Что можно сказать о Тихой Равнине? Она тихая. Бескрайняя. Блекло-зеленая. Смертельно-опасная для всех, кроме Реш. Это последний рубеж обороны Храма, лишь внешне похожий на кусочек упорядоченного, не самый приветливый и живописный, но все же. Один сплошной обман.
О Равнине ходит множество слухов. Кто-то может рассказать о внезапно разверзающихся пропастях под ногами, полных раскаленной лавы, или шипящей кислоты. От кого-то можно услышать про трещины в воздухе, куда засасывает все живое и не живое, эдакие прорехи в Бездну. Кто-то с серьезным лицом вещает о нашествии саа’ле, целой армии. Кто-то с круглыми от страха глазами шепотом описывает доселе невиданных Зверей, до которых моорнам еще кошмарить и кошмарить.
Как уже было сказано — сплошной обман.
Все дело в том, что вся Равнина поросла дурман-травой. За простым названием скрывается самый сильный наркотик всех миров, один вдох пыльцы дурман-травы и любой хаосит потеряется в видениях. Любой, но не Реш — у нас к этой травке иммунитет, для нас Храм припас другие наркотики. Да, естественно, травка цветет постоянно, мелкими такими, желтенькими цветочками. Пыльца, правда, в воздух поднимается не всегда, только во время Бури. А Бури тут случаются ежедневно, ежечасно, без всякого расписания и предупреждения. Вот и видится каждому разное, в меру его воображения и согласно затаенным страхам.
На самом же деле, Равнина — это просто бескрайнее море травы, граничащее со столь же бескрайним Стальным Морем, где нет вообще никакой живности, так как нет в нем и грамма силы, а где нет силы, жизни не может быть по определению. Стальное Море — это прямой путь в Бездну, а Равнина — к Храму.
Мы с Ваэль стояли на самом краю бледно-зеленой, шелестящей массы и даже не удивлялись полному отсутствию желтых цветочков. Храм ждал нас, именно нас, так что сейчас мы наблюдали феномен под названием «Око Бури» — участок Первозданного, где все нормально, абсолютно нормально. До зубовного скрежета.
— Как-то мне это не нравится, — Лаит смотрел на Равнину и черную точку Храма вдалеке с изрядной долей подозрения, — вам не кажется, что все это дурно пахнет?
— Разложение, вот что ты чувствуешь, — просветил я его, — Равнина очень жадная до свежего мяса. Одурманит, свалит с ног, а потом медленно пережевывает.
После сказанного оставалось только злорадно наблюдать, как и без того белокожий Проводник посерел лицом и обреченно промолвил:
— И мы сунемся прямо в пасть… этому?
— Да не бойся, все не так плохо, цветочки сейчас спят, а сама трава не столь опасна. Главное не попасть ей в корни.
Моя тсани, наоборот, была полна оптимизма и какого-то странного веселья. Она и так сильно удивила своим решением оставить Коф в живых, а тут еще эта лукавая улыбка и огонек в лиловых глазах. Что ты задумала, жизнь моя?
— А давай наперегонки! — и эта девчонка склонила голову набок, хитро прищурив глаза.
Короткая вспышка силы и возле нас оказалась огромная аркх’саашат, ее любимая форма, только почему-то не черная, как должно, а… розовая. Аэль заметила удивление на моем лице, огляделась, и до нас донеслось злое шипение, волна явного недовольства и несколько безуспешных попыток исправить окрас. Проделки Аит’Ле, не иначе…
Было забавно наблюдать за розовым хвостом с аккуратным серебристым бантиком на конце, но немигающий взгляд моей тсани дал ясно понять, что сейчас не время для шуток, сколь тонкими бы они ни были.
Я понял, что задумала эта неугомонная, но…
— Тсани, а как быть с твоим Проводником?
Хвост опять недовольно дернулся, выражая весь спектр отрицательных эмоций, но до когтеприкладства не дал довести, как ни странно, Лаит:
— Я умею быстро бегать.
Ну раз он так думает… Волна Оборота, и я уже взирал на дурман-траву и мою тсани совсем иначе. Палитра запахов расширилась невероятно, гниль больше не казалась вонью, наоборот, она пахла сладко и довольно-таки приятно. Кошачье фырканье вздыбило иголки на загривке, реакция тела на сильного соперника, ничего личного, все же в форме Зверей иногда бразды правления отходят инстинктам, а аркх’саашат те еще одиночки. Лобастая морда оказалась рядом совершенно неожиданно, Ваэль всегда отлично справлялась с кошачьими, перенимая их повадки даже в форме человека, а уж подкрадываться она умела виртуозно. Длинный, шершавый язык прошелся по уху, еще один горячий фырк и тсани сорвалась с места без всякого сигнала и договоренности.
Трава мялась под лапами, но тут же восставала, словно никого и не было. Розовый хвост мелькал далеко впереди, его не так просто догнать, а уж тем более, обойти, но я старался, очень старался. К моему великому удивлению, Проводник держался рядом, его сердца отбивали ровный ритм. Или выносливый, или… О второй вероятности думать не хотелось, да и в форме Зверя это казалось не столь важным, я лишь на миг скосил глаза, не увидел ничего подозрительного и вновь сосредоточился на розовом безобразии с серебристым бантиком.
Неказистый ров мы перемахнули почти одновременно, но все же ее лапы первыми коснулись мраморных плит Храма.
— Я выиграла!
— Ты неисправима, — пожурил я с усмешкой и все же обнял мою любительницу соревнований уже в двуногой форме.
Лаит стоял рядом и выражение его лица было абсолютно нечитаемым, Аэль отстранилась, взглянула на Мейна и удивленно отметила:
— А ты быстр… Невероятно быстр.
Лаит молча склонил голову, но почти сразу выпрямился, смотря нам за спину, и хоть я сам ничего такого не услышал, но все же тут же обернулся, напряженно вглядываясь в темноту внешней части Храма. Лучи Солнца-которого-нет с трудом проникали сквозь узкие окна, украшенные черно-белыми витражами, давая столь мало света, что едва разгоняли сумрак и холод, царящий в обители Реш. Ангелам всегда было комфортней в таких условиях, но вот у других подобная атмосфера рождала неясное ощущение тревоги. Вот и по моему позвоночнику прошелся, словно когтями, непонятный страх.
— За нами наблюдают, — констатировал очевидное Лаит.
— Я не чувствую никаких посторонних запахов, да и на подходе к Храму ничего не было.
— Это не означает, что они не могли оказаться сразу внутри, — напомнил я моей тсани, — Они могли пробраться в Храм задолго до нашего феерического забега по Равнине, через совсем другое Око Бури.
Вместо ответа, Аэль решительно направилась к Саду и Внутреннему Храму, а когда я попытался ее остановить, предостеречь, ведь впереди могла ждать очередная ловушка, моя тсани лишь отмахнулась и гордо заявила:
— Никто не смеет без разрешения приходить в мой Дом. Никто!
В этом вся Нешамах — сколько бы раз она ни умирала, сколько бы раз ее не предавали, есть вещи, которые она считает непреложной истинной, даже если та оказывалась мифом не единожды. Храм не так непреступен, как хотелось бы Реш, и история это уже доказала, но Ваэль не смутить фактами, чтобы она ни говорила и ни думала — очень часто ее действиями управляют эмоции: гнев, радость, ненависть, любовь, страх, отвага. В ней намешано всего понемножку, и именно в этом ее сила и слабость, ужасающая красота полноценной личности.
Вопреки ожиданиям, в Саду никого не было, лишь цвели орхидеи на специальных сетках из мифрила, изогнутых причудливыми фигурами, да по стенам полз фиолетовый вьюн. Ровный некогда газон, выстриженный лабиринтом, зарос бурьяном, но даже он не смог задавить голубые орхидеи. В мирах есть немало копий Храма, но только в настоящем растут эти цветы, осколки Бездны, лучший и худший наркотик из возможных. Реш нипочем дурман-трава, но вот голубая орхидея… Как-то довелось надышаться ее дыма…
Красное, черное, белое… Сплетение тел… Глубокие раны на спине, пронзающие плоть и душу когти. И безумные фиолетовые глаза, в которых утонули звезды всех вселенных.
— Он у Алтаря.
Голос Лаита вырвал из воспоминаний, заставил удивленно вскинуться:
— Откуда ты знаешь? — я имел в виду и то, что это именно «он», один, да еще и у Алтаря.
— Не сомневайся. Он там. — Мейн мотнул головой в сторону Внутреннего Храма. — Путь Аэль ведет именно туда и его нужно пройти.
В Центральный Зал мы входили во всеоружии — с клинками наперевес, Хлыстом в тонкой ручке моей тсани и гудящим щитом Призмы, вот только открывшаяся картинка заставила почувствовать себя глупо.
Да, в Храме был посторонний, но, как и сказал Лаит — всего один. Черноволосый юноша сидел на алтарном камне, упершись подбородком в колено и свесив небрежно вторую ногу. Черное кше легло волнами, ниспадающими до самых мраморных плит, оголяя, меж тем, тонкую лодыжку и узкую ступню. Фиолетовые глаза смотрели спокойно, а на оливковой коже не проступило ни единого знака волнения.
— Я вас заждался.
Голос его был мелодичен и звонок, он разрезал напряженную тишину Зала острым кинжалом.
— Кто ты? — с подозрением спросила Ваэль.
Черноволосый склонил голову набок, позволив косе сложнейшего плетения скользнуть по плечу, голому торсу, да слиться с блестящей чернотой кше. Я смотрел на него и не верил своим глазам, все во мне кричало, что перед нами Реш, да еще и Пробужденный, но этого просто не могло быть, так как всех оставшихся Пробужденных я знал в лицо.
— А как ты думаешь? — снова этот молодой, чарующий голос.
— Ты не можешь быть тем, кем кажешься, — ответила ему Ваэль.
— Киали, ты не признаешь более своих детей?
— А вот и твоя ошибка, пришлый! Пробужденные никогда не называли меня Матерью! — Призма вновь загудела в руках моей тсани, а Хлыст угрожающе развернул свои кольца.
Но парень лишь усмехнулся, даже не сдвинувшись с места.
— Повторю вопрос, кто ты? — рычащие нотки вырывались из горла Ваэль, но она все еще держала себя в руках.
А вот я был уверен в том, кого именно вижу перед собой, мне не нужны были его лживые слова, мне нужно было время, чтобы незаметно стянуть достаточно сил для удара. Отец предупреждал нас, меня, и этот миг настал.
Черноволосый наконец встал с камня и оказался не таким уж мелким. Высокий, хорошо сложенный, жгуты мышц вырисовывались под кожей, но при этом он все же выглядел юнцом, почти ребенком, будто бы не до конца управляющим своим телом.
— Киали… стой! — протестующе вскинул он руку, — Не нужно! Я понял, не стоит называть тебя так, а злить такую славную киску мне бы не хотелось.
Губы растянулись в пошловатую улыбку, но наткнувшись на еще более холодную реакцию, парень закатил глаза и проговорил куда-то в высокий потолок:
— Что-то за эти месяцы я разучился нормально разговаривать…, - а потом уже серьезно, без тени неуместной иронии, — Тана, я прошу прощения за свое поведение, но я почти год никого не видел и ни с кем не общался, это немного подпортило мои манеры.
Он сделал несколько шагов к моей тсани, и я очень четко понял, что передо мной сильный, до Бездны сильный враг. Скользящая походка, мягкие, но такие уверенные движения. Он встал напротив Ваэль, и моя осторожная и умная девочка почему-то опустила Хлыст и Призму, а черноволосый только едва заметно улыбнулся и кивнул:
— Я знаю зачем вы здесь.
— Вот как? — спросила Ваэль.
— Вы пришли за неким призом, Диадемой Всевластия. Пафосное название, должен вам сказать, — черноволосый покачал головой, — но ее тут нет.
Вопреки ожиданиям, Ваэль ничуть не расстроило заявление странного гостя Храма, ее по-прежнему интересовало нечто иное:
— И в третий раз я повторю свой вопрос, кто ты?
Пришлый тяжело вздохнул, вновь подошел к Алтарю, рассеянно провел по нему рукой, а потом обернулся к моей тсани и досадливо произнес:
— Вы же не отстанете, Тана, не так ли? — кивнул своим выводам, — Значит, придется рассказать.
Черноволосый взгромоздился на Алтарь, совершенно игнорируя его значение и святость, но как раз это было в духе Реш. Как-то я раз я даже видел, как они на камне разложили небольшой пикничок, да запивали чаем бутерброды с чем-то явно мясным. Тогда меня это шокировало, сейчас вызвало ностальгию по былым временам.
— Тана, я родился не под сводами Храма, это так. Мое происхождение… Я из Мира Льдов, если вам это о чем-то говорит.
Он вопросительно взглянул на Аэль, а та сквозь зубы прошипела:
— Закрытого Мира Льдов, — и оглянулась на меня с вполне понятным упреком, — знаю о таком.
— Хорошо. Меня зовут Иллири Вауу, ну или по крайней мере звали так, — поправился названный Иллири.
— Вауу? Ты потомок Великого Дома Любовников? — моему удивлению не было предела, я был почти уверен, что за эти тысячелетия от Вауу ничего не осталось.
— Более того, я его Глава. — Иллири на секунду задумался и добавил: — уже скорее всего бывший, вряд ли Раэль надолго затянет с официальным объявлением о моей смерти.[1]
Последнее черноволосый сказал сам себе, но и для нас это было интересной информацией. Кое-что начинало вырисовываться, и это кое-что еще сильнее убедило меня в моих подозрениях. Заклинание плелось медленно, до Бездны медленно, но нельзя было спешить.
— Но ты не Вауу, ты Реш, — возразила Ваэль, — я чувствую в тебе родную кровь.
Иллири пожал плечами:
— Теперь я Реш, это так. В том мире я умер как Вауу, в этом возродился как Реш. С Алтаря на Алтарь, меняя маски и миры.
— Тебя убили на Алтаре в Мире Льдов? — уточнила моя тсани.
— Да, но это долгая история, — попытался увернуться от расспросов Иллири.
— У нас есть время, — настояла Ваэль.
Да-да, нам нужно время, не уверен, понимала ли моя тсани, что я готовился атаковать, но паузу она нам выгадала знатную.
— Ладно, — сдался Иллири. — Я родился в Великом Доме Вауу, моим отцом был тогдашний Глава. Наш Дом правил Южным Пределом, почти четвертью Империи, надо сказать, самой богатой и красивой четвертью. Но мы никак не могли забыть свое прошлое, когда над нами не было никакого Императора. Отец положил свою жизнь ради независимости Юга, но мы проиграли. Папу казнили, всю верхушку отдали на потеху драконам, а молодняк сгинул на улицах южной столицы, Мерхнавила. Остатки нашего Дома изгнали на Север, где мы были обречены на медленную, но верную смерть. И тут вмешались Льды.
— Льды? — переспросила Ваэль.
— Древние силы, возможно, боги, а возможно нечто иное.
— Нет бога кроме Отца, — на автомате возразила моя тсани.
— Может быть в этом мире и нет, но у нас богов и божков хватает, — ухмыльнулся Иллири. — Так вы хотите узнать, что сделали Льды?
— Говори, — бросила Ваэль.
— Льды защитили остатки нашей семьи, напомнили нам о том, что значит быть Вауу, — с намеком произнес черноволосый.
Ваэль нахмурилась, пытаясь понять, что именно имеет в виду пришлый.
— Он об их способности питаться сексом, удовольствием партнера, — вмешался я. — Они инкубы и, соответственно, суккубы.
— Да, я уже вспомнила. Тебя убили за то, что ты выпил кого-то не того?
Иллири рассмеялся:
— Можно и так сказать. Дело в том, что на Севере у меня родился брат. Его рождение стоило жизни моей матери и долгое время я сторонился Младшего Герцога, но потом…
Фиолетовые глаза заволокла дымка воспоминаний, на губах расцвела до безумия нежная улыбка, а тонкие, длинные пальцы буквально впились в черный камень Алтаря.
— Ты влюбился в собственного брата? — спросил я.
— Да, именно так, — с вызовом ответил Иллири. — Осуждаете?
— С чего бы это? Вы же Вауу, да и среди Реш нет ничего предосудительного в этом. Генетические отклонения нам не грозят, а мораль… Она обусловлена лишь нашей силой и возможностями.
Я говорил искренне, я действительно так считал — этой простой истине меня научило время, прожитое в бесчисленных мирах во время периода скитаний. Мораль и этика сильно отличаются от мира к миру, зависят от столь многих факторов, что мерить всех одной мерою было бы идиотизмом. Да и вообще, кто мы такие, чтобы мерить и судить кого-то? У Нешамах есть такое право, у остальных — не так чтобы очень.
— Вот и хорошо, потому что брат оказался не совсем братом, — тихо продолжил Иллири. — Упуская детали, скажу, что он двуипостасный. Знаете, что это означает?
— Он может менять пол по желанию, но разве ты сам так не можешь? У всех Вауу есть такая способность.
— Была. Мы утратили ее по прошествии тысячелетий, — ответил Иллири Ваэль. — Суть не в этом, а в том, что Раэль, мой брат-сестра не родной мне. Он вообще не из Мира Льдов! Его подкинули в нашу семью Льды с совершенно определенной целью.
— И какой? — поинтересовался молчавший до этого Лаит.
— Открыть Дверь.
Дверь? Как, Бездна меня забери, они узнали о Двери? Неужели…
— Ты знаком с Марак Ке Мейн?
— Нет, — ответ Иллири меня порадовал, но прежде, чем я успел облегченно выдохнуть, черноволосый продолжил: — Она преподавала в Академии, где учился Раэль, но о Двери нам сказала не она.
— А кто же?
Кажется, мы наконец подбираемся к главному. Это совершенно не мешало мне продолжать стягивать силы, но атаковать я не спешил — нужно было узнать все детали.
— Ллос, Паучья Богиня.
А вот это было уже совсем странно. То, что Аллос заперта в Мире Льдов мне было известно, как и то, что она все это время искала способ выбраться, но я не знал, что в своих поисках она зашла так далеко. Так вот почему сотрясалась Дверь… Теперь все становилось на свои места.
— Тебя закололи на Алтаре, чтобы открыть Дверь твоей смертью?
— Нет, моя смерть не была в планах, но что-то пошло не так и вместо сложного, но все же не смертельного ритуала, я истек кровью на руках брата.
— Дай угадаю — заколол тебя именно он? — ехидно спросила Ваэль, на что Иллири скупо кивнул. — В стиле Аллос. А дальше ты ничего не помнишь, фиолетовая темнота и пробуждение на Алтаре уже тут, в Первозданном.
— Да, все было именно так, — подтвердил черноволосый. — Но было еще кое-что, кроме фиолетовой тьмы. До нее был краткий разговор со Льдами. Они велели мне отыскать Регалию — Диадему и передать ее тебе. Я облазил весь Храм, но ничего похожего не обнаружил. Диадемы в Храме нет.
Как сказала бы Ваэль, «становится все страньше и страньше». То, о чем рассказал Иллири — это классический случай возрождения Реш. Где бы не погиб Ангел, он всегда мог проснуться на Алтаре. Конечно, мог очнуться и в теле Зверя, в таком случае через какое-то время разум затухал и Реш растворялся в Сущности. А вот воскрешение на Алтаре означало полное восстановление, а иногда и изменение, в большую или меньшую сторону, как пожелает Хаос.
Однако, все это не отменяло того, что Иллири мог оказаться тем самым Врагом, о котором предупреждал Отец, так что сворачивать заклинание пока не стоило.
— Что еще тебе велели Льды? — между тем вновь подал голос Лаит, его почему-то заинтересовала тема их местного божества.
— Ждать Аватару Хаоса, Нешамах Ваэль.
— И все?
— Льды не отличаются лишней разговорчивостью, — усмехнулся Иллири.
— Неужели? И они ничего не сказали по поводу дальнейшего раскачивания границ Мира Льдов? — вмешался в перекрестный допрос я.
Сам того не зная, Лаит натолкнул меня на верную мысль — Иллири всего лишь пешка, а вот Льды… Что они такое? Что пытается прорваться из Закрытого Мира? Ведь там кроме Вауу и Ллос остался еще кое-кто. Старый знакомый — Айн Киайт, вдохновитель и лидер заговора Внешних Домов. Могут ли Льды быть его детищем? Очередной обманкой, призванной манипулировать юным Вауу? Вернее, уже Реш. Кстати…
— Почему ты стал Реш?
— А я знаю? — пожал плечами черноволосый. — Не на все вопросы у меня есть ответы, уж прости.
Он врал. Это я понял очень четко, так что это просек и враз напрягшийся Лаит, а вот Ваэль осталось спокойной, но может быть ее чутьё проснулось не до конца, в таком случае ей нужно помочь:
— Ты врешь.
— Я не…
— Врешь. Ты знаешь почему и как именно ты переродился в Реш, но не хочешь об этом говорить. К чему тайны, мы же тут все друзья и родственники?
Сарказма в моем голосе хватило бы на сотню подколок, но Иллири даже не поморщился, посмотрел на меня открыто:
— Катись в Бездну.
Тон и слова настолько не вязались друг с другом, что чувство опасности просто взвыло — что-то с этим пришлым было совсем не так, что-то сильно диссонировало, вызывая головную боль, и резь в глазах.
Рядом с тихим шелестом обнажил свои клинки Лаит, должно быть, почувствовав тоже самое.
— Что вы делаете? — недоуменно спросила Ваэль. — Нет!
Но ее крик запоздал, заклинание, наконец, закончило формироваться — убийственная волна узко направленного Клинка Бездны понеслась точно в сердца черноволосого, я вложил все что у меня было в один единственный удар, очень хорошо понимая, что есть только эта попытка, второй не будет.
Каково же было мое разочарование, когда плетение разлетелось фиолетовыми искрами, не достигнув голой груди Иллири. Я не стал ждать ответного удара уже точно врага и прибегнул к последнему средству — к чистой силе хаоса, прогнав ее через свое фиолетовое сердце мгновенно и в огромном количестве.
Но этот нашси даже не дрогнул! Он все так же сидел на Алтаре и с легкой улыбкой наблюдал за моими попытками прикончить его!
— Да сдохни же ты!
На этот раз я зачерпнул слишком много сил, я понял это тут же, но отступать было поздно. Реальность дрогнула, пошла рябью.
— Твою мать, Кхай, что же ты творишь!
Ваэль была зла. Нет, не так, она была в ярости, но ничего уже нельзя было изменить — я вызвал волну возмущения и скоро она пройдется по всему Первозданному, корежа и ломая все на своем пути. Отголоски ее коснуться и Веера, порождая, одна Бездна ведает, какие катаклизмы. И все из-за этой черноволосой твари!
Хотя бы удостоверюсь, что он будет уничтожен, даже если такой ценой!
— Стой, Кхай, нет!!!
Чистая сила хаоса помчалась на Иллири, окружила фиолетовым туманом алтарную зону. Реальность уже не просто подрагивала, она откровенно корчилась в предсмертных конвульсиях, так что я был уже точно уверен, что это гребанный нашси стерт.
Какого же было мое изумление, когда туман рассеялся, а Иллири все так же сидел на Алтаре.
— Твэрх наз рахмиз!
— Фу, как грубо, — у этого ублюдка хватило наглости скалиться нам, притворно размахивая ручкой, словно отгоняя дурной запах. — Несдержанно, глупо, грубо, но действенно. Спасибо, ты таки выполнил волю Льдов.
О чем это он? И тут за спиной раздались мерные хлопки в ладоши и до боли знакомый голос проговорил:
— Браво, Кхай, ты как всегда — сначала бьешь, а потом думаешь.
За моей спиной стояла просто замечательная компания: старый друг Дасат, сестра по Дому Аллос, Некромантка, которую я заполнил по ее визиту на Грань, да еще один дроу и беловолосый то ли мальчишка, то ли девчонка.
— Лиииириииии! — оглушающий почти визг раздался под сводами Храма, и беловолосый стрелой бросился к уже стоящему на ногах Иллири.
Тот подхватил маленькое стихийное бедствие, крепко сжал его в объятьях и уткнулся носом в серебристую макушку.
— Кажется, настала пора серьезно поговорить, — ответила Аллос на мой недоуменный взгляд.
[1] Здесь и далее отсылки к истории Дома Вауу — «Цитадель сомнений» и «Академия относительности».