – сама неприступность», да обстоятельства заставляют даже самого стойкого очень скоро сменить жизненную программу выступлений.
Мы живем между обшарпанным магазином с воровским именем «Интим» и забегаловкой, торгующей очень быстрой едой. Все мы смотрим вокруг себя и телевизор. Отовсюду, куда мы кидаем взгляд, нам кричат: «А ты, лох, почему не разбогател?»
«Скажите, ой, скажите, как вы разбогатели», – заискивающе интересуется журналистка. «Да так как-то разбогател», – следует ответ. Эти слова обычно произносятся таким тоном, каким рассказывают простенький рецепт: стакан гречки на два стакана воды.
Деньги занимают ведущее место в социальном симфоническом фестивале мифов.
– Данила, может, попроще?
– Пожалуйста. Я расскажу вам довольно банальную историю, если хотите, историю любви. Точнее, экономического чувства. Она – девушка, славная пролетарочка, хорошенькая в меру, слабенькая характером, то есть никакая. В чьи руки попадет – такой и станет. Но мечтает в те самые руки попасть, что на фотках в женских журналах. Находит она себе парня хорошего. К примеру, он машинами торгует, скрепки распространяет, в театр зазывает. С высшим образованием, с профессией, не имеющей к жизни ни малейшего отношения. Живут. Квартирный вопрос решен – родители исстарались. Почему развелись? Представьте себе, девушка, славная пролетарка, каждый божий день слышит о том, что есть другая, более красивая жизнь. Она видит эту жизнь на улице, в магазине, в телевизоре, в журнале. А тут ее еще родители подзуживают: ты глянь, Катька – твоя одноклассница – как классно устроилась, смотри, как эта Вика-дурочка по любви вышла и вот тебе... и так далее.
Итак, только начали жить хорошо, тут деньги и закончились. Каждый день наша девушка начинает требовать от парня все новых и новых финансовых подвигов. В ответ он поначалу принимается поворовывать, чуток самый. Еще чуток. А аппетиты девушкины растут. Не справляется паренек. Не угнаться ему за Абрамовичем, который, как говорят, книжки прячет в деньги. Дальше: театральная поза законченной эгоцентрички или надрыв души. Может быть, даже и то и другое. Ведь девушка наша, славная пролетарка, каждый день узнает, как надо по-настоящему жить. А тут какая жизнь?!
Потом – классика любви: скандалы, скандалы, скандалы.
Видимо, проблема полов заключается в том, что мы читаем разные глянцевые журналы, которые, кстати, об одном и том же.
После того как Водянова вышла замуж за английского лорда, все девушки из глубинки отправляются торговать на рынок картошкой в таком макияже, что покупателям совсем не до картошки.
Славная история любви, как по анекдоту. «Богатый русский, начитавшись русской классики, отправляется в деревню зачуханную, только там надеется найти самородок чистого девичества. Приезжает, видит: девка пьяная, одинокая, видимо, от социальной несправедливости и отчаяния девического, валяется на лавке. Он ей руку и сердце. В ответ: "Не для тебя, мля, паскуда, моя мамаша, мля, ягодку растила"».
Эй, Минздрав, предупреждаешь не в ту сторону. Гляди – десятки тысяч юных российских худышек страдают от анорексии. Придут в кафе какое, что-нибудь закажут, так, для отвода глаз. Это «что-нибудь» трупиком лежит на тарелке, коричневое и непривлекательное, как какашка. Смотреть за тем, как они едят, равносильно наблюдению за курящим енотом.
Наши российские ягодки знают, что хотят. Денег! Сейчас! Много! Не важно, что будет потом. Деньги – это: «Я уже победила. Я взяла, что хотела. Будь то слюни романтические, драматические переживания или секс. Пусть мужики сами с готовностью отдают все самое важное. Сами. По доброй воле. А что они не отдают, я возьму сама».
Выслушав такое, можно конечно, пуститься в педагогическое пустословие, обвинить российскую ягодку в эгоизме, зацикленности на себе, в отсутствии угрызений совести. Можно даже обозвать ее общественным животным, подчиненным только инстинкту обогащения. Можно еще много всяческих слов понапридумывать. Полноте. Пусты эти слова, когда над нашим миром из всех динамиков с утра до утра гремит главная песня о главном: «Ты кузнец своего чего-нибудь, доверяй интуиции, иди в поисках очередного лакомого кусочка, легкой жертвы, доверчивой и наивной, любой. Твоя цель – удовлетворять. Себя. И если ценой чьей-то гордости, самолюбия или даже жизни – пусть так. Ты возвысишься над грешным миром и станешь недосягаема для ничтожных хлопот, для мелких чужих радостей и горестей. Твои намерения всегда честны. Для тебя».
Ягодка, это твоя сольная песня. Дальше партия бэк-вокалисток: «Мимо твоего окна пронесли покойника. Все бы было ничего, если б не восьмой этаж».
А теперь просьба всем встать. Звучит наш гимн. Содержание, не как у всех гимнов, не как у всех стран. Тема: «Деньги, вечные деньги!» Музыкальный жанр: коммерческая опера о деньгах.