– Я к саням и обратно, – предупредил он Горазда.
Дружинник кивнул, и Вячко слегка ударил пятками по бокам коня, подгоняя вперёд.
Неждана будто почувствовала его приближение, обернулась, и на усталом лице засияла улыбка.
Вячко направил коня рядом с санями.
– Как дела? – спросил он негромко.
– Ей лучше, огонёк, – прошептала Неждана. – Рана затянулась.
Вторак остался мрачен и не разделил её радости.
– Жить она, скорее всего, пока ещё будет. Неждана немало сил ей отдала, – согласился колдун. – Но…
Он покосился назад, задумавшись.
– Вряд ли она протянет долго, а если даже проживёт подольше остальных, то говорить всё равно не сможет, – закончил Вторак.
Вячко кивнул с пониманием. Девчонку, пусть и фарадалку, пусть и обречённую на гибель не по его вине, было всё же жалко.
Чири лежала с закрытыми глазами, укутанная в меха так, что выглядывало только смуглое личико, покрытое испариной, несмотря на мороз.
– Спасибо вам, – поблагодарил Вячко.
– Не за что, княжич, – Вторак добродушно улыбнулся. – Ради чего ещё безрукий чародей в походе?
– Как раз ты мне нужен для другого, – напомнил Вячко. – Да и ты, Неждана, не перестарайся и всю свою силу не растрать. Вы оба ещё понадобитесь мне живыми.
Взгляд задержался на смешном личике Нежданы. Ведьма с болот не заметила его внимания, она смотрела куда-то перед собой, улыбка её растаяла, словно снежинка, и веснушчатое лицо сделалось усталым. Она, в общем-то, была некрасива, эта рыжая девушка, которую выбрала ведьма из восточных земель. Горящие огнём волосы да веснушки, словно облепиха, рассыпанная на белом как снег лице, – вот и вся её краса. Нос слишком длинный, подбородок узкий, серые, с болотисто-зелёными крапинками глаза самые обычные, ничем не примечательные. Верно, если бы не длинная коса, ведьма не полюбила бы эту оболочку так сильно.
Мысль оказалась что отравленная игла, и Вячко напомнил сам себе, что перед ним не простая ратиславка и даже не охотница с Мёртвых болот, а совсем незнакомый человек. Там, на болотах, когда потекла кровь ведьмы, Вячко увидел её истинное лицо – белое, как сама Морана-смерть.
– Заедем на постоялый двор? – спросил Синир, ехавший чуть впереди. – Хорошо бы коней покормить и напоить.
Вячко не хотел задерживаться, день уже перевалил за середину, стоило поспешить в Лисецк.
Он оглянулся на устало бредущих фарадалок, на своих замёрзших людей, почувствовал бёдрами, как тяжело вздымаются бока замёрзшего коня Заката.
– Хорошо, – согласился он неохотно. – Распорядись тогда сам.
Синир сверкнул белозубой улыбкой и ловко, как если бы не стонал ещё вчера из-за тяжёлых ранений, спешился на землю.
Обоз медленно съезжал с дороги, заворачивая к постоялому двору. Сани застряли на повороте в снегу, и Втораку с Нежданой пришлось сойти. Дети-фарадальчата под присмотром Горазда поспешили к распахнутым воротам.
– Мужики, помогите с санями, – позвал Синир, и Гораз обернулся на его зов.
Вячко лишь мельком увидел, как фарадальский мальчишка, увязая в снегу по колено, заторопился к избе. Вячко вместе с Синиром стали толкать сани, когда вдруг в стороне снег взвился бураном.
– Стой, сучёныш! – зарычал Горазд и вскрикнул испуганно, как не должен кричать дружинник.
Заржали испуганно лошади, взвизгнула рядом Неждана, и Вячко едва успел прикрыть её собой от копыт вставшего на дыбы коня. Слышно стало, как захрустели кости.
Они упали оба на снег, Вячко опёрся на левую руку, чтобы не задавить девушку, а правая рука подломилась, заставляя рухнуть на бок. Совсем рядом белело перепуганное лицо Нежданы. Вячко засипел от боли сквозь зубы.
Над ними выругался на скренорском Синир, уводя в сторону взбесившегося коня.
Вячко схватился здоровой левой рукой за спинку саней и с трудом поднялся.
Во дворе за распахнутыми воротами кружил ветер, поднимая ввысь снег. В сердце бури, прибитый к земле, кричал мальчишка. Горазд, зажимая живот, пытался прорваться сквозь снег, а рядом плакала девчонка-фарадалка.
Зуй удерживал на месте пленных женщин, не пускал их во двор, а они визжали, кричали, рычали.
– Не сметь, не сметь! – орал на них Зуй.
Вторак стащил варежку с единственной руки и начал читать заклятия, бледнея с каждым словом. Снег кружил вокруг фарадальчонка, сжимался всё теснее, и было ясно, что он не остановится, пока не убьёт ребёнка.
Вячко побежал со всех ног, выхватил меч левой рукой и чуть его не уронил. Боль пронзила плечо. Правая рука повисла плетью.
Клинок разорвал бурю, и среди снега и льда, что в отместку обрушился на Вячко, он увидел золотые сияющие глаза.
– Создатель! Нет! – истошно закричал женский голос, и тут же рявкнул следом мужской:
– Нельзя!
И буря затихла. Дух пропал.
Мальчишка лежал на снегу, стеная от боли. Лицо его было исколото льдом до крови, губы посинели от холода. Он дрожал, как заяц, загнанный лисой. Вячко огляделся, но не нашёл во дворе ни золотых глаз, ни дикой снежной бури. Только двое – мужчина и женщина стояли на крыльце.
Вячко опустился рядом с ребёнком.
– Жив? – спросил он зачем-то.
Мальчишка глядел на него во все глаза и силился что-то сказать, но от страха и холода лишь стучал зубами.
Княжич выпрямился, оглянулся на Горазда и только тогда понял, отчего он держался за бок – из раны в боку хлестала кровь. Вячко не сразу догадался, что произошло, только когда подбежал Зуй и встряхнул мальчика за шкирку, из рук того выпал нож.
– У меня же и украл, сучёныш, – прошипел Горазд, оседая на снег.
К нему тут же подбежала Неждана со своей сумой, рядом присел Вторак, пытаясь хоть чем-то помочь.
– Свяжите мальчишке руки, – Вячко услышал собственный голос точно со стороны. Он пожалел детей, посчитал, что от них не стоило ждать беды. Но с фарадалами всегда нужно было оставаться настороже.
Позади, за частоколом, причитали фарадалки, ругался на них Синир.
Вячко посмотрел наконец на замерших в страхе хозяев. Они оставались на крыльце и выглядели не менее испуганными, чем остальные.