Она потянулась назад, сняла с вешалки у зеркала небольшую дамскую сумочку из белой кожи с тиснением в греческом стиле, закинула её на круглое плечо, и мы вышли из двери прямо на… набережную канала, под тускнеющее вечернее солнце, стальное небо и разноязычное окружение шумного европейского города. По ходу я даже споткнулся, не навернувшись в канал только чудом. А вернее, моя спутница сумела меня удержать.
То, что чем красивее женщина, тем она беззащитнее, – миф. Бесстыжий, бессмысленный и бесполезный. Как я, кажется, уже говорил, невзирая на тонкую и белоснежную кожу, чуть тронутую золотом загара, и внешнюю слабость, Светлана была сильнее многих мужчин. Уж мне-то лично пришлось в этом убедиться, причём не один раз.
– Извините, – я выправился, с трудом заставляя себя не пялиться во все стороны и не орать в голос. – А мы уже в Амстердаме?
– Да, нас доставили как можно ближе к музею, – подтвердила она, заранее отвечая на все мои невысказанные вопросы. – И в этом нет никакого секрета. Кажется, Мила называет такие переходы телепортацией. Уверена, что правительства многих стран этим пользуются. Куда экономичнее и безопаснее, чем летать самолётами, организовывать охрану, заморачивать кучу народа со всех сторон. Вы ведь не верили всерьёз, что лидеры больших стран везде мотаются общественным транспортом?
Мне не оставалось ничего, кроме как закусить губу, просто прикидывая цену такого телепорта. В том, что они давно изобретены и ими реально пользуются сильные мира сего, сомнений не было. По крайней мере, если Мила Эдуардовна может позволить себе подарить скромному частному музею подобный порт, то, видимо, он вполне себя окупает. Ну, или у неё нереальные связи даже не межгосударственного, а вселенского уровня.
– Нужно спешить, они закроются ровно через два часа.
– Остальных ждать не будем?
– Все уже здесь, но каждый присоединится в своё время. Да, вот ещё, – Светлана пристально посмотрела мне в глаза и очень тихо сказала: – Я не знаю, что вы думаете о нас, но, поверьте, мы не воры. Мы сотрудники музея «Херсонес». Хорошие или плохие, наивные, пьяные или героические, а иногда даже пустоголовые. Но мы всегда поступаем честно.
– Вы мне нравитесь.
– О, я знаю…
– Не в этом смысле. – Её губки обиженно дрогнули, и я быстро поправился: – То есть и в этом тоже. Вы мне очень нравитесь! Но я имел в виду, что мне хорошо здесь. Вы все отличные ребята, и я хотел бы остаться в ЧВК.
– Тогда не тратьте слов и ускорим шаг.
Гребнева спокойно развернулась и прошла вперёд. Интересно, она вообще поняла, что сейчас я практически признался ей в любви? Как-то обидно, наверное. Переспрошу потом при случае, уже напрямую. Хотя и так понятно, что такой роскошной женщине никак не может быть интересен провинциальный нерешительный парень под тридцатник, неброской внешности, не построивший карьеру и не имеющий богатых родителей.
Диня как-то говорил, что она предпочитает металлургов и военных в высоком чине. На этом фоне я не котировался однозначно. Светлана остановилась и недоумённо обернулась ко мне, я сдвинул брови и догнал её в четыре шага. Ладно, мы здесь по делу, личное подождёт, но magna res est amor![17]
Пока поднимались по ступенькам вверх, я попробовал вспомнить всё, что знал о музее Алларда Пирсона. На лекциях по истории искусств студентов учат многому, и рефераты о мировых или провинциальных музеях, галереях, выставочных залах мы сдавали регулярно.
Кажется, в основном здесь выставлялись декоративно-прикладные вещи (керамика, резьба по камню, дереву и кости) разных народов и континентов: Египет, Африка, Индия, Китай – всё довольно сумбурно, но по-любому интересно. Картины тоже были, правда, не самые выдающиеся. Вот выставка золотых изделий причерноморских скифов, конечно, как раз таки идеально вписывалась в их формат.
На кассе я не очень уверенно попросил на английском два билета, расплатился картой «Мир», и ничего, её приняли. На контроле вежливый охранник попросил нас показать вещи, Светлана безропотно раскрыла сумочку, улыбнулась, и мужик едва не растёкся счастливой лужей на своём рабочем месте. Нас пропустили без вопросов, а ведь она ему даже декольте не показала. Хотя и могла бы, это тоже мощное оружие.
В сумочку мельком успел заглянуть я, там не было ровным счётом ничего. Даже дна. Ну, или показалось, не знаю, не уверен. Вообще-то смотреть в женские сумочки неэтично, мало ли что там носят милые дамы – хоть прокладки, хоть топор.
– Куда теперь? – шпионским шёпотом спросил я.
– Наслаждаемся искусством, в нужное время нас позовут.
По факту это самое нужное время пришло достаточно быстро: мы даже не успели толком посмотреть отдел Древнего Египта, как я почувствовал знакомый запах алкоголя, идущий от одного расписного гроба. Подойдя на шаг ближе и наклонясь, я чуть не отпрыгнул в сторону, когда из-под крышки на меня посмотрели весёлые глаза нашего специалиста по древним языкам.
– Ты что здесь делаешь, некрофил несчастный?
– А по-моему, очень даже счастливый, – девушка потащила меня в сторону. – Пусть полежит в гробу, раз ему это нравится. Нам нужен Герман.
Здоровяк нашёлся в самом дальнем зале и был переодет в слишком тесную для него форму охранника у дверей служебного входа.
– Спуск в подвалы здесь, – как можно тише прошептал он. – Общий сбор ровно через двадцать пять минут. Наши друзья здесь устроят небольшую шумиху, музей закроют, посетителей выведут. Запасники на втором подвальном уровне.
Мне хотелось спросить его об охране и сигнализации, но в зал вошла небольшая группа китайских туристов, человек сто, так что разговор пришлось свернуть. Тем более что при виде золотоволосой девушки гости музея мигом переключились исключительно на неё.
Гид пыталась развернуть группу, уговорить их посмотреть на африканские маски вроде тех, что когда-то вдохновили Пабло Пикассо, но тщетно. Китайцы наперебой умоляли нашу специалистку по греческой вазовой росписи сфотографироваться с ними вместе, всей толпой и с каждым индивидуально. Это могло затянуться надолго.
Светлана буквально купалась в мужском восторге: такие уродины, с их точки зрения, встречаются лишь в Европе, а в Поднебесной, как известно, совсем другие стандарты женской красоты. Волосы только чёрные, глаза миндалевидные, так называемый «лисий взгляд», плоская грудь и крохотная ножка, не позволяющая женщине толком ступить и шага, ибо, невзирая на весь прогресс современности, стоит помнить, что Китай до сих пор – страна традиций. А потом вдруг без предупреждения сработала сигнализация. Жуткий вой сирены из Египетского зала резал уши и давил на психику, провоцируя у любого человека невольный приступ паники. Но не той, когда падаешь лицом вниз, закрыв уши руками, а когда испытываешь лишь одно желание – бежать отсюда со всех ног!
Я бросился спасать свою спутницу, китайцы такой же дружной и дисциплинированной толпой ломанулись на выход, окна мгновенно закрылись металлическими шторами, а охрана музея безуспешно пыталась выковырять из гроба нашего Денисыча, который, пьяно хохоча, кидался в них мумифицированными кошками. Сирена стихла…
– Я ничего не пропустила?
– Ну вообще-то было интересно. Эти ребята из «Херсонеса» умеют держать интригу.
– А твои помощники?
– Как ни странно, они не подвели, в подвалах сейчас собрана вся древняя нечисть Нидерландов. Изрядно подзабытая, немного укуренная, но всё ещё любящая кровь.
– Не возбуждай меня.
– Я всего лишь сказал «кровь».
– И я об этом же… о-о-оу…
– Кровь, кровь, кровь!
– Иди ко мне, мой жеребец…
– Но мы всё пропустим?
– И что?!
– Действительно. Ради нас они всё повторят…
…Земнов, появившись из-за угла, отчаянно замахал нам руками. Как я понимаю, вечный пьяница выкрутится сам, нам же предстоит спуск в подвалы. Гребнева, чуть приподняв подол, шла первой, за ней Герман, уже потом я. Дальнейший план уточнялся и корректировался нами по ходу.
– За этой дверью ещё двое.
– Я разберусь, – пообещала девушка.
– Но никакого рукоприкладства, будь добра просто отвлечь их внимание, – лишний раз напомнил ведущий нашей группы. – Нам важно проскочить как можно быстрее.
– При виде меня у мужчин проявляется избирательное зрение…
Мы спустились по лестнице на два прохода, за стеклянной дверью находился пункт пропуска. Светлана взбила волосы, выкатила грудь и, максимально обнажив декольте, пошла вперёд. Минутой спустя раздалось презрительное: «Фу-у…», вслед за тем короткие звуки ударов, и взлохмаченная девушка выглянула к нам:
– За мной, мальчики!
– Ну я же просил… – тоскливо простонал Герман при виде двух бессознательных тел, валяющихся в проходе.