- Показывай, что у тебя!
Но у парнишки в руках была не ракетница, а железные клещи для обезвреживания "зажигалок".
- Кто с вашей крыши ракеты пускал?
- Никто. Я тут один. Это вон с той, - начал оправдываться парнишка, показывая на соседнюю крышу. - Там дядька за трубой сидел. Он в кулак курил, а потом пулять начал... Я думал - по самолетам.
Мы стали вглядываться в крышу затемненного здания. Но разве наводчик станет ждать, когда придут за ним и схватят. Он, конечно, исчез.
Велев ребятам немедленно сообщить в милицию о ракетчике, мы вернулись на катер и двинулись вниз по Неве.
В городе возникло много пожаров. Небо над нами постепенно розовело, а на востоке оно стало багровым.
Затемненный катер шел с предосторожностями, чтобы в темноте не наткнуться на встречное судно.
Простор залива встретил нас громовыми раскатами. Одновременно стреляли из тяжелых орудий Кронштадт, форты и корабли. Впереди то и дело мелькали оранжевые вспышки. Жерла орудий изрыгали воющий, визжащий, сотрясающий воздух металл. Огромный купол неба исчертили огненные траектории. Артиллерия северных фортов палила в сторону реки Сестры, а Кронштадт и корабли - по Петергофу и соседним пригородам.
- Ну и бьют! - сказал кто - то за моей спиной. - Снарядов не жалеют. Видно, немцы сильно прут. Сколько их намолотили, а все не остановить.
Вскоре мы вошли в зону такого невообразимого грохота, что не слышали собственных голосов.
Я посмотрел в сторону Ленинграда. Налет авиации продолжался, В небе метались лучи прожекторов. Пожары не унимались, над городом стояло зарево.
Наш катер, стороной обходя стреляющие корабли, лавируя между транспортами и баржами, сигналя постам наблюдения, миновал Морские ворота и доставил нас в Итальянский пруд к штабной пристани.
Затемненное здание штаба снаружи казалось необитаемым. Под синей лампочкой я заметил часового в каске. Он жестом показал, куда нужно идти.
В вестибюле тоже стояли часовые с полуавтоматами, а у телефонов сидели строгие старшины.
Интендант с тремя серебристыми нашивками, проверив наши предписания, коротко сказал:
- Проходите.
Оставив чемодан в закутке раздевалки, я отправился разыскивать второй отдел политуправления.
В тускло освещенный коридор доносился стрекот пишущих машинок, громкие голоса оперативников, диктующих приказы, звонки телефонов, какое - то гудение, дробный стук ключей радистов. Висел слоистый табачный дым.
В комнатах политуправления взлохмаченные инструкторы сидели в расстегнутых кителях. Одни принимали по .телефонам донесения, другие сами печатали на машинках сводки, третьи, зарывшись в бумаги, что - то писали. Я обратился к инструктору по печати, который, чуть ли не водя носом по узкой полоске бумаги, вычитывал гранки воззвания моряков к ленинградцам. Оторвавшись от чтения, он некоторое время близоруко смотрел на меня и не понимал, чего я от него хочу, а постигнув, неохотно поднялся и сказал:
- Пройдем к полковому комиссару.
Он провел меня в небольшую комнату к начальнику второго отдела Добролюбову. Полковой только что вернулся с фронта и был возбужден.
- Писателю не здесь, а на Пулковских высотах следовало быть! воскликнул он.
- С охотой, но... меня послали сюда.
- Это не к вам лично. Но стоило бы посмотреть, как герой гражданской войны Клим Ворошилов у Пулковских высот с моряками в атаку ходил!
Эта весть не вызвала у меня восторга.
- Неужели так плохи наши дела, что главнокомандующий вынужден ходить в атаку? - с тревогой спросил я.
Мой вопрос смутил полкового комиссара, он поспешил отпустить инструктора и, когда мы остались вдвоем, доверительно сообщил:
- Положение очень тяжелое. Фашист, сволочь, прет и прет. Измолотим одну дивизию - на подходе другая! Гитлер пообещал, что после взятия Ленинграда кончится война. Вот они и лезут. Прямо одержимые! Наша первая бригада с ходу в бой вступила. Третий день дерется на Пулковских высотах. Положение отчаянное. Устали орлы, на ногах едва держатся. Ворошилов, видно, решил взбодрить. Схватил винтовку и пошел впереди. У комбрига дух захватило: "А вдруг убьют маршала, - беды не оберешься!" Подобрал самых отчаянных ребят и кинулся прикрывать Климента Ефремовича. В общем, страху натерпелись и он и комиссар. Но Ворошилов воодушевил моряков - за день больше десяти атак отбили!
- Что же будет дальше?
- Все решат ближайшие дни, а может, и часы. Флот не жалеет снарядов. Слышите, как бьют крейсеры и линкор?
От стрельбы тяжелых батарей дребезжали в рамах стекла и мигала электрическая лампочка под потолком, Полковой комиссар вдруг стал официальным.
- Вас, как имеющего уже некий опыт войны, мы назначаем редактором многотиражной газеты воюющих кораблей, - сказал он. - Соединение сборное. В него входят корабли разных ОВРов - рижского, таллиннского, выборгского, кронштадтского. Будете выпускать газету для сторожевиков, минных заградителей, тральщиков, сетьевиков, спасателей и морских охотников. Кораблей, как видите, много. Но в соединении нет ни типографии, ни наборщиков, а газету надо выпускать немедля.
- Как же я это сделаю?
- Могу подсказать некие ходы. Здесь, на рейде, как мне докладывали, болтается баржа, прибывшая из Трон-зунда. На ней редактор и имущество газеты шхерного отряда. Разыщите эту баржу и посмотрите, что вам может пригодиться. Редактора отошлете в наше распоряжение.
- Есть, - сказал я, хотя представления не имел, как сумею наладить немедленный выпуск газеты.
Уже надвигалась ночь. Артиллерия фортов и кораблей продолжала бить по южному берегу. Было тревожно и душно, как перед грозой. "Неужели и ночью передышки не будет?" - невольно подумалось мне.
В темноте я с трудом разыскал у Петровского парка здание кронштадтского ОВРа. Начальник политотдела полковой комиссар Ильин еще не спал. Это был невысокий, круглолицый человек с тусклыми глазами и глухим голосом.
- А - а, редактора прислали... Очень хорошо. Когда же мы газету начнем выпускать? Меня уже теребят.
- А у вас есть хоть какое-нибудь типографское оборудование? - спросил я, надеясь на чудо.
- Типографское? - переспросил он. - Нет, даже простого ротатора не имеем. Политотдел сборный, имущества много, но все какое - то не то.
Где же вы намереваетесь газету печатать?
- А это уж ваше дело. Может быть, городская типография возьмет? Но у нас нет денег.
- На первое время мне нужны два - три сотрудника.
- Сотрудников найдем, - уверил он. - Построим завтра вновь прибывших и спросим, кто с газетами имел дело. А пока можете взять старшину Петра Клецко. Он у нас по печати: за газетами ездит, почту разносит...
Поняв, что в газетном деле начпо ничего не смыслит и серьезной помощи не окажет, я решил дождаться утра.
- Куда разрешите устроиться на ночь? - спросил я у него.
Начпо вызвал старшину, сидевшего за пишущей машинкой в приемной. Тот взял у меня аттестат на питание и отвел в одну из комнат политотдельцев. В ней стояло три койки. На крайней спал старший политрук из морской погранохраны. Это я определил по нашивкам на рукавах кителя, висевшего на спинке стула. Несмотря на грохот тяжелой артиллерии и позвякивание стекол в окне, он спал на спине с открытым ртом, словно убитый.
Я разделся, погасил свет и лег на койку у стены, которая от мощных залпов вздрагивала, источая запах известки.