20 сентября. Вчера на Котлин упали первые бомбы. Одна разорвалась невдалеке от Петровского парка. Осколком убило школьницу, которая смотрела в окно.
На "Марат", стрелявший с канала по берегу, напала авиация. На борту линкора разорвались бомбы. Но он пришел в Кронштадт своим ходом. Здесь будет ремонтироваться. ОСТРОВ ПОГИБШИХ ЖЕНИХОВ
21 сентября. Прошло только три месяца войны, а такое ощущение, что мы воюем давно. Очень уж много было тревог, бессонных ночей, обстрелов и бомбежек. Мирная жизнь и покой вспоминаются как нечто далекое, несбыточное.
Кронштадт с его фортами мешает немцам продвигаться к Ленинграду. Гитлер отдал приказ: "Сравнять остров Котлин с водой". Сегодня мы ощутили действие этого приказа.
С утра верстался номер многотиражки, посвященной итогам трехмесячной борьбы. И вдруг в репродуктор послышался голос местного диктора:
- Воздушная тревога! Воздушная тревога! Всем в укрытие!
Мы слышали не раз подобные призывы, поэтому не кинулись в убежище. Петровского парка, а остались работать в здании.
Вскоре послышалась частая пальба зениток и гудение моторов. Шум нарастал, надвигался... Я выглянул в окно - и увидел наползавшую с моря тучу черных крестов. Это были "юнкерсы" и "мессершмитты". Их было много. Они шли волнами...
Грохот зениток стал таким, что казалось, будто рушится раздираемое над головой небо. С противным воем и свистом посыпались бомбы. Я отпрянул от окна и крикнул своему "войску":
- На улицу! В здании задавит обломками...
Мы выскочили во двор. И тотчас же попятились под навес у входа. Сверху падали горячие, зазубренные осколки зенитных снарядов. Они звякали о булыжник, разбрызгивали лужицы.
Многие овровцы жалели, что своевременно не укрылись в земляных щелях парка. Теперь туда не пройдешь, свалят осколки.
А черные самолеты, как стаи воронья, продолжали кружить над Кронштадтом.
В угол парка упала бомба огромной силы. Воздушной волной всех нас повалило... Когда я вскочил на ноги, то увидел, как через каменное здание перелетела во двор добрая треть ствола расщепленного дерева, вырванного с корнем. Кора на нем висела длинными вожжами, а ствол белел, как обнаженная кость.
Плохо человеку, когда он не у пулемета и не у пушки, а вынужден, изнывая от ожидания, вслушиваться в свист бомб и думать: "Вдруг не убьет, а лишь поранит, сделает уродом или калекой на всю жизнь. Лучше смерть, но какая бесславная и бессмысленная!"
Налет длился минут пятнадцать, а нам он показался изнурительным часом. Наступившая тишина не могла успокоить возбужденного сердца.
Вернувшись со двора, мы увидели в типографии разбросанную бумагу и перевернутый верстак. Все покрывали известковая пыль и обломки обвалившейся штукатурки. Стекол в окнах не было, они начисто вылетели.
Осколками стекла и штукатурки повредило шрифты в подготовленной к печати полосе. Девушкам пришлось вооружиться шильями и выковыривать изувеченные литеры, заменять их новыми.
Ходивший на разведку Клецко вернулся с невеселыми вестями.
- Обеда сегодня не будет, - сообщил он. - Нет ни воды, ни света. Все, что варилось и жарилось, - пойдет в помойку. Сейчас только унесли двух коков. Во время налета они смотрели в окна. Одному осколком стекла вышибло глаз, другому лицо порезало. В открытые котлы и противни тоже попало стекло. Обед выдадут сухим пайком...
Но не успел он, рассказать о том, что видел, как опять раздался сигнал тревоги. На этот раз мы бегом устремились в Петровский парк и забились в щели под землей.
Тошно прятаться в укрытии и не знать, что творится над тобой. Доносятся лишь глухие удары, от которых колеблется почва, и сверху за ворот сыплется песок. Иногда врываются отсветы взрывов и с грохотом рушатся деревья.
В парке мы натерпелись такого страха, что больше сюда нас не заманишь ни уговорами, ни приказом. Все бомбы, не попавшие в цеха Морского завода и в пирсы Усть-Рогатки, падали на нас. Они вонзались под корни деревьев, вздымали к небу тополя, дубы или, застряв в глубине, хранили молчание.
Что это за бомбы? Может, замедленного действия? Лучше быть подальше от них.
Во время третьего налета мы понеслись в ров у Якорной площади. Там под толщей земли была вырыта узкая, как туннель, пещера. Но она оказалась плохим бомбоубежищем. Строители не сообразили установить вентиляцию. Людей в пещеру набилось столько, что женщины и дети стали задыхаться, терять сознание. Пришлось их выносить на свежий воздух и под грохот бомбежки приводить в сознание.
Потом мы укрывались в цементных трубах, приготовленных для канализации, и к вечеру поняли, что в Кронштадте очень мало надежных бомбоубежищ. Населению, да и военным, деваться некуда.
Штаб ОВРа и политотдел, чтобы не быть погребенными под обломками зданий, еще днем перебрались в казематы Кроншлота. И мне приказано явиться туда же, найти место для типографии и перевезти ее на остров.
Как только отпечатаем тираж газеты, парни примутся разбирать "американку", а девушки - упаковывать шрифты для нового и, видимо, самого опасного путешествия.
Довезем ли мы свое имущество до Кроншлота? Не утопить бы его в пути. Хотя бы ночью налетов не было.
В городе разрушено много домов. Краснофлотцы разбирают на улицах завалы. После отбытия штаба и политотдела старшим в базе остался Белозеров. Его нервы не выдержали дневной бомбежки. Я встретил Белозерова во дворе без кителя, в белой рубашке с разодранным воротом, таким пьяным, что разговаривать о чем - либо было бесполезно. Он покачивался, бормотал что то невнятное и утирал тыльной стороной кисти слезы.
Где я возьму людей на погрузку? Самим нам не справиться.
22 сентября. Грузчиков не достал. Пришлось одному отправиться в политотдел на стареньком рейдовом катере. До Кроншлота недалеко, но мы добирались минут двадцать, потому что вдруг начали вздыматься белые "свечки". Это гитлеровцы из дальнобойных орудий били по рейду, Морзаводу и улицам Кронштадта.
Снаряды с визгом проносились над головой. От разрывов на Морзаводе поднималась красная кирпичная пыль.
Проскочив опасное место, мы укрылись в кроншлотской бухточке.
Кроншлот - это искусственный островок перед входом в Петровскую гавань. Говорят, что он держится на сваях, вбитых в грунт еще в петровские времена.
Если смотреть на Кроншлот сверху, то по форме своей он напоминает огромную вытянутую каплю с круглым глазом в середине - неглубоким затоном, в который могут заходить катера и буксиры.
На островке всего четыре строения. На самом кончике капли - почти дачный домишко с верандой. У бухты - эллинг для небольших судов и двухэтажное круглое здание с крохотными комнатами.
На самой широкой части Кроншлота высится солидное главное здание с глубокими подвалами - казематами. Со стороны моря оно облицовано толстенным слоем гранита. Петр Первый, точно предвидя будущие обстрелы и бомбежки, строил его прочно и надежно. Стены здания имеют чуть ли не четырехметровую толщину: два метра кирпичной кладки и почти столько же отесанного гранита. Около здания на поляне высажены клены.
В главном здании под землей в казематах расположился штаб. В первом этаже политотдел, а в верхних помещениях - кубрики краснофлотцев, старшин и командиров.
Мне отведено место в обширной комнате со сводчатым потолком. В ней двенадцать коек, выстроившихся в три ряда. Заняв свою койку, я отправился к начпо и доложил, как обстоит дело с вывозом типографии. Он выразил недовольство и нехотя позвонил командиру базы, обязав его доставить типографию в Кроншлот.
- А вы оставайтесь здесь, - предложил Ильин. - В шестнадцать часов будет совещание политработников. Подготовьтесь сообщить о планах газеты.
Прошедшей ночью я не сомкнул глаз. Смертельно хотелось спать. От начпо прошел прямо в кубрик и не раздеваясь улегся на койку. Несмотря на продолжавшийся обстрел, я мгновенно уснул. Человек способен привыкнуть ко всему.
Проснулся от сотрясений. Было уже три часа дня.
Гитлеровцы опять устроили массовый налет авиации на Кронштадт. Кроншлот они не трогали. Только случайно какой - то самолет обронил бомбу на отмели у маяка.
С Кроншлота мы спокойно наблюдали за тем, что творилось на рейде и в воздухе. Сегодня впервые вступили в бой над морем шесть краснозвездных истребителей. Они, как юркие коршуны, врывались в строй бомбардировщиков и клевали их то с одной стороны, то с другой, не давая прицельно бомбить. Порой нападали с такой яростью, что из бомбардировщиков валил дым. "Юнкерсы" взрывались в воздухе, пылая падали в воду.
Итог удивительный: не потеряв ни одного истребителя, советские летчики сбили восемь "юнкерсов". Где же держали этих асов? Почему их не посылали в бой раньше?
По подсчетам штаба, вчера на Котлин нападало сто восемьдесят самолетов. А нам показалось, что их было несколько сотен. Ведь небо потемнело.
Вчера сильно досталось линкору "Октябрьская революция". Он шел по Морскому каналу и вел огонь из двенадцатидюймовых пушек по берегу, захваченному противником. На траверзе Петергофа на него напала эскадрилья пикирующих бомбардировщиков. Линкор мгновенно открыл зенитный огонь. Все же одному бомбардировщику удалось прорваться... Бомбы угодили в носовую часть корабля и разворотили железную палубу. Но линкор не потерял боеспособности: продолжал стрелять, дошел до Кронштадта и здесь встал на ремонт.
Кроме линкора на рейде пострадали эсминцы "Грозящий" и "Сильный", плавбаза подводников "Смольный" и развалился от взрыва старенький транспорт "Мария".