– А как ты достанеф дитя ис срева? – усмехнулась ведьма и подула на клинок. Алый цвет потускнел, побледнел в одно мгновение.
– Дерсите её, – повторила Щенсна и одной рукой вытащила из своего мешочка щепотку перемолотых в порошок трав.
Ведьма подошла к изголовью и взглянула Венцеславе в лицо.
– Создатель, прости меня, прости, – сорвался шёпот с девичьих губ.
– Нет твоего Сосдателя, – ведьма дунула на ладонь, и травяная труха полетела девушке в лицо, забилась в ноздри, и Венцеслава зачихала сначала отчаянно, а после всё тише и тише. Голова её опустилась безвольно на подушку, но глаза остались открытыми.
Здислава залезла на перину, огладила живот мозолистой рукой, плюнула на него и растёрла слюну, приговаривая что-то себе под нос. Лезвие ножа коснулось кожи, и показалась первая кровь.
Ежи поймал себя на том, что смотрел на вздымающийся живот Венцеславы и не мог оторвать глаз, хотя его мутило от страха и отвращения.
– Опусти глаза, бесстыдник! – рявкнула Щенсна. – Не смей, не смей! – злость отчаянная и горькая разрывала старуху, и она рада была выместить её на юноше.
– Отпускайте, она не вырвется больфе, – бросила через плечо Здислава.
Тут же Ежи отскочил в сторону, забился обратно в угол у двери. Он прижал ноги к груди и обнял себя, пытаясь согреться и успокоиться. Отчего в спальне стало так холодно, если горел камин? Почему было так темно? Почему?
Почему?!
В беспамятстве Ежи просидел долго, не видя и не слыша ничего вокруг, пока Щенсна не потрясла его за плечо.
– Открой дверь, дубина, – потребовала она.
Ежи подскочил на ноги и огляделся потерянно по сторонам, заметил Венцеславу на окровавленной постели, свёрток у её головы, служанку Щенсну и прогоревший камин. Здислава исчезла.
– Открой дверь, – зашипела яростно Щенсна.
Ежи наконец смог сообразить, что от него требовали, и поднял засов. В дверях стоял незнакомый беловолосый мужчина в дорогой одежде.
– Господин королевский целитель, не дождались мы вас, – залепетала жалобно старая служанка. – Госпожа Венцеслава услышала вести об отце и завтрашнем суде и от горя скинула ребёночка… Ох, господин целитель, какое горе! Какое горе!
Щенсна зарыдала искренне и горько, всем сердцем оплакивая свою хозяйку и ребёнка, и слёзы её были как никогда к месту.
Новый королевский целитель, которого раньше Ежи никогда не встречал, долго осматривал Венцеславу, и всё это время Щенсна не отходила от него ни на шаг. Лойтурский целитель обтёр виски девушки одним раствором и напоил её другим, осмотрел срамные части тела, и сердце у Ежи замерло, когда лойтурец откинул покрывало с Венцеславы, ожидая, что свежий надрез на животе раскроет их обман.
Но кожа девушки оказалась удивительно гладкой, и ничто не могло вызвать подозрений.
На ребёнка целитель бросил короткий взгляд, не проявил к нему ровно никакого интереса, только посоветовал дать мёртворождённому пресветлое имя, прежде чем хоронить.
– Если, конечно, учитывая все обстоятельства, Пресветлый Отец вообще согласится на церемонию, – высокомерно заявил лойтурец. – Про это дитя слишком много злых слухов.
– На то они и слухи, – фыркнула оскорблённая Щенсна. – Чтобы злые языки их распускали о моей Лебёдушке. Ничего из этого не правда! Это невинное дитя, зачатое в законном браке. Это доброе и чистое дитя, которое из-за злых людей пострадало.
Лойтурец повёл бровью, но ничего больше не сказал. Наконец он ушёл, Ежи закрыл за ним и опустил засов. Тогда отворилась потайная дверца, а из-за неё вышла Здислава, одетая уже в серое шерстяное платье.
– Что ф, – произнесла ведьма. – Неси ведро с золотой водой, Ефи.
Глава 25
Степи
Месяц лютый
– Ты не знаешь степи, княжич.
Ветер дул в лицо, щёки покрылись коркой, даже улыбаться было больно, но и причины улыбаться остались далеко позади.
– Местные народы не любят чужаков, не любят друг друга, но только вместе они могут выжить, благодаря этому вольные города и стоят.
Вдалеке, там, где на юго-западе темнели горы, раздался вой, его разнёс по степи пронзительный ветер. Кто это выл? Зверь? Человек? Дух? Вячко ниже натянул шапку на уши, покрепче привязал мешок с зерном к седлу и погладил Заката по шее. Конь выглядел встревоженным.
– Посмотри, княжич, видишь самую высокую гору? Да, ту, где светятся огни, их видно всегда, даже в самый туманный день. Это гора когда-то дышала пламенем, – в глазах Вторака засверкали искры, он потёр старое клеймо, огладил месяц и звёзды, выжженные на лбу. – Когда Создатель проклял детей Аберу-Окиа, богиня разгневалась и в отчаянии своём разбудила пламя в горе. Тогда огонь затопил всё вокруг. Иногда гора до сих пор выбрасывает пепел.
Снег местами был чёрным от сажи. Чем дальше они уходили на юг, тем безжизненнее выглядела степь. Севернее, ближе к ратиславским землям, даже сквозь снег пробивалась жёлтая трава, местные выносливые кони выкапывали её копытами, и кочующие степняки пасли лошадей и оленей, но ближе к морю жизнь утекала с берегов реки.
– С тех пор степи умерли и уже не могут возродиться, духи озлобились. Они не похожи ни на одного духа, что ты мог повстречать в Ратиславии, – Вторак развязал свой мешок, достал пучок полыни и привязал к своему седлу, другой пучок закрепил на сбруе лошади Вячко. – Простых трав и заклятий обычно достаточно, чтобы их отпугнуть. Местные привыкли защищаться от духов, но встречаются такие, с которыми может совладать только чародей.
– Хорошо, что ты с нами.
– Я не так силён, как Неждана, – помотал головой Вторак. – Но свою работу постараюсь выполнить на совесть. Верно, такова моя доля: прожить годы в рабстве, чтобы научиться бороться с духами степей и защитить тебя, княжич, – он посмотрел ему в глаза, и Вячко почувствовал оторопь. Бывший раб смахнул слёзы с глаз. – Прости, княжич. Я… Я правда так думаю. Я благодарен тебе, что ты отрубил мою руку. Я благодарен, что ты взял меня в плен, ведь если бы не это, я бы до сих пор был безвольным рабом.
– Скорее всего, ты бы умер, – если бы заклятие со Вторака снять не получилось, его бы казнили за покушение на Ярополка.
– Этого я не боюсь, княжич, – печально улыбнулся чародей. – Куда страшнее жить до самой смерти безвольной куклой, а я теперь умру свободным человеком. Может, ты посчитаешь меня старым дураком, но я верю, что богиня-пряха послала меня к тебе на помощь. Да, я пришёл как враг, но не по собственному желанию. А останусь я тебе навеки другом и сделаю всё, чтобы ты освободил других, таких же, как я, рабов и вернулся домой живым и невредимым. Если ты вызволишь их из-под власти жрецов Аберу-Окиа, то познаешь нашу безграничную благодарность.
Никто, кроме Вячко, не слышал его слов, их срывал и тут же уносил прочь свирепый степной ветер, но Вторак всё равно засмущался и отошёл. Он привязал пучки полыни к лошади каждого дружинника.
В степи редко встречались духи, мало кто решался приблизиться к многолюдному обозу, и опасаться нечисти стоило путникам, которые отправились в одиночку или не владели чарами. Кочевники научились защищать свои жилища и стада: они привязывали колокольчики, чей звон отгонял злых духов, украшали жилища и животных лентами, на которых были вышиты обережные заклятия, и выставляли у входа в свои передвижные дома идолов из шерсти и кожи – хранителей рода.
Вдали от огненной горы, вдали от моря и Дузукалана духи не были так опасны. Одинокие и потерянные, они бродили в поисках жертвы и нападали на караваны, утаскивали только самых слабых людей и зверей.
Там, где однажды гора затопила огнём землю, там, где возвышались стены города, полного людей, алчных до крови тварей Нави было в разы больше.
– Получается, в Дузукалане тоже есть Охотники? – спросил Горазд, когда Вторак привязал пучок полыни к его седлу.
– Почему ты так решил?
– Они умеют строить городские стены так, что внутрь не проникнут духи.
– Не знаю, как это делают Охотники, – пожал плечами Вторак. – Дузукалан, как и все другие вольные города, защищаем мы, чародеи.
Синир потушил костёр, они быстро собрали вещи. Привал закончился. Пока короткий зимний день не умер, нужно было двигаться дальше. У них в запасе оставалось несколько лучин до наступления ночи.
Вторак научил дружинников, как передвигаться дальше по степи: править коней рядом по двое, следовать парами друг за другом так, чтобы один всадник наблюдал за другим.