Тяжёлый взгляд был у главы Тихой стражи, будто в душу смотрел и всё в ней видел.
– Ты совсем недалёкий, верно, Ежи?
– Ну да, – пожал плечами юноша.
– Лойтурия желает посадить на рдзенский престол своего человека, который будет выполнять всё, что скажет лойтурский король. Надо будет – прогонит всех чародеев, дело-то богоугодное, ну и что, что мы останемся без защиты от ратиславцев. А захотят лойтурцы, и мы отдадим им Твердов.
– Зачем? Это же наш город, – искренне возмутился Ежи.
– Затем, что им так нужно. Найдут причину. Вот смотри, Ежи, столица Рдзении – Совин. А в Совине строят вторую крепость после королевской. Почему? Потому что рдзенцы не справились с чародеями, потому что пустили их в город и позволили его сжечь. Значит, мы неспособны сами править своей землёй, нам нужен правитель из Лойтурии. Только знаешь, что я думаю? Я думаю, что Идульф Снежный для того и привёл в город ведьм, чтобы все так решили и признали рдзенского короля слабым.
– Нарочно?
– Нарочно, – кивнул Гжегож. Он был ниже Ежи, но говорил и смотрел так, будто это Ежи глядел на него снизу вверх. – Сам подумай, он привёл в город сначала одну ведьму, потом вторую, разрушил защиту на стене, а потом и вовсе позволил духам сжечь весь Совин. Сам Идульф выкрутиться не смог, хотя пытался, но Лойтурия всё равно осталась в выигрыше. По всей Рдзении теперь их отряды, а в городе вот-вот появится новая власть. Идульф Снежный задумал это давно, неспроста же он женился на дочери члена совета Старшей Совы и стал таким образом ещё ближе к власти. А его юная жена, говорят, имеет влияние на самого принца.
Наконец прояснилась картинка, и Ежи поджал губы.
– Понятно.
Гжегож улыбнулся чему-то и пошёл прочь от Забытого переулка.
По дороге до замка он расспрашивал о занятиях на мечах, обещал посмотреть, чему успел научиться Ежи, хотя тот и заверял, что умел разве что держать меч в одной руке, а после Гжегож дал ему монетку и разрешил отдохнуть вечером, чего ещё ни разу не случалось раньше.
И стоило Гжегожу скрыться за дверью, что вела на кухню в королевском крыле, Ежи сорвался с места и бросился обратно к западному крылу, где проживали семьи совета.
Стрелой он взлетел по ступеням к покоям Венцеславы. Его пропустили без вопросов, вспомнили, что он заходил совсем недавно.
Дверь княжеских покоев открыла перепуганная смазливая девчонка чуть младше самого Ежи.
– Что такое? – спросила она.
– Мне надо к госпоже Венцеславе.
Девчонка оглядела его с ног до головы и закрыла дверь, буркнув «подожди».
Впустила Ежи старуха Щенсна, закрыла за ним, прислушалась к звукам в коридорах, припав ухом к двери.
– Что стряслось? – покосилась она на Ежи, когда убедилась, что с той стороны никого не было.
– Я расскажу госпоже Венцеславе.
– Госпожа уже отдыхает, – Служанка скрестила руки на груди. – Мне говори, а я всё передам.
Ежи хотел сначала настаивать на встрече, но решил, что так только потеряет время. В конце концов, Щенсна всегда была при Венцеславе, и, верно, госпожа доверяла ей так же, как Милош доверял самому Ежи.
– Тихая стража считает, что Идульф назло всё подстроил с ведьмами, чтобы лойтурцы захватили власть в Рдзении. И Гжегож верит, что Венцеслава подговорит принца Карла уступить престол лойтурцам.
То ли Ежи так плохо пояснял, то ли Щенсна была несообразительной от старости, но повторить всё пришлось не раз, пока старуха не поняла, в чём подозревал её госпожу глава Тихой стражи.
– Ишь ты, – поцокала языком старуха. – Послушай, Ежи, возвращайся к Гжегожу Безродному и ни о чём из этого ему не рассказывай.
– Я ж не дурак сам себе могилу рыть, – надулся парень.
– Может, и не дурак, но в этом деле надо быть осторожными. К нам больше не ходи, если понадобишься, то я оставлю… да вот этот старый ключ от кладовки, – служанка отцепила от связки с ключами, что висела на поясе, старый ржавый ключ с обломанным концом. – Если найдёшь его в каменной вазе, что стоит у больших дверей в восточное крыло, то приходи. А если нет, то живи пока своей жизнью. Запомнил?
Весь день и следующую ночь Милош провёл в храме. Ему некуда было идти, а принять решение оказалось не так и просто.
– Останешься в Рдзении? – спросил Стжежимир. – Если не поплывёшь со мной?
– Это вряд ли. Надоело трястись за свою шкуру, а рано или поздно кто-нибудь меня раскроет. Особенно теперь.
В храм Охотники не приходили, но только благодаря Пресветлому Отцу, который клялся, что ни один проклятый колдун не сунется в обитель Создателя. Но не мог же Милош до конца своих дней прятаться в храме?
– У меня есть некоторые сбережения, но на что их тратить? И где? – рассуждал он вслух. – Чем я могу заняться?
– Хм… Я вообще-то обучал тебя целительству, но твоя дурья башка, видимо, ничего так и не усвоила.
Милош засмеялся, и звук его смеха всполошил мрачную тишину храма.
– Наверное, так и поступлю. Знаешь, думаю, я бы пригодился в Златоборске. Дара рассказывала мне, что там не хватает толковых знахарей и целителей.
– Не упоминай имя этой девчонки при мне, – сердито потребовал Стжежимир.
– Постараюсь. Но… разве ты действительно ненавидишь её? Она уничтожила многих Охотников.
– Она уничтожила мою мечту вернуть былое, – Стжежимир опустил голову. – Вернуть былое… не бывает так. Невозможно. Чему бы мы, чародеи, ни научились, но это даже нам не подвластно.
– Мне жаль.
Милош почти не помнил тот мир, что потерял Стжежимир в Хмельную ночь, но от того только красочнее, только совершеннее он ему казался. Утерянной мечтой, где неведом страх. Местом, где Милош равен по значимости и благородству даже зазнавшемуся княжичу Чаславу Лисице.
Приближалось время закатной службы, и Милош решил пройтись по храму, чтобы развеять мысли. Он прогулялся от главного входа до золотого сола, кругом по залу и ближе к костру, который разрешил разжечь Пресветлый Отец, чтобы люди могли приготовить себе ужин. Каменный пол храма стал немногим белее мостовой, а к разукрашенному потолку поднимался чёрный дым.
Вокруг огня собрались люди, шептались между собой, но порой разговор у них заходил столь любопытный, что никак не получалось сдерживать голоса.
– Охотников в Ратиславию не пустят. Их княжич к себе ведьму приблизил, она с ним ходит везде, несмотря на возражения Пресветлого Отца, – рассуждал по-рдзенски худощавый старик у огня.
Вокруг него и его толстого собеседника собрались охочие до сплетен слушатели, но двое мужчин делали вид, что вовсе их не замечали.
– Ты всё путаешь. Ведьм две, а не одна. Это не кто иной, как те злодейки, что сожгли Совин, – щёки у толстяка затряслись от возмущения.
– Так первую же казнили в Долгую ночь. Я сам видел!
– На то она и ведьма, чтобы спастись даже от огня, – возразил толстяк. – Они поселились в деревне и людей там жертвуют своим богам. Трёх детей уже зарезали!
Милош подошёл к костру и присоединился к остальным слушателям. В сердце вспыхнула надежда, что он услышал рассказ не просто о какой-то знахарке или беглой колдунье, а о чернокосой невыносимой девчонке. Он прислушался к разговору, надеясь уловить что-то ещё, но ни один из собеседников даже не знал ни названия деревни, ни имён этих ведьм.