Что же делать? В море такое повреждение не устранишь. Возвращаться нельзя - надо во что бы то ни стало -выполнить задание.
"Пойдем на одном моторе", - решил я и приказал: - Старшина, подумайте вместе с мотористами, как дать полный ход, хотя бы на несколько минут, когда потребуется.
Ведь бой торпедного катера так же скоротечен, как бой истребителя. Здесь все решает скорость. Вот поэтому, на случай встречи с противником, мне и нужна была работа обоих моторов, хотя бы на самое малое время.
Мотор не заклинило, он исправен. Если залить масло, а оно у нас есть в запасных банках, то двигатель снова будет работать. Но что делать с трещиной? Она в таком месте, что ни пробку, ни бандаж не поставишь.
"А что если обмотать руку ветошью да надеть резиновую перчатку? мелькнула мысль у Кузнецова.- Тогда, лежа за мотором, пожалуй, можно удержать масло несколько минут".
Он рассказал об этом механику, тот доложил мне. Объявив тут же благодарность мотористу за находчивость, я приказал приготовить запасное масло, а Кузнецову быть на "товсь".
В точку дошли на одном моторе, и всю ночь держали связь с катерами Довгая. Радист старшина 1-й статьи Полич четко выполнял свои обязанности.
На рассвете он получил последнюю радиограмму, в которой сообщалось, что катера, успешно выполнив задание, возвращаются. Нам было приказано идти в базу.
Вскоре мимо нас, белея бурунами, на полном ходу прошли катера основной группы и скрылись впереди. Наступал рассвет. Появилась опасность атаки с воздуха самолетами противника. Получив такой тяжелый удар в эту ночь, враг, безусловно, выслал истребители для перехвата наших возвращавшихся катеров.
Совсем рассвело. До берега оставалось несколько миль. Пятнадцать двадцать минут полного хода, и мы под защитой береговых батарей.
Но тут боцман доложил:
- Слева на курсовом 50° идут два самолета противника.
Я передал команду:
- Подготовить левый мотор к запуску.
Быстро залили масло, и Кузнецов занял свое место.
Самолеты зашли в корму, засекли наш ход и курс и ринулись в атаку. Но не тут-то было. Взревев моторами, наш катер ринулся вперед и начал описывать циркуляцию. Истребители, стреляя из пушек и пулеметов, пронеслись мимо, а мы стремительно приближались к берегу.
Фашисты яростно кидались на нас. Они заходили с разных сторон: и с кормы, и с носа, и с обоих бортов то попарно, то в одиночку. Но маневр и скорость делали нас неуязвимыми.
Командир отделения мотористов коммунист Шаманский, находясь в машинном отделении, управлял работой обоих моторов. Он внимательно следил за стрелками тахометров, которые молниеносно изменяли свое положение; они то взлетали к красной черте, показывая предельные обороты моторов, то мгновенно падали вниз. Беспрестанно звенел машинный телеграф. Шаманский бросался к муфтам, переключал ход. Он понимал, что командир маневрирует под огнем, и старался как можно быстрее выполнять мои команды.
"Мессершмитты", озлобленные неуязвимостью катера, наседали на нас и так увлеклись атакой, что не заметили, как вокруг них стали вставать облачка разрывов. Это с берега заговорили зенитные пушки. Один истребитель задымил, отвалил с боевого курса и пошел над морем. За ним последовал и другой.
Из машинного отсека в рубку катера повалил дым, в клубах его выскочил Шаманский и доложил:
- Левый мотор горит, прошу разрешения заглушить. Все это время Николай Кузнецов лежал под мотором, закрывая щель, Через несколько минут стало жечь руку. Горячее масло просачивалось из-под ладони, пропитывало ветошь, проникало к телу. Боль становилась нестерпимой.
Его стало мутить. Мысли путались. Стиснув зубы, он твердил себе:
- Держись, держись!
От мотора несло жаром. Глаза заливало потом. Нечем было дышать. Николай почувствовал: еще мгновение - и он потеряет сознание. Коллектора мотора стали чернеть, заплясали языки пламени.
Словно во сне, Кузнецов услышал слова:
- Николай, вылезай! А потом команду:
- По местам стоять, тушить пожар! С помощью командира отделения Кузнецов вылез из-под мотора и тоже стал сбивать пламя. Как ни старался Кузнецов удержать масло в моторе, изо всех сил зажимая трещину, оно все-таки ушло, и мотор, проработав в течение 10 минут, перегрелся. Но задача, поставленная перед мотористом, была выполнена. Преодолевая боль, неимоверным усилием он сумел в критический момент обеспечить полный ход.
Таков был Николай Кузнецов. Да и другие были не хуже. Экипаж нашего "ТК-93", или, как его называли в соединении - "девятки", целиком состоял из комсомольцев. Многие из них в годы войны стали коммунистами.
На пирсе собрались боевые друзья. Они уже давно с волнением наблюдали за неравным боем и теперь радостно встречали нас.
Мотор заклинило, и он сгорел. Это вывело наш катер на некоторое время из строя. После ремонта мы снова приняли участие в боях в районе Керченского пролива.
Валька
Ремонтная база торпедных катеров находилась далеко от фронта, на самом берегу утопающего в субтропической зелени города Батуми. Когда появилась необходимость перебазирования катеров из Крыма на побережье Кавказа, первым сюда приехал инженер-капитан 2 ранга Гулим. Затем пришел теплоход "Львов" и ошвартовался у причала Морского вокзала. На нем прибыли рабочие мастерских со своими семьями. Причал напоминал собою раскинувшийся табор. Сгружали станки, ящики с оборудованием и груды ремонтных материалов. Но скоро причал опустел: люди разъехались по квартирам, а станки установили в длинных пакгаузах Морвокзала.
В новую ремонтную базу приходили катера для замены износившихся моторов, заделывания пробоин в корпусах, полученных в боях, и для текущего ремонта. Личный состав кораблей, нуждавшийся в лечении, размещался в госпиталях, расположенных в окрестностях города, в живописных местах Махинджаури, Кобулети, Чаквы. Здоровые матросы трудились вместе с рабочими, ускоряя ремонт своего катера, чтобы до предела сократить время пребывания в тылу и как можно скорее уйти на "север" - в район боевых действий.
Временные мастерские оборудованы были плохо. Приходилось выдумывать, изобретать, изыскивать пути быстрейшего ремонта. Но все делалось с большим усердием. Люди рвались в бой.
Вскоре для мастерских было найдено другое помещение, и в нем уже более основательно разместились моторный и механический цехи. Остальные пока оставались в пакгаузах.
Инженер-капитан 2 ранга Гулим, являясь флагманским механиком, не мог постоянно руководить ремонтом. Он выезжал в порты, где находились наши группы катеров. Некоторое время обязанности командира ремонтной базы исполняла старший техник-лейтенант Ольга Лаврентьевна Рукавицына.
Простая, скромная, но требовательная женщина, настоящий коммунист, она, не зная устали, отдавала все свои силы на общее дело. Ее можно было видеть и днем и ночью в цехах, на складах и катерах.
- Ольга Лаврентьевна, - бывало обращаешься к ней, - нет листа под кронштейн, где его взять?
- К вечеру лист будет, - отвечала она, и через несколько минут мы видели, как она ехала в авиамастерские или на аэродром и привозила необходимый лист.
С каждым днем ремонтная база наращивала темпы. Едва с катера успеют подать швартовы на берег, как начальник механических мастерских кричит с берега:
- Готовьте к съемке моторы!
И кран уже нависал над катером.
По причалу спешил со своим подручным мастер корпусного цеха Григорий Вениаминович Пушин, волоча за собой длинный шланг пневматического молотка. Несмотря на преклонный возраст, он , был виртуозом своего дела.
С молотком в одной руке, с куском мела - в другой он обходил катер, только что поднятый на стенку, и отмечал, где что надо сделать и с чего начинать в первую очередь. С одного взгляда определял мастер, какой лист обшивки надо заменить, в каком вырезать только поврежденный кусок, где поставить заплату, заменить заклепки.
Еще боцман катера, со своими помощниками подбивает клинья под блоки, на которых поставлен катер, еще закрепляют его, а Григорий Вениаминович уже застрочил из своего "пулемета", срубая .старые заклепки и удаляя поврежденные листы. И тут же спрашивает механика: - Спешишь с ремонтом?
- Спешу, - отвечает тот.
- Так готовь освещение под катером, а заодно и затемнение. Поработаю у вас немножко ночью.
А это немножко таково: на другой день, придя после завтрака из кубриков, где отдыхал личный состав, механик и командир видят, что возле их катера тихо, никто не работает. Досадуя, что ремонт затянется до вечера, подойдут, заглянут под брезент и видят: под катером, на пробковых поясах, зорюет Григорий Вениаминович со своим хлопчиком, да так сладко, что и будить жалко. Но будить надо. Поднявшись, Пушин бодро докладывает, что корпусные работы закончены.
Оказывается, они полчаса назад закончили замену листов в днище катера. А по плану катер должен быть готов к спуску на воду только к вечеру. Работа сокращена на целый день. Командир благодарит, а Григорий Вениаминович собирает инструмент, и вот уже через несколько минут у другого катера раздается дробь пневматического молотка, вплетаясь в общий шум начавшегося рабочего дня.