По белой дороге, идя в никуда, шествует воин.
Без брони, без оружия, без коня, он один.
Он пришел из ниоткуда и уйдет в никуда,
Так было вчера, так сейчас, так будет всегда.
Туман стелился вязким облаком над озером и окрестностями. Звуки, запахи, сама реальность тонула в этой белесой бездне. Но дорога упрямо ныряла в нечто, и не было другого выхода кроме как следовать ее безмолвному призыву.
Оставался всего час до условленного времени, и я просто должна была успеть, во что бы то ни стало. Даже если ценой разума.
Где-то вдалеке раздался неразборчивый крик и Набиле’Тхах тревожно дернул хвостом, сжимая правое запястье еще крепче. Волнуешься, мой верный советник? Есть с чего.
Вопреки всяким законам и логике, туман забивался в нос влажными хлопьями, будто и не туман вовсе, а застывший снег. А может это и есть снег, кто его знает, да и какая разница — вода в воздухе, так или иначе. Это плохо, очень плохо, когда в Первозданном две стихии занимают одно место.
Голоса становились все ближе.
Мысли путались и норовили растечься таким же киселем, как и окружающий мир. Ощущение реальности все больше ускользало. Первым ушло чувство времени. Оно просто перестало быть. Потому что нет движения в тумане, а время есть движение. Следующим пропало пространство, то, что определяется направлениями. Нет верха, право-лево и вперед-назад в молочной пустоте.
Голоса уже шептали прямо в моей голове.
А потом стали уходить воспоминания. Как о плохом, так и о хорошем. И это было страшнее всего. Мне хотелось, чтобы воспоминания ушли! Насколько проще было не помнить всех сказанных слов, всех поступков, но вместе с тем, я все еще осознавала, что воспоминания — это неотъемлемая часть личности, без них нет понимания себя и своего места в мире.
А голоса украли все, что было.
Я рисковала остаться навечно где-то между. И не было у меня уверенности, что так не будет правильнее. Возможно, всем будет легче, если я не приду к сроку, не вернусь из. Разве ждет кто-то моего прихода? Нет, даже Вечной Страннице рады больше, чем мне. Подчас она единственное избавление от кошмаров жизни, я же есть кошмар воплощенный.
В подтверждение голоса почти закричали, разрывая мне голову вспышками боли.
Мною и мне подобными пугают неокрепшие умы юных. Наши имена звучат как проклятья, и никто не знает, а главное не хочет знать правды — мы единственное, что стоит на пути погибели всех миров. Стоит ли вселенная Упорядоченных, да и сам Первозданный, наших усилий? Самый опасный вопрос из всех. Вопрос, на который я должна ответить если хочу выйти из тумана.
Голоса замолкли в ожидании.
Нет у них власти надо мной. На самом деле скверна белесого тумана не может меня коснуться, я неподвластна безумию Хаоса. Разве может сойти с ума, тот, кто и так вне себя? Буквально. Мы же все не более чем Саа’Хаос — «осколки Хаоса». И потому нет тебе хода сумасшествие, можешь спать спокойно Набиле’Тхач.
Когда встречаются две стихии, одна из них обязательно должна победить, вернув Порядок в расколотую область Первозданного. Надо мной громко прокричала хаснеет’таро[1], заглушая последние крупицы шепота безликих. Спасибо тебе, спасибо за ветер, что подняли твои крылья, спасибо за ясную дорогу, и высокого тебе неба, вестница битв грядущих и прошлых.
Вышел ежик из тумана, вынул ножик из кармана. И куда нас завел этот Сусанин? Впору вспомнить мультик «Ежик в тумане». Действительно, может покричать? Но не успела я набрать побольше воздуха в легкие, как за моей спиной раздался знакомый голос:
— Даже не думай. Мы уже на границе с владениями Дзайн.
Лаит собственной персоной. Подошел со спины, я почти почувствовала его объятья, но в последний момент он сделал шаг в сторону. Выборочная амнезия или единственно верная линия поведения? Сейчас в приоритете было иное:
— Где Кхай? Вы же шли рядом.
— Нельзя идти рядом в Омуте Забвения. Для каждого он свой. Кхай выйдет, когда будет готов.
Лаит говорил спокойно, даже равнодушно, тем самым еще раз подтверждая, что все не так просто.
— Было обязательно проходить через эту гадость?
— Это единственный доступный мне Путь с Третьего на Четвертый Круг, в отсутствие открытой точки портала, придется потерпеть некоторые неудобства.
— «Некоторые неудобства»? Не замечала раньше за тобой подобной любви к преуменьшениям — мы потеряли Кхая!
— Он не вещь, чтобы его потерять. Повторюсь — туман отпустит его, когда Кхай определиться с тем, что для него важно в жизни. И важна ли сама жизнь…
Так, час от часу не легче. Похоже, мое видение было не плодом ядовитых испарений с местного болота, по недоразумению именуемого озером.
— Туман разумен.
Лаит пожал плечами.
— Спорный вопрос. Скорее нет, чем да. Туман — это некая совокупность теней тех личностей, что когда-то потерялись в собственном безумии. Маленький такой ад для малодушных, желающих уйти легкой дорогой.
Воистину ад. Теперь я вспомнила, то видение, оно тоже было воспоминанием. Как и сегодня, тогда из тумана не вышел один из моих спутников, самый молодой из нас. Для него это было чем-то вроде боевого крещения — первое настоящее столкновение с проявлением Истинного Хаоса. И он не прошел испытания, его затянуло обманчивыми обещаниями покоя. Он не понял, что туман не дает забвения, это ложь, жестокая игра Хаоса. Безликие обречены вечно помнить все, что с ними произошло, даже то, что они успели забыть, даже то, чего на самом деле не было. И помнят они только плохое.
— Ты прав, Кхай выйдет, он не расстанется со своей памятью.
— Ты так в этом уверенна?
В голосе его прозвучала явная насмешка.
— Не зная всего, что хранит его память?
Верно — не знаю, но верю, что, несмотря на все, что могло с ним случиться, воспоминания обо мне окажутся важнее.
— Он выйдет.
Лаит кивнул.
— Хорошо, но ждать мы его не можем.
— Знаю. Он найдет нас.
— Это будет нетрудно.
Оставалось сказать только одно.
— Лаит, я видела хаснеет’таро и она не была просто частью воспоминания.
— Я слышал крик, но думал, что туман играет в игры…Что же, это хороший знак.
— Войны все еще верят в свой тотем?
— Да, не все так однозначно с их лояльностью. Они подчинились приказу Судей, науськанных Созидающими, и в Игре приняли сторону противников, но, как и среди Воров у них нет единства мнений.
— Думаешь, мы сможем договориться?
— Думаю, они сами предоставят нам лазейку. Тем более, что Кхай обещал тебе союзника.
Обещал, он многое мне обещал. И сейчас, и… тогда. Все больше осколков памяти складывались в ясные картины, но они мне совсем, СОВСЕМ не нравились.
Впереди показался выход из оврага. С двух сторон от просвета возвышались каменные статуи могучих воинов в полном боевом облачении Дома Дзайн. Именно такими я их помнила по давним встречам. Безукоризненно честные, с открытым взглядом, чистые и сильные душой и телом, Воины были аномалией среди хаоситов. Из всех возможных у них был только один недостаток — слепо следовать Законам. Так что меня не удивил их союз с Созидающими, а вот то, что они сохранили верность своему тотему — Ураганной чайке, Зверю Хаоса, вот это действительно заставляло задуматься. Честь и их понимание долга не позволят Воинам просто отдать нам Регалию, но Лаит прав — они постараются найти лазейку для нас.
Интересно, что же произошло такого, что заставило пошатнуться непоколебимых Дзайн?
За выходом из Долины начиналось Плоскогорье Ветров — каменистая и безжизненная равнина, уходящая за горизонт. Где-то там, на краю безграничного, возвышался горный массив Пха’Шантале — Гордость рода. Это название всегда вызывало у меня невольную улыбку, уж больно двусмысленно оно звучит в применении к вздыбившимся махинам камня.
— Если мне не изменяет память, до Пха’Шантале, что-то около двух недель конного пути?
Лаит усмехнулся.
— Пешком мы не пойдем.
— Да? У нас есть транспорт?
— У нас есть ты.
Уж не удумал ли он меня опять использовать как ездовую лошадь? Ну, точно — ежик и лошадка.
— Тебе не кажется это наглостью — садиться на спину даме?
— А при чем тут спина? Ты понесешь меня в когтях.
Когти? Какие в Бездну когти? Разве что…
— Надеюсь, ты не боишься высоты, и не страдаешь воздушной болезнью.
— Ничем я тебя не испачкаю.
Молодец, намек понял.
Что нужно для того, чтобы стать Зверем Хаоса? Нужно им родиться. Я же была рождена не просто Метаморфом, но Тана Реш, и могу обернуться любым Зверем. Теоретически. Ни саашат, ни дасат, ни луве не вызвали ни малейшей заминки, но как стать птицей я просто не знала.
Лаит заметил мои затруднения.
— В чем проблема? Ты же видела хаснеет’таро в полете.
— Видела.
— Разве этого недостаточно?
— Обычно достаточно.
— Что необычного в чайке?
— Она летает.
Лаит рассмеялся, немного скованно, но это было лучше показного равнодушия.
— Понятно, ты не помнишь, что значит летать. Разве тебе не снились полеты?
— Снились, но как в обычных человеческих снах, я просто отрывалась от земли и вроде как плыла в воздухе.
Проводник задумчиво оглядел меня, прикидывая что-то, а потом кивнул своим мыслям:
— Тебе нужно вспомнить, что значит летать на крыльях. Обратись к своему прошлому, однажды тебе уже удалось отыскать нужное воспоминание.
— Ты предлагаешь мне поспать посреди дороги?
— Ну, я думаю тебе пора прогрессировать — на этот раз вызови память вне мира снов.
Легко сказать. Попробовала закрыть глаза и думать о хаснеет’таро, в надежде, что это станет триггером для памяти, но вместо чайки в голову упорно лезли мысли о Лаите. Обо мне и Лаите. Обо мне и Кхае. Твою ж мать, почему, почему все не может быть простым и ясным?! Почему нельзя просто любить и быть любимой? Почему всегда есть «обстоятельства»? Я лишь смутно помню, что связывает нас с Кхаем, я не знаю, связывает ли нас хоть что-то с Лаитом. Он рядом, но ведет себя столь спокойно и отстраненно, что мог бы с таким же успехом быть на другом краю Веера.
Я боюсь взглянуть на него прямо, боюсь задать интересующие вопросы, и нет не только потому, что страшусь быть отвергнутой, скорее меня пугает вероятность наличия чувств. С его стороны. С моей стороны. От этого все станет в стократ сложнее. Хотя, куда уж более…
Мой личный любовный бермудский треугольник, в котором пропадает моя решимость и чувство правильного.
Косой взгляд из-под ресниц подтвердил, что Лаит по-прежнему пристально на меня смотрит, и в его глазах цвета индиго именно того оттенка, что выдает совсем не… вертикальные мысли.
Нельзя! Не место, не время, не тот хаосит.
Ураганная чайка — вот о чем мне стоит подумать.
Птица крупная, это мягко говоря. Размах гигантских крыльев может достигать и пятнадцати метров. Несмотря на свои габариты, хаснеет’таро легко взлетает, будто и не весит почти тонну. Вообще птичка пугает не только размерами, она вся создана для разрушения — стальной, без метафор, клюв, острым мечом венчает небольшую голову с умными, черными алмазами глаз. Перья, серебристые, с черной каймой, тоже кажутся металлическими, но это, к счастью, обман зрения. Хотя по своей остроте они не уступают ножам, не хаоской заточки, но все же — хаснеет’таро способна срубить крылом хорошее, толстое дерево, а уж если она еще и клюнет… Очень мало доспехов могут выдержать ее прямую атаку, но если случится чудо, и щит или нагрудные пластины остановят удар, то одного взмаха когтистой лапы хватит, чтобы разрубить наглеца. Радует только то, что птичка в принципе не агрессивна и нападает, только защищая свое потомство, но о таких битвах ходят легенды. Недаром Дзайн почитают ее своим символом, вестницей победы.
Хорошо, но все эти знания никак не помогают вспомнить полеты…
— Спроси совета у своих браслетов, ты же говорила, что они разумны.
Его голос раздался до Бездны близко, но я удержала судорожный вздох, и даже не шелохнулась, лишь ответила спокойно:
— Ограничено разумны, но ты прав, попробовать стоит.
Набиле’Тхач, искушенность разума, помоги мне, открой глубины памяти, дай проникнуть в прошлое. Ответом мне была тишина и только на грани слышимости Змея прошептала «летают не силой мысли». И то верно, из этой парочки только у одного крылья.
Соле’Маан, мудрость сердца, помоги мне, пусть подхватит меня волна былых эмоций, дай вновь ощутить радость полета.
Дракон на левом запястье сверкнул глазами, и я потонула в их янтарном сиянии…
…Янтарная луна висела в черничном небе, над городом навсегда лишенном звезд — они бледнеют и прячутся, словно стыдясь своей неспособности затмить огни мегаполиса. Луна все еще борется с рукотворными реками света, большая, круглая, смотрит своим оранжевым оком на муравейник людей и не понимает, чем они тут занимаются, от чего столько суеты в ночную пору, когда всякий знает, что пора спать? Но ничего, скоро шум поутихнет, бесконечные дорожные полосы опустеют, и над портовой частью города наступит относительная тишина, нарушаемая лишь далеким гомоном никогда не спящего центра.
С крыши небоскреба открывается захватывающий вид. С моей склонностью любоваться любой красотой, природной, искусственной, классической и непонятной, на город можно смотреть часами. В хитросплетении улиц есть свое очарование — паутина разноцветных огней, яркие дорожки, пятна мрака и капли поздних прохожих. Ночной город прекрасен, но еще краше тьма, царящая за гранью портового освещения. Там, куда не достают отсветы города, раскинулось переменчивое полотно океана — бездна тьмы.
Это таинственное нечто завораживает, манит своим секретом. А секрет на самом деле прост — нужно сделать всего шаг, один только шаг с крыши, и я окажусь в объятьях извечной тьмы. Край так близко, он зовет, шепчет мне о том, как легко сделать шаг, и это действительно легко, и потому я не шагаю, а ныряю с обрыва, поддаваясь соблазну.
Миг свободного падения так быстротечен, но нельзя его затягивать и вспышкой боли за моей спиной раскрываются гигантские крылья. Выходить из пике так близко к земле не просто опасно, а самоубийственно, но что мне законы тяготения, если подо мной уже соленая свежесть океана? Я лечу так низко над водой, что когти моих лап вспарывают мокрое брюхо волн, но они не возражают, им нравится рассыпаться мелкими брызгами по моим крыльям. Ветер радостно кричит, зарываясь в перья, он знает, что я пришла прогнать его вечную скуку…
— О, а я даже не успел заскучать.
Лаит ехидничает — значит, время тут тянулось, как и во сне, ну что поделаешь, люблю я смотреть на ночной город, да и полетать было приятно, а еще приятнее то, что теперь я смотрю на своего Проводника сверху вниз…
[1] Ураганная чайка (хаоский).