Я не буду больше убегать
Мы не проехали и половины дороги до дома, как я пожалела о своем решении. Перспектива отплатить лорду той же монетой была привлекательной, чего скрывать. Эгоистично воспользоваться им для удовлетворения собственных желаний, аа потом хладнокровно скрыться в неизвестном направлении, заставив того раз за разом возвращаться мысленно к этой ночи…
А что такого? Амелии Обри-Флетчер, для которой невинность превыше всех остальных достоинств, больше нет. Я нынешняя давно и прочно обесчещена. Хранить мне больше нечего, а вот подумать о собственном удовольствии стоит. Мужчины ведь поступают именно так?..
Но неужели я и правда смогу коснуться того, о ком так долго мечтала — не в алкогольном бреду и не сдаваясь под мужским натиском — а идя на непозволительную близость "в трезвом уме и ясной памяти"? И, главное, смогу ли остановиться потом и добровольно уйти? Уйти, зная, что и сама не смогу забыть случившееся…
Я поерзала и попыталась отстраниться от Клиффа-Оливии, обнимающего меня в полутьме фиакра. Повозка раскачивалась и подпрыгивала: Армстронг гнал что есть силы, — будто тоже не хотел упустить возможность заманить меня в дом маркиза.
— Лорд Кавендиш, знаете, я подумала… То, о чем мы с вами договорились — сегодня никак не получится. Меня ведь пригласили на Весенний бал с совершенно определенной целью — найти материал для очередной статьи. А я не только не нашла его… Еще и сбежала и собралась… БЕЗДЕЛЬНИЧАТЬ ночью… — под конец мой голос предательски охрип.
— Почему же не нашла? — Клифф не спешил отпускать меня. — Знала бы ты, сколько эксцентричных и безумных аристократов собралось сегодня под сводами дворца! Например, молчаливый толстяк, с которым ты имела счастье стоять рядом сегодня — второй барон Ротшильд. Тот, который собрал в своем поместье настоящий зверинец и разъезжает по Лондону в карете, запряженной зебрами.
— Сам Уолтер Ротшильд? — изумилась я. — Правда?
— Абсолютная! Еще я, кажется, видел на приеме Маргарет — дальнюю родственницу ныне почившего герцога Портлендского. Он прославился тем, что построил обширную сеть подземных тоннелей между родовым замком и лондонским особняком, где и скрывался от людей до конца своей жизни… Если тебе и этого мало… Можешь написать о безумном сыне герцога Кавендиша, снова шокировавшего достойную публику и заявившегося на карнавал в костюме дамы!
— Вы разрешаете?..
— Да, — кажется, он пожал плечами. — Если высмеивание моего громкого имени поможет твоей карьере, я не против.
— Это очень мило с вашей стороны, — пробормотала я, прилагая усилия, чтобы не растечься по дивану от признательности. — Но мне и правда нужно еще… поработать. Иначе меня могут уволить, — запас аргументов иссякал, и я вернулась к старому проверенному оправданию.
— РАБОТАТЬ ПО НОЧАМ? — тут уж Кавендиш отодвинулся, чтобы заглянуть мне в лицо. — Ты точно все еще журналистка?
— Да, — я вспыхнула — от смущения и от того, что мне снова приходится врать. — Просто мой новый редактор — еще хуже предыдущего…
— Это который "мистер Ричард Тейлор"? — лорд нахмурился. — Да, неприятный тип… Ох, вечно ты на негодяев попадаешь, Малек! Неужели он еще несноснее меня?
В голосе маркиза прозвучала ревность.
— Нет, что вы! Несноснее вас нет никого!
— Хорошо, — мужчина в женском платье расслабился и откинулся на диван, снова кладя руку мне на плечо. — Завтра с утра поработаешь. А если что — я и с ним ПОГОВОРИТЬ могу…
— Ладно. Завтра, так завтра, — скрипя сердце согласилась я. Если Кавендиш и дальше будет бить по лицу каждого моего работодателя, мне никогда не сделать нормальную карьеру! — Кстати, а откуда вы его знаете?
— Да так, — уклончиво ответил тот и занялся изучением подпрыгивающего потолка фиакра. — Встречались где-то… Кстати, знаешь, от кого я унаследовал страсть к азартным играм, вечеринкам и беспорядочным половым связям? От своей прабабки Джорджианы[15]. Ох, ну и плутовка была! Хочешь, расскажу тебе о ней подробней?
Голос Клиффа успокаивал, и я тоже расслабилась на некоторое время. Но только до тех пор, пока повозка не свернула на знакомую дорогу, ведущую вдоль погоста, и не остановилась у парадных ворот трехэтажного особняка. Армстронг окаменел на козлах, делая вид, что не замечает, как из его средства передвижения на улицу выбралась высокая дама и низкорослый юноша.
Я в нерешительности остановилась перед воротами. Особняк стоял тихий и абсолютно темный. За ним гостеприимно покачивало ветвями Бромптонское кладбище.
— Не волнуйся, я отпустил всех слуг по домам, — сказал Кавендиш, открывая калитку —. Арм уйдет ночевать в дальний флигель и ничего не услышит… Если мы будет достаточно тихими, конечно, — нервно хихикнул маркиз.
Я насупилась и чуть не оторвала петлицу, которую теребила все это время. Что за двусмысленные намеки?! Лично я ШУМЕТЬ абсолютно не собираюсь!
Не глядя на аристократа, прошла по дорожке, поднялась на ступеньки крыльца. Казалось, окна соседних домов (к счастью, далекостоящих и немногочисленных), дружно уставились серыми провалами, провожая взглядами готовую морально опуститься меня… Хотя для стороннего зрителя все должно было выглядеть иначе. Мужчина-совратитель стоял и ждал, пока готовая морально опуститься дама долго возилась с замком, ругаясь на непослушные юбки. Потом также долго пыталась зажечь свет в коридоре…
— Куда пойдем?.. — спросил Клифф, подойдя к лестнице. — К тебе или ко мне?
— Все равно.
— Тогда ко мне. В твоей спальне у нас как-то не складывается…
Ну, я бы не стала по-прежнему называть каморку под чердаком "своей"… Но и спорить тоже не было желания. Меня начало потряхивать от возбуждения — нервного, рваного, неприятного. Неужели я и правда приехала сюда, чтобы..?
Думать об этом было невыносимо, и я гнала мысли о предстоящем событии прочь. Клифф завел меня в собственную комнату, поискал свечи, натыкаясь на мебель и ругаясь сквозь зубы. Спустя минуту помещение озарил неверный свет. Обстановка поприличней, чем наверху, хотя тоже довольно простая: ковер под ногами, алые шторы, огромная кровать с балдахином — сколько женщин в ней уже перебывало?..
Я отвернулась и обняла себя руками. Об этом думать было также невыносимо.
— Подождешь, пока я схожу в ванную?
— Угу, — села в кресло у окна и приготовилась ждать. Спустя пять минут отсутствия Кавендиша встала, подошла к двери и попробовала отворить… Не заперто.
Я выглянула в пустынный коридор, прислушиваясь к далекому звуку льющейся воды. Уйти?..
Нет. Слишком трусливо. Столько раз мечтала снова побывать в объятиях Клиффа, а как подвернулась такая возможность — пошла на поводу у страха и сбежала?
Я тихо закрыла дверь и вернулась обратно к своему месту. На смену яркому свету и торжественной музыке, наполняющим бальный зал, пришла тишина и уединенность. Тело сковало оцепенение, хотя сердце билось также громко и неистово, как и во время погони… Меня переполняли тоска и волнение. От этих раздирающих душу чувств хотелось не то, что бежать — требовалось выть, кричать во весь голос…
Мерзавец. И зачем он только заявился на бал в этом шокирующем образе?.. Как бы я не упиралась и не доказывала обратное — меня тронул поступок Кавендиша…"Порочный бог" умел быть убедительным. Он и прежде ради обольщения новой дурочки готов был пойти на многие — теперь вот в женский наряд обрядился да и предложение походу сделал (ни за что не поверю, что он и правда собрался жениться на мне!)….
И "дурочка" растаяла. Сидит и послушно ждет, когда мучитель осенит ее своим вниманием…
От таких мыслей на душе стало еще поганее. Я зашипела сквозь зубы и занялась проверкой своего облика. В порядке ли волосы? (такие короткие и бесцветные — как они вообще могут быть "в порядке"?), хорошо ли сидит костюм? (стрелки на брюках не разгладились от стремительного бега — маленькое, но достижение)…
Господи, чем я занимаюсь?! Еще б ботинки досуха натерла — вдруг Кавендиша да и покорит их неземной блеск?.. И вообще, почему его так долго нет?
Я была на грани истерики, когда преображенный маркиз наконец вернулся в спальню — умытый, чистый, ароматный. Его волосы, потяжелевшие под весом влаги, казались еще более длинными и темными, на груди, белеющей в расстегнутом вороте нательной сорочки, сверкали капельки воды. В руках он держал какой-то пузырек.
— Что это у вас в руках? — спросила я. Вопрос был задан не из интереса, а скорее чтобы отвлечься: рядом с прекрасным полуголым аристократом в дорогом нижнем белье я ощущала себя еще более нелепой, чем обычно.
— Нюхательная соль. Сегодня ты должна быть в сознании… — мы оба поняла, что шутка получилась несмешной.
В комнате повисло молчание. Тело не желало расставаться с мягким креслом, но я заставила себя встать и на деревенеющих ногах приблизилась к кровати. Опустив глаза, медленно сняла фрак и уронила его на атласное покрывало. Хотела снять и жилет, но пальцы, заледеневшие после долгого сидения, бестолку скользили по гладким пуговицам.
Кавендиш, мрачно понаблюдав немного за моими мучениями, нахмурился и подошел ко мне. Накрыл мои руки своими большими теплыми ладонями и мягко отстранил их.
— Подожди… Давай я сам.
Греховодник, развратник и извращенец
Клифф одну за другой расстегнул пуговицы и аккуратно потянул жилет мне за спину и вниз, отчего тот свалился с плеч и присоединился к фраку, сиротливо лежащему на кровати. Я оглянулась назад, на сброшенные вещи, еле удержавшись от того, чтобы не подхватить их и не повесить аккуратненько на спинку стула (такие хорошие, жалко мять!). Затем маркиз взялся за шейный платок, вынудив меня приподнять голову и взглянуть себе в лицо.
Я на пару секунд встретилась с его зелеными глазами, казавшимися сейчас слишком темными и серьезными, и поспешно отвела взор: снова тонуть в их притягательной глубине мне совершенно ни к чему.
Избавившись от платка, Кавендиш опустился на колени и снял с меня ботинки (эх, надо было все-таки протереть!..). Я оперлась о его плечи, чтобы не потерять равновесие и последние крохи самообладания, поочередно утопая ногами в пушистом ковре, пока он стягивал с меня носки.
— Смотришь так, будто я поломал тебе жизнь… — между делом обронил маркиз.
— Так и есть, — выдавила я. Дышать полной грудью никак не получалось, оттого слова выходили скомканными и глухими.
Маркиз замер, поставив одну из моих стоп на свою ладонь и внимательно ее разглядывая. Я с изумлением взирала на него, но, кроме склоненной темной макушки, не видела ничего.
— Я починю ее обратно, — наконец сказал он. — Обещаю.
А потом вдруг наклонился еще ниже, и я почувствовала жаркий поцелуй на своей начавшей замерзать ноге.
Что за дикости он вытворяет?! Странно! Все это слишком странно и… интимно! Я в ужасе дернула ногой, желая убрать ее подальше от лордовых загребущих рук, и ненароком лягнула его по лицу.
— Ой, я случайно!
Кавендиш поднял голову, прижимая ладонь к ушибленному носу.
— Ни за что не поверю… Амелия, прости меня. Мне…
— Не извиняйтесь, лорд, это лишнее! — Слушать извинения в такой момент было уже чересчур. — Давайте уже сделаем все побыстрее и разбежимся! — взмолилась я.
— Ты не передумала? — Клифф изменился в лице. Притянул меня к себе за бедра и принялся деловито расстегивать пуговицы на моих штанах.
Я закусила губу чуть не до крови и помотала головой.
— Н-н-нет, — простучали зубы.
— А так и не скажешь… — усмехнулся маркиз, стягивая брюки к щиколоткам. Хлопок проскользил по батисту кальсон, точно огладив меня сверху вниз. — Трясешься, как жертвенный агнец перед закланием.
Несмотря на позднюю весну, в спальне каменного дома было по-прежнему стыло. Прохладный воздух скапливался вокруг моего тела. Внутри же, наоборот, разгорался пожар. От разницы температур кожа покрылась огромными, почти болезненными мурашками. И, да — я тряслась, но от чего более — от холода или волнения, не понимала. Присутствие Кавендиша, наша уединенность и, главное, намерение встретить утро в одной постели ввергали меня в смятение. И ведь все его прикосновения, совершенно непозволительные для незамужней девушки — это только начало. Ах, как пережить сегодняшнюю ночь?..
— Не смотрите, если не нравится. Я, считай, с мужчинами и не спала никогда…
— Я тоже, — мерзавец очень вовремя поднялся с колен, потому что мне захотелось пнуть его снова. — Как же на тебя не смотреть-то, а, Малек? Завязать себе глаза? Идея интересная, хотя, для первого раза как-то чересчур.
— Что ж вы все к пошлостям-то сводите! — огрызнулась я. — Можете помолчать хоть немного?
— Не могу, — слава Господу, Клифф отвлекся от моей одежды и принялся раздевать себя. Стянул сорочку через ворот и присоединил ее к остальной одежде. — Когда волнуюсь, всегда болтаю без остановки.
Я отвернулась, потому что смотреть на нагих посторонних мужчин — неприлично.
— А ВЫ-то чего волнуетесь? Просто обратитесь к своему богатому опыту и поступайте, как всегда в таких ситуациях поступаете.
Он как-то обиженно пожал плечами и начал расстегивать моею рубашку.
— Как скажешь. У меня ведь такой "богатый" опыт по части снимания с людей мужской одежды…
Я зажмурилась, чтобы не видеть, как очередная деталь гардероба покидает мое тело. Рубашка дергалась туда-сюда, но сниматься не спешила — мне даже пришлось приоткрыть один глаз, чтобы узнать, в чем там дело. Маркиз теребил пуговицы непослушными пальцами — у него что, тоже руки дрожат, что ли?..
Оттолкнула его и сама принялась за дело. Только пришила, не дай Бог оторвет по второму разу!
— Мда, — фыркнула я. — В прошлый раз, помнится, вы действовали поувереннее.
— В прошлый ра… — парень начал отвечать, но подавился словами — чтоб уж побыстрее прекратить эту пытку, я тут же сняла сорочку — негнущимися, будто чужими ладонями.
Когда Клифф увидел мою грудь наутро после разоблачения, смущения не было. Сейчас же я словно вместе с исподним сняла с себя кожу. И осталась стоять с обнаженным нутром, душой и сердцем нараспашку, ожидая реакции. И Кавендиш…
Запнулся, словно налетев с размаху на непреодолимую преграду, опустил руки и замер. Просто стоял и смотрел с какой-то мучительной, изумленной тоской. И его неподвижность и молчание ранили больнее самых беспощадных слов.
Я окинула себя быстрым взглядом и покраснела. Мда, после Жоржетиных и прочих куртизанских прелестей такое зрелище не сильно впечатляет, наверное. Мягкости во мне ни грамма нет, грудь совсем крохотная, розовые соски скукожились и торчат в разные стороны жалко и нелепо…
— НУ? Чего замерли? — требовательно спросила я, пряча смущение за грубостью. — Или мои формы слишком невыдающиеся, чтобы разжечь в вас искру страсти?
Честно говоря, я и сама не понимала, зачем говорю все эти гадости и пытаюсь задеть маркиза за живое. Резкие слова вылетали сами собой, будто пытаясь выстроить стену между мной, почти голой и оттого уязвимой, и пронизывающим взглядом Кавендиша. А ведь мне казалось, я его простила… Но нет. Стоило копнуть чуть глубже, и все заиграло и вскрылось по новой — и моя ненужная неразделенная любовь, и жгучая обида…
— Кажется, я не смогу… — пробормотал Клифф, отступая назад. Он провел рукой по волосам, и на его лице проступила растерянность. — Если хочешь, можешь уйти прямо сейчас. Держать или принуждать не буду.
Он обошел меня, стараясь не смотреть и вообще держаться подальше, взял вещи с кровати и протянул их мне.
Сначала показалось, что я ослышалась. Потом через пелену непонимания и огорчения проступил гнев. Я теперь недостаточно хороша, даже чтобы просто переспать со мной?..
— Со всеми можете, а со мной — нет?!
— С тобой все по-другому.
Чуть не зарыдала от такого чувственного признания. Когда же он наконец перестанет уязвлять меня своим пренебрежением?!
— О, да вы слабак, лорд Кавендиш, — прорычала я, отталкивая его руку с одеждой. — Газеты сильно преувеличили, наделяя вас титулом известнейшего любовника Лондона!
Тут уж Клифф ответил мне. Едко, метко, зло, как и подобает истинному аристократу.
— Простите, Амелия Как-вас-там-по-батюшке! Я готовился делать это с мужчиной, а теперь даже не знаю, как к вам и подступиться!
Моя ладонь взлетела и со всего размаху влепила маркизу пощечину. Влажные волосы взметнулись черным росчерком, голова мотнулась влево. Сын герцога медленно вернул ее на место, посмотрел на меня тяжелым взглядом, и я разом струхнула. На белом холеном лице проступало алое пятно.
— Какие интересные ощущения, мисс, — хриплым пробирающим голосом проговорил Клифф. — Можете ударить еще и по другой щеке?
— Зачем? — опешила я. — Когда вы успели стать примерным христианином[16]?
— К черту религию. Твои удары пробуждают во мне "искру страсти"!
Я выпучила глаза, не зная, как реагировать. Да он не просто греховодник и развратник — он самый настоящий извращенец!
— Бей! — приказал Кавендиш, и я подчинилась. Вторая пощечина получилась не в пример слабее (левая рука как-никак), зато грудь моя стыдно подпрыгнула от такого жеста, и маркиза проняло. Он подхватил меня на руки и, безостановочно целуя, повалил на постель.
— Стойте, лорд! Подождите… — я не без труда выбралась из-под маркиза и слезла с кровати.
Под его вконец обалдевшим взглядом подобрала свою одежду, быстро повесила ее на спинку стула, разгладив складки, и сама упала на него сверху.
Уолтер, второй барон Ротшильд, Уильям, герцог Портлендский и Джорджиана Кавендиш (герцогиня Девонширская) — реальные исторические персонажи. О яркой жизни Джорджианы даже сняли фильм "Герцогиня" с Кирой Найтли в главной роли.
Амелия имеет в виду заповедь, согласно которой человек, которого ударили под одной щеке, должен подставить и другую.