О том, чтобы сражаться с неприятелем, нечего было и думать: силы его были слишком велики. Единственным спасением для нас являлось бегство. Мы прекрасно знали, что ни один англичанин не сравнится в быстроте и выносливости с буром, и что его лошади и быки стоят в таком же отношении к нашим быкам и лошадям. Поэтому мы решили так: удирать так быстро, чтобы под конец неприятель от усталости бессильно растянулся на земле позади нас, что, как оказалось потом, и случилось в действительности.
Но нам пришлось все-таки еще немного и посражаться, чтобы сохранить свои повозки. Стычка произошла между нами и английской кавалерией, быстро ускакавшей вперед и слишком близко подоспевшей к нам сзади. Видно было, что англичане напрягали все свои силы, чтобы теперь наконец, раз навсегда, покончить с нами. Нужно же было положить конец и придушить маленькую кучку людей, которые, хотя большею частью и отступали, а все-таки, нет-нет, да и оказывали сопротивление. Мы заставили таким образом англичан доносить начальству затверженные уроки (les opzeggen) в роде: сражение при Ретивснеке, затемь севернее Линдлея, потом у железной дороги, а потом около Вредефорта, и еще у Реностерпорта, и снова у Тейгерфонтейна и т. д. Да, несомненно, нужно же было положить конец всему этому.
Мы принуждены были немного задержать англичан у Вентерсбурга, чтобы дать возможность нашему обозу уйти вперед. Для этого мы напали на конные форпосты англичан, собравшиеся со всех сторон, и несколько задержали их. Но наше сопротивление продолжалось не долго, мы должны были отступить, оставив неприятелю одно крупповское орудие.
Не сделай я этого, и не стреляй я из орудия до тех пор, пока уже нельзя было его спасти, - наш обоз был бы по всей вероятности взять. А теперь он был спасен.
Здесь я отпустил моих пленных.
Наконец наступало время и с нашей стороны досадить неприятелю порядком. Твердая зимняя трава была совершенно суха, представляя прекрасный материал для огня. Я приказал выжечь всю местность позади себя, чтобы лишить англичан подножного корма. Мы подожгли траву, и сразу вся окрестность позади нас почернела.
Мы дошли до фермы г. Смита, находящейся на расстоянии часа верховой езды от Витватерсранда, места водораздела, идущего по направлению к Марико. Мы перешли этот водораздел, спустились вниз, и не отдыхая всю ночь, подошли 11 августа с юга к горам Магали.
После полудня мы перешли хребет и переправились через Крокодиловую реку.
Трава была здесь лучше, и хребет защищал наш обоз сзади. Я думал расположиться здесь хотя бы на самое короткое время, чтобы дать отдых усталым животным.
Генерал Либенберг занял позиции к западу от меня, совсем около Рустенбурга, но только что он расположился, как показались англичане в другом месте хребта. Он послал мне сказать, что не может оставаться на месте.
Снова нужно было уходить; таким образом, животные наши не отдохнули.
Мы повернули от Рустенбурга на Преторию и подошли на следующий вечер совсем близко к Коммандонеку, где, как мы скоро узнали, тоже находились англичане.
Я подождал, пока подошел обоз, и затем поехал вперед сам с конным отрядом. Подъехав уже довольно близко, я послал начальствовавшему офицеру письмецо, в котором сообщал, что если он не сдастся, то я буду на него нападать. Я сделал это единственно для того, чтобы узнать, как велики здесь неприятельские силы, и затем, если возможно, - то действительно напасть, если же невозможно, то обойти англичан через переход, лежавший к востоку от неприятеля, преследовавшего меня сзади.
Посланному моему удалось приехать в английский лагерь прежде, чем ему успели завязать глаза. Он возвратился с обычным отказом англичан и сказал мне, что хотя англичан там не особенно много, но их укрепления так сильны, что нам не справиться с ними до прихода неприятельского подкрепления.
Пришлось оставить мысль напасть здесь на англичан и обойти другую часть их войска.
Мы пошли по направлению к Зоутпану и через несколько часов достигли Крокодиловой реки.
Англичане остались далеко позади, и нам можно было немного отдохнуть.
Глава XIX.
Я возвращаюсь назад в Оранжевую республику с небольшим числом бюргеров
Здесь, у Крокодиловой реки, президент Штейн выразил желание отправиться вместе с членами правительства к правительству Южно-Африканской республики, находившемуся в это время в Магадодорпе. Это было совсем не легко, так как для того чтобы попасть в Магадодорп, нужно было пройти по огромной части Трансвааля. Между тем, именно эта часть, Босхфельд представляет почти что пустыню, вследствие очень скудного орошения; вдобавок она нацелена кафрами, не особенно расположенными к нам. К тому же президент мог подвергнуться нападению со стороны англичан, так как ему пришлось бы переходить около Питерсбурга через железную дорогу, находившуюся в руках неприятеля.
Тем не менее, было решено, что президент отправится в Магадодорп. Я решил не сопровождать его, а взяв с собою 200 конных бюргеров, отправиться обратно в Оранжевую республику. Я должен был при этом по пути везде распускать слух, что я возвращаюсь назад; это нужно было для того, чтобы отвлечь внимание англичан от президента и от обоза.
Я собрал коммандантов и сообщил им о своих намерениях. Они вполне согласились со мной, и коммандант Стенекамп был выбран главным коммандантом, который и должен был вести обоз через Босхфельд.
14 августа президент отправился в Магадодорп, а я выступил тремя днями позднее.
Со мною были: генерал Филипп Бота, коммандант Принслоо, 200 бюргеров, и сверх того капитан Схеперс со своим отрядом, состоявшим из 30 человек. Всех вместе с моим штабом нас было 246 человек.
Таким образом мы разъехались в разные стороны: президент в Южно-Африканскую республику, обоз - на север, а я назад в Оранжевую республику.
Мне предстояло переходить через горы Магали. Ближайшими проходами, где я мог пройти, были Омсфантснек и Коммандонек. Но первый из них лежал слишком далеко на запад, а второй по всей вероятности был занят англичанами. Поэтому я решил идти по тропинке, которая вела в горы между двумя названными проходами. Я выбрал ее потому, что все-таки не был уверен в том, что и Коммандонек не занят уже англичанами.
18 августа мы пришли на одну ферму, где жили немцы, родители и сестры г. Пенцгорна, секретаря генерала Пита Кронье. Они были необыкновенно предупредительны по отношению к нам и сделали все возможное для нашего отдыха.
Мы уехали от них в тот же вечер и вскоре заметили большой неприятельский лагерь, расположившийся на дороге от Рустенбурга в Преторию, между проходом Коммандонеком и Крокодиловой рекой. Этот лагерь, занимал, казалось, пространство около шести миль по направлению с юга на восток. Другой огромный лагерь стоял в семи милях к северо-западу.
Неприятель мог отчетливо видеть нас, так как местность была открытая, и только кое-где пестрели небольшие рощицы.
Мы поехали по направлению к Вольхутерскопу, лежащему сейчас же возле гор Магали. Я думал выйти там на большую дорогу Рустенбург - Претория, откуда можно было снова тропинкой, находившейся в 8-9 милях, пробраться через горы Магали.
Проехав две мили на восток от Вольхутерскопа, мы вдруг увидели двух английских разведчиков. Одного из них мы поймали; он рассказал нам, что огромное войско англичан идет прямо на нас.
Что было нам делать?
По тропинке нельзя было ехать, так как англичане загородили там дорогу; с востока и с запада тоже были неприятельские войска, а наискось перед нами тянулась цеп Магалиевых гор. Таким образом, мы очутились между четырех огней.
К тому же лошади наши порядочно устали от беспрерывной езды. Конечно, тоже могло быть и с английскими лошадьми, но я не был уверен в том, не получили ли они свежих лошадей из Претории. Во всяком случае, они могли выбрать наилучших для той цели, которую они себе поставили - изловить меня во что бы то ни стало.
Да! для меня наступил момент, когда человека может спасти только присутствие духа, или же... он погибает.
Пока я обдумывал свое положение, появились с запада англичане по дороге между Вольхутерскопом и Магали, приблизительно в трех милях от нас. Один из разведчиков, которого мы не поймали, мог уже находиться с ними. Медлить нельзя было ни одной минуты, надо было действовать. И вот!
Я решил вскарабкаться на горы Магали не только без дороги, но даже и без всякой тропинки!
Невдалеке стояла кафрская хижина. Я подскакал к ней.
- Может ли человек, - спросил я кафра, указывая на Магали: - перейти через горы вот тут, сейчас?
- Нет, господин, ты этого не можешь, - отвечал кафр.
- А ездил ли там когда-нибудь кто верхом? - снова спросил я его.
- Да, господин, может-быть, когда меня на свете не было!
- А бегают там павианы?
- Обезьяны бегают, а человек никогда!
- Вперед! - скомандовал я своим бурам. - Это наш единственный путь! И если павиан может пробираться там, то значит и мы сможем!
Среди нас был один капрал, некто Адриан Маттиссен, из вифлеемского округа, человек умевший иногда не дурно и пресерьезно пошутить. Он посмотрел вверх на гору, измеряя глазами ее вышину, в 2.000 футов, и сказал, вздохнув:
- О, Красное море!
На это я ему ответил:
- Сыны Израиля верили и прошли. Пойдем! Верь и ты. Это не первое наше Красное море, с которым мы имели дело, и не должно быть и последним!