К исходу 23 апреля войска 1-го Белорусского фронта вышли на северную и восточную окраины Берлина, а войска 1-го Украинского фронта - на его южную и юго-западную. С этого момента в Берлине начались ожесточенные уличные бои. Одновременно войска обоих фронтов продолжали продвигаться на запад. Вскоре они завершили окружение Берлина. Соединения и части обоих фронтов соединились западнее города.
С рассвета 24 апреля летчики-бомбардировщики приступили к нанесению сосредоточенных ударов по военным объектам центральной части Берлина. В полдень пятерка самолетов Пе-2, возглавляемая Маликовым, пробившись сквозь дым пожарищ, нанесла удар по скоплению танков и артиллерии недалеко от рейхстага. Через два часа экипажи вновь поднялись в воздух для удара по заводу "Сименс", превращенному гитлеровцами в мощный опорный пункт. Удары бомбардировщиков и штурмовиков 16-й воздушной армии с каждым часом усиливались. Они облегчали выполнение задач наземным войскам, расчищая им путь. В ночь на 26 апреля были захвачены заводы "Сименс". Наступающие передовые части значительно продвинулись вперед.
Утром 27 апреля потребовалось перенацелить усилия нашей авиации. Стояла задача отыскать и уничтожить артиллерию на огневых позициях в районе западнее пригорода Берлина Рулебен. Для этой цели было выделено 8 звеньев Пе-2, в том числе звено Ильи Маликова. После взлета самолеты скрылись в сплошной завесе дыма. Пилотировать пришлось по приборам. В этой тяжелейшей метеообстановке Маликов сумел пробиться к цели. Над объектом действий несколько лучше была вертикальная видимость - и он принял решение: бомбардировать артбатареи противника не с горизонтального полета, а с пикирования.
К вечеру 27 апреля, за два часа до наступления темноты, летчики получили задание нанести еще один удар по военным объектам Берлина. Ровно через 20 минут пикировщики, ведомые Воронковым, Мизиновым, Сарыгиным, разбомбили взлетно-посадочную площадку возле парка Тиргартен (в центре Берлина). "Пешки" обрушили свой залп с высоты 700 метров, сделав всего один заход. Шесть прямых попаданий зафиксировали самые объективные свидетели - аэрофотоаппараты.
Эта цель была выбрана не случайно. Взлетно-посадочную полосу в парке Тиргартен подготовили на случай эвакуации верхушки гитлеровской Германии. Разумеется, она тщательно охранялась зенитными батареями. 27 орудий вели отчаянный огонь, но густой дым, ограничивший видимость, помешал фашистам. Вслед за бомбами экипажи сбросили тысячи листовок с призывом к немецким солдатам: "Дальнейшее сопротивление бессмысленно. Судьба Берлина предрешена. Бросайте оружие, сдавайтесь в плен!"
Уличные бои в Берлине не ослабевали. 28 апреля наши войска заняли северо-западную часть района Шарлоттенбург до Бисмаркштрассе, западную половину района Моабит и восточную часть Шоненберг.
Командир полка Воронков вызвал на командный пункт комэсков и командиров звеньев.
- Сегодняшняя наша цель - снова парк Тиргартен, перед рейхстагом. Там окопались фашистские танки и самоходные артиллерийские установки. Они не дают возможности продвигаться наземным войскам. Надо нанести сосредоточенный удар и разбить броневой кулак противника. Погода в районе цели сложная: высота нижнего края облачности 500 метров, видимость 2 километра. Бомбить будем одиночными самолетами и парами. Взлет через каждые три минуты.
Илья взлетел седьмым. Через 40 минут стрелок-радист передал на полковой командный пункт:
- Я - "Сокол-7". Я - "Сокол-7". Задание выполнил. Цель поражена. Возвращаюсь домой. Все нормально.
К исходу дня звено Маликова получило задание атаковать танки противника восточнее парка Тиргартен. И так день за днем, с рассвета до захода солнца...
30 апреля 1945 года Маликов совершил свой последний вылет на Берлин. На этот раз предстояло вместе с группами самолетов других полков разрушить мост через реку Шпрее, в самом центре города. Над мостом почти непрерывно патрулировали "фокке-вульфы", не подпуская близко советские машины. Не смолкая, били зенитки.
Вспомнив свои воздушные бои под Березиной, Маликов и ведущие групп Соколов и Сулиманов решили применить "вертушку". Набрав высоту 2100 метров, "Петляковы" устремились в крутое пике и обрушили бомбы на железнодорожный мост. Расчеты оказались точными - мост, окутанный облаком дыма, рухнул в мутные воды реки Шпрее.
"Фокке-вульфы" пытались атаковать "пешки", но вынуждены были ретироваться из-за дружного огня штурманов и стрелков-радистов, а также активных действий истребителей прикрытия.
"Петляковы" зашли вторично, и снова на мост обрушились тяжелые фугасы. Так успешно закончился 196-й боевой вылет Ильи Маликова за время войны. Свыше ста из них он совершил после ампутации ноги, с протезом.
Отважному летчику было присвоено звание Героя Советского Союза.
* * *
Есть люди, которые и в боевые годы, и в мирное время всегда остаются на переднем крае, там, где труднее, там, где они нужнее. К таким людям относится и Илья Антонович Маликов. Проводив своего отца, много лет трудившегося на Истомкинской прядильно-ткацкой фабрике, на заслуженный отдых, он занял его место в рабочем строю.
В нашей жизни отцы и дети всегда рядом. Молодежь набирается у старших опыта и знаний, учится мужественно и стойко бороться за дело своих отцов.
Илья Антонович Маликов переехал на работу в Кемерово, где получил должность диспетчера на комбинате крупнопанельного домостроения. Об этом периоде своей жизни Илья Антонович писал своему другу: "Работа очень интересная и боевая. Выпускаем дома. Что ни дом-десятки квартир. Радуем людей. Сколько уже новоселий отпраздновано. Какое великое счастье родиться на земле, озаренной огнями Октября, какое великое счастье, что ты нужен народу, партии, ведущей нас по пути к счастливой жизни!.."
В конце письма Маликов сообщил о своих семейных делах: "Теперь у меня снова свой экипаж - маликовский. Нина Щедрина - прекрасный друг, отличная мать. У нас выросли две дочери. Лиля несколько лет как закончила институт и преподает. Получила диплом инженера и вторая дочь, Люда. Как быстро бежит время! Да, стремителен наш век!"
Шло время. Илья Маликов рабсгал на комбинате. Люди уважали его за трудолюбие, скромность. Казалось бы, что еще надо ему для полного счастья... Но нет... Он принял решение переехать в Невинномысск. На вопрос: "Зачем?" - он ответил:
- В Невинномысске тогда начали строить новый комбинат. Говорят, большой. Вот и загорелись руки на большое дело...
Неугомонный человек! Каким был, таким и остался. Лишь в плечах шире стал да седины прибавилось. А глаза - как у молодого, блестят, загораются на настоящее дело.
В небе Белоруссии
Рассказ об одном из героев нашей дивизии Илье Маликове привел нас в победный май сорок пятого. Однако вернемся в 1943-1944 годы. Многие боевые дела предстояло еще совершить нашим летчикам, инженерам и техникам, работникам штабов, прежде чем принять участие в заключительных Висло-Одерской и Берлинской операциях.
Штаб 241-й бомбардировочной авиационной дивизии готовится к участию в наступательной операции. Мне предстояло быть не только в небе за штурвалом боевой машины, но и на земле в боевых порядках атакующих войск. Это делалось для координации действий авиации с наземными войсками.
Во время работы в штабе дивизии удалось ближе познакомиться с его офицерами. Знакомиться с ними приходилось по-разному, одних видел в деле, о других приходилось судить по документам, о третьих - по поступкам и действиям.
В этой титанической работе, когда каждый час приближал нас к острым перипетиям большого сражения на белорусской земле, приходилось вдумываться в каждую деталь. Нужно было предусмотреть, какая из них окажется наиболее ценной, наиболее эффективной во взаимодействии всех родов войск. Чувство ответственности диктовало необходимость работать с двойным напряжением, отдавать все силы подготовке операции, изучению тактики авиации противника.
Большой вклад в разработку плана предстоящей операции внес начальник штаба дивизии полковник Семен Васильевич Романов. Он проявил редкое сочетание мысли и твердой воли, уменье видеть за планом человека, знать, на что способен каждый полк, каждая эскадрилья, каждый экипаж.
Я застал его в глубокой задумчивости. Пожав руку, он пригласил меня ознакомиться с оперативными сводками, а потом подошел к карте и начал объяснять обстановку.
- Вражеский фронтовой заслон, вставший на нашем пути в Белоруссию,говорил Семен Васильевич,- надежно опирается на естественные рубежи рек Сож, Днепр и Березина. Продвижение наших войск за пределы последних двух рек означало бы не только успешное вступление в Белоруссию, но и выход во фланг южного фронта противника. Несомненно, гитлеровское командование будет прилагать все усилия, чтобы удержать здесь свои позиции. Наиболее мощным звеном в обороне противника является город Гомель, а ключом к днепровскому рубежу - Речица. Поэтому в штабе фронта операцию назвали Гомельско-Речицкой. Командование фронта большие надежды возлагает на помощь авиации. Наземным войскам мы должны оказать поддержку всеми имеющимися в нашем распоряжении силами...
Романов придвинул к себе крупномасштабную карту Гомеля, взял чистый лист бумаги и, наклонившись, стал набрасывать один из тактических вариантов бомбардировки железнодорожного узла.
- Мне представляется,- сказал он,- что из наших бомбардировщиков следует создать три группы, каждой из которых указать цель и способы ее бомбардировки. По моему мнению, 24-й полк во главе с подполковником Соколовым должен с пикирования обрушить свои удары по зенитным батареям врага; 128-й полк Героя Советского Союза Воронкова также с пикирования нанесет удар по вокзалу и входным стрелкам железнодорожного узла; две эскадрильи 779-го полка (ведущие Храмченков и Ксюнин) с горизонтального полета бомбардируют эшелоны противника.
Документы оперативно-разведывательного характера, с которыми меня познакомил начальник штаба, свидетельствовали об исключительно добросовестной работе офицеров штаба. Даже сейчас, когда спустя много лег с волнением читаешь эти пожелтевшие, покрытые архивной пылью документы, то чувствуешь плоды кропотливого труда замечательных советских офицеров - таких, как полковник Двоскин, майор Клейменов и капитан Крыжановский. С высокой ответственностью за жизнь людей, за успешный исход операции готовили они важные оперативно-тактические документы.
Под стать штабным работникам был инженерно-технический состав дивизии. Эту службу возглавлял старший инженер В. И. Котенко. Он отлично организовал коллектив грамотных, неутомимых в работе и выдумке умельцев. Эти люди часто проявляли не только оперативность и находчивость, но и беспримерное мужество. Вот один из многочисленных примеров.
Летчик Василий Леонтьев вынужден был посадить свою подбитую "пешку" на территории, занятой врагом. Тщательно замаскировав машину, экипаж пересек вражеский передний край, вернулся в полк. Через несколько дней линия фронта переместилась, так что самолет оказался в нейтральной полосе, в 150-200 метрах от нашего переднего края.
- Эх, не дотянули чуток! - сожалели наши воины.
Они решили во что бы то ни стало увести машину. Техники двинулись в путь. Но им не удалось даже приблизиться к самолету: противник открыл сильней пулеметный огонь. Тогда член комсомольского бюро 24-го полка Обухов обратился за помощью к пехотинцам. Ему выделили разведчиков. С их помощью храбрецы ночью обходным путем подошли к самолету. Техник-лейтенант Обухов уточнил состояние машины и внимательно изучил местность. Четыре ночи подряд водил он группу технического состава, готовил самолет к буксировке. Наконец "Петляков-2" поставлен на специально подготовленные сани и вскоре двинулся к линии расположения наших наземных частей.
Противник обнаружил движение и открыл шквальный огонь. Мины рвутся все ближе и ближе... Одна разорвалась уже совсем рядом. Обухов получил контузию, а у лейтенанта Смирнова осколком выбило глаз. Но под утро самолет все же был вывезен в безопасное место.
На следующий день экипаж Героя Советского Союза Леонтьева вновь ушел в боевой полет на спасенной машине.
В напряженные часы подготовки к предстоящему наступлению четко действовал политотдел дивизии. Его офицеры все время находились в полках и эскадрильях. Заместитель начальника политотдела подполковник П. Портон начинал каждый из этих дней в какой-нибудь эскадрилье.
Ночью вместе с командиром дивизии и начальником штаба начальник политотдела подполковник А. Шибанов анализировал боеготовность личного состава, составлял политдонесения, "оттачивал" содержание листовок, планировал организаторскую и воспитательную работу в частях соединения. Соревнование "тысячников" 779-го полка, боевой опыт пикировщиков 128-го, "счет мести" летчиков из 24-го полка становились достоянием всей дивизии и по эстафете передавались в другие соединения.
241-я дивизия была наконец приведена в боевую готовность. И вот над нашими головами уже прошли к линии фронта первые и групповые патрули Ла-5 из 279-й истребительной дивизии. Стрелки часов отсчитывают последние секунды перед взлетом. Алые знамена полков полощутся в лучах восходящего солнца у старта.
Устав от сутолоки последних дней, в кабине "Петлякова-2" я почувствовал себя свободнее. На карте проложен маршрут на Гомель. Сюда будет нанесен удар, на сутки опережающий наступление наземных войск Белорусского фронта.
В точно назначенное время наша группа поднялась в воздух. Мы следуем за 24-м полком. Вывожу группу на свой маршрут и вскоре убеждаюсь, что она надежно охраняется истребителями Ла-5.
Обозначается Гомель. Вижу дымы, дымы... Это работа полка Соколова. По черно-серому небу ярусами рассыпались сходящиеся и расходящиеся пары наших истребителей. Через минуту слева замечаю уже в сомкнутом строю девятки Соколова. Они идут обратным курсом. 24-й полк успешно выполнил задачу, но гитлеровцы все же ведут зенитный огонь. На подступах к железнодорожному узлу одновременно рвутся до сорока, а иногда и до шестидесяти снарядов. Видно, как низвергаются в пике звенья Воронкова. Они бьют по вокзалу и выходным стрелкам железнодорожного узла.
Мы приблизились к пролому в стене огня, пробитому в противовоздушной обороне гитлеровцев. Но нас опередила колонна 779-го полка. На подходе к цели нас затрясло, как на ухабах. Это рвались сброшенные нашими товарищами бомбы. Вижу взрывы у сортировочной горки. На эшелоны с войсками и техникой пошли и наши бомбы.
Метрах в восьмидесяти пикирует самолет старшего лейтенанта А. Сарыгина. Зенитный снаряд попадает в его правый мотор. Пилот, освободившись от всех бомб, бросает свой самолет в левое скольжение и сбивает пламя, уже начавшее лизать плоскость машины. Сарыгин на бреющем полете уходит из поля зрения. Как потом выяснилось, летчик перетянул линию фронта и посадил самолет с убранными шасси на полянке возле Морозовки. За спасение жизни экипажа, самолета и отличное выполнение боевого задания на поврежденной машине старший лейтенант Александр Сарыгин был награжден вторым орденом Красного Знамени.