Высота 2600 метров, скорость - 650 километров в час. Снова набираем высоту и идем под самой кромкой облаков. В шлемофоне раздается команда Речкалова:
- "Пятьдесят пятый!" Я - "сороковой". Входим в облака, курс - двести восемьдесят. Выход - по моей команде.
- Понял! Я - "пятьдесят пятый"...
Самолет Речкалова нырнул в облака. Небольшим движением ручки на себя перевожу истребитель в угол набора - и сразу же оказываюсь в молочном плену. Докладываю ведущему. Он велит продолжать полет тем же курсом. А минут пять спустя приказывает выйти из облачности.
Небольшой правый крен - и моя машина с трехтысячеметровой высоты быстро снижается и выходит из облачности. Впереди слева, на удалении 400-450 метров, вижу "сороковку",. Даю газ и, заняв прежний боевой порядок, подстраиваюсь к Речкалову. Докладываю, что все в порядке.
Маневрируя, мы все дальше и дальше уходим от лилии фронта в глубь вражеской обороны. Фашисты зенитного огня не ведут.
Погода с каждой минутой заметно ухудшается. Нижний край облачности достиг 1900 метров, дымка стала более плотной. Идем минут пятнадцать. Воздушного противника нет. Подходящих наземных целей, которые можно было атаковать, тоже нет. Я уже подумал с досадой, что маршрут мы выбрали неудачный. Ведущий подал команду на разворот вправо.
Замечаю хорошо наезженную проселочную дорогу. Значит, она действует! А вот из-за лесочка выползла крытая брезентом грузовая автомашина.
Доложил по радио Речкалову. Незамедлительно последовала команда:
- Атакуй!
Небольшим правым доворотом перевожу истребитель в пикирование. Даю очередь. Разрывы бегут навстречу автомобилю. Он как-то неестественно ковыльнул, съехал с дороги, подскочил, опрокинулся и загорелся.
Уже выходя из атаки и набрав метров триста высоты, я услышал голос Речкалова:
- Прикрой, атакую вторую автомашину!.. Я круто развернулся влево и тотчас же увидел огненную трассу, протянувшуюся от истребителя Речкалова к земле. Она вонзилась в серую коробочку второго "оппеля". Тот вспыхнул.
Мы совершили круг над этим районом, но нигде больше машин не было. Снова взяли курс 20o. Немного возбужденные атаками, мы маневрировали более энергично, надеясь отыскать новые цели. Облачность все больше "прижимает" нас к земле.
- Внимание, я - "сороковой"! Впереди вижу солдат в окопах. Атакую!
Бросаю взгляд вниз - и вижу систему траншей и копошащиеся фигурки. Все ясно: враг сооружает здесь оборонительные рубежи! Нетрудно заметить, что окопы отрыты по пояс, а некоторые - в полный профиль. Самолет ведущего уже пикирует. Гитлеровцы ничего пока не замечают и продолжают спокойно работать, роют землю. Вижу, как от самолета Речкалова отрываются дымки, замелькали яркие пунктиры. Фашисты всполошились, заметались, по земле побежала строчка разрывов. Прикрывая атаку ведущего, я не только наблюдал за воздушным пространством, но и старался "приметить", как действует Речкалов, чтобы вот-вот поменяться с ним ролями. Когда истребитель Речкалова левым разворотом стал выходить из пикирования, я ринулся в атаку. Очередь дал длинную, трасса легла хорошо. Вывожу самолет тоже влево, пытаясь отыскать глазами машину ведущего, но нигде из-за плохой видимости ее не вижу.
- "Пятьдесят пятый", я - "сороковой"! - отчетливо слышу голос Речкалова. - Идем к лесу, что справа.
- Не вижу вас!..
- Выхожу на северную опушку леса.
- Понял! - отвечаю Речкалову и даю газ. Вот и северная опушка леса, но самолета нигде нет. Немного снизился. Все равно не видно.
- Бери курс на реку Вислу, - скомандовал Речка-лов.
- Иду домой самостоятельно! - передаю Речкалову, сосредоточивая внимание на общей наземной обстановке и ориентировании. Маневрирую, лечу в направлении Вислы.
Скоро - передний край. Здесь надо быть особенно внимательным. Под крылом проносятся хутора и села, рощи, поляны. Все чаще попадаются небольшие вражеские подразделения. Иду на бреющем: так безопаснее.
Слева по курсу появился небольшой населенный пункт. Рядом - лесок. Прилегающее к нему поле градусов под 70 по отношению к курсу моего полета перерезает дорога.
Лечу, чутко прислушиваюсь к рокоту мотора, внимательно всматриваюсь в показания приборов, контролирующих его работу, уточняю остаток горючего. Все как будто в порядке.
- "Пятьдесят пятый", я - "сороковой". Где находишься? Иду прежним курсом. Будь внимательнее: подходим к переднему краю.
- Понял! - ответил я, набрал высоту и, маневрируя, продолжал полет почти под самой кромкой облачности. Вижу, как снизу потянулись ко мне трассирующие огни, стали рваться снаряды. Выполняю противозенитный маневр, и трасса уже далеко в стороне вонзается в облака.
Чем ближе к Висле, тем облачность выше. Видимость улучшается. Но вражеские зенитки все чаще и чаще ведут огонь. Вхожу в облака, иду немного с измененным курсом, потом ныряю вниз, а некоторое время спустя повторяю маневр. Главное - проскочить зону насыщенного огня. Это мне удается.
А вот уже блеснула извилистая лента реки. Висла! Прохожу над ней теперь фронт позади. Развернулся на юг, иду вдоль берега, иду домой. Связываюсь по радио с Речкаловым. Он сейчас в районе Турбия. Это недалеко, и я увеличиваю скорость, чтобы вместе зайти на посадку.
ГДЕ ЖЕ "БЕРТА"?
Прошло несколько дней. Шестерка, которую вел Клубов, только что возвратилась с задания. Старший группы поспешил на командный пункт доложить о результатах. Направились за ним и мы - пятеро летчиков. Начальник штаба подполковник Датский внимательно выслушал капитана Клубова, помолчал немного, обвел нас взглядом и спросил, обращаясь не только к Клубову, а ко всем шестерым:
- А не заметили ли вы чего-нибудь подозрительного в районе прикрытия? Противник искусно прячет дальнобойное орудие. Вы, пожалуй, слышали о "Большой Берте" времен первой мировой войны - огромной пушке, обстреливавшей столицу Франции. Так вот, нечто подобное, как передали нам из вышестоящего штаба, появилось в тех местах, над которыми вы летали. "Берта" обстреливает наши наземные войска. Сегодня из нее выпущено несколько тяжелых снарядов по нашему аэродрому, что в районе Турбия, Есть убитые и раненые, повреждено два самолета.
На лице подполковника Датского мы видим тень озабоченности. Начальник штаба подошел к карте:
- Район, из которого противник вел огонь, приблизительно установлен: двадцать пять - тридцать километров севернее Сандомира, однако обнаружить "Берту" пока что не удалось. Нам поставлена задача: найти! Поэтому, вылетая в район севернее Сандомира, обращайте внимание на землю, присматривайтесь к веткам железнодорожных линий. В общем - ищите!..
А "Берта" тем временем продолжала беспокоить наши войска. Противник на сей раз отказался от традиционной пунктуальности и менял время открытия огня: третьего дня снаряды рвались в полдень, вчера - перед закатом, а сегодня - рано утром. При этом объекты выбирались особо важные, и мы пришли к убеждению, что враг оперативно получает информацию разведывательного характера. Кроме того, кто-то довольно точно корректирует огонь.
Летчики нашего полка уже несколько раз вылетали на поиски вражеской дальнобойной артиллерийской установки. Искали ее и авиаторы других частей бомбардировочных и штурмовых. Но безрезультатно. А "Берта" даст несколько выстрелов - и как в воду канет! Мы взлетаем, идем, на различных высотах, "прочесываем" пространство, ищем. Нет ничего подозрительного - и все!
И вновь на аэродром, что близ города Турбия, был совершен огневой налет. Шесть тяжелых снарядов легли на взлетно-посадочную полосу, опять вывели ее из строя; сожжен один самолет. Даже малосведущему стало ясно, что за целью ведется визуальное наблюдение. Наше командование обеспокоилось всерьез и приняло новые меры.
Вскоре связисты запеленговали радиопередатчик. На подозрении оказалось высокое здание. Оперативная группа оцепила дом, проверила его. На чердаке был обнаружен человек в гражданской одежде, сидевший у слухового окна и по радио корректировавший огонь вражеской артиллерии. Как оказалось, это был местный житель, завербованный фашистами. Надо полагать, что на допросе он кое-что рассказал. В воздух были подняты наши штурмовики, которым был указан район цели. Они ее нашли и "обработали".
Выяснилось, что это действительно была "Берта" - орудийная установка крупного калибра, смонтированная на специальной платформе и передвигавшаяся по рельсам. Железнодорожное полотно было проложено с таким расчетом, чтобы складки местности надежно укрывали его. Да и сама "Берта" тщательно маскировалась. Пушка выкатывалась на боевую позицию, производила несколько выстрелов - и тут же возвращалась в укрытие.
Теперь на этом месте дымились воронки.
Штурмовики нашей воздушной армии уничтожили "Берту".
Но не успели мы покончить с "Бертой", как появилась новая забота.
Действия наших войск на левом фланге Сандомирского плацдарма значительно активизировались. Видно, советское командование "прощупывало" систему вражеской обороны. Но и противник старался не остаться в долгу отвечал огнем, вступал в артиллерийскую дуэль, наносил удары по сосредоточению наших войск.
Мы, летчики, снова получили не совсем обычную задачу. На сей раз нам приказано было отыскивать и уничтожать аэростаты, которые использовались противником для корректирования артиллерийского огня. Прежде эти функции выполнялись с самолета "Фокке-Вульф-189", который фронтовики окрестили "рамой". Висит он бывало, над головой, ведет разведку, корректирует огонь, фотографирует позиции. Но теперь, очевидно, враг испытывал затруднения. "Рам" не хватало. И он прибег к старому средству - аэростатам.
Как правило, аэростат поднимался в глубине вражеской обороны, километрах в десяти - пятнадцати от переднего края, на высоту 800-1000 метров. В "корзине" находились корректировщики, которым с высоты в оптические приборы хорошо видны были позиции советских войск, результаты наблюдений сообщались по телефону: с аэростата свисал не только трос, но и кабель...
Вражеские наблюдатели-корректировщики пристально следили и за воздухом. Как только вдали она Замечали самолет, а тем более, если он шел навстречу, вниз немедленно передавалась команда, включалась лебедка - и аэростат быстро снижался. Вступала в действие вражеская зенитная артиллерия, а тем временем аэростат тщательно маскировался. Стоило же нашему самолету уйти, как аэростат снова поднимался в небо.
Возвращались мы как-то на свой аэродром, горючего в баках почти не осталось - всю округу обшарили, нет никакого аэростата, ничего не нашли. Вдруг смотрим вдаль - а "колбаса" опять в воздухе!..
В полет была отправлена очередная пара. И снова поиск впустую. Уже вылетали в паре со своими ведомыми Н. Трофимов, А. Федоров, В. Березкин, П. Еремин. Но все безрезультатно.
И тогда мы применили хитрость: стали перелетать линию фронта далеко в стороне, затем уходили в глубину вражеской обороны и со снижением, на большой скорости выходили на аэростат с тыла, стремительно атаковали его уверенно и неотразимо. Истребитель уходил, вдогонку ему открывали пальбу зенитки, но было поздно: аэростат, сморщившись, падал вниз.