– Ну чо эт… да! Мила, которая Эдуардовна, не может нас прям… в эти… в запасники запузырить? А там Саня… как начнёт пальцы веером тыкать: эт настоящее, эт нет, фуфло, подделка липовая из Подберёзовки!
Я молча кивнул – чисто из соображений мужского братства. Светлана Гребнева страдальчески вдохнула носом, закатывая глаза и вздымая грудь, как все настоящие женщины, поправила выбившуюся золотую прядку и подчёркнуто медленно протянула:
– Хорошо, дорогие мои. Кто будет договариваться с Милой?
Взгляды трёх моих сослуживцев привычным (уже!) образом сошлись на мне. Типа раз я с директорской сестрицей пил «Севастопольский бриз» в его кабинете, значит, мне и все карты в руки, с козырями, флеш-роялями и прочими плюшками.
– Но, в сущности, почему бы и не мне? – сам себе удивился я.
Кажется, вслух, но может и нет. Не уверен, потому что наши сразу закивали, как будто я заранее на всё согласился и всё всем подтвердил. Если задуматься всерьёз, то мне по факту не очень было понятно, как я должен договариваться с Феоктистом Эдуардовичем об участии его сестры во всём этом деле.
Ну, если вспомнить, то лично она ничего мне не обещала, а сам директор упомянул лишь только необходимые документы. Значит, в Голландию нам приготовят заграничные паспорта, а уже там, на месте, мы будем выкручиваться сами. Стоп!
Почему тогда Диня так уверен, что нас доставят сразу в подвалы запасников? Он знает что-то, чего не знаю я? Глупый вопрос. Они все знают больше, чем я, по-любому. Такое бывает. Почему?
– Потому что, – почти хором начали все трое, – мы тут давно работаем, а ты четвёртый день. Или пятый, без разницы. Да хоть шестой, кто их считает? Какое вообще значение имеют дни перед вечностью?!
У меня не было ответа. Поэтому Гребнева вновь взяла бразды правления в свои нежные ручки и популярно объяснила всем, что без подробного плана запасников, где хранятся сокровища скифов, она и шагу из музея не сделает. И никто не сказал и слова против.
– Хорошо, – согласился я, хотя моё мнение было проигнорировано ещё до того, как я вообще его озвучил. – Нет проблем, ребята. Естественно, я с вами. Милу беру на себя!
Мне благодарно кивнул лишь наш честный здоровяк, остальные никак не прореагировали от слова «абсолютно». Дальнейшее обсуждение шло по следующему плану:
1) я договариваюсь с сестрой директора о доставке нашей группы в определённое место в подвалах музея Пирсона;
2) Гребнева занимается нейтрализацией охраны, у неё свои методы;
3) Земнов разгребает то, что осталось жизнеспособно после встречи с чарами Светланы;
4) Денисыч прикрывает и её, и его (всех поит, сам трезв!);
5) я определяю, какие сокровища являются истинными, а на каких нас пытаются надуть. Хотя тот же Герман разбирается в металлах или мраморе лучше меня…
Ну, типа примерный план таков. Летим в Голландию, идём в музей Пирсона, влезаем в запасники, тащим всё, что наше. Не слушаем намёки Денисыча! Вообще его не слушаем, он вечно всех толкает на что-нибудь противоправное. Для него это хайп, для всех остальных – сплошные проблемы, в чём я убедился через несколько часов…
– Тебе удалось договориться?
– Естественно, при наших возможностях это не было слишком сложно. Тем более что там легализованы ряд наркотиков.
– Я имела успех?
– Они в шоке от твоих голых фото! Мне пришлось долго выбирать самые непристойные. Но у нас уже есть предложения на свинг.
– У меня.
– Нет, именно у нас.
– Но потом мы можем их убить?
– Потом они будут умолять нас об этом!
– Только недолго.
– Ты не любишь, когда тебя умоляют?
– Еда не должна умолять, пусть заткнётся…
…В общем, после принятия совместного решения мы пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Надутый знаток всех языков показал нам язык и остался сидеть за столом, благо амфоры в его чудесной сумке не заканчивались. Подозреваю, что у него там какой-нибудь тайный карман, создающий иллюзию бездонности. Ну, или бутылки там сами собой волшебным образом клонируются.
Поскольку впечатлений за этот день я нахватался на половину жизни, то на кровать практически упал, уснув ещё до того, как подушка коварно ударила меня по голове, мигом отправляя в царство древнегреческого бога Морфея. А этот бог, как известно, шутить не любит, зато обожает придумывать волшебные истории, позволяя своим гостям прожить тысячи самых разнообразных приключений во сне…
– Саня, зема, бро, вставай, короче!
Никогда ещё меня не будили столь бесцеремонно. Быть может, в последний раз во время службы на флоте. И если это тот, о ком я подумал в первую очередь, поднимаясь уже с пола (хорошо, если не со сломанным носом), то я его убью. Надо так ему и сказать в лицо:
– Диня, я тебя убью…
– Ой, боюсь, боюсь! Я тя умоляю… там ф-ф саду Милка, а т-ты с ней догова-во-вори-риться обещал. Было такое? Было. Фсё! Я те помог, разбудил, а т-ты ругаешь-сь-вся, некрасива-а…
– Что она делает в саду? – мрачно проворчал я, понимаясь с пола и натягивая джинсовые шорты.
Как объяснил мой нетрезвый приятель, уютно укладываясь на мою же кровать, в дальнем углу сада есть мишень, и сестра директора практикуется там в стрельбе из лука. Естественно, когда все спят, чтобы никому не мешать и чтобы её никто не беспокоил.
– Но зачем тогда я её буду беспокоить?
– Так она фсё, отстр-лялась. А утром м-жет уехать.
– Всё равно это как-то неправильно…
В ответ раздался нежный храп с руладами и переливами. Добиться от Денисыча ещё хоть слова уже никак не представлялось возможным. Я надел футболку, натянул шорты, кое-как пригладил волосы, набрался решимости и пошёл в сад. Благо двери в коридоре были открыты, воздух чист и свеж, а свет полной луны заливал дорожку матовым серебром. Заблудиться не получится по-любому. Но, как оказалось, уф-ф…
В саду, на первый взгляд, не было никого. Тут вдруг явственно раздался визг тетивы и звон вошедшей в мишень стрелы. Я обернулся на звук. К мраморному фонтану вышла Мила Эдуардовна, в руках у неё был большой лук, за спиной пустой колчан, а платье на спине совершенно мокрое от пота. Два верных добермана при виде меня распахнули пасти и замерли, как обалдевшие фарфоровые статуэтки.
Девушка меж тем, не замечая меня в упор, сняла платье через голову и шагнула в фонтан. Автоматически я отметил, что фигура у неё тоже великолепна, хоть и чуть шире в плечах по отношению к бёдрам, если сравнивать с той же Гребневой. Грудь тоже на два размера меньше, и кубики пресса на животе, но в целом весьма так вполне себе впечатляюще. Она успела окунуться дважды, прежде чем вдруг поняла: в саду что-то не так.
Не что-то, а кто-то. Конкретней – я. Упс…
От визга у меня заложило уши! Потом пошёл рёв гневного гекзаметра:
– О, извращенец! Вновь посмевший невинной девы наготу облапать взглядом, так готовься к наказанью! Ибо никто не смеет видеть меня голой, плескающей на девственную грудь прохладу водных струй! И лоно омывая, я не позволю пошлому мужчине смотреть на это чудо, когда слюну пускает он в траву и вожделеет жадно…
– Прошу прощенья! Я ничего не видел! Это… как бы… лунатизм! Хожу себе, хожу…
Мила не задумываясь вышла из фонтана, представ передо мной во всей обнажённой красе, схватила лук и… резко поняла, что стрел-то в колчане нет. Я облёгченно выдохнул, пятясь назад, но тут она вспомнила о доберманах. Короткий свист, псы мгновенно подобрались, прижали острые уши, оскалили клыки и напружинили стальные лапы.
– Вперёд, мои защитники и слуги! Лишь только голову его мне принесите, я посмотреть в глаза его бесстыжие хочу, а тело ваше. Голодны, так ешьте… Кусь его!