— Арон, пошли! Нашли время для нежностей, — недовольный и потрепанный Мар отчаянно хмурился. — Если они в самом начале химер напустили, дальше будет хуже.
— Химер? — я в ужасе уставилась на ребят. — Не иллюзии?
Они же выпускники, и наверняка гораздо быстрее меня могут отличить правду от вымысла. Неужели руководство Академии в этом году решили поиграть по-взрослому? Химеры, это вам не котята. Огромные крылатые львы, зачастую с двумя головами. Хищники, способные щелчком пасти переломить человека.
Богиня, как же хорошо, что мне достались всего лишь души и психологическая атака! Я бы и вида химеры не пережила, не то, что нападение.
— Точно не иллюзии, — к нам подошел Кирас, боевик-стихийник с мощнейшим даром.
Я видела их с Ароном тренировки, и испытывала в его отношении глубочайшее уважение. Но сейчас он не придумал ничего лучше, чем сунуть мне под нос окровавленную руку. Якобы, доказывая, что иллюзия такого натворить не могла. Ага, и я бы даже поверила, если бы не дружный мужской гогот, сопровождающий непроизвольное искривление моего лица.
Вот какие же они… мальчишки еще. Лишь бы подшутить, да повеселиться. А то, что своими выходками другим настроение портят, никого не волнует. Я с детства кровь не люблю, особенно в таком количестве.
— Иди сюда, болезный, — я притянула не ожидающего этого парня поближе, чтобы немного залечить. Рана глубокая, особого толка от меня не будет, но в сражении с химерами все парни выложились, и я чувствовала в себе необходимость хоть немного помочь целителю.
Сила отозвалась легко, и я вложила в плетение максимум, сразу заметив, как начала затягиваться рана.
— Все, теперь можешь двигать к Пирсу, он долечит, — я как могла мягко коснулась поврежденной руки парня, давая тем самым толчок. Потому что видела, что Кирас нерешительно замер, не зная, как реагировать на помощь.
Мне не нужна его благодарность, просто то, что сделала было правильно в текущих обстоятельствах. Ведь не облегчи я жизнь выдохшемуся целителю, он выложился бы сейчас при лечении по полной, и при новой стычке с опасностью, стал бесполезен. Холодный расчет, ничего личного.
Однако, когда тщательнее обычного заворачивалась в широкий шарф, и как могла тянула время, чтобы дать возможность парням спокойно пройти диагностику у Пирса, почти бесшумно подошел Кирас. Он молча сел рядом, лениво наблюдая за моими движениями.
И вроде бы — ничего такого, человек просто смотрит, не проявляя даже толики интереса. Но отчего-то становилось не по себе. Смущало это внимание — неправильное и неприемлемое.
— Мы вот всё гадали с парнями, что такого в тебе нашел Арон, — он заговорил так неожиданно, что я невольно вздрогнула, замерев с поднятой вверх рукой, которой зажимала непослушную ткань шарфа. — Пигалица же малолетняя, ни форм еще девичьих, ни обаяния. Как есть — Колючка, вечно растрепанная, диковато-пугливая. А он ведь сразу запал, зацепившись за что-то, нам непонятное.
Кирас продолжал рассматривать, теперь уже проявляя откровенный интерес, больше не прячась за ленцой и расслабленностью. Задерживаясь взглядом на отдельных частях тела
— ногах, затянутых в тонкие обтягивающие штаны; перехваченной тонким ремешком талии; ключицах, виднеющихся в распахнутом из-за жары вороте. Долго смотрел на только что переплетенную косу, сейчас, в свете яркого солнца, отчетливо отливающую золотом.
— Потом, когда выплыло твое памятное родство, все его, конечно, подкалывали, но каждый понимал, что на пятом курсе Арону данный факт, что троллю крылья. Смех смехом, но ситуация не прояснялась, — я не могла оторвать от него взгляд, постепенно леденея. От этих слов, оплетающих, как паутиной, и от понимания, что Кирас меня к чему-то ведет. — А потом в маленькой пигалице начала просыпаться магия, и простые черты полыхнули красками. И все, кто раньше лишь фыркал, взглянули по-новому…
Мне хотелось кричать. Ведь уже понимала, что скажет этот человек дальше. И оставалось лишь надеяться, что он к таким выводам пришел в гордом одиночестве, а не во время коллективного мозгового штурма.
— Я ведь стихийник, Камелия, и данный предмет изучал гораздо более глубоко, чем остальные. — театральная пауза в его исполнении, безусловно имела эффект. И я ничего не могла поделать с змейками страха, зигзагами путешествующими по телу и заставляющими наклониться к собеседнику ближе. Чтобы нашу тайну не мог услышать больше никто. — Ты сегодня очень недальновидно поступила, детка, выпустив то, чем не научилась толком управлять.
Я наплевала на оскорбительное «детка», на то, что к нам быстро шел Арон, яростно, по-военному чеканя шаг. Нужно было решить этот вопрос:
— Чего ты хочешь, Кирас?
Парень издевательски поднял бровь и хитро мне подмигнул, введя своими действиями в ступор. Я же тут как пружина напряженная, а он издевается!
— Расслабься, малышка, это будет нашей тайной, — а потом, наклонившись к самому уху, прошептал. — Для меня девушка друга, табу. Но как только его бросишь, я в полном твоем распоряжении. Никогда еще не спал с эльфийкой…
Кирас, быстро отстранившись, бодро поднялся и развернулся к Арону. Настолько взбешенному, что надо бы стихийнику сейчас просто ретироваться. Но, он, видимо, мнил себя бессмертным:
— Ар, дружище, а мы тут с Ками секретами меняемся, — я лишь на такую вольность закрыла рукой пылающее лицо. Еще от пошлого признания не отошла, а он продолжает нести ахинею.
— Кир-р-р-ас! — зная как Арон реагирует на мужское внимание в отношении меня, следовало начинать бояться. Но друг-то его тоже об этом знал. Наверняка обсуждали между собой не раз. Так зачем накалять?
— А чего сразу Кирас? — возмутился парень. — Вы там у Пирса на лечении, девочка здесь одна песок топчет, бледнее мела вся. Да она мне жизнь спасла, между прочим, рану залечила!
Арон выдохнул, и было видно, как его покидает напряжение. Вот просто «Браво»! Я как Кирас никогда не смогу. Он же одной фразой все подозрения от себя отмел, и еще и Арона выставил ненормальным ревнивцем, который все его добрые порывы готов на корню зарубить. А ведь всего минуту назад такое мне предлагал, что щеки сразу краснеют.
— Собирайтесь пока, мы сейчас подойдем, — Арон, схватив меня за локоть, решил увести немного в сторону. Я же, вывернувшись, смотрела на наглого стихийника, который строил мне рожи, вытянув губы трубочкой.
— О чем вы говорили? — я знала, что он так просто не успокоится, но думала, отложит это до возвращения.
— Кирас подбадривал меня, врал, что все не так страшно, как кажется, — я старалась говорить легко, чтобы не заподозрил в неискренности. — Хорошие у тебя друзья. Не злись.
Я прикоснулась ладонью к его щеке, с удовольствием отмечая, как Арон закрывает глаза, наслаждаясь лаской. Он меняется со мной, и это греет, разливаясь теплом внутри. Заставляя и меня меняться в ответ.
— Хорошие, только наглые очень! — Арон хищно высматривал реакцию на эту реплику, а я лишь рассмеялась в ответ.
— А вот с этим не поспоришь.
Он вел к нашей команде за руку, готовый сорваться на бег, и я поняла, что опять что-то упускаю.
— Мы ограничены во времени? — от лишь махнул рукой в сторону горизонта.
— Это пустыня, с заходом солнца набегут хищники. И после химер боюсь представить, что нас может ждать.
Я лишь поежилась. Если уж боевики, которые по нескольку раз в неделю на рейды ходят и с нечистью сражаются, так реагируют, что говорить обо мне. Вот феи удружили, слов нет.
Парни намотали шарфы кабы как, и это было бы даже смешно, но точно не сегодня. Кирас вообще был похож на девушку из сказки, потому что отличался тонкими чертами лица и длинными черными ресницами. Эрра в детстве читала мне о восточной принцессе, которая, боясь быть украденной демоном, прятала себя под многочисленными одеяниями. В итоге это ее все равно не спасло, и демон стащил красавицу, и был таков, но сама история очень прочно отложилась в памяти и сейчас отчаянно рвалась наружу.
— Когда солнце начнет свой стремительный бег,
И на город стремглав опускается ночь,
Принцесса долин приютит на ночлег Старика, потерявшего в пламени дочь.
Начав чтение этой истории, я не думала, что меня кто-то поддержит. Но была рада, что на этот раз ошиблась. Ведь следом раздался хорошо поставленный мужской голос. Будто Мар всю жизнь только и занимался декларированием по ролям старинных сказок:
— Когда солнце луне усту'пит небосвод,
И прольется в чернильной купели роса,
Коровард, совершая полночный обход Углядит доброту, что теснит полюса.
Далее слово взял Пирс, вымотанным, хрипловатым голосом:
— Когда цвет изменяться в камине начнет,
И сморит долгожданная марь телеса,
Коровард половинку свою позовет,
Распахнув в бесконечность шальные глаза.
Чтение самой душераздирающей сцены, я не собиралась уступать никому:
— Когда дева очнется средь скал и огня,
И начнет вырываться, объятья презрев,
Коровард подчинит, свою сущность кляня,
И как будто на сотню веков постарев.
Заканчивал Арон, да так, что я даже заслушалась:
— Когда маленький демон взойдет на престол, Свою мать защитя от коварства и лжи, Коровард нацепи'т старика балахон,
Чтоб в окно посмотреть, как любимая спит…
Мы продолжали свой путь молча, каждый думая о своем. Лично я заново переваривала такие знакомые строки, сейчас воспринимающиеся совершенно иначе.
Сильный и могучий демон, которому подчинялось пламя и небеса все-таки отпустил свою половинку. Принцессу, которая принять его не смогла. Это же… немыслимо. Тем более, что Коровард отпустил ее с сыном во чреве. Да где это видано, чтобы демоны отдавали своих наследников?
Отчего в детстве я так сочувствовала принцессе? Ведь настоящая трагедия не в том, что она оказалась украденной и обесчещенной, а в том, что демон буквально перекроил себя, давая возможность своей паре жить без него.
Как же все-таки прекрасны старинные истории, погружаясь в них совсем забываешь о страхе, даже если солнце давно клонится к горизонту, оставляя после себя кровавокрасную дорожку на черном песке.
Мне очень хотелось верить, что это иллюзия. Потому что подобно тексту из легенды, с неба сыпались каплями звезды. Но не сгорали, едва долетая до горизонта, как это было всегда, а огромными сгустками врезались в почерневший песок. Они были еще далеко, там, много километров от нас.
Песок взмывал вверх высокими всполохами, подобно волнам в шторм. Взрываясь алым, лиловым, сапфировым. А мы стояли, словно завороженные, не понимая, как такое возможно. Это все казалось каким-то сказочным представлением, устроенным ярморочными балаганщиками. Но оттого оно не переставало быть менее опасным.
— Если будет угроза твоей жизни, амулет перенесет в безопасное место. Помнишь? — Арон шептал мне на ухо, стараясь говорить, как можно тише.
— Да, — не сказала, выдохнула, все также не отрывая взгляда от горизонта.
Меня манил этот свет — яркий, цветной. Он приглашал ближе, отбивая все желание оставаться на месте. И я сама не заметила, как уже шла к буйству звезд и песка, туда, где горизонт соприкасался с чернильным облаком.
На задворках сознания слышались крики, и даже звучало знакомое имя. Наверное. Но это было не важно. Потому что там, вдали, меня ждали, уже с нетерпением.
Моя поступь необычайно легка, а ноги почти не касаются изрядно надоевшего песка. И я была уже совсем близко к назначенной кем-то цели, когда палец опалило, будто каленым железом. И от своего собственного крика пришлось очнуться. Тяжело выныривая из такой комфортной и манящей пустоты.
— Во-оро-онка-а-а-а, — слышался где-то далеко позади голос Арона. — Ка-а-а-а-ами-и-и-и.
И только тогда, после озвучивания своего имени я поняла, что это обращаются ко мне и начала оглядываться. Вокруг творился хаос, беспощадный и страшный. В самом диком своем проявлении. Вставал дыбом песок, где-то сверкали, пролетая боевые пульсары. Раздавался гул, будто кто-то монотонно трубил в огромный рог. И в эпицентре всего этого находилась я — напуганная и странно отстраненная.
Отчего-то творящееся не воспринималось цельным. Я видела все кусками, словно вырезанными из бумаги и приклеенными по стенам кое-как. Поэтому и первоначальный испуг не затапливал, швыряя своей тяжестью на земь, а позволял оглядываться, чтобы глазами найти воронку. Арон не будет ничего говорить просто так.
И если бы не моя текущая заторможенность, я бы уже кричала и пыталась бежать, как можно дальше. Потому что воронка была огромна, размером сравнимая с замком. Это смерч, который своей силой поднимает в воздух дома, стирая с лица земли целые селенья. Такие у нас не водились, поэтому и видеть раньше не приходилось, только разве что на картинках в кабинете географии и языковедения.
Я даже не пыталась позвать Ветерок, он тут мне явно не помощник — слишком молод, чтобы тягаться с такой агрессивной силой. Но и допускать угрозу своей жизни тоже не желала, ведь тогда сработает портал, а исчезновение одного участника команды могут приравнять к проигрышу.
Поэтому перейдя на магическое зрение, я принялась искать варианты. И надо сказать, что все оказалось даже хуже, чем виделось сначала. Смерч иллюзией не был, и до команды, которая находилась до бездны далеко, добраться возможности никакой. И я решилась на отчаянный шаг. То, что давно хотела проверить, но боялась непредсказуемого поведения — создала боевой модернизированный пульсар, влив почти весь свой резерв.
Швырнула, что есть силы. Целилась в жуткое скопление магических потоков, находящееся, видимо, в центре смерча, хотя сейчас что-то здраво оценивать я была не способна. А потом, быстро убегая, позвала помощника. «Помоги, только незаметно!»
Ветерок сработал мгновенно, вытянувшись, будто веревка. Он обвил мое тело многочисленными тонкими лапками, и взмыл высоко. Туда, где я никогда не была. Но насладиться полетом не дал чудовищной силы взрыв, который зацепил откатной волной моего отчаянного помощника.
Нас прилично отшвырнуло в сторону, но расшибиться о землю не дал Ветерок и как ни парадоксально, шарф. Помощник, до конца обнимающий меня, сработал наподобие пружинной подушки. Но при последнем отскоке, все-таки изрядно приложило о твердый песок. Вот тогда-то я и возблагодарила организаторов за чудесный шарф, который в нужный момент превратился в своеобразный панцирь.
Отряхиваясь, ощупала лицо — ни царапинки. И это после случившегося только что, было каким-то чудом. Ведь опустошенного резерва мне бы сейчас не хватило даже на простенький щит. Отпустив ветерка, я уселась на песок и стащила со спины рюкзак.
Нужно было написать Литманиэлю, что все хорошо. Наверняка же волнуется, особенно, если видел творящееся безобразие.
Согнувшись пополам, незаметно написала на ладони: «Я в порядке. Не паникуй». И не дожидаясь ответа, принялась искать фляжку. Пить хотелось неимоверно. Но сзади неожиданно раздался рык, и даже не оглядываясь, я знала — это что-то невероятно огромное.
Как там было в моей любимой книге по выживанию в магических лесах? Не делать резких движений и не кричать? Все это я понимала, но есть одно «но». Даже без резких движений я сейчас не смогу дать отпор никому, ведь резерв пуст. Поэтому наплевав на все правила, с силой швырнула рюкзак в хищника и, не оглядываясь, побежала в сторону наибольшего скопления магических потоков. Спасти сейчас могла только команда, ведь Ветерок после недавней встряски меня даже поднять не сможет.
Налетев на кого-то, даже не поняла, что это Арон. Догадалась только по собственническому: «Не высовывайся». И тут же облегченно выдохнула. Успела!
Арон, спрятав меня за спину, пытался отбиться от рычащего зверя. Но даже просто посмотреть, что там творится, я была не в состоянии. Вымоталась предельно во всех параметрах. Ну какой из меня боевик? Может хоть сейчас Тоскан поймет, что мне на этом факультете не место.
Когда погасли всполохи от ударов, убрала магическое зрение. Потому что посмотреть на тварь очень хотелось.
Богиня, помоги! Ик… Если бы я, когда услышала рык все-таки повернулась, приросла к месту и была тотчас съедена. Ик. Эта животина похуже химеры будет. Ик.
Арон поднял меня с песка и сграбастав на руки, потащил к управившейся с врагами команде. А я все выворачивала шею на лежащее чудовище. Ик. И оказалось, что мое — не единственное.
Пока я пыталась справится со смерчем, ребята отбивались от десятка огромных хищников. Мощные, выпирающие клыки, наподобие бивней; рост — в холке метра 2, не меньше; покрытые плотными чешуйчатыми пластинами.
Мне на них лежащих-то смотреть уже плохо, а сражаться бы с такими точно не смогла. Какое счастье, что девочку Ками понесло с объятия смерча! Богиня сегодня мне определено воздает за что-то. Сначала замена химер тенями, теперь вот это.
И пока я размышляла, уютно устроившись в объятиях Арона, у Мара в рюкзаке замерцал портал. Первое испытание было пройдено.
Если честно, думала возвращения не переживу, памятуя о предыдущем портальном переносе. Но на удивление почти не тошнило. Видимо силы организму даже на это не хватало.
Арон поставил на землю сразу, как погасли портальные огни. И я с удивлением поняла, что тут все еще день. Трибуны были также полны, да и команды в сборе, стоят обособленными группами на плацу.
Я старалась смотреть куда угодно, только не на команду Академии Родара. Выделялись своим удивительно чистым видом только феи, будто и не участвовали в турнире. Мое расшалившееся воображение рисовало их после вулкана сплошь обгорелыми, с обугленными островками крыльев. Может и нехорошо так думать, но с фантазией договориться не удавалось.
Моренго даже в таком потрепанном виде были бесподобны. Богиня, почему они настолько хороши? Это же чистое преступление отправлять к нам в Академию таких парней без женского сопровождения. Вон как с трибун девчонки глазками стреляют. А если серьезно, в степи видимо тоже водился кто-то с огромными клыками или когтями, потому что у капитана вся светлая форма была заляпана бурыми пятнами.
Эльфы старались держаться гордо, но видок был тот еще. Всю красивую форму испортили. Будто были не на песчаном острове, а в грязевой ванне искупались. Даже волосы больше не блестели. Так жалко их стало. Они же наверняка за внешний вид больше, чем за итог состязания переживают.
А как там у Родара дела обстоят — не знаю. Пусть выглядят как хотят, я все равно не смотрю!
— Первый этап турнира принес неожиданные результаты, — громкий голос ректора разнесся над плацем и трибунами, но его самого видно не было. — Выбывают из турнира команды Сайнотроуд и Ковернмерст. Команда Моренго проходит в следующий этап с минимальными баллами, в виду сильного ранения капитана и едва не проваленного задания. Эдарон, Менэльтор и Родар, поздравляем, вы справились на отлично.
Ну надо же, не ожидала. Ладно феи, им простительно, у них магия другая, а вот Ковернмерст чего оплошал? Но я даже не помнила, какая местность им выпала, слишком занята была лицезрением Лира и его целительницы. А Моренго, значит не повезло — зацепило капитана. Вот как знала, когда со смерчем решила бороться, что из-за выбывания одного участника, проигрыш засчитается всем.
— Командам дается 2 дня на восстановление. Затем приступим к жеребьевке и второму этапу. Специфика мероприятия пока держится в тайне и будет озвучена непосредственно перед соревнованием.
Ах ты ж вредный ректор… Теперь мучиться 2 дня. Со мной были согласны абсолютно все, потому что нестройный гул разномастных голосов сразу затопил все пространство.
Но мне сейчас не до волнений толпы. Я выискивала глазами Карла и Литманиэля. Потому что знала, оба с ума сходят, глядя на мои злоключения. А это самое паршивое — просто смотреть и не иметь совершенно никакой возможности вмешаться.
Когда я направилась в сторону трибун, внутренне настраиваясь на брата, Арон перехватил за руку.
— Ты куда?
— Карл волнуется, нужно с ним переговорить, — как ни странно, меня отпустили.
— Только не долго, ты еле на ногах держишься, — Арон погладил пальцем по тыльной стороне запястья, раз уж мы договорились воздержаться от публичных проявлений чувств. Я в ответ накрыла его руку своей.
Брат меня выловил сам, не дожидаясь, пока поднимусь на трибуну. Сжимал так сильно, будто действительно боялся потерять.
— Ну что ты, Карл… — я полузадушено сипела куда-то в район его груди, не пытаясь, однако вырваться. Понимала, что это бесполезно. Пока не убедится сам, что все в порядке, не отпустит.
— Я же постарел тут на лет 10, и экран этот демонов чуть не разбил! Особенно, когда тебя в самую гущу понесло, — он сжал меня еще крепче, до протестующего писка. — Это ж какой дурой надо быть, чтобы к воронке пойти? А скорветы! Ты неужели его не видела, когда с рюкзаком ковырялась?
— Скорветы?
— Ну монстры эти чешуйчатые. Мне Скора сказала.
А-а-а. Я даже улыбнулась, хоть было и не удобно. Значит у них все окончательно наладилось. За этой беготней не узнала, как они съездили на знакомство с родными некромантки. Карл жутко переживал, что придется не ко двору. Но раз они вместе, значит все прошло хорошо.
— Быстро и не расскажешь, братишка. И я устала так, готова завалится прямо тут.
— Понести? — Карл действительно готов был меня транспортировать на ручках. Это было так трогательно, что я прижалась к нему еще теснее, руками поглаживая по спине.
— Карлуша, я тебя люблю!
— Я тоже, сестренка, — он поцеловал мне макушку, тут же отплевываясь. — Ты же в песке вся!
— Воздержусь от комментариев, — да, прибавить было явно нечего. Ведь они всё видели.
— Вы дольше всех внутри портала находились. Остальные команды уже давно на плацу стояли, наблюдая за сражением Эдарона.
— Что, все видели мое позорное бегство? — даже как-то стыдно стало.
Карл еще раз меня обнял.
— Не бегство, а спасение. Ты бы с монстром одна не справилась.
Они со Скорой проводили меня до душа, и пока девушка ждала около кабинки, Карл сбегал в комнату за сменной одеждой. Такая взаимопомощь и доброта несказанно радовали. И мне, привыкшей в последнее время обходиться со всем самой, было до неприличия приятно.
Дверь закрывать не стала, ведь знала, что Арон обязательно явится, проверить все ли нормально. И усевшись за стол, с грустью подумала о пере. Оно сгинуло вместе с рюкзаком где-то в просторах пустыни, и с Литманиэлем связаться теперь возможности не было.
На хлопнувшую дверь даже не обернулась, было лень.
— Ты как? — Арон, чуть наклонившись, обнял со спины, щекотно потеревшись о мою щеку отросшей щетиной.
— Помылась, вот сложу сейчас конспекты на завтра и буду спать.
— Мне можно остаться? — он всегда спрашивал это с каким-то напряжением, боясь, что я его прогоню.
— Давай не сегодня. Так хочется нормально вытянуть косточки по кровати. Да и вы с ребятами наверняка захотите обсудить соревнования, — я привела очень значимые аргументы, и надеялась, что Арон не обидится.
— Хорошо. Но с тебя поцелуй, — он легко прижался губами к моим, не настаивая на продолжении. За что я ему была крайне благодарна.
— Ками, завтра вечером пойдем в городскую таверну с командой, будь готова к 7, - Арон сказал это уже у самой двери.
Я лишь хмыкнула. Наивный какой.
— У Тоскана меня сначала отпроси. Я не могу просто так выходить за пределы Академии, знаешь же.
— Само собой. Хороший снов, любимая, — он улыбнулся перед тем, как уйти окончательно, даже не дослушав моих слов. Ведь прекрасно понимал, что тех же нежностей в ответ не удостоится.
Нужно было как-то отлепить себя от стула и переодеться, но напала странная тоска. Выворачивающая душу, и гвоздящая к уже насиженному месту. Повыла бы, жаль не оборотень. Так сказывалось магическое истощение. И надо было бы сходить к лекарю, попросить восстанавливающий отвар, но я отложила это на завтра. Да и за ночь резерв чуть-чуть наполнится, станет полегче.
Тихое открытие двери заметила боковым зрения и решила воспользоваться возвращением Арона.
— Раз уж ты все равно не считаешься с моим мнением, сходи к лекарям за отваром. А то не пущу.
Но услышав, как в замке поворачивается ключ, поняла, что ошиблась. Арон бы никогда не поступил столь бесцеремонно, ведь очень боялся спугнуть меня своим напором.
— Не уйду, пока не поговорим! — я в ответ лишь закрыла глаза, совершенно не желая видеть этого человека.
— Мне тебя не хватало…
Пришлось открыть глаза, очень уж хотелось взглянуть ему в лицо. Но Лир не смотрел, отвернувшись к окну. Когда только успел пройти через всю комнату, да так, что я не услышала.
— И когда же ты это понял, Лир? Сегодня, наблюдая, как меня чуть не сожрали скорветы? Или там, на ярмарке, когда обнимал свою девушку? — внутри скручивалась спираль из обиды и боли, но говорила я с нескрываемым сарказмом. — Или, когда, наплевав на все клятвы, сел на отплывающий корабль?
— Я знал это уже в тот день, когда ты обиделась, отказавшись ехать на Вороне. А потом заперлась у себя в комнате. А я всю ночь, как глупый тролль проторчал под твоими окнами.
Меня кольнуло что-то, быстро и прямо в сердце. Ведь помнила тот день будто только вчера все произошло. Как он обнял крепко, совсем не по-братски, а потом целовал волосы. Как увидела, что морщится, словно я лягушка уродливая, и ему противно.
И то, что он проторчал тогда под окнами одну ночь, лишь малое наказание за причиненную боль. Это ведь я сейчас могу послать его в дальнее путешествие и не дрогнуть, а тогда была глупой девочкой, которой практически вырвали сердце.
— Думаешь пустая ссора послужит тебе оправданием? «Богиня, я целую ночь проспал под деревом у дома подруги, вместо того чтобы это время потратить на охмурение деревенских простушек», — я весьма похоже передразнивала его голос, по крайней мере хотелось в это верить. — «Мне была нанесена смертельная обида, и поэтому я послал всех знакомых в глубокую бездну и сбежал охмурять городских целительниц».
Его передернуло. Я видела, потому что теперь в упор смотрела на напряженную спину бывшего друга.
— Какой же ты еще ребенок, Камелия… С тобой разговаривать, как воду в ладонях носить, все равно большая часть выльется, — а потом, чуть подумав, сказал. — Эту городскую целительницу зовут Олия.
— Какая важная информация, обязательно запомню, — и добавила мстительно. — Чтобы в случае болезни никогда к ней не обращаться.
Да, так себя воспитанные девушки не ведут. Но он сам сказал, что я ребенок, пусть теперь пожинает плоды.
— Но меня теперь есть кому защищать, Лир. Поэтому, надеюсь, помощь целителей в ближайшее время не понадобится.
Он не выдержал, оборачиваясь. И я замерла, с ужасом вглядываясь в знакомое лицо. Изменился. Прямо сейчас. Будто силу не может сдержать, и она вырывается темным облаком, окружая и подчиняя.
Я уже видела Лира таким, в дверях общежитской комнаты, когда Арон меня целовал. Другая сила, не такая как раньше. Он ведь если в детстве злился, не расплывался темными змейками, а просто швырял пульсары в дерево. Я закрыла рот рукой, чтобы не сказать ничего лишнего. Ведь могу его спровоцировать случайно, и потом даже косточек не останется.
— Что с тобой происходит, Лир? Откуда такая настойчивость? Ты бросил меня одну, в глуши. Я не умерла от этого, не кинулась в море и даже ядом самодельным не стала травиться, как угрожала тебе однажды, вынуждая провести ритуал. Я собрала всю волю в кулак и начала строить жизнь заново. Тяжело, да, но получилось. Ты исчез, заметая следы. Так что изменилось с тех пор? Увидел меня с Ароном и взыграло мужское честолюбие? Или проснулась, наконец, братская любовь, и захотелось защищать? В любом случае, это уже не твое дело. Я говорила не так давно. У Арона намерения в отношении меня серьезные, переживать не о чем. У нас любовь, пусть это тебя успокоит.
Но он меня не слышал, видимо зацепившись за ту часть разговора, где я пыталась его передразнить.
— Ты злишься, что я вмешиваюсь в твою жизнь. Тогда зачем раз за разом перемалываешь мою? Детские обиды на юношеские связи. Да, у меня были девушки. Ну так это естественно, Камелия. Я не отшельник, а здоровый мужчина.
— Ты до сих пор ничего не понял, Лир! — я готова была кричать. — Я злюсь не на наличие девушек, а на то, что ты всегда так открыто заводил отношения. Ни в грош не ставя меня. Отмахивался от младшей подруги, как от назойливой ящерицы, стоило на горизонте появится смазливой мордашке. А я ведь тоже девушка, Лир! Разве ты не видишь? — я поднялась со стула, скидывая верхний халат, чтобы остаться в одной сорочке. Он видел меня такой ни раз, но сейчас смотрел по-другому. Так, что бросало в жар и подгибались колени. И как-то сразу пожалелось о своем недальновидном поступке. Хотела показать, что выросла? На, получай нормальную мужскую реакцию на раздетое женское тело.
— Маленькая-маленькая девочка. До сих пор… — он снова менялся, приближаясь ко мне медленно, неуловимыми смазанными движениями. — Я же с ума по тебе сходил все эти годы, думал сгорю заживо. А ты как зверек дикий, только и знала, что обижаться и колючки выставлять. А уж затея с братанием чего стоит… Думал, придушу тебя прямо там, на пастбище, — я не могла поверить в то, что он сейчас пытается до меня донести. Слушала, но слова никак не желали укладываться в предложения.
— Надеялся, заведу роман на стороне, разглядишь во мне не просто друга, но лишь себе хуже сделал. Отторжение какое-то пошло, что и не подойти к тебе было. Думал сначала — ревнуешь, радовался как дурной. А ты лишь зубы выпускать стала. Надо же, внимания малышку лишили, друга увести хотят. Как я должен был к тебе пробиться, Камелия?
Когда ты в упор меня как мужчину не видела? Братская любовь? Да я убить за тебя готов! Рика, Арона, любого.
Он метнулся ко мне резко и зло, схватив в объятия, как тогда, в парке, что не выбраться. И с рыком, удерживая за затылок впился в губы. И мое тело прошибло разрядами, будоража кровь, сметая выстроенные блоки и условности.
Лир даже не думал меня жалеть, целуя с таким голодом и обреченностью, что становилось тошно и вязко. Я погибала в нем, судорожно цепляясь за плечи, пытаясь стать еще ближе. Прижималась тесно, желая почувствовать каждой клеточкой его тело, твердое, будто выточенное из камня.
Он поднял, подцепив под ягодицы, заставляя обвивать ногами талию. Сознание застилало туманом, заставляя стонать и целовать еще глубже. Руки Лира, уже проникшие под сорочку, гладили обнаженную спину, нагло подбираясь к груди и совершенно вышибая посторонние мысли.
Я замычала, пытаясь выразить протест, хоть в слова облечь его ни за что не смогла бы. Он ругнулся в ответ, затыкая рот очередным сумасшедшем поцелуем и упрямо направляясь к кровати.
Настойчивый стук прозвучал глухо, будто пробиваясь сквозь плотный слой ваты. И мне никак не удавалось соединить в сознании эти моменты будто разных реалий — дергающуюся дверь и горячие руки, путешествующие по почти обнаженному телу…
Первой мыслью было — Арон вернулся. И накрыло такой гаммой чувств, что хватило бы и на легион солдат. Опасность, отрицание, вина, чужая боль, скручивающая внутренности, будто своя.
Я должно быть застыла, потому что целующий мою шею Лир, ранее не замечающий стука, тоже замер, прислушиваясь. Что же мы творим такое? Меня гнуло и ломало осознание своей никчемности. Какая же я всё-таки подлая, мерзкая, безголовая…
Жёстко оттолкнув человека, видимо посланного Богиней мне в наказание, принялась оправлять сорочку и искать валяющийся халат. Но била такая дрожь, что руки нормально подчиняться отказывались.
Видя мои мучения, Лир принялся помогать. Аккуратно завязал пояс на халате, поправил в беспорядке рассыпавшиеся волосы.
Почему он ещё тут? Как выпутаться-то теперь…
Я решила не открывать вообще. Постучат и уйдут. В крайнем случае скажу, что наложила сонное плетение и ничего не слышала. Но внутри было настолько муторно, что справится с собой не удавалась.
— Успокойся, это не Арон, — прозвучал ласковый шёпот где-то в районе уха. И я поняла, что Лир, уже приведя меня в порядок, просто обнимал за талию.
— Что? — никак не могла сосредоточится, отказавшись от вязкой, окутывающей паники.
— За дверью эльф, а не Арон, — я заметила, что каждый раз, произнося это имя, Лир морщится, будто ему неприятно.
— Откуда ты знаешь? — мой шепот свистящим отзвуком прокатился по комнате.
— Доверься мне. — но я вырвалась, готовая кинуться к двери. Ведь раз эльф, значит Литманиэль пришел.
— Нет, нет, — Лир перехватил, и теперь сжимал в объятиях сильнее. — Он сейчас уйдет.
И тут за дверью раздалось:
— Камелия, радость души моей, открой пожалуйста, иначе я начну привлекать внимание. Лир впился пальцами с такой силой, что я вскрикнула, уже не таясь.
— Что ему вообще здесь нужно ночью? — он едва себя сдерживал, с каждой моей попыткой вырваться, сжимал пальцы еще сильнее. И я точно знала, что останутся синяки.
— Он мой друг, понимаешь? Есть такое понятие. То, от которого ты предпочел отказаться, в угоду низменным инстинктам, — я злилась за произошедшее, и спускать ему вольности не собиралась. — Все, Лир, поиграли, и хватит. У тебя своя жизнь, у меня своя. Иди к своей це…Олие. Заждалась, наверное. А то, что здесь было, ты забудешь! Понял?
Он сжал челюсти с такой силой, что заходили желваки. И мне стало страшно. Потому что в нем проступало что-то нечеловеско-мощное, от чего хотелось просто бежать.
— Не смей, Ками! Указывать мне и выбирать за обоих…
В дверь снова постучали, и я не выдержала, подталкивая парня к окну.
— Лир, ну пожалуйста, ради нашей былой дружбы. Выпрыгни в окно сейчас. Тут второй этаж всего.
— Всего? — он от такой наглости опешил и даже поддался уговорам, послушно идя вперед. Правда ненадолго, пока в себя не пришел. — Я разобьюсь! Кто там за дверью, говоришь? Литманиэль? Вот и познакомимся.
Я зашипела. Меня дядюшка убьет прямо тут, если узнает, чем в комнате малышка Ками занималась, а тем более с кем. Ведь Арон уже самоуверенно представился ему моим парнем. Не думаю, что у эльфов в чести такая ветреность.
— Я прекрасно знаю, как здорово ты управляешь с ветром. Так что точно не разобьешься. Все, уходи…Пожалуйста, — последнее пришлось буквально канючить.
Но Лир не был бы собой, если ушел просто так. Он схватил напоследок в охапку и прижался в жадном, собственническом поцелуе. Который опять выбил ненадежную почву из-под ног и подбросил в голову ненужные мысли.
Вонючие тролльи пятки! Это просто помешательство какое-то. Я нашла в себе силы на простенькое плетение, чтобы хотя бы немного успокоиться. Понимала, что нельзя сейчас магией пользоваться, но в душе царил такой раздрай, хоть кричи.
Когда открыла дверь, дядя стоял, спокойно облокотившись о косяк. Очень внимательно меня разглядывая. Оно и понятно. Сначала открывала минут 10, а теперь глаза поднять боюсь.
— Ты одна? — да, я бы тоже пришла к таким выводам.
— Да, Арон заходил проверить мое состояние, но почти сразу ушел.
— Мммм…
— Проходи пожалуйста, я же так ждала тебя, — не смогла удержаться, обнимая застывшего в нерешительности на пороге эльфа.
Но он очень быстро опомнился, ласково гладя по спине, и нашептывая что-то на своем.
— Девочка моя, я сегодня переживал.
— Не стоило, — я улыбнулась. — Профессор Тоскан дал мне портал.
— Глупенькая, я бы все равно переживал, даже если бы ты вся артефактами завесилась, — он тоже улыбался, и у меня немного отлегло от сердца. Значит расспрашивать ни о чем постороннем не будет.
За окном раздался скрежет, будто кто-то железом по каменной кладке провел. Звук, мягко говоря, неприятный. Поэтому я поспешила закрыть ставни, чтобы не мешали всякие гадости родственному общению.
Сама не заметила, что начала говорить дяде "ты", слишком естественно этот переход дался. Значит привыкла к нему окончательно, подсознательно стирая ненужные в семейном кругу барьеры. После последнего сна я вообще ни к кому из семьи не смогла бы остаться равнодушной, ведь сполна ощутила мамину любовь к близким. Наверное, было бы естественно злиться на них, что не уберегли, но во мне подобных эмоций не наблюдалось. Значит и Анэлия простила, принимая ситуацию полностью, во всем ее черном свете.
Литманиэль снова сгреб меня в охапку, будто все эти годы никак не мог найти применение копившейся в душе нежности.
— Папа хочет познакомиться с тобой… — он гладил меня по волосам, в напряжении ожидая ответа. И мучить его было неправильно.
— Я тоже…дядя, — это было трудно произнести первый раз.
К его зубодробительному имени я привыкла, и даже иногда едва сдерживалась, чтобы не назвать Литом. Но всякий раз одергивала себя, понимая, что тогда придется выкладывать и о ночных видениях. Как поведет себя семья, выяснив, что я знаю об их жизни гораздо больше? Правильно — начнут копаться и в моих маленьких тайнах, желая уравновесить положение.
— Я хочу поговорить с Робертом, чтобы тебя исключили из команды на следующие этапы турнира.
— Почему? — отскочила от него, будто током ударили. — Я же справилась. Конечно, Арон помог, да и парни тоже бы поддержали, но ведь кое-что и у меня получается.
— Камелия, я не готов рисковать тобой. Ведь каждый прожитый день, вот уже 18 лет, мое сердце не находит себе места. С тех самых пор, когда с семейного древа исчез солнечный лик Анэлии. Тяжесть вины, мой неизменный спутник, не дающий спать по ночам, медленно сжирающий. Но все это прекратилось, когда однажды появилась ты. И более, чем уверен, что сестра перед смертью что-то сделала. Произнесла клятву, дала обед, но тем не менее, меня тянуло в это королевство не просто так. Она этого хотела, понимаешь? Чтобы мы встретились, рано или поздно.
Я кивнула. И в памяти упрямо всплывали строки, которые отчаянно хотелось забыть:
Твоя судьба открыта для решений,
Твой путь составит тонна поражений,
Но лишь один потребует прыжок.
«Матерью оставлен был зарок». Не о том ли сейчас говорит Литманиэль? Получается Анэлия хотела, чтобы я знала свои корни, приняла эльфийскую суть. Но в свое время. Она ведь понимала, что рано или поздно моя необычная для человеческого королевства магия, вызовет вопросы. И нужно, чтобы рядом был тот, кто обязательно защитит. Но до поры, я должна была тихо сидеть в захолустном Градоне. Только вот сорвалась с места, видимо, раньше положенного срока.
Я уже размышляла об этом. Мама не зря уехала именно в такую глушь и не оставила после себя и строчки. Семейная шкатулка, и та проявилась только ближе к совершеннолетию. Возможно и на моей магии стоял какой-то блок, ведь говорят, что предсмертные клятвы самые сильные. Мама все продумала, и если бы не соседство с семейством Веридан, к которым в возрасте 3 лет приехал на постоянное жительство одаренный племянник, я бы счастливо просидела до 18 за шитьем и плетением кружев. Дожидаясь явления сиятельного эльфа, ведомого данным его сестрой магическим обетом и зовом родной крови.
Лир во всей этой истории, как камень преткновения. О который я вынуждена постоянно спотыкаться…
Литманиэль ушел достаточно быстро, хотя было видно, что ему этого не хотелось. Но мое истощение давало о себе знать, и в сон клонило все сильнее.
Я лежала на густой, пряно пахнущей траве, ожидая момента, когда найдут тело мужа. Крик поднимут, будут бегать туда-сюда, вытаптывать так любимый мною сад. Хозяйку тоже искать начнут, но позже, когда уляжется первый слой ужаса и паники.
Меня раздирало изнутри, выворачивая наизнанку от совершённого, но я продолжала лежать неподвижно. Даже когда по венам начал течь жидкий огонь, а чудовищная боль корежила суставы, готовясь подобраться даже к костям.
Полное выгорание магии было платой за преступление над своей природой, умышленное причинение вреда разумной сущности. Жалела ли я о содеянном? Нет. Хотела ли убить Дареля? Нет, нет и еще раз нет.
До последнего я пыталась достигнуть хоть какого-то компромисса, оттягивая неизбежный итог. Четыре года терпела ненавистного мужа, принимая его жестокость и измены. Много месяцев молчала о потерянном ребенке. Все это было моей карой.
Только когда успела так провиниться?
Семье было важно, чтобы о чужой магии, которая живет во мне, никто не узнал. Думали, когда в день совершеннолетия окончательно проснется эльфийская суть, постороннее выгорит. Но сила во мне только росла, заставляя прилагать все большие усилия для ее усмирения. Ей нужна была воля и простор, возможность разгуляться. И я
давала все это, уезжая на лошади в лес, отпуская непослушную магию вытворять что вздумается.
Но в одной из самых некрасивых ссор, когда Дарель посмел поднять на меня руку, я не смогла сдержать бушующее внутри. Муж уцепился за эту ниточку, мучая и вынуждая всякий раз выпускать чужеродную магию.
Он откуда-то знал о природе этой силы, хотел познать ее максимум. И прыгал от восторга, как ребенок, когда понял, что его просто нет. Данная магия безгранична, и потеряв хоть раз контроль, полного подчинения добиться будет невозможно.
А когда Дарель раскопал страшное и потребовал у меня показать шкатулку, я лишилась последней иллюзии выбора. Артефакт подчиняется истинному владельцу — последней представительнице рода, как только она достигает своего совершеннолетия. На любую, по-настоящему сильную агрессию в отношении хозяйки, шкатулка могла отреагировать непредсказуемо. Мне приходилось каждый день уговаривать, что нужно потерпеть, и скоро мы с ней попросту сбежим.
Выкрасть найденные Дарелем сведения было легко, он глупо не опасался своей эльфийки-жены. Но от прочитанного сделалось совсем плохо. Во мне текла не только иная магия, но и кровь. И если муж когда-то перейдет границу, который отмерил для себя древний артефакт, стереться с поверхности земли может не только этот особняк, все королевство.
Дарель сегодня не оставил мне выбора, своей жестокостью доведя до точки невозврата. Выжигая магию, я лишала шкатулку возможности через меня взаимодействовать с внешним миром, вынося приговор всему магическому сообществу. Ведь если умру, прервется род и мощнейший артефакт Кауринской династии, станет обычной безделушкой.
Я смотрела на небо, перейдя на магическое зрение, чтобы иметь возможность понять, когда закончится мучительный процесс выгорания. Ломка не утихала, заставляя кусать до крови губы, чтобы не сорваться на крик.
Белые облака, похожие на фигуры животных, плыли размеренно и чинно, не представляя, как тяжело сейчас худенькой девушке, так внимательно наблюдающей за их передвижением.
Небо для меня постепенно становилось муаровым, подернувшись до того мелкой сеточкой, что разобрать оттенки было невозможно. То давало о себе знать угасание магической составляющей, пока еще прочно наложенной на обычное зрение.
Я чувствовала себя хрупкой, готовой вот-вот сломаться, но отчаянно цепляющейся за кусочки радостных моментов этой жизни. До тех самых пор, пока не накрыло осознанием, что я больше никогда не смогу летать. Уже сейчас почти не чувствовала Минутку и Гренадера, они умирали вместе с моей магией. Я сегодня убила и их.
Вытянув вперед руку, попыталась рассмотреть сквозь застилающие глаза слезы, пальцы. Тонкие, как грифелевый стержень обычного карандаша. Я принялась водить ими в воздухе, вырисовывая знакомые черты лица брата. Ты возненавидишь меня за содеянное, Литманиэль, но мы все равно всегда будем связаны.
Лишаясь магической подпитки, стало видным и кольцо. Его, наверное, когда-то носила моя мать, пока не решила сделать точно такой же выбор.
Когда раздались первые крики, я уже перестала различать явь и бред воспаленного сознания. Оставалось только муаровое небо, специально предназначенное для тонкого грифеля…