– Здравствуй, Дарина, – улыбнулась Истома с жалостью. – Бедняжка моя, как же тебя сюда занесло одну-одинёшеньку?
– Дедушка со мной шёл, – проговорила Дара негромко. – Но…
Она не знала, как пояснить, зачем они разделились, чтобы не поведать обо всём остальном. Нельзя же было сказать хозяевам, что они приютили вовсе не простую девицу, над которой надругались разбойники, а лесную ведьму и Ворона Мораны, которая шла в Лисецк на встречу с князем.
Но Истома иначе поняла её молчание.
– Скоты, вот же скоты, – выругалась она в сердцах. – Никого не жалеют, ни стариков, ни девиц. Ох, а уж что они у нас творили…
– Целы остались, и на том спасибо, – проворчал из-за стола Вадим. – А богатство – дело наживное.
– Да о каком богатстве речь, если жрать нечего скоро будет?! – воскликнула Истома. – Мы же, Дарина, хозяева на постоялом дворе, – пояснила она. – Только ни двора, ни кола у нас скоро не будет. Гостей нет, а те, что есть, сами бегут от войны да узкоглазых, у них с собой ни одного златого. Запасы у нас все сволочи какие-то забрали, слава Создателю, Голубу хоть уберегли от них, а то они бы с ней, как с тобой…
– В округе много татей? – спросила Дара, принимаясь за кашу. На вкус та была пресная, дурная, но горячая, что теперь казалось куда важнее.
– Тьма-тьмущая, – пожаловалась Истома. – Как война эта проклятая началась, народ из Нижи попёр, и кто стал милостыню просить, а кто чужое силой отбирать. Но кроме татей сюда порой и степняки забредают, а они куда страшнее. Если нашим только золото да еда нужны, то эти нелюди всех в рабство угоняют и деревни дотла сжигают. Нам с Вадимом везёт пока, минует беда, но лишь потому, что город рядом.
Дара чуть не подавилась.
– Рядом?
– Да, лучин шесть пути. Княжеские люди часто захаживают, но их не хватает, – пальцы Истомы ловко плели косу из длинных смоляных волос, гладили нежно, заботливо по голове. – Вот, говорят, скоро Великий князь придёт с ополчением, тогда спокойнее станет.
– Великий князь? – переспросила Дара. – Я слышала, что Снежный князь Ярополк сюда едет.
– Так он и княжит теперь в Златоборске, отец-то его, благослови Создатель, убит чародеями из вольных городов. В Ночь костров его, говорят, заживо сожгли.
Дара от ужаса не смогла сказать ни слова, и перед глазами смешались картины, что видела она наяву в Совине, и те, что подарило ей тут же воображение, стоило услышать о смерти Мстислава Мирного.
– Видимо, судьба у него такая. Мать его, княгиня Злата, тоже заживо сгорела, вот и он, как мученик, к Создателю отправился, – рассудила Истома.
– Ох, да хватит об этом, – перебил её Вадим. – И так тошно.
Истома недовольно поджала губы, но мужа послушалась. Пока Дара ела, хозяйка оставалась рядом, гладила её по плечам и приговаривала нежные, успокаивающие слова. Истома жалела Дару, прогоняла боль и страх прочь ласковой речью, и пусть не знала, чего на самом деле боялась Дара, той стало легче на душе. И когда она наелась, выпила крепкой хозяйской настойки и с жадностью и радостью сгрызла предложенный пусть бедными, но щедрыми хозяевами сухарь, горести на время покинули её.
На постоялом дворе в ту ночь мало остановилось гостей. Вадим и Голуба порой уходили с кухни, чтобы проводить кого-нибудь до ложницы или убрать грязную посуду, но Дара и Истома оставались в тепле, и из-за печи на них поглядывал встревоженный домовой.
Он узнал в гостье ведьму, почуял её силу.
Дара встретилась с духом глазами, и домовой испуганно нырнул в темноту. Какой он был слабый, какой пугливый. Даре прежде и не приходилось встречать таких духов. Но, верно, теперь, когда вокруг царила смерть и боль, даже навий дух чувствовал себя беззащитным.
– Почему вы остаётесь здесь? Вы могли бы отправиться в Златоборск, – спросила Дара у Истомы. – Если опять придут разбойники или степняки…
– Если они сюда придут, то и до Златоборска рано или поздно доберутся, – пожала плечами Истома. – Некуда нам идти, тут вся наша с Вадимом жизнь. Да и сыновья мои, когда вернутся из Лисецка, то как нас найдут?
– А почему они там, а не с вами?
– Так всех юношей князья призвали в ополчение, – Истома спрятала печальный взгляд, опуская ресницы. – Вот закончится война, и мальчики мои вернутся, а мы их здесь дождёмся.
Один за другим гасли огни в избе. Шустрая Голуба обегала комнаты, наводила порядок. Вернулся Вадим, залез на печь и скоро громко захрапел.
– Иди, девонька, вместе с Голубой, – сказала Истома, когда заглянула на кухню её дочь. – Она тебе постелет рядом с собой.
Хозяйская дочка оказалась молчалива. Быстро она постелила на свободной лавке для Дары, сама разделась до рубахи, переплела косу перед сном и легла спать у соседней стены.
Дара принялась развязывать пояс, но отчего-то остановилась, прислушиваясь к тишине за окном. Ей почудились шаги на улице, будто кто-то бродил вокруг дома. Звук то пропадал, то вновь усиливался, и в скрипении снега под ногами слышался голос:
– Дари-и-ина, – звала Морана-смерть. – Да-ара…
В углу зашуршал домовой, сверкая в темноте золотыми глазами. Дух был слаб, не сильнее кошки, не сравниться ему с тем домовым, что призвал всю свою древнюю мощь, когда разрушил дом Идульфа Снежного и спас Дару от смерти.
Этот домовой не смог бы спасти даже самого себя.
Они долго играли в гляделки, пока Дара не сделала шаг навстречу.
– Хочешь? – прошептала она. – Хочешь, поделюсь силой? Она золотая, жаркая как солнце, мне так сказал водяной. Она сделала его сильнее и тебя тоже сделает.
Дух ворчливо зашипел в углу, прижался к стене, но не ушёл. В золотых глазах вспыхнуло любопытство.
Верно, и правда пришло время отдавать долги. За этот Дара заплатила по собственной воле и с радостью.
– Скоро будем в Лисецке, – уверенно сказал Горазд. – Знаю этот постоялый двор, от него совсем недалеко до города.
– Бывал здесь? – Вячко посмотрел вперёд, на видневшейся в стороне от дороги невысокий частокол.
– Давно, ещё с Горыней, до того как он стал воеводой. Я зелёный совсем был. – Дружинник усмехнулся в бороду каким-то своим воспоминаниям. – Лисецк тогда деревенькой мне показался, уж не знаю, что это теперь за город.
– Небогатый, больше крепость, чем город, но здесь много пушного зверя, – припомнил Вячко.
Отец думал о том, чтобы отдать ему Лисецк, когда умрёт местный князь. Тот был стар и бездетен, а небольшой город – самое то для байстрюка. Это казалось глупым, но обида всё ещё жгла душу, хотя Горыня не раз и не два намекал, что Великий князь подумывал сместить князя в самом Новисаде и посадить туда младшего сына. В любом случае это уже не имело значения. Мстислав Мирный так и не сказал ничего о том Вячеславу, даже попрощаться они не успели.
– А ну тише! – рявкнул в стороне Зуй.
Вячко оглянулся и увидел, как скорчил злую морду мальчишка-фарадальчонок.
– Отпустите нас к Чири! – возмущённо потребовал он. – Мы хотим её видеть.
– Нечего вам мешаться.
– Вы мучаете её! Я слышал, как она плакала.
– Конечно, плакала, – рассердился Зуй, хмуря лохматые чёрные брови. – Её ж ваша мамаша чуть не убила.
– Ратри мне не мать!
Мальчишка насупился и пошёл дальше молча, вытягивая шею и пытаясь разглядеть сани, в которых ехала маленькая Чири.