– Мне? – не поверил он. – Но за что?
– В подарок.
– Я понял, а в чём подвох? – Диня осторожно достал и развернул футболку, в его глазах на миг показались слёзы. – Ох, бро…
Я тоже чуть не заорал от горя, потому что милая пожилая продавщица из Батуми положила мне в пакет совершенно не ту футболку! Чёрную, нужного размера, но я-то просил с газырями, а она дала с хинкалями. Такой, знаете ли, тонкий кавказский юмор: на груди две хинкалины, видом сверху, как два торчащих соска. Возможно, на женской груди оно бы и смотрелось, но…
– Диня, друг, прости…
– За что? – прошептал он, с благоговением натягивая новенькую футболку прямо поверх своего хитона и поглаживая её руками. – Мне никогда ничего не дарили. Маму я не помню, папочка поучаствовал в рождении – и уже спасибо, так что похвалы, возлияния, песни – это было, а вот подарки… Подарков нет. Зачем мне что-то дарить, правда? Это же я всем дарю веселье, настроение, смех… Пить будешь?
Я кивнул. Денисыч счастливо откупорил припрятанную бутылочку грузинского вина, и мы с ним вдвоём прекрасно проболтали вплоть до глубокой ночи. Говорили о разном. Да, Гребнева давно знает капитана Улисова, но между ними ничего не было и нет. Хотя вроде бы и наклёвывалось что-то, но капитан вечно в море, долгие отсутствия, служебные командировки, не говоря уж о том, что он женат.
Тот тип из Батуми, что принёс нам «золотое руно», вроде бы Язик? Он непростой человек, подавал большие надежды, пытался наладить сбыт того же золотого песка в бараньих шкурах за границу, но многого наворотил и сейчас, по сути, хочет просто вернуться домой, где его давно забыли, никто не ждёт и он никому не нужен. Такая судьба…
То, что на корабле я отстреливался от дронов, а они сидели и пьянствовали в кают-компании, ещё не значит, что вот они все трое такие уж мажорные подонки.
Светлана – нежная девушка, к тому же с маникюром, и хоть отлично умеет драться сама, но всегда предоставит мужчине возможность вступиться за неё, дав ей почувствовать себя слабой и беззащитной.
Сам нетрезвый полиглот ни разу даже меч в руках не держал, не то что огнестрельное оружие. Да и стрельба по пьяни – дело опасное, мог бы и своих задеть запросто. Ну а Земнов всегда готов к подвигу и полез бы на дроны с кулаками, если б допрыгнул. На борту был всего один автомат и один пистолет у капитана, поэтому Герман и спросил про лук со стрелами. Чисто вдруг, наудачу, но увы…
– И потом, мы в тебя верили, – голос Денисыча звучал совершенно искренне, вино было хорошим, в общем, через полчасика я отправился спать в отличном настроении.
Даже звуки цитры, которые и вправду тоскливо разносились по коридору, не помешали Морфею огреть меня подушкой. Сны были тоже приятными. В целом.
Потому что под утро мне вдруг приснилось нечто странное. Вроде как я бегу по болоту ночью, тускло светит луна, ноги вязнут в грязной жиже, а меня догоняет очень высокий человек. Маньяк, который тяжело дышит в спину, рычит, время от времени пытаясь кидаться огромными кирпичами. А я уже устал, сил нет, споткнулся, упал и…
И ничего, он протопал мимо, словно бы и не заметив меня. Великан всё шёл вперёд, беспомощно водя руками в воздухе, с трудом сдерживая глухие стоны.
– Да ты слепой, – вдруг понял я и проснулся оттого, что сказал эти слова вслух.
…В окно уже било солнце. За дверью скрипнули половицы – наверняка наша сотрудница идёт в душ. Придётся подождать, прежде чем выходить. Светлана совершенно спокойно относится к тому, что её могут увидеть без одежды, но вот почему-то именно во время утреннего посещения душевой считает неприличным любые взгляды со стороны.
А поскольку на этом моменте директор заострил особое внимание ещё при моём приёме на работу, то я потратил свободные минуты на зарядку и попытку порисовать. По памяти дроны получились не такими, как должны были быть, а, наверное, больше похожими на живых птиц. Не знаю, почему я так запомнил. А ещё Диня в новой футболке.
Больше не успел, потому что в дверь постучали. На пороге стоял Герман.
– Феоктист Эдуардович ждёт, – непривычно сухо оповестил он.
– Ты в порядке? – на всякий случай спросил я, потому что насчёт ночной цитры меня тоже предупреждали.
Он не ответил, опустил взгляд и, мотнув головой, предложил идти за ним. Весь его вид был исполнен такого трагизма, что мне не хотелось более задавать вопросы. Отложив блокнот, я безропотно последовал за старшим сотрудником. Мы пришли и, практически не задерживаясь на пороге, без стука вломились в кабинет.
Шеф быстренько надел тёмные очки, разворачиваясь нам навстречу:
– Земнов и Грин! Рад видеть вас. Доколе времени стена разъединит пути наши земные, я ныне, впредь и сколько лет смогу, всегда с улыбкой обращу к вам взоры. Итак, вы вновь готовы положить жизнь и судьбу на плаху только ради музейных ценностей, что есть и сама суть всего осмысленного нахождения меня и вас на стыках бытия?
Мы оба заслушались певучим гекзаметром. Феоктист Эдуардович помахал перед нашими ошалевшими мордами ладошкой, убедился, что мы реагируем, и продолжил уже нормальным языком:
– Начну с того, что я прощаю вам чурчхелу.
Мы опомнились и благодарно склонили головы.
– Далее по делу. Должен признать, что вы, Земнов, проделали очень серьёзную работу, глубоко исследовав все возможные пути передвижения этой, так сказать, меченосной фибулы. И лично я нахожу эти теории вполне себе убедительными. Как я понимаю, Герман намерен в ближайшее время отправиться на поиски золотого меча тавров. Почему не сегодня?
– Я готов!
– Не возражаю!
– Разрешите идти? – вытянулся наш великан.
– Да, но ответьте лишь на один вопрос: кто пойдёт с вами?
– Я прошу отпустить меня одного.
– Это исключено.
– Я справлялся и с более серьёзными заданиями в одиночку.
– Категорически исключено, – с нажимом повторил директор.
В общем, до меня наконец-то дошло, зачем на эту беседу приглашён я. Сами понимаете, ответ с моей стороны тоже мог быть только один:
– На любых полевых раскопках всегда присутствует специалист по истории искусств широкого профиля. Допустим, если вскрывают скифский курган, а в более раннем слое находится клад белогвардейцев: знамёна, оружие, миниатюры, да что угодно. Я вам нужен.
Наше начальство сделало многозначительную паузу, плеснув себе в бокал неизменную красную Агору. Герман сдвинул брови в мою сторону.
– Это слишком большой риск, и я не возьму Грина.
– Тогда кого? – предложил подумать я. – Не всегда трезвого специалиста по иностранным языкам? Или потащишь эффектную красотку в прозрачном мини, которая душу продаст за маникюр?
– Не дала? – вскинул бровь Феоктист Эдуардович.
– Не дала, – подтвердил Земнов, и они с директором обменялись понимающими взглядами, а я покраснел как мальчишка.
– Вчера ты клялся, что готов отдать жизнь за дружбу. Не включай заднюю, приятель, у тебя будет этот шанс! Я еду с тобой на поиски меча. По-любому!
Наш чисто мужской разговор закончился вполне предсказуемо. Мы чуть не подрались с Германом, и он бы ушатал меня в четверть минуты, но высокое начальство умело развернуло наш конфликт в нужную сторону, обеспечив иллюзию соревновательности с одновременным предупреждением, что неявка одного соискателя ни разу не будет считаться автоматическим поражением другого.
Выиграть по очкам нельзя. Победитель будет определён, лишь когда мы оба вернёмся в музей и положим этот долбаный меч ему на стол! После чего он выслушает доклад каждого из нас по отдельности, потом проведёт очную ставку, и лишь после этого можно хоть что-то говорить о том, кто из нас чего стоит…
Короче, когда мы оба вышли за дверь, то почувствовали себя идиотами, тоже оба и сразу. Мы не сговариваясь подали друг другу руки. Потом молча вместе прошли до наших комнат, где Герман предложил мне заглянуть в его хибару, чтобы обсудить план совместных действий.
Комната здоровяка не слишком отличалась от моей, разве что была на три-четыре квадратных метра больше по площади. А так всё весьма скромно: армейский матрас прямо на полу, десяток книг, в основном по истории Древнего мира, и почему-то самоучитель кройки и шитья, табурет, стол, аккуратно разложенные листы бумаги, завязанные папки, карандаши и авторучки в стакане, плюс встроенный шкаф с одеждой, ну и постер с Джонсоном Скалой на стене.
Как уже ясно, не шиковал тут никто. Я в очередной раз запоздало вспомнил, что не попросил аванс. Мы просидели вдвоём плечом к плечу над его заметками и чертежами местности, наверное, больше часа. По крайней мере, оторвать от этого занятия нас смог только Диня, и то не с первого раза. Он буквально орал нам в уши, что завтрак уже на столе, что Гребнева обижается и не ест в одиночку, что мы ведём себя как полные эгоисты и вообще… и кроме того… ну и так далее, но уже нецензурной лексикой.