* * *
Командира авиаэскадрильи капитана Новикова и его штурмана капитана Петухова война застала в Смоленске, где они проходили службу в так называемом особом полку. Было признано необходимым уделить особое внимание полетам в облаках, или, как их часто называли, слепым полетам, с применением радиосредств, с тем чтобы свести к минимуму зависимость боевой авиации от метеорологических условий. С этой целью в 1940 году были образованы две высшие школы штурманов - в Иванове и Рязани - и приняты соответствующие решения по оборудованию бомбардировщиков необходимой аппаратурой, в первую очередь радиополукомпасом РПК-2. Для отработки методики освоения таких полетов в феврале 1941 года и был сформирован 212-й отдельный дальнебомбардировочный авиационный полк.
В формировании особого полка определенную роль сыграло письмо к Сталину участника финских событий, известного в то время летчика ГВФ Александра Евгеньевича Голованова. В его письме обосновывалась необходимость принятия срочных мер по освоению слепых полетов экипажами бомбардировочной авиации, выдвигались конкретные предложения. К предложениям летчика прислушались.
А. Е. Голованов родился в Нижнем Новгороде в семье работника речного пароходства. В 1919 году пятнадцатилетним юношей он добровольно вступил в ряды Красной Армии и сражался против белогвардейских банд Деникина.
После окончания гражданской войны, успешно окончив летную школу при ЦАГИ, Голованов последовательно работал пилотом, командиром авиаотряда, начальником Восточно-Сибирского управления ГВФ, а с 1937 года - шеф-пилотом эскадрильи особого назначения ГВФ в Москве.
В 1939 году во время событий на реке Халхин-Гол он принимает участие в выполнении специальных боевых заданий, и за проявленные при этом отвагу и мужество его награждают орденом Красного Знамени.
Во время войны с белофиннами Голованов на пассажирском самолете совершает боевые полеты в облаках, за успешное выполнение которых награжден орденом Ленина.
Словом, когда в Смоленске началось формирование 212-го авиаполка, командиром его, не без оснований, назначили пилота ГВФ Голованова и сразу же присвоили ему воинское звание подполковник. Состав полка был собран им из отрядов ГВФ, имеющих уже опыт полетов в облаках.
Но прежде чем приступить к освоению слепых полетов, 45 экипажам предстояло отработать групповую слетанность, бомбометание, воздушные стрельбы, чтобы быть готовыми к боевой работе в простых метеоусловиях. Началась напряженная учеба, которую и прервала боевая тревога, прозвучавшая на рассвете 22 июня.
- Весь день, - вспоминал Александр Новиков, - мы находились в напряженном состоянии, ждали приказа на вылет, но его не поступало, видимо, потому, что полк еще не имел четко определенной задачи на военное время. Ее мы получили только к исходу дня. С рассвета нам предстояло нанести удар пятью звеньями по военному заводу в городе Бломберг.
В звене Новикова справа летел известный пилот гражданской авиации, теперь уже военный летчик, Сергей Фоканов, слева - Владимир Кайревич. Погода стояла хорошая - в небе ни облачка. В мирное время такой полет наслаждение. Но вот в наушниках Александра прозвучал голос штурмана: "Проходим государственную границу!" - и нервы напряглись, экипаж зорче принялся всматриваться в воздушное пространство в поисках противника. Вскоре заработала крупнокалиберная зенитная артиллерия гитлеровцев, однако шапки от разрывов снарядов появлялись чуть сзади, выше бомбардировщиков. Маневрировать было нецелесообразно - обстрел оказался не сильным, и звенья благополучно преодолели первое противодействие.
- При обстреле зенитной артиллерией мои ведомые без команды растянулись по фронту и в глубину, потом, также не ожидая команды, сомкнулись, несколько восторженно рассказывал Новиков. - Действия летчиков обрадовали: они понимали, что плотный боевой порядок, сильный и организованный оборонительный огонь - основа успеха боя с истребителями, к встрече с которыми пилоты были готовы.
Когда по курсу слева показалась Варшава, мы с Иваном решили готовиться к заходу на цель со стороны солнца, - это выгодно маскирует самолеты от вражеских зенитчиков. Правда, в случае атаки истребителей на этом участке в столь же невыгодном положении оказались бы наши воздушные стрелки. Однако мы рассчитали верно: истребители и зенитная артиллерия в одной зоне действовать не станут - и развернулись на боевой курс. По легкому вздрагиванию самолета, потоку холодного воздуха определил, что штурман открыл бомболюки. От Ивана полетели одна за другой команды, требующие произвести довороты на цель. Наконец самолет начал вздрагивать с одинаковым интервалом - это посыпались бомбы. Но полет продолжаю по прямой: надо еще сфотографировать цель в момент ее поражения. Когда штурман доложил, что цель накрыта, результаты сфотографированы, я невольно подумал: "Почему же все так гладко получается, почему нас не обстреливают?" Перебил Иван:
- Впереди и ниже нас три Ме-109. Идут с набором...
Получив такой доклад, принимаю решение немедленно набрать высоту, чтобы уменьшить маневренные возможности истребителей. Но тут вспомнил, что ведомые мои летчики в строю на таких высотах еще не летали. Что делать? Решил рискнуть...
Облегченные бомбардировщики набрали высоту 7500 метров. Здесь их догнали "мессеры" и пошли в атаку. Тогда капитан Новиков перевел свой самолет в горизонтальный полет и дал сигнал ведомым сомкнуться еще плотнее.
Первую атаку немцы произвели с задней полусферы сверху, открыв огонь с большой дистанции. Как только воздушные стрелки дали по ним пулеметную очередь, "мессеры" сразу же вышли из атаки. Ни потерь, ни серьезных повреждений стороны не имели. Тогда пара истребителей снова заняла исходную позицию для атаки, находясь выше и правее звена Новикова, а третий Ме-109 резким разворотом со снижением оставил группу. Получив это сообщение от воздушного стрелка, Новиков приказал ему внимательно следить за ушедшим самолетом: как бы тот не преподнес какой-нибудь сюрприз.
Так оно и получилось. Пара истребителей дважды сделала ложные атаки сверху справа, - видимо, для того, чтобы отвлечь внимание наших воздушных стрелков. Третий же тем временем ждал момента, чтобы неожиданно атаковать звено снизу слева. Хорошо, что стрелки не теряли его из виду и вовремя разгадали этот замысел. Когда Ме-109 подошел на дистанцию метров сто, стрелок из экипажа Новикова открыл по нему огонь. Немедленно последовали длинные очереди и двух других воздушных стрелков. Гитлеровский самолет густо задымил и начал беспорядочно падать. Это был решающий момент, после которого истребители вышли из боя.
Пробыв в воздухе около восьми часов, звено благополучно произвело посадку на своем аэродроме. Первый боевой вылет бомбардировщиков вселял экипажам уверенность, что при полете на большой высоте в плотных боевых порядках на самолетах ДБ-3 с немецкими истребителями можно драться успешно.
- Ты знаешь, - делился Новиков в тот вечер своим наболевшим, - мы ведь готовились к ведению боевых действий по аэродромам, железнодорожным узлам да военно-промышленным объектам в глубоком тылу противника. Летали строями и в боевых порядках эскадрилий, полка, к тому же обязательно с сопровождением истребителей при пролете линии фронта. А получилось что?.. Дальним бомбардировщикам приходится действовать по войскам и технике противника непосредственно на поле боя, в тактической глубине. Теперь для нас цель номер один - танки да мотопехота.
Бомбить танковые и мотомеханизированные колонны даже со средних высот не только в боевом порядке авиаэскадрильи, но и в строю звена из трех самолетов было делом малоэффективным. Это стало очевидным после первых же вылетов на бомбардировку войск и техники противника. Поэтому, чтобы повысить эффективность бомбовых ударов, боевые действия бомбардировщики стали вести на малых высотах, в колоннах из трех - пяти самолетов, причем каждый экипаж прицеливался самостоятельно. Такой боевой порядок обеспечивал большую точность бомбометания, но он лишал дальних бомбардировщиков их основного преимущества при ведении воздушного боя - взаимной огневой поддержки и сосредоточения пулеметно-пушечного огня группы самолетов на наиболее угрожаемом направлении атак истребителей.
И кроме того, вследствие больших потерь, которые понесли наши истребители в первый день войны от ударов немецкой авиации по приграничным аэродромам, теперь боевые задачи бомбардировщикам предстояло решать не только в невыгодных для обороны боевых порядках и на малой высоте, но и без прикрытия истребителями.
Александр Новиков озабоченно говорил о боевой работе, а мой приятель Иван Петухов, чувствуя себя плохо, в беседе нашей активного участия не принимал и только время от времени высказывал свои замечания по поводу первых ударов дальних бомбардировщиков по врагу.
В течение нескольких дней все самолеты эскадрильи возвращались на свою базу. Но в каждом из них было по нескольку десятков пробоин. После одного из боевых вылетов в самолете командира их насчитали около семидесяти. Не вернулся с боевого задания большой друг Александра командир второй эскадрильи Виктор Вдовин. От прямого попадания снаряда его самолет взорвался в воздухе.
В связи с отходом наших войск на восток полк перебазировался на полевой аэродром в район Мценска.
Как-то в один из дней середины августа в ожидании приказа на вылет летный состав и техники эскадрильи, расположившись под плоскостями самолетов, отдыхали.
Над аэродромом в сторону линии фронта прошла девятка дальних бомбардировщиков соседнего полка. Через час пятьдесят минут возвращались только шесть самолетов, значит, группа попала в сильную перепалку. И тут же Новиков получил приказ нанести удар по скоплению танков противника в районе Ельни, где они сосредоточились в ожидании горючего. Не трудно было предположить, что этот полет может стать печальным повторением полета соседнего полка.
К цели летели за облаками. По расчетам штурмана Новиков дал команду на перестроение эскадрильи в колонну, и бомбардировщики начали снижение. Едва пробили облака, как сразу же ведущий группы был атакован истребителем.
До войны считали, что пулемет в носовой части бомбардировщика - лишний груз. И, поскольку атак с передней полусферы истребители не производили, штурманы свой боекомплект расходовали только для обстрела войск противника, когда снижались до высоты 100-200 метров. Но в этом полете пулемет в носовой части бомбардировщика оказался очень кстати: увлекшись атакой самолета Новикова, гитлеровец не заметил, как из-за облаков вслед за ведущим вышел другой бомбардировщик, штурман которого в упор и расстрелял "мессершмитта".
Вышли на цель. Навстречу с земли полетели огненные ленты малокалиберной артиллерии и трассы пулеметных очередей. В момент сбрасывания бомб в правой плоскости самолета Новикова разорвался снаряд. Управление машиной стало тяжелым, возник пожар. Пришлось идти на вынужденную посадку в поле.
На колхозной подводе экипаж доставили в Спас-Деменск, откуда на третий день все благополучно добрались до своей части. В том полете пострадал только Иван Петухов: в глаза его попала металлическая пыль, образовавшаяся от прямого попадания снаряда в обшивку кабины.
А вскоре Новикова и Петухова командировали в тыл, на авиационный завод, за получением нового самолета. Совершенно случайно они встретили своего бывшего командира полковника Голованова, который уже командовал дивизией. По его ходатайству Ивана Петухова отправили лечиться в госпиталь. Александра Новикова назначили заместителем командира вновь формируемого полка этой дивизии. Перед их расставанием мы и встретились в гостинице.
Когда я рассказал, в каком положении оказался, Новиков предложил мне поехать с ним. Утром он взял мое личное дело и ушел в штаб дивизии. Вернулся через час и, улыбаясь, протянул мне свое предписание. Там была допечатана моя фамилия. В то время трудно было предположить, что спустя несколько лет мне не один раз придется отвечать на вопрос, где находился после отъезда из Полтавы до прибытия в Казань в это трудное для страны время? Личное дело на этот вопрос ответа не давало. А тогда в моей жизни произошло главное: я получил назначение на должность штурмана авиаэскадрильи 433-го тяжелобомбардировочного авиаполка.
Удары по логову фашизма
Прибыв в Казань, мы с большим рвением приступили к изучению самого современного по тому времени тяжелого бомбардировщика ТБ-7, переименованного впоследствии в самолет Пе-8, по имени ведущего авиаконструктора В. М. Петлякова.
Опытный самолет ТБ-7 был пятимоторным. Пятый мотор устанавливался в фюзеляже с целью повысить высотность работы основных двигателей. Это позволило довести практический потолок самолета до 11 000 метров, а на высоте 10 000 метров развивать скорость, недоступную на этих высотах лучшим истребителям Европы.
В воздухе пахло войной, и надо было торопиться с созданием скоростного тяжелого бомбардировщика. В связи с этим ТБ-7 был модифицирован в четырехмоторный вариант, который несколько уступал опытному образцу, и тем не менее его летно-тактические данные производили внушительное впечатление: максимальная скорость на высоте 6000 метров - 440 километров в час, потолок - 9300 метров, дальность полета - до 6000 километров, боевая нагрузка - до 4000 килограммов бомб.
В этой машине был воплощен весь опыт по созданию бомбардировщиков, были использованы последние достижения передовой советской науки. ТБ-7 резко отличался от всех существовавших тогда тяжелых самолетов совершенством своих аэродинамических форм; кроме того, на нем было установлено убирающееся шасси.
После первых боевых полетов на самолетах ТБ-7 выяснилось, что промышленность, учитывая потери, может восполнять этими самолетами только один полк, в связи с чем 433-й авиаполк вскоре был расформирован и личный состав, за небольшим исключением, направлен в части, вооруженные самолетами ДБ-3.
Несколько летчиков, в том числе и я, получили назначение в 746-й авиационный полк дальнего действия, вооруженный самолетами ТБ-7, который начал формироваться в июле 1941 года под номером 412, вступил в войну в августе того же года под номером 432 и с декабря вел боевую работу под номером 746. Такое частое переименование полка объясняется тем, что в ходе формирования нередко происходили и организационно-штатные изменения, что по штабным канонам влекло за собой и изменение номера. Командовал полком с первого дня полковник В. И. Лебедев, до этого проходивший службу в научно-испытательном институте ВВС.
Костяком полка была авиационная эскадрилья, укомплектованная летным и техническим составом, который осваивал перед войной бомбардировщик ТБ-7. Война застала эскадрилью на стадии аэродромных полетов, и теперь предстояло на ее базе в короткие сроки сформировать боевой полк.
На укомплектование прибывали как военные летчики, так и летчики полярной и гражданской авиации с большим опытом полетов в сложных метеорологических условиях Севера и Дальнего Востока. Многим только что были присвоены воинские звания, и они, впервые в жизни облачившись в военную форму, выглядели неуклюжими. Кое-кому из летчиков было за сорок, и нам, представителям молодого поколения авиаторов, казалось, что для них могли бы подобрать другие, менее сложные обязанности. Но этого потребовала война, и вчерашние гражданские пилоты с честью выполнили свой долг перед Родиной.
Штурманы, за малым исключением, были кадровыми командирами, прибывшими в полк после окончания штурманского факультета Военно-воздушной академии и Полтавских курсов усовершенствования штурманов.
Я был назначен штурманом второй эскадрильи, которой командовал подполковник А. А. Курбан, служивший до этого вместе с командиром полка в НИИ ВВС. В его летной биографии было немало ярких страниц. Он, помимо всего прочего, на своем ТБ-3 участвовал в розысках потерпевшего катастрофу при перелете из Москвы в Америку самолета С. А. Леваневского. Многочасовые полеты днем и ночью в суровых условиях Арктики стали для А. А. Курбана, так же как и для всех участников поисковой экспедиции, серьезным испытанием и большой школой. Вторым летчиком в экипаже был старший лейтенант А. П. Чурилин.
Два этих пилота по своим человеческим и профессиональным качествам великолепно дополняли друг друга.
Александр Александрович Курбан был исключительно душевным и чутким человеком. Но, несмотря на мягкость характера, он умел заставить выполнять свои требования и личным примером воодушевить подчиненных на выполнение сложных и ответственных задач. Правда, иногда излишняя доверчивость мешала ему вовремя разглядеть допущенную подчиненными ошибку. Александр Александрович никогда не унывал. Очень любил музыку, неплохо сам играл на пианино, причем играл везде, где только такая возможность представлялась.
Арсения Чурилина в полку звали просто Арсен. В этом смуглом, высоком, стройном человеке, как говорится, за версту можно было угадать кавказца. Арсен обладал большой физической силой, отличной реакцией. Малоразговорчивый, он был очень требователен к себе и подчиненным, к любому делу относился серьезно.
Общим для Александра Александровича и Арсена было то, что оба они были влюблены в свою профессию и мастерски владели боевой машиной. Несмотря на то что Арсен формально являлся вторым летчиком в экипаже, он летал самостоятельно на самолете ТБ-7 днем и ночью.
Вот с какими людьми свела меня судьба. Я узнал, что Курбан и Чурилин участники одного из первых налетов на Берлин в августе 1941 года. Естественно, тогда мы больше всего говорили именно об этом. Мне очень хотелось в деталях знать, как протекал их полет, что они переживали на маршруте, особенно над целью.