Соблазните меня, лорд…
Устал он, как же. Да его энергии по части обхаживания девиц позавидовал бы любой! Хорошо, что я его больше не ревную. Да и какая разница, ревную или нет? Завтра я уйду, а он продолжит и дальше очаровывать своих поклонниц-куртизанок. И пусть очаровывает на здоровье, я не жадная. Пусть веселится, пусть смеется… со всеми, кроме вот этой вот блондинки, которая слишком уж самоуверенная, и с которой он выглядит чересчур радостным. Радость радостью, но должна же быть мера!
— А вы, лорд Кавендиш, не держите своих обещаний, между прочим… — я и сама не заметила, как оказалась подле Клиффа.
— Правда? — удивился он. — Это каких?
— Вы собирались обучить меня тонкой науке обольщения женщин, — понизила голос я. — Но, видно, передумали делиться своими сакральными умениями?
— Ты вроде и без этого неплохо справляешься. Хотя… Ладно, пойдем туда, где меньше шума.
Мы перекочевали к нашему столу, одиноко стоящему на отшибе зала.
— Значит, хочешь научиться покорять женские сердца, да? — маркиз испытующе посмотрел на меня. — Я могу рассказать тебе парочку секретов и показать несколько приемов, но результат зависит еще и от исходных данных, понимаешь?
Понимаю, что мне далеко до вас, мистер Совершенство, и все-таки… Пока мы не расстались насовсем, можно же хотя бы пообщаться вдоволь?
— Слушай, — Клифф придвинул свой стул к моему. — Настоящий джентльмен должен выглядеть уверенно и небрежно. Он — холоден, но галантен. Смотрит немного снисходительно и свысока. Может показывать свою заинтересованность, но сам никогда не страдает из-за любви…. Малек, не зыркай на меня так своими глазищами, а то я умру от ужаса!
И ничего я не зыркаю, просто как прилежная ученица пытаюсь скопировать его "снисходительный и высокий" взгляд. Хотя что-то компетентность Кавендиша в этом вопросе начала вызывать у меня сомнения: сам-то он совсем не страдал из-за любви. Три года только этим и не занимался!
— Позы прирожденного сердцееда должны быть небрежны и претенциозны. Вот, например… — Кавендиш откинулся на стуле и закинул обе ноги на столешницу, сложив их одну на другую. — Повтори.
Я повторила, послушно уложив ботинки на другом краю стола. Видела бы меня матушка, точно бы повторно выгнала из дома. Мои ноги по сравнению с аристократическими конечностями маркиза казались жалкими и короткими, туфли — и вовсе детскими… Еще и штанины стыдно задрались, приоткрывая тощие цыплячьи лодыжки. Разве ж таким зрелищем кого-то соблазнишь?
Клифф отвел взгляд и ослабил шейный платок. Тяжко выдохнул и вернул тело в обычное положение.
— Знаешь, Малек, убери-ка ты их. И, да, тебе все-таки придется немного выпить… Процесс легче пойдет. — Кавендиш взял одну из стопок, все еще ждущих своего часа, и изящным движением поднес ее к губам. — В присутствии дамы пить нужно красиво и элегантно. Мизинец отведен в сторону, кисть с локтем расслаблены…
Я схватила еще одну рюмку и, как мне показалось, очень элегантно отправила ее внутрь. Локоть, правда, забыла расслабить, и оттого врезала им прямо по занесенной руке Кавендиша. Виски пролился на белоснежные одежды маркиза, мигом лишив его облик непозволительной безукоризненности.
— Ой, извините… — я откашлялась, с трудом проглотив огненный напиток, оставивший пылающий след по гортани, и огляделась в поисках салфетки.
— Ничего страшного, — Клифф спокойно отставил пустую стопку и подобрался. — Это обычная ситуация. Собственно, поэтому у настоящего джентльмена должно быть много одежды, а не для того, чтобы красоваться перед всеми… Впрочем, в таких случаях обычно все равно кидаются устранять последствия…
Он запнулся, потому что я уже повернулась к нему с лоскутком ткани. Наши глаза встретились.
— Ну, вытирай уже, — произнес Кавендиш. — Чего застыл?
Я прикусила губу и прикоснулась к его груди. Горячая, даже сквозь намокшую одежду и хлопок салфетки. И сердце бьется. Быстро. Колотится изо всех сил, отдает мне в руку… И на секунду кажется, будто оно лежит у меня в ладони. Кровоточит и согревает… А Кавендиш придерживает дыхание и наблюдает за мной из-под полуопущенных век.
Пожар в животе усиливается: выпитое медленно разъедает мою плоть, закручивая внутренности в плотный, полный предвкушения, клубок. И случается невозможное: окаменевшая махина моей жизни сдвигается с места, мир вздрагивает и куда-то катится…
Знаю, это всего лишь головокружение от алкоголя, а магия, что происходит между нами, всего лишь игра. И хотя Клифф скорее всего представляет на месте меня обворожительную незнакомку, я хочу, чтобы он и правда соблазнил ее.
То есть, меня. Как когда-то давно. И потому я буду послушно повторять за ним каждое слово и копировать его жесты, лишь бы прикоснуться к этому таинству любви.
Чужому, ненастоящему, но такому желанному.
— Что там дальше… по плану соблазнения прелестных дам? — робко спросила я.
— Дальше… — Клифф придвинулся еще ближе и накрыл мою ладонь своей, прижимая ее к своей груди. Гипнотизируя меня взглядом, будто я — пушистая зверушка из театральных фокусов. — Дальше, когда зрительный контакт налажен, и возникает ощущение полета, самое время сказать этой даме что-нибудь волнующее. Что-нибудь вроде: "Я люблю вас, лорд Кавендиш"…
Сдерживаться боле невозможно
Малькольм чуть напрягся. Точнее, окончательно окаменел. Сидит, не дыша, держит мое сердце в руке. Всего меня держит. Даже смешно! Такой маленький, слабый и невысокий — вздумай я обхватить его щиколотку, пальцы бы в кольцо сомкнулись — а победил самого Клиффа Кавендиша! Спеленал, подчинил, овладел…
Он этого не понимает, конечно. Испугался до икоты. Бежать бы от такого полоумного работодателя! — да только мышцы отказали и силы покинули — вырвать ладонь из судорожной хватки, и то не получается.
Я его понимаю, черт возьми, но поделать с собой ничего не могу. Только жмусь к нему все сильнее и схожу с ума. Он ведь собирается уходить. И уйдет… Завтра, а может и сегодня вечером он покинет меня, потому что происходящее переходит все границы разумного. И я заранее скучаю по нему, хоть и должен отпустить.
— А нормально, что я обращаюсь к этой даме "лорд Кавендиш"? — с сомнением спросил Лукас.
Сообразительный он, все-таки. Потому и понравился мне.
— Нормально. Иначе ты совсем запутаешься.
По правде говоря, я и сам уже вконец запутался. Смотрю на него и ничего не понимаю, не верю глазам да и чувствам не доверяю… Как у мужчины могут быть такие тонкие кисти, нежные щеки, шелковистые волосы? Кто ты, Малек? Что за невиданное существо, явившееся из Уайтчепела, чтобы свалиться мне на голову неподобающей любовью?
— Я люблю вас, лорд Кавендиш, — тихо повторил Малек, не сводя с меня огромных чистых глаз. Он сказал это так, что я ему сразу же поверил. "Мой ученик!", мелькнула на задворках сознания гордая мысль. Далеко пойдет в соблазнении. Не любит и любить не может… но до чего убедителен!
И эти его глаза… Чем дольше я смотрю в них, тем больше меня одолевает странное чувство дежавю. Будто я уже отражался в них когда-то. Бред бредовый, но мне кажется, что я встречал Малька прежде: во сне, в другой жизни или вообще в другом мире… Но точно не реальности — такого презабавного паренька я бы точно запомнил!
— А дальше?.. — Малькольм поежился и попытался отстраниться, но не очень-то преуспел, потому что нас затягивало друг в друга.
— Дальше… — одной рукой развязал и бросил на стол шейный платок, который битый час не давал дышать полной грудью. — Идем танцевать! — и повел Малька за собой в середину зала, где уже кружили под музыку первые пары.
Ладонь его так и не отпустил — отпускать нельзя, иначе он исчезнет еще быстрее, чем планировал. А я еще не готов с ним расстаться. Это станет самым безумным поступком в моей жизни, но я собираюсь и правда соблазнить его. Пусть многолюдная свадьба — не лучшее место для подобных выкрутасов. Пусть по столице прокатится новость — развратник Клифф Кавендиш перешел на мужчин! Моя репутация и так достаточно испорчена, чтобы подобная малость могла ей повредить.
— Вы и танцевать умеете?!
— Еще как!
Конечно, умею. Я ведь аристократ! Вот только танцевать мы будем немного не так, как принято в благовоспитанном обществе (да и кто осмелится назвать сборище путан и извращенцев "благовоспитанным обществом"?). Ненавижу эти чопорные хороводы, когда пары кружат друг напротив друга, пересекаясь взглядами и иногда соприкасаясь ладонями — мы с Мальком давно прошли этап прелюдий, пора переходить к более активным действиям…
Я не смогу держаться от него на таком огромном расстоянии. И потому привлекаю того к себе, закидываю левую руку юноши себе на плечо, сам обнимаю его за талию. Пройдет несколько десятилетий, и подобные танцы станут нормой, уж помяните слово "Порочного бога"! А пока…
— Что вы делаете?!
Пока Малек совершенно не готов к тому, что происходит. Жаль, у меня не будет второго шанса его раскрепостить — а то если он и в постели так же быстро схватывает… Так, про постель думать не стоит — а то душа не выдерживает напряжения: вспенивается, разбухает от счастья. Она у меня вообще довольно выдающаяся, а от взаимодействия с этим пронырой и того больше: я из-за него и в омнибусах катался, и на исповеди показался. Хамил старушкам, бил наглых хлыщей, терпел паранормальный спектакль сбрендившей вызывательницы духов… И откуда во мне столько благородства?
— Когда нужные слова найдены, следует закрепить результат и дать даме ощутить свое… нежное хрупкое тело. У тебя ведь нежное тело, Малек?
— Э-э-э?.. — округлившиеся глаза и полуоткрытый рот.
Все идет, как надо: обычно на данной стадии связь между мыслительной функцией и способностью ясно эти мысли выражать уже потеряна. Притом, с обеих сторон. Я ведь не пил — так и не решился завуалировать печальные, но такие удивительные эмоции алкогольным маревом — а меня уже ведет.
Я неловко пошатнулся, и журналист принял это движение за начало танца. Скованно переступил ногами несколько раз. Не оттолкнул в ужасе, а, наоборот, потянулся ко мне — глянь, он и правда готов на все, лишь бы научиться соблазнять! Кусая губы и неровно дыша, Лукас положил руку мне на шею, привстал на цыпочки. И все равно дотянулся разве что до подбородка. Эх, и почему ты такой мелкий, а?
Мне не нравится, что он боится и напрягается. Я хочу, чтобы он жил у меня в руках, становился пластичной, податливой массой — тек сквозь пальцы, светился и переливался. Мое блондинистое чудо. Мое недельное помешательство, локальное умопомрачение. Пусть завтра все обрушится в преисподнюю, но на сегодня ты — моя эгоистичная прихоть. Но я веду себя так развязно не потому, что хочу эту прихоть удовлетворить во что бы то ни стало. Просто мир помешался вместе со мной: это похоже на шквал февральского ветра, обрушившегося из ниоткуда и подгоняющего меня в спину. Он бушует, несет вперед и нет никакой возможности сопротивляться ему и мешать исполнять его волю.
ЧТО ЗА?!!
Внимание мы привлечем, можно даже не сомневаться. Главное, Армстронг уже покинул вечеринку — дворецкий за такое и по шее надавать может… Я ведь видел, что именно он привел Лукаса на банкет: проводил до стола, предупредительно отодвинул стул (и когда маленький вертихвост успел очаровать моего неподкупного слугу?!). Я конкуренции не боюсь и готов биться за Малька с кем угодно — хоть с напомаженным редактором, хоть с приставучей Жоржеттой. Только слишком уж крепка у Арма рука..
А проститутки… Пускай смотрят, чай, и не такое в жизни видали! Пускай Жоржетта вонзает мне в спину кинжалы разъяренных взглядов, Лукаса я ей не отдам. Мда, никогда бы не подумал, что придется отбивать свою пассию у своих же подопечных… Только и остается, что отвлекать их внимание на себя, а то ведь съедят, слопают целиком — и такого сладкого грех не слопать!
Я тряхнул головой, сбрасывая ступор от его робких прикосновений, и вспоминая шаги вальса. Порывисто развернулся, ускорился, прошел через весь зал и закончил комбинацию, приобняв Малька и заглядывая ему в лицо.
— Успеваешь?
— Йю-ю-юп… — что-то невнятно (при большом желании — а желание мое велико! — можно принять за согласие) пропищал тот, и я пошел на второй круг. Можно не обольщаться, танцор из меня аховый — я не вел, а скорее таскал парня за собой, то и дело приподнимая его в воздух, так как ноги его спотыкались и сплетались с моими. Впрочем, все не так уж и плохо, я могу двигаться и дышать — Лукасу стоило бы придушить меня за такое обхождение, но пока он просто цеплялся за мою шею. Потом и вовсе, скользнул ладонью вверх, запустил ее в волосы…
И окружающее вдруг потеряло смысл. Веселый праздник стих и поблек. Я забыл, где мы находимся, зачем… Единственное, что имело значение в данный момент — хрупкий человечек в моих руках и то, как я желал остаться с ним наедине.
— Малек, можно я провожу тебя до дома? — спросил серьезно, а внутри все аж замерло от волнения. Скажет "нет", и куда мне тогда ехать, где ночевать? Я, Клифф Кавендиш, и не в такие ситуации попадал — и на улице спать приходилось, и в салонах и в опочивальнях малознакомых людей — но, чувствую, стар я уже для всего этого. Годы не те… Сколько мне уже, неужели и правда двадцать четыре всего?..
До Лукаса казалось — я уже все пережил и все испытал. Сотню женщин перепробовал, в тысячах друзей разочаровался. И любил и ненавидел так, что израсходовал весь свой эмоциональный резерв. А поди ж ты! Появился, негодник, и я снова, словно белый лист перед ним. Вроде и не было никого прежде. Ничего больше не хочу, кроме как засыпать рядом с ним и просыпаться. Что со мной будет, когда ты уйдешь, Малек?..
— М-можно… — также серьезно выдохнул он.
При виде нас дежуривший неподалеку от паба извозчик закатил глаза.
— Опять вы, мужеложцы нечестивые… — он сплюнул на землю. — Ладно, куда вам? Снова в Бромптон?
— Именно.
Странно, и откуда он нас знает? Неужели и правда весь город уже в курсе?.. Хотя это не важно. Я держал Малькольма за руку. Держал крепко и пока что отпускать не собирался. Даже не знаю, что должно случиться, чтобы у меня достало сил добровольно отлепиться от него…
— Ну что, спокойной ночи? — мы в нерешительности остановились на крыльце: также, как и после недавней прогулки на кладбище.
Лукас поднял на меня глаза, и взгляд его прибил меня к земле: ошалелый, подавленный, но в то же время какой-то жадный и жаждущий…
— Спокойной но… — ответил он также, как и тогда, но договорить не успел, потому что я поцеловал его.
Дверь отворилась мягко и бесшумно (не зря, все-таки, плачу слугам!), когда мы навалились на нее и рухнули внутрь дома.
— Ты как, не ушибся? — обеспокоенно спросил я, поднимаясь с Малька и отскребая того с пола. Лежать на журналисте оказалось приятно — ну, другого я и не ожидал. Можно был б и не вставать, только место не совсем подобающее…
Тот деликатно промолчал, что было не в его манере. На вид вроде живой, хоть и пришибленный… И, главное, опять тянет ко мне руки. Ну или просто показалось в темноте. В любом случае, отвергать такой шанс было бы глупостью, и я поцеловал его снова.
По дороге в спальню Лукаса мы еще несколько раз упали. Свалили парочку канделябров. Лестница оказалась тяжелым препятствием, но совместными усилиями мы одолели и ее. Наследили. Нашумели — да уж, шума от нас было предостаточно, но теперь меня не остановил бы и десяток Армстронгов, кинувшихся из-за угла.
Эту дверь я взял на себя — аккуратно растворил ее спиной и, пригнувшись (запомнил, наконец!), втянул Лукаса вслед за собой.
— Подожди, — пробормотал он, когда я оставил его рот в покое. — Есть кое-что…
И тут же задохнулся снова, потому что поцелуй переместился на шею. Мой платок остался в пабе, и платок Лукаса я тоже снял.
— Не надо…
Стянул с него пиджак, затем жилет — все это в мгновение ока. Мужчин раздевать оказалось проще, чем женщин — сказывались годы практики на себе?.. Я уже приготовился возиться с рубашкой, как у моего намечающегося любовника вдруг прорезался голос.
— Да стой же ты! — с явным отчаянием вскрикнул он. — Мне надо вам… Надо тебе…
— Не надо ничего говорить, Малек, — прервал я его.
Слова делают только хуже. А я не хочу, чтобы этот волшебный момент был испорчен. Да и руки мои живут собственной жизнью — сам не заметил, как лишил журналиста рубашки. Осталась шелковая сорочка, да и то, ненадолго…
Он всхлипнул и попытался оттолкнуть меня, но сделал только хуже — ткань белья с треском разошлась, жемчужины пуговиц хлынули вниз и застучали по деревянным доскам.
Еще недавно я не собирался выпускать Малькольма из объятий, но тут уж обстоятельства оказались сильнее моих намерений. Я отдернул руки и в который раз уронил Лукаса на пол.
Потому что мужчина моей мечты вдруг совершенно натурально закатил глаза и лишился чувств.
И потому что под сорочкой его пряталась небольшая, но явно не мужская… ГРУДЬ!!!