Я не готова. Не готова ко всему этому. Мне казалось, что я смогу, что став сильнее, уложу на лопатки всех врагов. Но теперь понимаю, что все усилия были напрасными.
Я не готова.
Не смогу.
Больше не смогу тянуть всё это на себе.
Смотрю на мечущихся пожарных и, прислонившись к дереву, прикладываю руки к животу.
— Мама не смогла, малыш. Не смогла. Я так мечтала о том, что ты будешь рядом, будешь жить… Но ты ушёл. Оставил меня. И я ослабла. Осталась одна и потеряла надежду. Теперь моя жизнь вот такая… А какой я хотела её видеть, вижу лишь во сне, когда ты и твой папа приходите ко мне…
— Ты не одна, Настя. Не одна, — мне на плечо ложится тёплая ладонь Захара. — Я всегда рядом. Ты же знаешь об этом, да? Так зачем расстраиваешься? Это всего лишь склады. Всего лишь помещения. Товара там было не так много. Убытки — да, но ведь главное, что никто не пострадал. Это проделки конкурентов или банально замкнувшая проводка. Как бы там ни было, всё пройдёт. Такое случается, Настя. Если ты будешь расстраиваться так каждый раз…
— Какая проводка, Захар? Какая проводка, скажи мне?! Это происходит каждый день. Каждый день что-то случается. То взлом системы, то грабёж, то вот пожар… Ты не понимаешь? Кто-то делает это специально! Кто-то пытается уничтожить всё, что у меня есть. Отобрать, сломать, сжечь, покалечить меня ещё сильнее. Я не могу больше. Не могу. Так тяжело. Это оказалось выше моих сил. Такая непосильная ноша, — отталкиваюсь от дерева, намереваясь уйти, но ноги не слушаются. Будто приросла к месту и не могу отвести взгляд от языков пламени, лижущих остатки строения.
— Настя. Я найду их. Скорее всего, это сестра Самира и её муженёк-уголовник. Они ведь хотели заполучить всё это. А заполучила ты. Вот и пытаются вывести тебя из равновесия. В любом случае я узнаю, кто это сделал, и накажу по всей строгости. Обещаю, — его слишком спокойный голос почему-то раздражает. Бесит. Почему он так спокоен в то время, когда у меня всё рушится? Почему? Почему он не Самир? Самир бы остановил всех врагов и спас бы меня.
— Ты не понимаешь? Это всё делается для меня! Они могли бы убить меня, а потом прибрать к рукам бизнес! Они могли бы сделать что угодно, но вместо этого взламывают компьютеры и сжигают склады?! Это чушь! Я не верю! Всё это со мной делает враг, намного серьёзней и страшней — Елисеев! А ты, вместо того, чтобы искать его, утираешь мне сопли! Я только мешаю, я лишняя! Я везде лишняя! — проглотив слёзы, поворачиваюсь к машине. — Поехали в офис. У нас есть дело. И пригласи Евгения Павловича.
— Какое дело, Насть? Тут ещё не закончили. Сейчас менты приедут, надо разобраться, решить всё с бумажками, — он пытается схватить меня за запястье, но я отдёргиваю руку. — Насть, да что с тобой? Что ты задумала?
— Всё, Захар. Я решила. Всё. Я передам тебе дела и уеду. Мне нужно отдохнуть. Я устала от всего этого.
— Что? Сдаешься? Вот так легко? Тебе хватило нескольких происшествий, чтобы опустить руки?
— Нет! Не нескольких происшествий! Сначала гибель Самира, затем гибель моего сына! И то, что я испытываю каждый день, каждую минуту… Это страшно, Захар! Я горю в этом огне! Он жжёт меня изнутри, вот здесь! — прижимаю руку к груди, хочу потушить эту полыхающую боль, но она разгорается сильнее, и по лицу начинают течь солёные слёзы с привкусом горечи.
Захар хватает меня за плечи и впечатывается своими губами в мои, а я леденею. Превращаюсь в статую. Он целует порывисто, так же резко отстраняется. Смотрит в мои глаза и медленно выдыхает.
— Ты… Ты что, Захар? Зачем это? — делаю шаг назад и, споткнувшись, падаю, но он меня ловит, прижимает к себе.
— Прости меня. Я сам не знаю, как так получилось. Ты извини, Насть. Что-то щёлкнуло в голове.
— Пожалел, да? Не стоит. Меня жалеть не нужно. Ясно?
Он кивает, морщит лоб и тяжело вздыхает.
— Ясно, Настён. Всё ясно. Только я не жалею. Я… Нравишься ты мне, в общем. Очень.
Я вырываюсь из его рук и бегу к машине. Охранник распахивает передо мной дверь, и я влетаю в салон пулей. Захлопываю дверь прямо перед носом Лазарева.
— Поехали, быстро! — кричу водителю, и машина тут же срывается с места.
***
— Как успехи, Карам?
— Всё сделали, как вы и сказали, Самир Камалович. Анастасия и Лазарев тоже там были. Вот фото, — подаёт конверт, и Сабур кривится, принимая его. С каждым разом всё больнее на неё смотреть. Будто внутренности из него вырывают.
Первое время не верил, пытался её оправдать, понять. Да какой там… С каждым днём она сама зарывала его надежду и веру в землю. Топталась по ней ногами, держась за руку Лазарева.
Он мог бы понять и даже принять её поступок, если бы она вышла за Лазарева, чтобы защититься. Да, он оставил её. Ей было страшно. Она ведь не знала, что он жив и рядом. Не знала, что её круглосуточно охраняли даже в доме Алимы. Она осталась одна, растерянная и напуганная. Он знал это.
Но то, как они с Лазаревым смотрят друг на друга, то, как она поступила с его, Самира, сыном, то, как она ухватилась за наследство… Всё это уничтожало его веру в ту Настю, на которой когда-то женился. Той невинной девочки больше нет. Наверное, он сам виноват. Сам убил её, ту милую, добрую красавицу с печальным, притягательным взглядом. Возможно. Но как бы там ни было, её больше нет. Та, отчёты по которой он просматривает каждый день — не его жена. Не его любимая, чистая девочка, что когда-то освещала его черную душу своим светом.
Открыв конверт, уставился стеклянным взглядом на первую фотографию, где её успокаивает и обнимает Лазарев. Судорожно вдохнув, взял вторую. А там он её целует. Смял в руке конверт с остальными снимками и с силой зашвырнул в корзину.
— Я тебя спросил не об этой… А о сыне. Как продвигаются поиски?
— Ищем, конечно, но пока глухо, Самир Камалович. Ни одной зацепки. Этот врач никого не видел, даже описать толком ничего не смог. Под его описание приходится половина населения страны.
— А что со Светланой? Ты всё узнал?
— Елисеев хорошо замёл следы, но мы уже вышли на него. Вскоре отыщем. А что делать потом? Забрать девушку у мужа и привезти к вам?
Постучал костяшками пальцев по столу, долго глядел в одну точку.
— Пока нет. Просто узнай всё. В особенности меня интересует её ребёнок. Родился ли, когда, кто. И фотографии чтобы были. Мне нужно его видеть.
Проще, конечно, было бы сразу добыть какой-нибудь волосок и сделать тест ДНК, но для этого ещё будет время. Сначала нужно разобраться с Елисеевым. Этот мудак ему кое-что задолжал.
***
— Приятного аппетита, — ставлю перед ним тарелку с исходящим паром блюдом, улыбаюсь намертво приклеенной улыбкой. Она, наверное, даже во сне не слезает с моего лица. В куклу превратилась в лапах этой мрази.
— Спасибо, — тянет как-то напряжённо и глядит так, будто в самую душу заглядывает. И мне становится не по себе. Неужели что-то понял? Заметил, что я подворовываю из его кошелька деньги и прячу их? Или видел, как я гуляла у забора, высматривая возможность для побега? Что?
— Что-то ещё хочешь? Может, чай заварить? — голос не дрожит и вполне спокоен. Этому я тоже быстро научилась. Нельзя показывать зверю страх, он его учует и тогда растерзает.
Елисеев отодвигает тарелку, медленно поднимается, и это, казалось бы, невинное движение вводит меня в ступор. И я не ошибаюсь. Уже в следующее мгновение прижимаю к полыхающей болью скуле ладонь и затравленно гляжу на чудовище.
— Не смотри так на меня, Света. Ты сама виновата в том, что нам никак не удаётся найти общий язык. Сама виновата, понимаешь? Думаешь, я не вижу, как ты смотришь на меня? Ты не так должна смотреть! — снова замахивается, а я зажимаюсь в угол.
— Не надо… Пожалуйста. Не кричи. Ты разбудишь Лизу.
Он не бьёт, опускает руку. А я оседаю на пол. Даже не хочу задумываться, что на этот раз послужило причиной его бешенства. Я в аду с психопатом — этого достаточно. Ему любой мой взгляд или вздох служит поводом для действий.
— Ладно. Ладно, блядь! — пинает ногой стул, и тот с грохотом отлетает в стену. — Иди в спальню и жди меня там. Я скоро приеду. Всё! Иди! — рывком поднимает меня, толкает, и я, ударившись спиной о стену, тихо всхлипываю.
— Хорошо… Как скажешь. Только не злись.
Наблюдаю за тем, как он уходит, слышу хлопок входной двери и бегу следом. Выглядываю в окно, жду, пока за его машиной закроются ворота, и выскакиваю на улицу. Вдыхаю полной грудью, проглатываю слёзы и сажусь на пороге.
— Не могу больше… Не могу. Мне так сложно, Самир. Так сложно. Если бы я тогда знала… Если бы только знала. Я бы ни за что не уехала с ним, не скрыла бы, что Лиза твоя. Я бы…
— Добрый вечер, Светлана, — из темноты прозвучал чей-то голос, и я вскочила на ноги, вскрикнув. — Не стоит пугаться, я не причиню вам вреда. Я пришёл, чтобы помочь.
— Кто… Кто вы? — проговорила негромко, делая шаг вперёд. Я так давно не слышала русской речи от посторонних, что уже начало казаться, будто больше не услышу.
— Не привлекайте внимание. Сядьте, как сидели до моего прихода. Я не могу выйти на свет, иначе попаду под прицел камер.
— Кто вы? — повторяю, оглядываясь по сторонам. Странно, но меня пугает не таинственный незнакомец, а вероятность того, что Денис вернётся домой и увидит меня на улице.
— Меня зовут Альберт. И меня послал за вами Самир Камалович. А теперь присядьте и послушайте меня.
Что-то громко врезается в перепонки, и на несколько минут я просто глохну. Медленно опускаюсь на порог, только не потому, что так сказал незнакомец, а потому что ноги становятся ватными.
***
— Ты точно всё решила? Может, ещё передумаешь? — голос Лазарева вибрирует напряжением, и оно передаётся мне также.
— Не передумаю, Захар. Хочу уехать прямо сегодня. Я устала.
Он останавливается, берёт меня за плечи и разворачивает к себе. Хочу оттолкнуть его руки, но, стиснув зубы, всё-таки сдерживаюсь.
— Послушай меня, Насть. Я знаю, что тебе тяжело. Знаю, что ты сейчас хочешь сбежать от всего этого. Но ты села на этот трон и теперь не можешь…
— Я всё могу! Я здесь хозяйка! А значит могу! Всё, разговор закончен! Отпусти меня, — повела плечами, избавляясь от прикосновений, потому что они больше не дарят чувство безопасности и комфорта. Теперь, когда он вот так смотрит на меня, я всё время вспоминаю тот поцелуй.
— Настя…
— Пойдём в офис. Я больше не хочу этих разговоров. Извини.
Позорно сбегаю. Потому что не хочу смотреть на него. Мне кажется, что каждый мой взгляд, брошенный на него, — предательство Самира и его памяти. Не могу. Не могу представить себя с кем-то другим. Мне от этого воздуха не хватает. Я задыхаюсь.
Евгений Павлович ещё полчаса пытается отговорить меня, но я молча подписываю необходимые бумаги и ухожу, захлопнув за собой дверь уже не моего кабинета.
— На свободу, Настя. На свободу.
Однако я сильно ошиблась… Мой ад только начался.