— Ксана?.. — сонно спросил Итиш, стоило мне лишь слегка потрясти его за плечо. — Что ты тут делаешь?
— Тебя спасаю! — гневно прошипела я, попутно осматривая друга на наличие повреждений.
Удивительно, но всё было чисто. Ни шрамов, ни крови, ни синяков, ни порванной одежды — никаких признаков, что его истязали…
Странно.
— Ты ранен? — вопросительно покосилась на любимого.
— Тебя не должно здесь быть, — вместо ответа сообщил Итиш. — Уходи.
После чего преспокойно повернулся на другой бок, явно намереваясь досмотреть прерванный сон… И я наконец-то сообразила — его чем-то накачали!
Вот почему не было никаких следов!
Отец не собирался пытать моего друга — вероятно, опасался, что боль не проймёт закалённого в боях врага… И потому пошёл другим путём. Путём, более присущим повстанцам…
Какая ирония.
Нет, я, конечно, прекрасно понимала, что эффект медикаментов не вечен и к восходу солнца Итиш непременно очнётся — Инквизитор не имел привычки мучить бесчувственных жертв… Вот только времени у нас не было.
— Вставай! — отбросив посторонние мысли, строго приказала я.
Некогда сопли жевать!
Однако любимый даже не шелохнулся.
— Итиш, пожалуйста, встань! — взмолилась, стремясь достучаться до друга по-хорошему. — Я же тебя не подниму…
К несчастью, это тоже не подействовало — и внутри всё заледенело.
Увы, как бы мне ни хотелось прибегать к крайним мерам, иного выхода не оставалось.
Стиснув зубы, я смерила друга оценивающим взглядом — и храбро замахнулась, собираясь вылепить любимому отрезвляющую пощёчину… Но не успела опустить ладонь, как на запястье сомкнулся крепкий стальной капкан.
— Не стоит, — отведя мою руку в сторону, абсолютно нормальным голосом заявил Итиш. — И надрываться тоже. Я никуда не пойду.
А меня словно кипятком окатили.
— Ты что, притворялся?! — вскричала в ярости.
Даром что от возмущения не задохнулась!
— Нет, вначале я на самом деле спал и думал, что ты мне мерещишься, — устало возразил любимый, наконец-то выпустив меня из своего захвата. — Честно говоря, не ожидал, что ты так быстро встанешь на ноги. Полагал, тебя не отпустит до завтрашнего вечера.
Около минуты я переваривала новую информацию… А потом до меня дошло.
— Ты знал, — резюмировала с горечью. — Ты с самого начала всё знал…
И про паралитический яд, которым меня кормил Гедеон, и про ложное повреждение позвоночника, и про посредника…
— Разумеется, — подтвердил Итиш. — Гедеон быстро нас раскусил. Он хорошо изучил Лауля и сразу определил в тебе его слабость…
— Но зачем ты пошёл у него на поводу?! — пропустив конец фразы мимо ушей, воскликнула я.
В гробу видели мы эту «слабость»…
— А у меня был выбор? — усмехнулся любимый.
— Да! Отбить меня и бежать, раз уж на самом деле я оказалась здоровой!
— Ты была без сознания, — холодно напомнил Итиш. — Слишком много крови потеряла. Это во-первых. А во-вторых, у меня отобрали оружие. Чем, по-твоему, я должен был сражаться? Кулаками?
— Так придумал бы что-нибудь! — буркнула, не желая признавать правоту друга.
Уж больно безрадостно всё выглядело.
— Я пытался, — тяжко вздохнул любимый. — Убеждал Гедеона, что это плохо кончится. Говорил, что мы против твоего отца. Наседал, что его идея не сработает. Предостерегал, что ты можешь бежать… Он плевал на всё. Приказал пиратам проводить меня до Патриора и предупредил, что там есть верный ему человек, который проследит за мной и доложит, если что-то пойдёт не по плану. Понимаешь? Он открыто угрожал мне тобой! Единственное, чего я сумел добиться — это получить право на последнюю встречу…
— …и убедиться, что посредник нашёл способ меня обездвижить, — закончила за друга.
Реально патовая ситуация… Пожалуй, на его месте я поступила бы так же. Пожертвовала собой ради любви…
Собственно, почему «бы»?
— Ладно, — поднялась с колен. — Нам пора. Время поджимает.
Отведённые мамой полчаса стремительно утекали сквозь пальцы и задерживаться дальше было чревато.
Разобрались — и хватит.
— Я никуда не пойду, — усевшись по-турецки, повторил Итиш.
— Ты хочешь умереть? — выразительно вскинула брови. — Инквизитор же убьёт тебя!
— Не убьёт, — отмахнулся друг. — Хотя больно будет, не спорю…
А меня аж передёрнуло от отвращения — так спокойно он об этом сказал.
Выходит, твёрдо решил стоять на своём… Вот упрямец!
— Откуда такая уверенность? — протянула, с трудом сдерживая непрошеные слёзы. — Ты же его совсем не знаешь!
— То, что я знаком с Инквизитором меньше тебя, ещё ничего не значит, — парировал Итиш. — Это мой выбор, и тебе меня не переубедить.
Слёз стало больше. Парочка даже сорвалась с ресниц — благо, в полумраке их было не видно… По крайней мере, я на это надеялась.
— Но зачем тебе рисковать жизнью? — бессильно сжала кулаки. — Давай лучше сбежим и навсегда забудем об этой шарковой планете!
— Нет, — припечатал любимый. — Не хочу лишать тебя родины.
— Да сдалась мне эта Империя! — всё-таки шмыгнула носом. — Я и раньше-то никогда сюда не стремилась!
— У тебя хотя бы была возможность вернуться! — отрезал Итиш. — Тебя всегда ждали близкие люди, готовые поддержать в трудную минуту…
— Без них мне и помощь бы не потребовалась!
— Уверена?
И я на мгновение замялась.
Резонный вопрос. Какова вероятность, что без участия отца мне бы удалось избежать плена?.. Исходя из моего характера — нулевая.
— Послушай, я всю жизнь провёл в бегах и знаю, как важно иметь родной дом, — смягчившись, поведал любимый. — Место, где можно отдохнуть и расслабиться. Где безопасно…
— Но мы же будем вместе! — воскликнула с воодушевлением. — Рядом с тобой мне никто не страшен! Даже Инквизитор…
…впрочем, я очень надеялась, что отец всё же не станет нас преследовать.
— А обо мне ты подумала?.. — с вызовом осведомился друг. — Если мы убежим, то лишимся всего. Оба. И придётся нам коротать свой век в одиночестве… Потому что никто не захочет иметь дело с изгнанниками!
Последнее предложение он практически рявкнул — и меня словно током пронзило.
— Знаешь, по мне лучше остаться живым изгнанником, чем мёртвым предателем! — выпалила, обиженно поджав губы.
Хотя упрёк, в принципе, был более чем справедливым — ведь последствия для Итиша я действительно упустила из виду. Не учла, что он наверняка устал скитаться и прятаться. Не подумала, как отнесутся к общению с изменницей другие повстанцы — друзья и родственники любимого… Вряд ли им захочется ввязываться в новую бессмысленную войну.
— Да не убьёт он меня, сколько раз повторять! — в свою очередь взбеленился Итиш.
— Но ты же предатель! — заорала, отпустив эмоции. — Шпион! Инквизитор просто не сможет оставить тебя в живых!
— Если я и предатель — то лишь в твоих глазах! Что же касается задания Гедеона — то о нём знает только твой отец и мы! Остальные считают, что меня арестовали за обычное неподчинение приказу…
Столь неожиданная интерпретация произошедшего на секунду выбила меня из колеи. Ведь об измене действительно никто даже не обмолвился!
— Пойми, Инквизитор никогда не позволит мне умереть от своей руки, — сменив тон, вновь заладил друг. — Он в курсе, что происходит между нами, и не посмеет причинить тебе такую боль…
— Конечно! — криво усмехнулась я. — Он всего лишь заставит меня смотреть, как ты медленно истекаешь кровью! А я этого не выдержу! Я…я слишком боюсь за тебя.
…чего друг тоже как-то не учёл.
— Знаю, — поднявшись, Итиш внезапно обнял меня за плечи и притянул к себе. — Потому и договорился с твоим отцом об ускорении наказания… Не хотел, чтобы ты это видела.
И я запоздала догадалась — Инквизитор неспроста пытался отправить меня в кровать! Он и правда заботился обо мне… Пускай и очень своеобразно. Ведь куда легче было сразу раскрыть их секретный план, чем вынуждать меня докапываться до всего самостоятельно!
Шифровальщики доморощенные…
— Может, всё-таки вернёшься к медикам?.. — осторожно поинтересовался любимый. — Пока не поздно…
— Поздно, — всхлипнула, окончательно расклеившись. — Я ещё днём оттуда ушла.
— Ничего себе! — присвистнул Итиш. — Никогда бы не сказал… А ты сильнее, чем кажешься.
На этом мои нервы не выдержали — и я наконец-то разрыдалась, всем телом прижавшись к другу.
— Хотя, скорее, здесь виновато усовершенствованное противоядие… — растерянно пробормотал любимый.
Вероятно, он рассчитывал, что меня охватит гнев — и я тотчас прекращу плакать… А получилось с точностью наоборот.
— Ты прав, — выдавила сквозь непрерывный поток слёз. — Я не сильная. Я только притворяюсь… И больше всего на свете боюсь именно боли. Когда её тень нависает надо мной, внутри всё будто цепенеет… А с недавних пор — когда и над тобой тоже.
— Ты не поверишь — но это нормально, — мягко обронил друг. — Все мы чего-то боимся и нередко стараемся это скрыть… И, кстати говоря, я тоже очень за тебя переживаю.
Завывания усилились.
— Скажи, я правильно догадался — твоя фобия возникла после какой-то казни? — выждав минуту, отстранился Итиш.
— Да, — кивнула.
И перед глазами сами собой всплыли картинки далёкого детства…
— Мне было шесть, — запинаясь, принялась рассказывать я. — Или даже чуть меньше… Моя первая публичная казнь.
Прошло столько лет, а мне казалось, будто это случилось всего несколько часов назад — настолько детально сохранились воспоминания.
— Луару тогда досталось место рядом с мамой, а мне — между ним и тётей Алисией, — выговорила следом.
Никогда раньше, ни разу в жизни, я ни с кем это не обсуждала! Но с другом меня впервые потянуло на откровенность…
Мало ли. Вдруг полегчает.
— Когда отец ударил первый раз, я очень испугалась — и попыталась сбежать. Однако тётя не позволила мне ни зажмуриться, ни отвернуться. Она наклонилась и прошептала, чтобы я не смела отводить взгляд, иначе отец сделает со мной то же самое…
Жуткая история.
— И я смотрела. Дрожала от страха — но смотрела, боясь выдать обуревающий меня ужас…
— Это слишком жестоко даже по меркам Патриора, — сочувственно покачал головой Итиш.
— Ошибаешься, — печально вздохнула я. — Как раз для Патриора это нормально. Сильные занимают место палача, слабые — становятся у столба, а трусы — прячутся по углам… Совсем как я.
— Нет. Это ты ошибаешься. Разделение происходит совершенно не так. Подняться наверх прежде всего стремятся именно трусы, которые боятся подставиться под плеть — в результате чего становятся самыми жестокими палачами. Слабые скрываются за маской безразличия… А смелые высказывают своё мнение в лицо правителю, за что нередко платят кровью.
— Значит, я слабая, — хмыкнула грустно.
Невелика разница.
— Ты — смелая! — не согласился Итиш. — Самая смелая девушка из всех, что я когда-либо встречал. Самая лучшая. Уникальная. Единственная во вселенной…
— Но я никогда не была на месте предателей! — возмутилась.
Даже слёзы высохли.
— Ты никогда не боялась возражать отцу, — улыбнулся любимый. — Хотя его самого боялась до коликов в животе…
Что верно, то верно.
Любого другого за подобные выходки Инквизитор давно бы избил до полусмерти… И я это знала. Знала, боялась переступить черту — однако не молчала, раз за разом испытывая терпение отца.
— А теперь, когда ты успокоилась — возвращайся к себе, — нежно поцеловав меня в солёную щёку, сказал Итиш. — Нельзя, чтобы тебя здесь застали. Инквизитор, конечно, выкрутится — но ему это будет очень дорого стоить…
Кажется, сегодня отец уже говорил нечто подобное.
— Обещаю, со мной всё будет хорошо, — почуяв сомнения, добавил друг. — Иди.
И я сдалась. Облизнула пересохшие губы, последний раз посмотрела на любимого — и мухой вылетела в коридор, стремясь проскочить мимо камер за оставшиеся пять минут.
В конце концов, когда-то я безоговорочно ему доверяла.