Она замерла, совсем как Ежи, не решаясь сделать шаг вперёд.
– Покажи его мне, – попросила она.
– Не время, – Здислава наконец обернулась через плечо, прищурив бледные глаза. – Ефи, а ну фибсе. Неси младенца.
Юноша виновато посмотрел на Венцеславу и обошёл кресло. Ему было страшно брать мертворождённого на руки, как если бы тот мог его укусить.
Белая Лебёдушка расставила руки в стороны, шагнула к нему навстречу и чуть не упала. Щенсна вовремя подхватила её.
– Не стоит, милая, – уговаривала она.
Венцеслава не ответила, она прикусила губу и проковыляла к креслу медленно, как больная старуха.
Ежи едва сдерживал отвращение, удерживая дитя на руках. Личико размером меньше яблока выглядывало из шёлковых синих простыней. Венцеслава стояла, ошеломлённая, разбитая. Она протянула руку вперёд, но не посмела коснуться дитя.
– Ефи! – поторопила Здислава. – Давай, время, время прифло.
Ежи знать не знал, о каком времени говорила ведьма, но вдруг кожей почувствовал, как задрожал воздух.
Он не один ощутил это. Старуха Щенсна ахнула, а Венцеслава пошатнулась и заплакала.
Ведьма закричала разъярённо:
– Ефи, давай, скорее, скорее!
Не смея больше медлить, Ежи подскочил к старухе и протянул ей ребёнка. Ведьма вытащила тельце из вороха простыней, поднесла на одной ладони к лицу, пальцем разодрала дыру там, где должен был быть рот, и плюнула, засунула внутрь кусочек мяса.
– А-а! – Венцеслава упала на пол, как подкошенная.
Ежи и Щенсна кинулись к ней, подхватили под руки и оттащили на кровать. Девушка забилась, точно пойманная в сети птица, зарыдала в голос, не стесняясь и не сдерживаясь.
Здислава достала точно из воздуха тонкий нож и провела по запястью своей руки, в которой держала ребёнка. Тёмная кровь потекла вниз к локтю и прямо на пол. Ведьма вымазала ребёнка в крови. Тогда в первый раз пошатнулся замок.
Каменная громадина сотряслась с рокочущим грохотом.
Ежи схватился что было силы за кроватный столбик.
Камень загудел, затрещали потолочные балки, и где-то вдалеке заревел громче пожара дикий зверь.
– Что ты делаешь?! – гневно закричала Щенсна ведьме. – Ты нас всех убьёшь.
Здислава даже не взглянула в их сторону.
– Это не я. Исток умирает, – прошептала она, но даже сквозь нарастающий гул Ежи услышал её.
Замок сотрясся с новой силой. Зазвенела посуда, падая на пол. Щенсна и Венцеслава прижались друг к другу, плача одним протяжным воем. Ежи показалось, что сердце его было готово выпрыгнуть из груди.
– Создатель пресветлый, отец наш небесный, – забормотал он в ужасе слова молитвы.
Они умрут, они все умрут. Это ведьма? Это её рук дело?
Со всех сторон доносились истошные вопли. Замок утонул в плаче и стонах.
– Мама, мамочка, Создатель, спаси нас, – сквозь слёзы Венцеслава закричала во всё горло.
Ведьма их всех убьёт.
Ежи упал на пол и на четвереньках пополз к ней.
Вдали, откуда-то из-под земли, рычал чудовищный зверь.
Здислава качалась, седые спутанные волосы на её голове шевелились, точно змеи. Губы двигались быстро, но слова срывались и тонули в рокоте и криках.
– Крофь я мёртвую даю, водой фивой омываю. Шмерть я славную дарю, фиснь семную сабираю. Белое на красное, синее на фёлтое. Нить одну расорвала, другую ис семли свиваю.
Безобразное существо в её руках, покрытое кровью и слюной, скорчилось в беззвучном плаче. Уродливое. Мёртвое.
Ежи замер у самого плеча Здиславы, уставился на младенца, а голос ведьмы зазвенел в его ушах громче гула из-под земли.
– Шмерть я славную дарю, фиснь семную сабираю. Белое на красное, синее на фёлтое.
– Остановись, – губы разлепились с трудом, точно сшитые нитью. – Ты нас убьёшь.
Здислава бросила младенца в воду.
Замок покачнулся в третий раз.
И свечи задуло все разом.
Не разобрать было, откуда шёл крик, где выли в отчаянии и нечеловеческом страхе. Золотом вспыхнул пожар в комнате. Ежи отпрянул назад, упал на спину, прикрывая рукой глаза. Ему показалось, что брови опалил огонь.
Он сжался на полу, прячась от пламени, приготовился сгореть заживо. Верно, судьба настигла его. Верно, он должен был погибнуть ещё тогда в пожаре.
Но дымом не пахло. Огонь не трещал.
Медленно замок затихал.
Медленно, ужасно медленно Ежи стал снова различать голоса Венцеславы и Щенсны. Кто-то ползал по полу позади, гремел разлетевшейся посудой и подсвечниками. Наконец защёлкало огниво, и загорелась свеча. На полу, держа подсвечник в руке, сидела бледная Щенсна. Безумным взглядом она осмотрела комнату, поднялась на ноги и осторожно подошла к Ежи. Только тогда свет одинокой свечи вырвал из темноты Здиславу.
Ведьма сидела на прежнем месте, к груди она прижимала нечто обёрнутое в синий шёлк.
– Что это было? – сипло спросила Щенсна.
– Исток умер, – со странной улыбкой произнесла Здислава, покачивая свёрток. – Прифёл конес всему старому. В Совине так тосно.
– О чём ты?