– Надеюсь, они хорошо с тобой обращаются, – озабоченно произнесла Венцеслава. – Поверь мне, я была бы рада взять тебя к себе на службу, чтобы спасти от этих людей, но теперь за каждым моим шагом следят, я никак не могу общаться с бывшим слугой чародея.
– Да я понимаю.
Венцеслава прикрыла руками заметно увеличившийся живот. Волны серебристого бархата её платья стекали на пол, на рукавах вились жемчужные ручьи узоров. Ежи загляделся на красоту тонких рук, украшенных кольцами, на длинную лебяжью шею. Непраздные женщины всегда казались ему уродливыми, отвратительными даже, словно, когда во чреве рос ребёнок, вмиг исчезала девичья красота и появлялось что-то грузное и бабье, но Венцеслава стала, быть может, даже прекраснее, чем прежде, ведь только теперь Ежи мог любоваться её чертами так близко, теперь именно ему предназначались улыбки и ласковые взгляды.
– Мне тяжело просить тебя об этом, – Венцеслава продолжила не сразу, помолчала, набираясь решимости. – Но я в безвыходном положении, Ежи. За мной и отцом следят день и ночь, трижды сюда пробирались нанятые убийцы.
– Что? Кто им заплатил?
– Я не знаю. Может, Тихая стража, может, князь Лисица, может, королева или Охотники. Мой отец попросил короля Властимира дать мне развод. Это многих разозлило.
Хрупкие пальцы вцепились в бархат платья, дёрнули вдруг жемчуг с такой силой, что белая горошина отлетела от рукава.
– Если Идульфа признают виновным, даже лойтурцы потребуют его казни. Перед смертью его лишат всех званий и титулов. Я останусь с байстрюком на руках, мой ребёнок не будет считаться наследником своего отца, а я стану позором для семьи. Что мне остаётся? Зваться женой предателя?
Стучали спицы друг от друга. Щенсна склонилась низко над вязанием.
Ежи нахмурился.
– Развод – это дело дурное, – неуверенно сказал он. – А если ландмейстера казнят, ты, госпожа, станешь вдовой, все будут тебя жалеть.
– Мне не нужна жалость. Вдовы наполовину мертвы в глазах людей. Я молода, Ежи, я хочу жить.
Девичьи пальцы легко, словно лебяжий пух, прочертили по ладони Ежи. Он вздрогнул всем телом и замер. От блеска свечей и переливов серебра в глазах всё мельтешило, сверкало. Венцеслава убрала руку, отклонилась назад.
Замолкли спицы.
– Что ты хочешь от меня? – недоверчиво спросил Ежи.
– Помощи. Ты всю жизнь провёл рядом со Стжежимиром. Верно, он немалому тебя обучил.
– Меня? Вовсе нет. У него в учениках Милош ходил, а я так, в помощниках: одежду починить и постирать, воды натаскать, капусту закупить, полы надраить – такая работа по мне, – Ежи потупил взгляд, лицо вспыхнуло от стыда. Какой же он был никчёмный.
– Но, наверное, у тебя сохранились записи целителя? Или даже запасы снадобий? Если бы ты нашёл такое, чтобы загубить плод во чреве…
– Что?! Нет, нет у меня ничего.
Венцеслава повернула голову к Щенсне, служанка отложила вязание в сторону.
– Что ж, поздно уже, – сказала она. – Госпожа рада тебя видеть, мальчик, только ей пора отдыхать.
– О да, да, – Ежи подскочил на ноги, попятился к двери. – Всего хорошего тебе, госпожа.
Он вышел из покоев князя Белозерского, побрёл в восточное крыло. Ежи чувствовал себя опустошённым, потерянным.
Как могла Венцеслава решиться на такое? Неужели не боялась она гнева Создателя, неужели не жалела дитя? Разве она не опасалась, что скинутый младенец заберёт её с собой? Ежи не был целителем, но даже он знал, как опасно для здоровья женщины потерять ребёнка на позднем сроке.
Кто пытался убить Белую Лебёдушку? Кому могла помешать самая прекрасная из женщин Совина? Она была беззащитна и невинна, только кукла в руках мужа и отца. Если бы Ежи мог ей помочь, если бы не был таким бесполезным.
В свою спальню он прокрался осторожно, опасаясь разбудить соседей, улёгся в постель и уставился в потолок. Сон не шёл.
«Если король узаконит их развод, то без ребёнка Венцеслава разорвёт все связи с ландмейстером Идульфом, – догадался Ежи. – Значит, и враги оставят её в покое».
Жена Охотника опасна, но не простая дочь советника.
Найти бы где умелого человека…
Резко Ежи присел на кровати.
А ведь он знал целителя! Такого, что сумеет сварить отвар и будет держать язык за зубами, если на него надавить. Яцек, который приготовил для Ежи снадобье. В прошлом месяце он сам забрал ларец с бутыльками у целителя, тот жил в предместьях, где огонь не тронул дома. Гжегож угрозами заставил Яцека молчать, а у Венцеславы достаточно денег и влияния, чтобы убедить целителя сохранить её тайну.
В кромешной тьме Ежи торопливо оделся и поспешил обратно в западное крыло. Он стрелой долетел до покоев Венцеславы, дверь ему открыл тот самый стражник, что дежурил у входа в прошлый раз. Он сердито свёл брови, завидев Ежи, но пропустил.
– Где Щенсна?
– Тебе туда, – махнул рукой стражник.
Ежи осторожно прошёл по тёмному коридору, единственный пламенник горел у последней двери. Вряд ли стоило заходить без приглашения.
– Сюда.
Из темноты вынырнула костлявая рука, ухватила Ежи за локоть и с неожиданной силой потянула.
От испуга дыхание перехватило, и Ежи даже не пискнул.
Перед ним стояла Щенсна. Она прижала палец к губам и приоткрыла невысокую дверцу, за которой не было видно ни зги, но старуха ловко на ощупь стала подниматься по узкой лестнице, ныряя всё глубже в черноту. Ежи последовал за Щенсной, опустился на четвереньки и руками щупал ступени. Он слышал, как впереди шуршала юбками старуха, и удивлялся, как легко она пробиралась в кромешной темноте. Сам Ежи спотыкался и постоянно норовил упасть.
– Зачем тогда пришёл? – вдруг звонко прозвучало сбоку. – Позлорадствовать?
– Почему нет? Радостно видеть твоё отчаяние, – ответил грубый голос.
Ежи покрутил головой по сторонам, но во тьме не смог разобрать, откуда шёл звук.
Шёпотом его позвали сверху:
– Сюда. Тише.
Юноша взобрался ещё на пару ступеней и почувствовал руку Щенсны на своём плече. Служанка остановила его, усадила рядом и вдруг неслышно отодвинула на стене заслонку, из-за которой полился слабый свет. Ежи придвинулся ближе, прищурился и через тонкую синюю ткань разглядел Венцеславу и неизвестного мужчину.
За гобеленом, расшитым островными цветами, пряталось отверстие в стене. Оно было совсем крохотным, едва удавалось посмотреть в него двумя глазами, но ткань гобелена, плотная и крепкая, в этом месте была соткана тонко и оказалась почти прозрачной, хотя Ежи был уверен, что оставался невидим для всех в комнате.
Лебёдушка сидела на прежнем месте напротив огня, перед ней стоял мужчина. Невысокий, худощавый. Ежи с трудом мог через гобелен разглядеть его, но всё же отметил простую серую с чёрным одежду.
– Глава Тихой стражи тратит время на такую ерунду? Я думала, есть дела поважнее. Например, раздобыть денег на новых убийц.
– Зачем кого-либо нанимать? Под моим началом немало людей.