Горица не выдержала и громко стукнула скалкой по столу.
– О дурных вещах вы говорите. Что ещё за домовой? Все духи – проклятые отпрыски Аберу-Окиа, даже говорить о них греховно. Веся, ты же верующая девушка, в храм ходишь…
Испуганная Весняна прикусила губу, и Милош забеспокоился, что она больше ничего не расскажет.
– Не ругайся, матушка, – он погладил Горицу по руке. – Веся выросла в деревне, там ещё не выучили всех этих храмовых премудростей. Не мешай ей рассказывать.
Недовольно поджав губы, Горица отвернулась и принялась месить тесто. В разговор она больше не лезла. Глаза у Веси загорелись от радости. Преисполненная благодарности к своему заступнику, она оживилась:
– Понимаешь, чужого домового лучше не звать. Это же предок рода, а если чужой предок в дом придёт, то ему покоя не будет. Но когда семья из одной избы в другую переезжает, то надо позвать домового с собой. Можно в лапте перенести или в мешочке. Положить в него угощение, оставить посреди дома и вымести мусор из всех четырёх углов дома. А потом сказать: дедушка дворной, кормилец домовой, пойдём со мной, ко мне домой. Если же домового взять неоткуда, то надо бабе сесть на помело и…
– На помело? – усмехнулся Милош.
Веся вновь покраснела и возмущённо воскликнула, взмахнув руками:
– Вот ты всё смеёшься надо мной, а я тебе говорю, как у нас всегда в Заречье делают, и ничего забавного в этом нет.
– Прости, – попросил Милош. – Я не хотел тебя обидеть.
Потупив взор, Веся проговорила тихо, видимо, опасаясь гнева Горицы:
– Я тут подумала, а что же случилось со всеми духами, которые раньше в Совине жили? Неужто Охотники выгнали их прочь, оставили без крыши над головой? Ведь домовой без дома не может, он же от тоски погибнет…
Милош плохо помнил лето, когда воздвигли защиту вдоль столицы. Как в тумане возникали видения из прошлого, и каждое пугало хуже самого страшного сна.
– Хорошо было бы, Веся, если бы они просто погибли от тоски, – сказал он. – У Охотников есть и более жестокие способы, чтобы избавиться от нечисти.
– Сжечь их всех надо, – пробурчала, не выдержав, Горица.
Милош прихватил кусочек хлеба и поднялся в свою комнату, решив в этот же день купить Весе серьги с сапфирами, о которых она мечтала. Только Милош закрыл дверь своей спальни, как туда ворвался встревоженный Ежи.
– Это они!
– Что?
– Я их узнал. Это те самые ратиславцы. Когда я пошёл к башмачнику, стражники грузили тела на телегу, я сразу узнал этих ратиславцев. Они следили за нашим домом. Понимаешь?
– Значит, нам только на руку, что их убили.
– Но кто? Кто-нибудь посильнее? Пострашнее? А вдруг они придут за нами? Они что-то знают…
Ежи рухнул на постель, точно ему ноги подкосило, и сжал кулаками одеяло.
– Нас всех убьют!
– Успокойся, мы не знаем, кто это был и кто их убил. Может, всё обойдётся? Они, в конце концов, мертвы, – Милошу и самому хотелось верить, что беда миновала, но всё и вправду выглядело подозрительно. В любом случае стоило успокоить Ежи, тот всегда слишком сильно переживал из-за любой ерунды.
– Они-то мертвы, но их убийцы на свободе, – протянул жалобно Ежи. – Как ты можешь быть так спокоен?.. Зачем ты положил хлеб на полку?
– Нужно. Потом как-нибудь расскажу.
К счастью, Ежи умел держать язык за зубами, а знать подробности ему было ни к чему.
– Просто не говори об этом никому, – попросил Милош и прикрыл ломоть хлеба книгами так, чтобы найти его смог только домовой. – И забудь уже про ратиславцев. Они мертвы, значит, всё в порядке. Хороший ратиславец – мёртвый ратиславец.
– А можно тогда нам мёртвую хорошую Дару? – хлюпнул носом Ежи.
Милош усмехнулся.
– Она нам пока ещё нужна. Потерпи.
На рассветной службе в храме Веся ни разу не взглянула на Ежи. И после, когда они шли от улицы Колокольного звона домой, делала вид, что не замечала его. Месяц минул с их ссоры, и всё это время Весняна держалась холодно и отстранённо, но Горицу это будто даже радовало.
Отстав от Веси, мать пошла рядом с Ежи.
– Что-то дома ты редко бывать стал, – с недовольством отметила она.
Ежи пожал плечами и пробурчал что-то неразборчивое.
– С Милошем где-то шляетесь?
– Нет.
– Рассорились?
Его молчание вышло красноречивее слов, и Горица сделала свои выводы.
– Из-за девок, значит, разругались, – убеждённо произнесла она. – Так и знала. Ты бы лучше с Милошем не петушился из-за баб, – посоветовала она. – Всё-таки ты слуга, он господин.
– Мы и не петушились, – пробормотал он, надув губы. – И не ссорились. Просто ему не до меня, он занят.
– Ещё б он не был занят, с ведьмой это проклятой всю ночь кувыркается, прости меня Создатель.
Женщина покраснела и приняла вид ещё более сердитый и недовольный. Ежи чуть не споткнулся.
– То есть – кувыркается? – переспросил он.
Горица поправила чепец на голове, надувая в негодовании щёки.
– Ты не знал, что ли? Эта ратиславка его соблазнила.
Ежи в ужасе посмотрел вслед Весе, мать заметила его взгляд.
– Да не эта, слава Создателю, а её сестра. Видела на днях, как эта вертихвостка рано утром в одной рубахе выходила из спальни Милоша. Срамота!
Некоторое время они шли в тишине, звон колоколов на улице затих, и город наводнил привычный шум. От реки подул промозглый ветер, разнося рыбный запах. Ежи повыше поднял воротник.