Не успела четверка собраться в боевой порядок, встать на заданный курс к линии фронта, как очертания машин растаяли в густой дымке.
На КП от Жердева получен доклад: высота нижнего края облаков - 200 метров.
По мере приближения к линии фронта облачность все больше и больше понижалась. Над передним краем, как сообщил Жердев, нижний край ее простирался на высоте 100-150 метров. Таким образом, четверка наших истребителей была буквально прижата облачностью к земле.
Жердев перестроил группу в правый пеленг и стал патрулировать вдоль переднего края в районе Кельце - Сташев. Летчикам видно было, как наши танковые части, вклинившись в боевые порядки отступающих войск противника, стремительно идут вперед, а пехота уже выбила фашистов из ряда опорных пунктов и расширяет прорыв.
И вдруг по самолетам ударили "эрликоны". Жердев резким маневром ушел от огненных трасс вправо. Но тут вновь вспыхнули разрывы - уже вступила в действие зенитная артиллерия более крупного калибра. Но тщетно стараются расчеты вражеских орудий, тщетно целятся пулеметчики, тщетно палят в воздух из винтовок гитлеровские солдаты. Советские истребители уже скрылись в толще тумана.
Жердев бросает взгляд на часы: времени осталось очень мало, скоро пора возвращаться. Надо еще доразведать, где же наши передовые части вступили в соприкосновение с отступающим противником и ведут с ним бой, на какой рубеж они вышли...
Жердев приказывает паре Сухова следовать прямо, а сам с Березкиным отвернул влево, направляясь на северо-запад.
Снизился. Внимательно смотрит вниз. Показались отступающие колонны фашистов. Впереди по курсу - длинная вереница автомашин. Справа и слева ползут по полю танки, ведут огонь. Снизу потянулись к самолетам огненные нити...
- Разворот вправо! - скомандовал Жердев и добавил: - Видишь, как фрицы драпают?!
И вдруг яркая вспышка огня ослепила летчика. Он ощутил резкий удар по корпусу машины. Самолет вздрогнул, подброшенный силой взрывной волны - и тут же запылал.
Березкин видел все: и то, как самолет его ведущего буквально облепили шапки разрывов, и то, как один из снарядов, угодив в истребитель, брызнул уже изнутри его пламенем и дымом.
- Виктор! Виктор! - звал Березкин своего командира. - Ты жив?
- Живой! - ответил Жердев. - Да вот мотор что-то барахлит.
- Виктор, ты горишь! Тяни домой. Я прикрываю!..
Мотор горящего истребителя стал давать перебои. Машина медленно и неотвратимо теряла высоту. А разве полторы сотни метров - это высота? Разве воспользуешься парашютом?
Вот мотор совсем заглох. Под крылья бежит земля. Ползут по ней вражеские автомашины. Мечутся, шарахаются от стремительно несущегося на них факела солдаты в зеленых шинелях.
Березкин неотступно следует за своим командиром. Он маневрирует, уклоняясь от прицельного огня средств противовоздушной обороны фашистов. Он должен помочь Жердеву. Но как? Чем?
Он видит, как горящий самолет на выравнивании резко клюнул носом, затем ударился о землю и перекувырнулся несколько раз. Видимо, тяги руля высоты перегорели, и самолет оказался неуправляемым.
- Виктор!.. - с горькой досадой произнес Березкин. Но Жердев, командир эскадрильи, коммунист, превосходный боевой летчик и замечательный товарищ, этих слов уже не слышал. Включенная на прием рация молчала. И хоть невозможно было в это поверить, Березкин понял: капитана Жердева уже нет в живых.
Домой, на свой аэродром вернулись только три истребителя. Березкин и Сухов подробно доложили командиру полка обо всем, что произошло. Майор Речкалов без промедления отправил группу в тот район, где ушел самолет Жердева.
Его тело привезли в родной полк на вторые сутки. Уже в Боржимув, куда мы только что перелетели.
Наши товарищи, побывавшие на месте его гибели, узнали от очевидцев этой трагедии некоторые подробности. К упавшему советскому самолету сразу же бросились гитлеровцы. Они вытащили из кабины уже мертвого летчика, сняли ордена, забрали какие-то документы - и быстро уехали. Фашисты спешили: русские танки были совсем близко, все громче становился говор их пушек...
17 января весь личный состав 16-го авиаполка при развернутом нашем боевом знамени прощался с отважным воздушным бойцом капитаном Виктором Ивановичем Жердевым. Четверка истребителей под командованием старшего лейтенанта Сухова поднялась в воздух и дала прощальный залп из всех огневых точек. Этим мы выразили клятву всех летчиков полка беспощадно мстить фашистам за нашего бесстрашного товарища, за нашего боевого комэска.
Штабной писарь составил официальный документ о том, что Виктор Иванович Жердев погиб в бою за Советскую Родину, командир подписал - и ушло печальное известие родителям героя на Кавказ, в Ессентуки, где Виктор родился и рос.
Виктор Жердев с самого детства полюбил авиацию, занимался в авиамодельном кружке, затем поступил в аэроклуб. Ему очень нравилась мужественная, полная романтики профессия летчика.
В первые же дни войны комсомолец Виктор Жердев занял свое место в боевом строю защитников Родины.
В армии он стал коммунистом. Он показал образцы верности долгу, мужества и героизма.
...Много лет прошло с того дня, как не стало Виктора Жердева. Но у нас, его однополчан, ощущение такое, что он жив. Образ Виктора, образы других наших боевых братьев, не вернувшихся с войны, живут в нашей памяти, в наших сердцах. Бывая в Ессентуках, обязательно навещаем его родителей. Вспоминаем. Они рассказывают нам о детстве Виктора, его увлечениях. Мы - о его фронтовых делах, его боевом мастерстве, бесстрашии и героизме. На боевом счету Виктора, награжденного двумя орденами Красного Знамени и орденом Красной Звезды, было 12 сбитых вражеских самолетов. И это в возрасте 25 лет! Сколько было у него еще впереди?! И была впереди Победа. Он шел к ней, он спешил! Он рвался в битву, чтобы приблизить час окончательной расплаты с фашистами...
На братском кладбище в Варшаве покоится прах отважного русского сокола. А мы тогда, в январе 1945 года, открыли счет мести за него. Наши войска неудержимой лавиной двигались к границам Германии. Освобожден Ченстохов, очищен от фашистов Радом. Наконец, вот она, под крыльями - граница рейха!
Часть VI. ДАЕШЬ БЕРЛИН!
АЭРОДРОМ НА АВТОСТРАДЕ
В январе 1945 года войска 1-го Украинского фронта, освободив от фашистов территорию Польши, продолжали наступать. Наша эскадрилья в составе восьми экипажей поднялась из района Ченстохова и взяла курс на запад.
15 часов 40 минут 25 января 1945 года. Мы пересекаем бывшую польско-германскую государственную границу, которая сейчас обозначена лентой реки, и оказываемся в воздушном пространстве фашистской Германии.
Знаю: не только я - каждый из нас с высоты птичьего полета пристально, взволнованно рассматривает сейчас землю, на которую мы идем с возмездием, куда спешим с расплатой. Нет, мы не разрушители, мы не хотим жечь и уничтожать вон те аккуратные домики, мы не намерены мстить спешащим по родным дорогам в автомобилях и на повозках людям, одураченным геббельсовской пропагандой, насмерть перепуганным женщинам, старикам и детям. Мы ищем тех, кому должны предъявить счет расплаты, - недобитого врага, который хотел сделать нас рабами.
Вскоре взору предстал населенный пункт, вблизи которого подготовлена для нас посадочная площадка. Мы уже связались по радио с руководителем полетов, совершаем круг, идем на снижение. Один за другим самолеты касаются колесами земли - той земли, с которой враг предпринял вероломное нападение на нас, земли, с которой пришла к нам война. Вот все самолеты зарулили, и летчики, покинув кабину, встают в рост на крыле, и как по команде стреляют вверх из пистолетов. Это своеобразный салют в знак того, что мы пришли в Германию, выполняя священный наказ Родины.
Настроение приподнятое, боевое. Каждый желает приблизить час разгрома фашизма, каждый знает, что это будет совсем скоро, но бои предстоят еще упорные, ожесточенные.
Вскоре мы узнали, что невдалеке от нашей площадки находится имение удравшего на запад барона. Здесь, близ небольшого городка Крайцбурга, и разместился весь летный состав нашего полка.
На новой "точке" мы подготовили полетные карты, изучили район боевых действий, характерные ориентиры для лучшей визуальной ориентировки. Технический состав подготовил материальную часть самолетов к боевым действиям.
В свободное от основных дел время мы занимались устройством, знакомились с имением. Расположились на втором этаже особняка, комнаты и залы которого были увешаны старинными картинами в золоченых рамах. В одном дз залов обнаружили родословную барона - "генеалогическое древо" с множеством имен и фамилий.
На первом этаже были кухня и залы для приема гостей и отдыха. В зале, предназначенном для торжеств, вдоль стен стояло много сервантов с различной посудой из фарфора и стекла.
Здесь и разместили столовую для летно-технического состава. Соседний зал, уставленный мягкой мебелью, отвели под-комнату отдыха.
К дому примыкала оранжерея с теплицей, дальше тянулся хозяйственный двор. В стороне протекала небольшая речушка, образуя довольно большой пруд с плотиной, на которой стояла водяная мельница.
Каждого из нас интересовало новое еще не освоенное место. Мы старались представить себе владельца имения.
Ясно было одно: Он - Один из тех, на кого опирался Гитлер, на ком держался фашизм.
А наша боевая жизнь текла своим чередом. Уже с нового аэродрома сделано несколько вылетов на боевое задание. Но весна настойчиво заявляла о себе. Земля все больше и больше оттаивала. Лишь по утрам, когда заморозки охватывали грунт, можно было хорошо взлетать, но при посадке в стороны от колес летела грязь, самолет тянуло на нос, управлять машиной становилось все труднее.
Положение с каждым днем осложнялось. Отступая, враг выводил из строя свои аэродромы, взрывал бетонированные взлетно-посадочные полосы, стремясь помешать нам вести боевую работу. Наши самолеты все реже могли действовать с грунтовых аэродромов. Количество вылетов резко снижалось. Зато гитлеровская авиация, используя оставшиеся бетонированные аэродромы, почти ежедневно, если только позволяла погода, поднималась в воздух.
Надо было срочно решать вопрос о дальнейшей боевой работе.
Летая на задание, мы с Покрышкиным не раз проходили над автострадой Бреслау - Берлин и, просматривая ее, порой снижались до бреющего полета и долго шли над блестящей серой лентой. Я и не предполагал тогда, что у Александра Ивановича уже родилась смелая идея использовать автостраду на время распутицы как... аэродром.
Как-то выдался не очень напряженный день, было произведено всего лишь несколько самолето-вылетов на разведку и прикрытие поля боя. Почти весь летный состав отдыхал - на аэродроме осталась только дежурная эскадрилья.