Глава вторая. ДОКТОР ЛЮК
Как и предсказывали Кларк и Марти, Белинда оплакала умершего воробья, заботливо сложив ткань и выстлав ею коробку, чтобы похоронить его в ней. Она позвала Эмми Джо и всех мальчиков, чтобы они вместе с ней после ужина участвовали в маленькой церемонии. Она заплакала, когда птичку опустили в ямку рядом с другими могилками в дальнем конце сада.
Когда все было закончено, девочка вновь вспомнила о детских забавах. Воскресный вечер завершился радостной игрой в пятнашки, в которой участвовали все пятеро детей.
Марти, вылив воду из таза на розовый куст у двери, вздохнула с облегчением. По характеру Белинда была радостной, спокойной девочкой. «Если бы только она не го ревала так сильно, когда находит мертвых или умирающих животных!» – в сотый раз взмолилась она про себя. Она всей душой надеялась, что в конце концов Белинда смирится с тем, что жизнь бывает жестока, и это будет вызывать у нее меньше переживаний. Никто не говорит, что страдание – это хорошо. Но всем приходится время от времени сталкиваться с болью. Марти подождала Кларка, который шел к дому с ведром, до краев наполненным белым пенящимся молоком.
– По-моему, она уже оправилась от горя, – сказал он, с облегчением незаметно кивнув в сторону Белинды.
– Да, обычно она довольно быстро забывает о неприятностях, но сколько слез она проливает, когда о них узнает! – ответила Марти, когда они вместе вошли в дом.
– Если честно, я предпочитаю иметь чувствительную дочь, а не черствую и бессердечную, – заметил Кларк.
Марти покачала головой и вздохнула. Она много раз убеждалась в том, что чувствительность Белинды – черта, к которой сложно привыкнуть.
– Она изменится, когда подрастет, – успокоил ее Кларк. – Надеюсь, она не будет бросаться из крайности в крайность.
Марти не могла представить, что Белинда сильно изменится.
– Не думаю, что такая опасность существует, – уверила она мужа.
– Буду молиться о том, чтобы ее чуткость приносила пользу, – заметил Кларк. – Должно быть, у Бога есть особое предназначение для таких, как Белинда.
Марти, процеживая молоко и наливая в кувшин, чтобы потом снять с него сливки, раздумывала над словами мужа. Кларк стал поворачивать ручку сепаратора, а Марти стояла и слушала тихое жужжание. Вскоре Кларк набрал нужную скорость и повернул кран, чтобы молоко вылилось во вращающуюся миску аппарата. Молоко показалось из левого носика, а вскоре из правого в кувшин для сливок заструился более тонкий ручеек густых сливок.
– Она так похожа на Люка! – решилась Марти, продолжая разговор, который они начали несколько минут назад.
Кларк кивнул:
– И на Арни. Он настолько чувствительный, насколько позволительно мужчине.
Теперь кивнула Марти. Да, Арни чувствительный. Он не мог смотреть на то, что кто-то мучается от боли. Но он бы не стал плакать в открытую, как Белинда. Арни бы просто отошел в сторону, и только по его несчастным глазам было бы заметно, как страдает его душа, когда он сталкивается с неизбежными горестями человеческой жизни.
– Бедный Арни, – заметила Марти. – Наверное, Белинде немного проще. Во всяком случае, она может поплакать, когда страдает. А мальчики, особенно Арни, всегда старались сдержать слезы.
– Интересно, где они этого набрались? – подхватил Кларк. – Я никогда не говорил им, что мальчики не должны плакать.
– И я не говорила. Наверное, в школе нахватались. Дети иногда бывают жестоки друг к другу.
Молоко и сливки продолжали литься из носиков сепаратора.
– Забавно! – продолжала размышлять Марти. – Они похожи, и в то же время такие разные!
– Как это? – Ну, Люк заботливый и чуткий, верно, но... он не прячется от боли. Он выходит ей навстречу и сражается с ней.
Я не сомневаюсь в том, что он вполне заслужил право стать врачом. А вот Арни никогда бы не смог заниматься медициной. Он не выносит вида страданий и, как я заметила, пытается от них отстраниться.
Кларк, кажется, задумался над высказыванием Марти.
– По-моему, ты права, – наконец с печалью согласился он. – Арни было бы тяжело работать врачом. У него гораздо лучше получается просто быть отцом.
Марти улыбнулась. Арни и правда был прекрасным отцом. Сначала они даже беспокоились, что он разбалует малышей, но он избежал этой опасности. И, хотя это было ему тяжело, он наказывал детей, когда они этого заслуживали.
Хорошо, что Арни помнил об этом. Трое его сыновей были весьма неугомонными. Они нуждались в сильном, твердом влиянии отца. Мать, миниатюрная Анна, с трудом с ними справлялась. Марти улыбнулась, подумав об этом трио. Сайлас был ровесником Эмми Джо. Они родились с разницей всего в четыре дня. Недавно они отпраздновали десятый день рождения. Белинда старше их почти на год.
Среднего сына звали Джон. Ему исполнилось семь лет, и он уже ходил во второй класс. Эйб, младшенький, еще оставался дома, но ему уже не терпелось пойти в школу со старшими братьями. Анна делала все, что могла, чтобы его развлечь.
Он просил научить его читать, чтобы не отставать от братьев, когда те сидели, уткнув носы в книги. Анна считала, что учить его должны в школе, но Эйб не давал ей покоя, и в конце концов она сдалась и показала малышу буквы. И теперь старшие мальчики приносили в дом книги, чтобы маленький Эйб тоже их читал.
Плавное течение мыслей Марти было прервано топотом бегущих ножек. Дэвид, третий ребенок Клэра, ворвался через заднюю дверь. Его глаза горели, а щеки раскраснелись от бега.
– Спрячь меня, спрячь меня, бабушка! – взволнованно воскликнул он.
– Вот это да! – заметил Кларк, который только что закончил работать с сепаратором. – А я думал, что по правилам в доме прятаться нельзя.
Дэвид тут же остановился и уперся взглядом в пол. Он знал это правило. Секунду он стоял молча, а потом с веселой искоркой в глазах взглянул на Кларка:
– Тогда спрячь меня на улице! Хорошо, дедушка? Кларк расхохотался.
– Где же я тебя спрячу? – спросил он малыша.
– Не знаю. Но ты всегда придумываешь что-то интересное. Правда!
Малышу не сразу удалось уговорить Кларка участвовать в игре.
– Пожалуйста! – упрашивал Дэвид.
Кларк посмотрел на Марти и опять рассмеялся. Она знала, что он мечтал сесть в любимое кресло, вытянуть ногу и погрузиться в интересную книгу. Но вместо этого Кларк взял Дэвида за ручку.
– Кто водит? – спросил он.
– Дэн. И он очень хорошо ищет, – театральным шепотом предупредил Дэвид.
– А кто-нибудь прятался на грядке с ревенем? – так же тихо и таинственно спросил Кларк, подыгрывая внуку.
Дэвид покачал головой. Его глаза заблестели, когда он понял, как здорово будет прятаться под большими листьями ревеня.
– Может, там попробуем? – предложил Кларк, и они вдвоем вышли из кухни.
Марти закончила вечерние дела и поставила молоко и сливки охлаждаться.
Она еще раз протерла стол и, услышав лай собаки, повернулась. Она не ждала гостей. Уже темнело. «Кто решил на вестить нас в такой поздний час?» – недоумевала она, выглядывая в окно.
В сумерках она безошибочно узнала лошадь, привязанную к жерди. На седле висел черный докторский саквояж Люка.
Во дворе слышались крики: «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать!», которые тут же сменились восклицаниями: «Дядя Люк!» Марти подошла к двери, чтобы приветствовать сына.
Белинде уже удалось завладеть вниманием брата. Она рассказала ему печальную историю о воробье и его безвременной смерти. Люк, внимательно слушая, наклонился к ней:
– Если бы ты был здесь, он бы, возможно, не умер, – закончила Белинда с легкой тенью упрека в голосе.
Люк не ответил, что у него были дела поважнее, хотя он вполне имел на это право. Он даже не привел в свое извинение тот факт, что никак не мог прослышать о несчастной птичке. Вместо этого он нежно погладил Белинду по плечу.
– Мне очень жаль, – сказал он, – мне очень жаль, что я не приехал раньше.
Судя по выражению лица старшего брата, Белинда могла не сомневаться, что он и правда так думает. И хотя она была еще ребенком, но осознавала: Люк не виноват в том, что его не было здесь, когда в нем нуждались. Казалось, Белинда опять заплачет, но она проглотила слезы и взяла Люка за руку.
– Ничего, – успокоила она его, – ты же не знал. Он был в таком плохом состоянии, что, наверное... – Белинда не закончила предложения и вытерла мокрые глаза.
– Что привело тебя к нам? – спросил Кларк у Люка, когда Марти подошла к воротам.
– Только что на свет появился еще один член семьи Грэхам, – с широкой улыбкой возвестил Люк.
– О! – воскликнула Марти с горящими глазами. – Жена Лу родила? И кого? – Еще одну девочку.
– Вот это да! Значит, теперь у них пять дочерей, – рассмеялась Марти. – Ма надеялась, что на этот раз у нее появится внук. Надо же! У нее одни внучки, а у нас одни внуки.
Мне кажется, давно пора выровнять счет.
– Ну, когда я уезжал, Ма Грэхам суетилась над девочкой, словно именно ее она и хотела видеть, – рассказывал Люк. – Если она и почувствовала разочарование, то я этого не заметил.
– Ну конечно! – ответила Марти. – Наверняка она очень рада! И я бы точно так же кудахтала над очередным внуком.
И все же я счастлива, что Эмми Джо растет у меня под боком.
И как раз в эту минуту во дворе раздался голос Кейт:
– Эмми Джо, веди мальчиков домой! Пора ложиться в постель.
Марти видела разочарование на маленьких личиках, но дети повиновались приказу матери.
Люк вытянул руку, чтобы взъерошить волосы проходившего мимо Дэка:
– Увидимся завтра. Не забудьте, что после церкви вы все приглашены на обед.
Нахмуренные брови сменились радостной улыбкой, и маленький Дэк побежал вперед, чтобы догнать старших братьев и сестру.
– Может, зайдешь, выпьешь кофе? – спросила Марти младшего сына.
Люк улыбнулся.
– А я уже боялся, что ты меня и не спросишь, – пошутил он, перекидывая поводья через жердь. – Сегодня был тяжелый день. Я думал, что малышка отказывается появляться на свет. По-моему, она хотела как можно дольше потомить нас ожиданием.
Марти вернулась в дом и поставила кофейник на плиту. Она отрезала несколько кусков тыквенного хлеба и поставила их на стол. Люк даже не стал дожидаться кофе, а сразу занялся ими.
– Ты должна научить Эбби печь такой хлеб, – попросил он, набив рот.
Марти улыбнулась, подумав о жене Люка, которую он привез с Востока, где учился на врача. Эбби – прекрасная девушка, с таким же добрым сердцем, как у Люка. Но она не знала, что делать с урожаем, ведь она выросла в городе, где в садах росли только цветы. Однако она старалась изо всех сил, и теперь у нее был свой огородик. Ей нравилось наблюдать за тем, как растут овощи, и она училась их готовить.
– Конечно, я с удовольствием дам ей рецепт, – ответила Марти, потрепав Люка по плечу и направляясь за кофе. Она наморщила в улыбке губы, втайне вспоминая про кулинарные попытки, которые делала, когда стала женой Кларка.
Люк достал из кармана маленькую книжицу и стал что-то записывать.
– Уже тридцать семь, – заметил он.
– Что тридцать семь? – пискнула Белинда, сидевшая на высоком деревянном сундуке.
– Тридцать семь малышей. Я принял тридцать семь младенцев с тех пор, как стал врачом.
– Ничего себе! Это много! – заметила Марти.
– Но ведь прошло почти семь лет. Семь лет! Ты только подумай!
– Трудно поверить, – заметил Кларк. – У меня такое чувство, как будто ты недавно закончил учебу.
– Принимать роды, должно быть, самая приятная часть твоей работы, – предположила Марти, наливая кофе.
– Да, это волнующее событие, но и все остальное мне тоже нравится. Мне кажется, скоро я устану просто ждать, когда малыши решат, что пришла пора появиться на свет.
– А тебе нравится накладывать швы? – спросила Белинда, и ее вопрос напомнил Марти о том, что девочке пора ложиться спать.
– Белинда, скорее умывайся. Ты давно должна быть в постели, – спокойно приказала она.
Несомненно, девочка пожалела, что не удержала язык за зубами: может, в этом случае мать бы ее не заметила. Сначала Белинда собиралась возразить, но поймала взгляд отца.
Он говорил ей, что никто не смеет оспаривать приказания матери. Белинда неохотно поднялась, чтобы выполнить то, что ей велели.
– Я приду подоткнуть тебе одеяло, когда ты ляжешь, – пообещал Люк, и она радостно выбежала из кухни, чтобы подготовиться ко сну.
Съев еще один кусок тыквенного хлеба, Люк, как и обещал, направился в комнату Белинды. У них с сестрой были очень теплые взаимоотношения. Он помнил, как долго мечтал о том, чтобы у него появился маленький братик или сестричка. Но он любил Белинду не только поэтому. Он чувствовал в ней родственную душу. Белинда любила ухаживать за больными животными и возвращать их к жизни.
Рукой, которая по-прежнему пахла лекарствами, он погладил ее волосы. Белинда говорила, что ей нравится, как пахнут врачи. Она слегка повернула голову к его руке и стала дышать ровнее.
– А тебе нравится накладывать швы? – повторила она вопрос, из-за которого ее прогнали с кухни.
– Конечно. Конечно, нравится. Мне очень жаль больных, которым приходится накладывать швы, но я рад, что умею это делать.
Глаза Белинды засияли.
– Мне бы тоже так хотелось, – призналась она.
Люк погладил воздушные золотистые кудряшки, обрамлявшие ее лицо.
– Лучше бы я родилась мальчиком, – вздохнула Белинда.
– Мальчиком? Вообще-то, некогда Люк тоже мечтал об этом, но теперь эта мысль показалась ему странной. Его дорогая маленькая сестричка была самым замечательным человеком на свете.
– Почему? – спросил он. – Почему мальчиком? – Тогда я могла бы стать врачом, – ответила Белинда.
Она еще раз вздохнула и заглянула Люку в глаза.
– Если бы я была врачом, – сказала она, – мне бы не пришлось ждать, когда ты приедешь. Я бы все сделала сама.
– Например, помогла птенчику? – мягко спросил Люк.
Белинда только кивнула, и ее глаза вновь стали грустными.
– Необязательно становиться доктором, чтобы этому научиться, – утешил ее старший брат, – ты могла бы работать медсестрой.
– Я? – выдохнула Белинда, широко раскрыв засверкавшие при этой мысли глаза.
– Конечно.
Девочка улыбнулась, но затем счастливое выражение лица сменили нахмуренные брови.
– Ничего не выйдет, – грустно сказала она. – Мама никогда не позволит мне уехать на Восток, чтобы выучиться на медсестру.
Люк надеялся, что на его лице не появилось ни тени удивления или смеха.
– Пожалуй, нет, – ровным голосом ответил он, – пожалуй, нет, – по крайней мере, сейчас. Мама не хотела, чтобы я уезжал из дому, когда мне было одиннадцать лет. Сначала нужно вырасти.
– Но... но... – начала Белинда, и Люк ее перебил:
– Ждать слишком долго, да? Белинда с грустным видом кивнула.
– Я тоже так думал. И потому ходил по пятам за доктором Уоткинсом. Я хотел научиться всему и как можно быстрее.
В глазах Белинды по-прежнему отражалось разочарование.
– Но доктор Уоткинс уже умер, – заметила она.
Люк почувствовал боль, вспомнив о добром докторе. Он умер через два года после того, как Люк начал практиковать.
Доктор отправился на рыбалку в одиночестве, и Люк часто раздумывал, нельзя ли было его спасти, если бы он был не один. Но все если бы не могли вернуть добряка.
Он перевел взгляд на Белинду.
– Ну, а ято здесь, – просто заметил он.
Некоторое время она смотрела на него.
– Ты будешь меня учить? – наконец решилась она.
– Почему бы и нет? Мне кажется, из тебя получится хорошая медсестра. Если ты будешь прилежно работать и...
– Я буду, буду! Обещаю! – воскликнула она, садясь на кровати и протягивая руки к брату.
Люк ущипнул ее за мягкую щечку и поцеловал в лоб.
– А теперь тебе пора спать, – посоветовал он. – Быть медсестрой – очень тяжелая работа. Тебе необходим отдых.
Белинда минуту прижимала его к себе.
– Спасибо, Люк, – прошептала она.
– Не за что, – ответил он и еще раз поцеловал ее, а потом накрыл одеялом до подбородка.
Люк опять присоединился к родителям, которые сидели в просторной кухне. Мать налила ему еще чашку кофе.
Он устало вытянул ноги.
– Значит, сегодня Белинда задала вам хлопот? – спросил он.
– Да уж, она устроила настоящий переполох, – ответила Марти. – Бедный отец чуть не поскакал в город, не успев поужинать.
Люк посмотрел на отца и улыбнулся.
– Я и не знал, что ты так переживаешь из-за воробьев, – пошутил он. – Помню, когда я был ребенком, ты разорил пару гнезд.
Кларк пробежал рукой по густой шевелюре и робко улыбнулся сыну в ответ:
– Ты же не расскажешь об этом Белинде, правда? Люк засмеялся, а Кларк продолжал:
– Думаешь, я ее разбаловал? Люк серьезно посмотрел на отца.
– Я этого не говорил, – медленно произнес он, а затем со смущенным видом сказал. – Ты же знаешь, я сам бы стал искать лекарства от «птичьего шока» и бороться за жизнь этого воробышка, если бы ты привез его ко мне.
Они дружно рассмеялись.
Марти посмотрела на сына и серьезно сказала:
– Люк, я за нее беспокоюсь. Она такая чувствительная, что я боюсь, сможет ли она примириться с происходящим в большом мире – с жизнью и смертью. Она сильно горюет, когда видит чужие страдания.
Люк долго молчал.
– Она хочет стать медсестрой, – наконец медленно сказал он.
Марти ахнула, широко раскрыв глаза:
– Кто, Белинда? Да это ее убьет! Она не выдержит, если ей придется смотреть на страдание мучающихся от боли людей.
– Ты говорил с ней об этом, предупреждал? – спросил Кларк.
– Я? – переспросил Люк и, не удержавшись, хмыкнул: – Ну, нет... не совсем. На самом деле, я... я... ну, я обещал ей помочь.
Мать и отец посмотрели на него так, словно он сошел с ума.
– Но... она никогда не сможет...
– Это разобьет ей сердце, уж будь уверен.
– Вовсе необязательно! – возразил Люк. – Я знаю, что сейчас она не может спокойно смотреть на то, как мучается живое существо. Но может... может, ей как раз и нужно больше узнать о страданиях. Разве вы не понимаете? Если она почувствует, что действительно помогает тем, кто страдает, то станет хорошей медсестрой. Замечательной медсестрой!
Она будет стараться... Она будет очень стараться...
Люк не закончил свою мысль, позволив ей повиснуть в воздухе, и внимательно оглядел родителей. Марти покачала головой и взяла чашку с кофе, поглаживая ручку. Кларк стал машинально тереть заболевшую ногу.
– Я бы хотел иногда брать ее с собой, – спокойно заявил Люк.
Марти и Кларк разом вскинули головы. Две пары глаз воззрились на Люка, чтобы убедиться в серьезности того, что он говорит. Все молчали.
– Не возражаете? – спросил Люк.
Кларк и Марти молчали, безмолвно совещаясь друг с другом.
– Так что? – надавил Люк.
Кларк растянулся в кресле. Он прочистил горло и опять посмотрел на Марти.
– Конечно, – медленно начал он, – конечно. В свое время...
– Па, – перебил его Люк, – по-моему, время пришло.
– Но ведь она еще ребенок! Ей всего одиннадцать! – воскликнула Марти.
Люк помолчал минуту, потом сказал:
– Я помню себя в одиннадцать лет. Помню...
Его голос звучал тихо, но приковывал к себе внимание.
Наконец Марти сказала:
– Все это так неожиданно! Просто... ну... у нас не было времени подумать... и помолиться. Можно, мы это обсудим? Люк поставил чашку на стол и поднялся.
– Конечно, – улыбаясь, ответил он, – конечно. Подумайте, обсудите, помолитесь. Белинда подождет.
Кларк тоже поднялся из-за стола.
– Ну, мне пора бежать, – заметил Люк. – Эбби захочет, чтобы я рассказал ей о новорожденном.
Он наклонился, чтобы поцеловать Марти в щеку, а затем потянулся за пальто.
– Не беспокойся, ма, – попросил он. – Она еще маленькая девочка. Она еще не скоро уедет из дому. Не будем на нее давить. Если Белинда почувствует, что ей это не подходит, мы направим ее на другую дорогу.
Марти слабо улыбнулась Люку. Она погладила его по руке, словно желая сказать, что никому другому не решилась бы доверить будущее дочери, и он пожал ее руку в ответ, безмолвно показывая, что все понимает.