Несколько минут, и блиндаж санроты опустел.
Холодной новогодней ночью на Бессмертном Сивке санвзвода мы с комбатом и повозочным спешим в батальон.
Бессмертным Сивко мы называли небольшого старого меринка. Чего только он не испытал: и бомбежку, и обстрел. Сколько перевез раненых. Служит молча в санвзводе безотказный трудяга...
Прибыв в свое расположение, повозочник свернул в кустарник к землянке санвзвода, мы с комбатом устремляемся в роты. Перескакивая через бугры насыпи окопов, перебегаем из роты в роту, от пулемета к пулемету, стараясь скорее узнать состояние дел в подразделениях. Летят трассирующие пули, рвутся снаряды. Каждая секунда грозит нам бесцельной гибелью. Только вернувшись в свою землянку, мы поняли весь риск неосторожной прогулки.
Фашисты задумали нарушить нашу встречу Нового года. Несколько ответных ударов со стороны наших артиллеристов и... вскоре все смолкает.
Утро первого дня нового 1943 года. Огрызком карандаша делаю наброски в походном блокноте. Сзади украдкой подходит командир полка Сушко. Заглянув, недовольно говорит:
- Лучше бы шел в роты, комиссар, чем заниматься детскими пустяками.
Я огорченно посмотрел на него и молча закрыл блокнот.
Командование полка проверяло батальон. Комбат доложил о готовности хозяйства. В ответ командир полка, покосившись на меня, предупредил о переходе дивизии на новый участок.
В это время я рискнул показать ему беглый набросок с него, со спины, ссутулившимся.
- А ведь похож, - произнес командир полка и улыбнулся, что редко бывает с ним. - Ладно, не серчай на мое замечание, - и поспешил к землянке.
На рассвете наш батальон в составе дивизии выступил в поход, чтобы занять новые позиции.
В наступлении
Из-под снега гномиками выглядывают избы деревни. В голубоватых низинах оврага притаились сараи, маленькие бани. На холмах осиротело стоят новые дома с заколоченными ставнями. В конце улицы на взгорье бревенчатая школа.
Наш батальон разместился в деревне Лепехино на время пополнения. Другие части нашей дивизии стоят в соседних деревнях и селах.
Ожили дома, задымили трубы. Сквозь щели ставней, прикрывавших окна, вечерами моргают желтые светлячки керосиновых ламп.
Весть о прибытии в деревню воинской части быстро облетела окрестности. Из лесов вернулись спрятавшиеся звонкоголосые девчата, молодые хозяйки. Они хлопотали по дому, вытаскивали из подвалов и погребов продукты. Готовили квартирантам угощение. То здесь, то там из домов слышатся приглушенные веселые голоса. Идет война, а жизнь есть жизнь!..
Партиями приходит пополнение. В полушубках, ушанках, с винтовками, автоматами. Хорошо обмундированные и вооруженные дальневосточники. Молодые, энергичные, волевые ребята. Во время распределения их по подразделениям только и слышалось: скорее на передний край! Непринужденные беседы, знакомство, познание того, что нужно перед боем, во время боя.
Вскоре мы расстались с гостеприимной деревней. Снова землянки, обледенелые окопы с ходами сообщений передовой.
Заиндевелый лес. Февральское утро. Экстренный сбор у замполита полка. Совещание проводил майор Горин, прибывший недавно в числе пополнения. Майор Федотов откомандирован на другую работу. Горин - резкая противоположность Федотову. В нем больше от гражданского человека.
- Сталинград освобожден полностью 2 февраля, - сообщает майор радостную весть. - В боях за город, на его подступах уничтожены тысячи фашистов. Десятки тысяч захвачены в плен во главе с фельдмаршалом Паулюсом.
- Паулюс попайлюс, так выходит, товарищ майор, - бросил кто-то озорно реплику.
- Вроде этого, - улыбается Горин. Майор откашлялся, небольшая пауза. - А вот новый, важный документ, - продолжает он. - Указ о введении новой формы, новых знаков различия. Красная армия завоевала гордую славу в годы гражданской войны. Она доказала силу, мужество в охране советских границ в мирное время. Наша армия покрыла себя славой немеркнущих подвигов против немецкого фашизма. Что может быть радостнее, чем разгром врага под Москвой и Сталинградом. Подвигами советских людей восторгаются народы всех стран.
В приподнятом настроении вышли мы из блиндажа. С шутками посматривали на плечи своих видавших виды полушубков. Старались представить, как будем выглядеть с погонами, как после победы будут встречать нас в новой форме на родине, дома, если доведется дожить.
Вечер. Землянка штаба батальона. Разместившись за маленьким ящиком-столиком для ужина, говорим о новостях. Ординарец передает мне письмо.
По почерку узнаю - от матери. Закурил крепкого сабантуя. Придвинув ближе коптилку с моргающим огоньком, всматриваюсь в неровные строчки, стараюсь скорее узнать о жизни родителей.
Нас трое братьев. Все на фронте. Понятны тревога и беспокойство одиноких стариков.
Мать шлет привет, пожелания. Читаю дальше. Перед глазами поплыли черные круги. Из письма узнал то, чего не ожидал: Отец приказал долго жить, - писала мать. - 9 января мы его схоронили. Схоронили без вас, дорогие сынки, изливала она свое горе.
Закусив губы, читаю дальше.
- Что случилось? - настороженно интересуется Швыдченко, видя мой потупленный взор.
- Отец умер, - вздыхаю я, показывая на письмо.
- Сочувствую, но что можно сделать? Тяжело, пока хоронишь. Как только скроет матушка-земля, все уходит: и горе по умершему, и жалость. Со временем забывается все, - хмуро произнес комбат. В одной руке он держит кружку с недопитым чаем, в другой - дымящую цигарку. - Вообще, много странного на свете, - задумчиво промолвил он.
- Все для человека и природой, и им же самим, для его земных благ создано. И вдруг его жизнь рушится такими бессмысленными муками войны. Посмотришь на наших юных, еще не видевших жизни парней, а на фронте, в первом же бою гибнут.
- Не стоит тебе, комиссар, убиваться об отце, когда он в земле, на вечном покое. Хотя и никому не хочется умирать, но таков удел всех.
Вошел повар, принес горячих оладьев, жареного мяса, в котелке водки.
- Вот это правильно! - пробасил комбат.
- Так я ж чувствовал ваши настроения. Решил отвлечь, авось поможет, ответил повар, расставляя пищу на столе.
- Давай-ка, дорогой, ужинать. А то ты расстроился, да и я вместе с тобой. Вот кстати и наш штабист.
Начштаба с красным от мороза лицом после проверки постов пролез в землянку.
- Я всегда кстати, - смеется капитан, потирая нос и уши.
- Не шуми. У комиссара горе. Отца похоронили!
- Тогда прошу прощения, - обращается Терновой ко мне. - А чтобы полегчало, обязаны вспомнить его добрым словом. На помин его души. - Капитан налил каждому в кружки водки...
Комбат и его помощники, приклонясь к стенке землянки, подложив под головы полушубки, задремали. Дежурный связист занимался в углу с телефонным ящиком, то и дело дул в трубку, проверяя связь. Ординарцы разместились возле печки, подбрасывая в нее березовые поленца.
Я вновь ушел в нелегкие думы. Как из наплыва, предстало родное село. Весна. Пахота. Палит солнце. Щебечут птицы, жужжат пчелы, порхают разноцветные мотыльки. С засученными рукавами в ситцевой в полоску рубашке, в лапотках, я, тогда деревенский мальчишка, ходил за бороной. Понукал истощенную вороную кобылу Машку. Под тяжестью бороны, разрыхлявшей пласты рыжей земли, вороная, понурив лоснящуюся морду, часто останавливалась. Спотыкаясь о комья, подбегаю к ней, в то же время смотрю, кто бы помог. Скоро подоспел отец с лукошком. Поднес его лошади. Она лениво забирала бархатными мягкими губами овес, помахивая изредка хвостом, отбиваясь от мошкары.
Шла гражданская война. Многих лошадей забрали для армии. Оставшийся скот отощал. Исхудавшие лошади с трудом вспахивали землю. Плохо разделанная и неудобренная земля давала плохие урожаи. Да еще засуха. Крестьяне часто оставались на зиму без хлеба и кормов. Так и у нас. Семья большая, едоков много, а помощников мало. Груз забот наваливался на родителей. Отец только что вернулся с фронта. Кругом разруха. А тут еще эпидемии изнуряли население. Многие преждевременно умирали от голода, болезней.
Люди цеплялись за жизнь, боролись со всеми недугами. Надо было где-то доставать хлеб. Ездили в разные края, сбывали последний скарб, обменивая на муку и сухари. Тосковали по соли. При земляных работах, рытье колодца в Соснове возле фабрики бывш. Витова на окраине Иванова наскочили на источник, бьющий ключом из недр. Вода оказалась соленой. Из-за нехватки соли городской Совет решил снабжать горожан этой водой, а те в свою очередь стали продавать деревенским.
Мужики села часто ездили в Иваново за соленой водой. Отец брал с собой и меня. На скрипучей телеге трясемся всю ночь по избитой проселочной и лесной дороге. К утру в городе. Обменивали дрова на соленую воду. Наберем полную бочку и - домой. На задворках выпаривали из этой воды соль.
Воспоминания детства живут в нас долго. Будучи председателем сельсовета, отец вместе с представителями ЧК из каменной палатки соседа забирали мешки зерна и муки. Мы, мальчишки, гурьбой бегали вокруг палатки. С увлечением готовились к октябрьскому празднику. Где-то раздобыли плакаты. Черный скелет царя в короне, верхом на скелете лошади, на ярко-оранжевом фоне. Кусками размятой глины приклеивали их к стенам, на ограде церкви, возле дороги на деревянных воротах пожарного депо, что посредине села, на стенах каменной палатки...
Много заботы проявлял отец обо мне, когда я по путевке Ивановского губпрофобра, уже повзрослевший, уезжал в Ярославский художественный техникум.