Свечи прогорели наполовину, когда глава Тихой стражи покинул покои Рогволода Белозерского, и Венцеслава осталась одна. Она откинулась назад устало, закрыла руками глаза.
Ежи едва дышал.
– Спускайся, – голос Щенсны прозвучал пугающе громко после долгой игры в молчанку.
Когда они выбрались обратно, Ежи попытался поскорее ускользнуть, но старая служанка не дала ему уйти.
– За мной, – велела она так сердито и решительно, что никак нельзя было возразить.
Щенсна не задержалась, чтобы убедиться, что Ежи последовал за ней. Она торопилась в покои Венцеславы, к своей Лебёдушке. Служанка застучала башмаками по каменному полу, влетела, широко распахнув дверь.
– Драгоценная моя…
Венцеслава отняла правую ладонь от лица и подала служанке. Щенсна погладила тонкую руку ласково, как гладят котёнка.
– Что же теперь? – пробормотала она.
Ежи остался в дверях. Он боялся сделать шаг вперёд или назад, но куда больше он боялся взгляда Венцеславы.
– Я ничего не говорил, клянусь, – вырвалось у него. – Ни слова. Да я даже не видел сегодня Гжегожа, сразу спать пошёл, а если бы он и спросил, то ни слова бы не сказал.
Венцеслава удивлённо посмотрела на него, выпрямилась, взмахнула слегка рукой, и Щенсна послушно отошла в сторону.
– Я верю тебе, – произнесла Венцеслава.
К ней вернулись спокойствие и тепло, как если бы в промёрзшей комнате загорелся печной огонь.
– Неужели ты не понял, что Тихая стража следит за тобой так же, как за мной?
Ежи распахнул рот, пытаясь что-то сказать, но только выпучил глаза, как попавшая в сети рыба.
– Гжегож, кажется, хотел, чтобы ты продолжал общаться со мной. Верно, он надеялся следить за моим отцом через тебя.
– Он не говорил ничего об этом.
– Но ведь обсуждал меня при тебе? Ежи, разве стал бы глава Тихой стражи доверять недавнему врагу? Гжегож Безродный не так глуп.
– А теперь он всё знает? Что я не… верен ему?
– Теперь мы с ним на одной стороне. Пока что.
Венцеслава приложила пальцы к вискам, нахмурила брови.
– Щенсна, милая, принеси отвар от головных болей и приоткрой окно. Здесь нечем дышать.
– Лебёдушка моя, застудишься.
– Ненадолго, только проветрить. Подай мне шубу, я укроюсь, чтобы не замёрзнуть.
Щенсна суетливо забегала по комнате, исполняя приказ. Венцеслава укуталась в серые песцовые меха, поёжилась. Взгляд её остался задумчивым, тяжёлым, пусть речи и движениям вернулась обычная мягкость.
– Сядь рядом, Ежи, – попросила она.
Парень оглянулся на Щенсну, опасаясь, что служанка поругает его за наглость, но та была занята, отворяя ставни. Морозный воздух хлынул в душную комнату яростной волной. Ежи присел на лавку возле Венцеславы осторожно, на самом краю, но Щенсна так и не обратила на него внимания, вышла поспешно из покоев.
Венцеслава улыбнулась, наблюдая за юношей, спрятала лицо до самых глаз в меховом воротнике и засмеялась. Ежи вжал голову в плечи.
– Что такое?
– Ты смешной, – ответила Лебёдушка. – Такой забавный, как щенок.
– Вовсе я не смешной, – пробубнил Ежи обиженно, а лицо пошло красными пятнами от смущения.
Девушка опустила воротник и сверкнула белозубой улыбкой.
– Я знаю, что ты не предавал меня, – неожиданно сказала она. – Но и Гжегож понимает теперь, что тебе нельзя доверять. Не думаю, что когда-нибудь он считал иначе.
– Он заботился обо мне, перевёл в тёплую комнату, велел Длугошу учить меня драться и нашёл целителя…
– Для тебя?
– Я болен.
Раньше Ежи не замечал, как внимательна Венцеслава. В её сияющих глазах легко было потеряться и тяжело заметить острую, что игла, проницательность. Пусть на этот раз ей не удалось скрыть любопытство, вопросов она всё же задавать не стала.
– Судя по всему, Щенсна показала тебе потайной ход. Ты же слышал весь разговор?
– Только его часть. Под конец вы говорили совсем тихо.
– Но суть ты уловил. Это правда, Ежи, мне придётся избавиться от дитя.
Руки ласково проскользили по густым мехам вниз, к животу, защищая, оберегая.
– Я намеренно спрашивала у тебя о снадобьях Стжежимира, стоило ожидать, что об этом немедленно доложат Гжегожу, и он тут же примчится сам. Вряд ли бы он решился говорить со мной в другом случае, но теперь я достойный враг, – улыбка вышла горькой, но яркой, как весеннее солнце.
Беззащитность её взгляда поразила Ежи. Он опасался сказать хоть слово, даже пошевелить пальцем.
– Вот, драгоценная моя, выпей, – вернулась Щенсна, протянула Венцеславе серебряный кубок с травяным отваром.
Служанка встала рядом, пока её госпожа пила, наблюдала обеспокоенно и будто совсем не замечала холода, хотя Ежи начинал зябко обнимать себя руками. Комната быстро остывала.
– Так что ты сказала ублюдку Гжегожу про дитя?
– Щенсна, – строго одёрнула служанку Венцеслава. – Не смей так выражаться.
– Прости, Лебёдушка, – заискивающе защебетала Щенсна. – Но сил моих нет видеть этого негодяя, сколько он крови у тебя выпил. Так что же?..