Как и многие интеллигентные фанаты распития крымских вин (в отличие от потребителей мутного самогона или дешёвых коньячных спиртов псевдоармянского розлива), Диня оказался отличным слушателем. Он охал, ахал, хлопал себя по колену, закатывал глаза, аплодировал, ругался на древнеарамейском, поддакивал и подливал, подливал и поддакивал. Время летело незаметно.
Я присел прямо в траву, упираясь спиной в мраморную стенку фонтана, вытянув многострадальные ноги. На голени правой синели следы от зубов маньяка Полипенко, а пятку левой я изрядно отшиб о его же нижнюю челюсть. Будь на мне хоть какая-то обувь, было бы легче. Но здесь все, включая директора, ходили по зданию и саду босиком. Я тоже не стал отрываться от коллектива, да и, честно говоря, при местной жаре это казалось куда комфортнее.
– Чо ты паришься, Саня? Ну да, тут в коридорах разное попадается, но это ж не от нас зависит. Как по мне, так я б того урода Полипенко давно за оградой прикопал! И это… ты на директора сердца не держи. Не его вина, – специалист по древним языкам подёргал себя за чёрную бородку, облизал губы, словно бы ища наиболее подходящие слова. – Не он это, короче. Сестрица его, бомбанутая на всю башку! Девственница потому что. Экология, зелёная энергия, каждому преступнику дай второй шанс, каждому конченому психу – уход и лечение… Ох, бро!
– Шта?
– Да ты назюзюкался?!
– У мня щуть ногу… ноги… обе, щуть не октусили!
– Чего?
– Не от-ку-си-ли, – старательно, по слогам, поправился я, хоть это было непросто. – А вно… вино классн-е, плесни исчё?..
– Да ты ж мой хороший, – обрадовался Денисыч, присаживаясь рядом со мной у фонтана и разливая на двоих. – Я вот прямо-таки чувствовал, что мы подружимся!
«Вот только не это», – каким-то запоздалым раскаянием толкнулось мне в висок. Быть другом человека, сделавшего алкоголь практически религией, – не самая желанная перспектива. Без всякой латыни, «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты» не потеряло актуальности и в наши дни. Но думать так не хотело-о-ось…
В саду неожиданно (да неужели?) появилась Светлана Гребнева. Она посмотрела на меня, я улыбнулся ей, вывалил язык до подбородка и поплыл вдоль стенки фонтана вбок. Наверное, это было смешно, но она не оценила.
– Герман, у нас проблемы. Ты не мог бы привести Грина в чувство?
Кажется, я даже не успел понять, какая неземная сила подняла меня на два метра к небесам и со всей дури окунула в фонтан! На улице плюс сорок, но вода оказалась настолько ледяной, что мгновенно замораживала мозг и заставляла хрустеть зубы. Даже назло бабушке я никогда так не отмораживал уши. Хотя попытки были, за что мне эти же уши и драли…
Когда воздух окончательно перестал держаться в лёгких и мышцы начали гореть, а возможность вдоха как такового граничила с чудом, меня, словно краснопёрку на зимней рыбалке, выхватили из проруби.
– Ещё?
– Проверим. Александр, скажите быстро: «Ехал грека через реку, видит грека в речке рак. Сунул грека руку в реку…»
– Там кацап! – как мне показалось, очень удачно пошутил я, за что тем не менее был отправлен в фонтан по второму разу.
Это оказалось жёстко. Не то чтобы просто грубо, хотя и это имело место быть, потому что быстро трезвеющий разум начинал мыслить логически, подсказывая, что если я и дальше попробую тупо стендапить, то меня в этом же фонтане и утопят. Причём, зная Германа, исключительно в рамках борьбы с алкоголизмом и в посыле за здоровый образ жизни. Он ведь добрый, он и не такое умеет.
– Не сметь макать моего другана мордой вниз, физей по дну, пузырями кверху! – вмешался знакомый голос, и некто, как я понимаю, храбрый Диня, подставил подножку здоровяку Земнову, в результате чего тот рухнул в фонтан, придавив меня всем своим телом, словно многопудовой могильной плитой. Вообще никакущее себе развлечение…
– Мальчики, вы ужасно скучные, – тонкие ручки нашей Афродиты Тавридской извлекли меня с поразительной лёгкостью, усадили на траву и похлопали по щекам.
К этому моменту я уже был абсолютно трезв, насквозь мокр и преисполнен искреннего стремления к конструктивному диалогу взамен опохмелительного купания.
Наш здоровяк предпочёл сделать ещё пару кругов кролем и брассом, его ледяная вода не пугала, специалист по старой бронзе и мрамору явно наслаждался происходящим. То есть он даже не дал Денисычу по башке, а ведь тот нарывался по полной, согласитесь?
– Зачем вы столько пили?
– М-м, простите. Я не заметил, мы вроде немного и…
– С ним вообще нельзя пить никому из смертных! – всплеснула руками девушка, опускаясь на колени и подолом тонкого халатика вытирая мне лицо. – А за каким пьянючим в гавань фафном ты, занюханная винная пробка с пропитым куриным мозгом, его накачал?!
– Успокойся, милочка! – беззаботно отпихнулся мой так называемый друг-собутыльник. – У Сани был стресс. Да, мы чутка выпили для успокоения нервов. Он нарвался на Полипенко и вырвался живым! Тут бы и ты выпила…
– Четыре амфоры?!
Но, несмотря на праведное возмущение, она тем не менее быстро осмотрела меня и нежно поцеловала в левую пятку и правую голень. Я говорю об этом так подробно, потому что боль исчезла мгновенно, всё тело наполнилось невероятным теплом и томной негой, а синяк и след от укуса растворились буквально на глазах. Она ещё и целитель-экстрасенс…
– Уф, нет ничего лучше купания в жару, – объявил здоровяк Земнов, вылезая из фонтана. – Вы много потеряли…
Мокрые шорты и футболка облепили его атлетическую фигуру, делая его похожим на скульптуры древнегреческих атлетов. Общепринято, что музейные работники – это люди исключительно умственного труда, но Герман одним разворотом плеч низводил общие правила в ничтожество.
Он, несомненно, был образованным, начитанным и, как я понимаю, самым крутым специалистом по бронзовой или мраморной скульптуре Древнего мира, что никак не мешало ему оставаться в прекрасной спортивной форме боксёра тяжёлого веса или профессионального греко-римского борца. Думаете, это редкость? Так нет.
Наверное, мало кто помнит известного на весь мир штангиста, инженера, писателя, историка, владеющего несколькими иностранными языками, а именно Юрия Власова. Легендарный железный человек, кумир Арнольда Щварценеггера, всей своей жизнью доказавший: в здоровом теле – здоровый дух! Вот такие люди делают эпоху…
– Ну что, соратники, присядем раскупорить мировую? – разулыбался Денисыч, роясь в сумке, но под нашими укоризненными взглядами втопил заднюю: – Ладно, понял, не давлю, наливаю только себе. – И лишь когда мы все сжали кулаки, он, кажется, понял, что шутки кончились: – Да чо вы, как эти?! Ну не буду, не буду я, всё…
Светлана Гребнева подняла руку, изображая, будто бы собирается отвесить воспитательный подзатыльник чернявому спаивателю всех и вся, но вместо этого вдруг нежно потрепала его по щеке:
– Нам нужна твоя помощь.
– Мр-р, я весть твой, кисуля…
– Феоктист Эдуардович отправил материалы по этому «мечу тавров», так вот там есть ряд непонятных надписей. Древние языки – это по твоей части.
Диня гордо выпятил грудь, подтверждая, что в мире нет языка, который бы он не понял или не расшифровал, включая редкие, забытые и мёртвые наречия. Причём в его голосе не было самолюбования или бахвальства, а просто спокойная констатация факта. И, кажется, все, кроме меня, ни капельки в этом не сомневались.
– Мне скучно.
– Я сплю.
– Ты спишь, а мне скучно.
– Включи свой дар предвидения и посмотри.
– Уже… Ты опять спишь!
– Нет, вспоминаю, зачем мы вообще связались с этим дурацким музеем?
– Во-первых, нам было скучно. А во-вторых, нам заплатили.
– Чем?
– Обещанием, что скучно не будет…
Девушка вернулась к столу, раскрыла свой ноутбук, поколдовала над ним пару минут, открыла два документа в отдельных окнах и кивком золотоволосой головы пригласила всех нас присоединиться к просмотру. Денисыч бесцеремонно сдвинул технику к себе, я сел слева от него, а Герман просто немного наклонился, чтобы удобнее было смотреть.
На экране была максимально увеличенная застёжка для плаща в форме короткого меча и рядом фото глиняной таблички. Нет, скорее, даже большого черепка от какой-то вазы, испещрённого продавленными закорючками. Как по мне, так вроде бы похоже на буквы иврита, греческого и в чём-то даже на древнеславянскую клинопись.